* * *
В центре Манхэттена Алеша много гулял по району Little Italy (Маленькая Италия), по его узким, запутанным улочкам. Там еще с прошлого века селились итальянские эмигранты и кипела бурная жизнь веселых людей: звучала мелодичная итальянская речь, пестрели витрины итальянских ресторанов, из которых слышались красивые итальянские песни и доносился запах вкуснейшей средиземноморской кухни. Из большой пиццерии заманчиво пахло горячей пиццей. Алеша вошел и засмотрелся: десяток пекарей раскатывали круги теста, ловко подбрасывая их кверху, как паруса, ловили, опять раскатывали, засыпали наструганным сыром "моцарелла", поливали томатной пастой и закладывали в раскаленные печи. Большой ломоть и чашка кофе стоили доллар, деньги принимал пожилой итальянец - хозяин. Алеша взял пиццу и кофе и подсел к нему.
- Я недавний эмигрант из России, мне интересно, как у вас готовят пиццу.
- Из России? Я почти ничего не знаю о России, но могу сказать, что Америку вы выбрали правильно. Я был моряком, в 1948 году служил в итальянском флоте. Италия тогда была бедной, люди голодали. Приплыли мы в Нью - Йорк, ночью я спрыгнул с корабля и доплыл до берега. Языка я не знал, денег у меня не было, документов на проживание - тоже. Начал подрабатывать - мыл полы, убирал, работал по двадцать часов в сутки. Потом научился печь пиццу. Мало - помалу заработал кое-что, открыл свою крошечную пиццерию. Через два года расширил ее, нанял двух помощников. Сначала налогов я не платил, но когда получил гражданство, начал выплачивать. И вот прошло тридцать лет, и у меня по всему городу десять пиццерий "Папа Луиджи", так меня зовут.
* * *
В старой части Нью - Йорка, на пересечении Бродвея и Канал - Стрит, издавна селились китайские эмигранты - тут расположился "китайский город", Чайна - таун. Многое здесь напоминало Китай - архитектурная отделка, китайские фонари, магазинчики с яркой мишурой. В мелких лавочках и ресторанчиках продавалась дешевая и вкусная китайская еда. В аптеках дурманяще пахло диковинными травами, тут же предлагали массаж спины и стоп и иглоукалывание, которое должно было излечить от всего на свете.
Алеша пытался заговорить с изготовителями традиционных лекарств, узнать их рецепты, но никто не говорил по - английски, люди только улыбались и кивали. Возле буддийского храма, в ногах статуи Будды, стояла клетка с ученой курицей. За доллар она вытаскивала клювом скрученную в трубочку бумагу с предсказанием будущего. Этот забавный аттракцион неизменно собирал толпу туристов. Пожертвовал доллар и Алеша, курица вытащила ему предсказание: "Запасись терпением, успехи ждут тебя впереди". Это его вполне устраивало.
Но главная достопримечательность Чайна - тауна - это сами жители, суетливо снующие между домами. Китайцы поражали Алешу своей деловитостью: в отличие от латиноамериканцев, они никогда не болтались на улицах без дела, как будто всегда были чем-то заняты. В Нью - Йорке китайцы продолжали поддерживать традиции Китая. Старшее поколение жило здесь десятилетиями, но так и не выучило английского, все читали свои газеты и слушали свое радио.
Второе - третье поколение китайцев называют в США ABC - American Вorn Chinese (рожденный в Америке китаец). Эта молодежь уже стремилась учиться, была способной и трудолюбивой. Однако на улицах Чайна - тауна было немало и преступности: процветали продажа наркотиков, проституция и господствовали местные гангстеры. Их мир тоже носил своеобразный отпечаток Китая.
Самый большой район Нью - Йорка - Бруклин. В нем живет большинство еврейского населения города. Алеша поехал посмотреть на их жизнь. Его поразила их изолированность и приверженность традиционным ритуалам хасидов. Они посвятили всю свою жизнь религии, жили в гигантском городе как в добровольном гетто, говорили только на иврите и идиш, ходили в традиционной одежде, постоянно толпились группками у многочисленных синагог, молясь по три и больше раз в день. Все они поколениями жили на пособие от государства, налогов не платил почти никто, некоторые работали в собственных мелких лавочках. Детей учили только в религиозных школах - ешивах.
В тот день, когда Алеша попал в городок, в нем царила необычная суета: женщины срывали со своих голов парики и с остервенением кидали их в большой костер перед синагогой. Алеша стал расспрашивать людей, что случилось, но хасиды лишь бросали на него, бритого и без шляпы, холодные взгляды и не отвечали. С трудом Алеша выяснил причину суеты: оказалось, что их дорогие парики стоимостью в двести долларов изготовлялись мусульманами в Пакистане, поэтому старший раввин приказал их уничтожить.
Алеша еще долго удивлялся после своего путешествия: где обычная еврейская общительность, где характерный скептический еврейский юмор? Ничего такого, только фанатичная погруженность в ритуалы и полная самоизоляция.
* * *
Интересней всего Алеше было увидеть, как устроили свои жизни русские эмигранты последней волны. Основная масса расселилась в районе Брайтон - бич и на прилегающих улицах, на берегу Атлантического океана. До 1970–х годов это был процветающий аристократический район, где жили состоятельные евреи. Но вскоре вблизи воды стали поселяться эмигранты из Одессы: многое тут напоминало им родной город. Они вытеснили коренных жителей и превратили Брайтон и прилегающие районы в русскую колонию. Здесь еще функционировала старая ветка надземного метро - дорога проходила на уровне второго этажа. Выйдя из вагона и спустившись на Брайтон - Бич авеню, Алеша неожиданно для себя оказался в русском провинциальном городе. Евреи всегда умели адаптироваться к условиям любой страны, но если это справедливо по отношению к евреям вообще, то точно не относится к одесситам. Они не только не приспосабливаются к новым условиям, а наоборот, приспосабливают их к своим привычкам и склонностям. Если рядом нет Одессы, так они сами устроят ее где угодно.
Одесситов легко узнать (или, как говорят они сами, "вычислить") по их поведению: им до всего есть дело, все их касается, острое словцо, меткая шутка, анекдот к месту - все это у них постоянно на языке и по любому поводу. В глаза Алеше сразу бросилась общая атмосфера жизнерадостности.
Первые этажи домов пестрели вывесками на русском: "Русская квасная", "Сибирские пельмени", "Русский самовар", "Ресторан Одесса", "Ресторан Славянский базар". Парикмахерские, аптеки, врачебные кабинеты - все вывески на русском. Тут же рядом вывески другого рода: "ясновидящая", "гадалка", "предсказываю судьбу", "читаю жизнь по ладони".
Продукты в магазинах были в большинстве своем привезены из Советского Союза, и даже среди лекарств в аптеках попадались привезенные таблетки, мази и травы, хоть это и было запрещено законом. Все то, что в США считается незаконным, можно купить на Брайтоне. Никакие законы и правила на этой территории не работают. Впечатление было такое, что эмигранты здесь самоизолировались, отказались от американизации.
Брайтон знаменит также своим Бордвоком (Boardwalk) - широкой и длинной дощатой набережной, идущей вдоль пляжа. Там медленно и важно прогуливались пожилые эмигранты и бегали стайки детей, бабушки катили коляски с внуками. Из ближайшего ресторана слышалась старая песня в исполнении Леонида Утесова "Сердце, тебе не хочется покоя…". Алеша подошел к скамейке с дремлющими стариками и заговорил с пожилым мужчиной, который притопывал ногой в такт музыке.
- Хорошая погода, - сказал Алеша, присев рядом. - Любите музыку?
- Песни наши трогают. Здесь все больше одесситы живут. А это такой народ, больше всего в жизни любят веселье.
- Вы тоже из Одессы?
- Я-то? Нет, я из Жмеринки. Скучаю здесь. Ну ее, эту Америку с ее английским, к е…ной матери. Мату я больше рад, чем английскому. Только среди русских и отдыхаю маненечко.
- А вот как это вы тут живете, в Америке, а вокруг вас все только русское?
Мужчина с удивлением покосился на Алешу:
- А мы в Америку не ходим, у нас тут своя Америчка.
Под впечатлением от русской эмиграции Алеша написал и опубликовал в газете стихотворение:
Человек из Жмеринки
Жил да был в Америке
Человек из Жмеринки.
Стали здесь его учить
По - английски говорить;
Повторял он на ходу:
"Хау дую ду ю ду,
Кошка - кэт, собака - дог",
Но запомнить он не мог.
- Для чего мне их язык?
Я ведь к русскому привык.
Только русский мне удобен,
А к другим я неспособен.
Вот пошел он раз в сабвей
И услышал там "о ’кей",
И сказал в окно кассиру:
- Два "о ’кея" пассажиру!
А кассир ему в момент:
- Сорри, ай донт андерстэнд.
- Что же вам здесь непонятно?
О ’кей туда - о ’кей обратно.
Из окошка в тот же миг
Раздается со смешком:
- Сэр, вот лэнгвидж ду ю спик?
И пришлось идти пешком.
Ног в дороге не жалея,
Он доплелся до Бродвея
И до Пятой авеню.
В ресторане взял меню,
Попросил официанта:
- Накорми-ка эмигранта!
- Ви хэв чикен, мит энд фиш.
- Что такое говоришь?!
Как не быть в Америке
От языка в истерике!
Дай ты русский мне обед:
Борщ и парочку котлет.
Вместо этого в момент:
- Сорри, ай донт андерстэнд.
Как он там ни объяснялся,
Так голодным и остался.
Шел он, шел, затылок скреб
И увидел небоскреб;
Посмотрел, прищуря глаз,
И сказал себе тотчас:
- Кое-что в Америке
Ну почти как в Жмеринке!
Он пришел на Брайтон - Бич
И издал победный клич:
- До чего я, братцы, рад,
Снова слышать русский мат!
Отдохну маленечко -
У нас своя Америчка.
* * *
В этой "Америчке" процветали мошенничество и преступления. Вместе с тысячами обычных трудовых людей из Советского Союза приехали сотни преступников и жуликов. Командовала ими мафия из Одессы. Главарь мафии одессит Марк Балабула открыл на Брайтоне русские рестораны "Одесса" и "Садко" - с музыкой и танцами, как любят одесситы. Потом Балабула переключился на продажу бензина, стал хозяином бензоколонок, на него работало пятьсот человек. Торговал он контрабандным горючим, приобретал его через фирмы - однодневки, скопил солидный капитал, купил квартиру на Манхэттене, на Пятой авеню, и виллу на берегу океана. "Крышевали" его бизнес итальянские мафиози.
* * *
В Нью - Йорке еще жили потомки эмигрантов русского дворянства. Часть их сбежала в 1918 году от большевиков в Сербию и Болгарию, потом перебралась в Америку. Другая часть укрылась в Маньчжурии и тоже переехала в США. Однажды в газете "Новое русское слово" появилось объявление: "Русское дворянство отмечает 60–летие зверского убийства царской семьи. Помянем великомучеников, жертв зверей - коммунистов. Собрание состоится в русской церкви на 91–й улице в Ист - Сайде".
Алеша пошел посмотреть. Собралось человек сорок аккуратных стариков и старушек, многие были с тросточками, некоторые опирались на ходунки. Мужчины старались держаться прямо, по - военному, на пиджаках у них висели медали.
Собрание открыл общей молитвой протопресвитер храма Александр Шмеман:
- Господи, помилуй и спаси души безвинно пострадавших рабов твоих Николая, Александры, Алексея… - и он перечислил всех членов царской семьи.
Собравшиеся плакали, истово крестились. Выступил бывший есаул лейб - гвардии Конного полка, он кричал сквозь слезы:
- Как они посмели… царя нашего батюшку… царицу нашу… матушку… наследника юношу… как могли большевики расстрелять его императорское величество, помазанника божьего?!
Тут уж расплакались все.
Потом есаул запел фальцетом:
Молись, кунак, в стране чужой,
Молись, кунак, за край родной,
Молись за тех, кто сердцу мил,
Чтобы Господь их сохранил.
Пускай теперь мы лишены
Родной земли, родной страны,
Но верим мы, настанет час
И солнца луч блеснет для нас…
Ему все подпевали.
Грустным зрелищем был этот отживший мир. Алеша вышел из церкви, думая: "Если и блеснет луч солнца, он будет уже не для вас".
* * *
В Нью - Йорке 70–х было много артистических районов. Культурная жизнь в это время была весьма бурной: в городе сосуществовали представители "параллельной культуры" 50–х и "контркультуры" 60–х. Представители первого течения концентрировались в Нижнем Манхэттене, в районе Сохо с множеством студий и галерей абстрактного искусства. Центр второго течения - "контркультуры" - находился в Гринвич - Виллидж. Тут был разбит красивый парк Вашинггон - сквер, с триумфальной аркой, копией парижской, а вокруг расположились здания Нью - Йоркского университета. Тут же концентрировались уже в то время бары и клубы для геев.
Улицы в "деревне" были кривые и узкие, дома невысокие, старой архитектуры, с множеством кафе и галерей на первых этажах. Всюду зазывающие рекламы секс - шопов, из дверей и окон слышен рэп. Многие мужчины ходили, держась за руки или в обнимку, некоторые целовались. В галереях ультрамодные художники - абстракционисты выставляли свои полотна, созданные с помощью техники "капания", изобретенной Джексоном Поллоком в 1950–е годы.
На одной из галерей красовалась надпись: "Яша Рывкинд. Картины и поздравительные открытки". Алеша остановился у витрины, там были выставлены открытки с поздравительными текстами, но с необычными изображениями - обнаженная натура, целующиеся мужчины, лесбиянки в объятиях друг друга. Алеша вспомнил, что Лиля рассказывала ему про какого-то Яшу Рывкинда из Москвы, которого она повстречала на путях эмиграции. Он заглянул внутрь и обнаружил солидного бородатого еврея с кипой на голове. Чтобы проверить, тот ли это Рывкинд, Алеша спросил по - русски:
- Это ваш магазин?
- Конечно, мой, - по - русски же ответил хозяин. - Я вижу, вы эмигрант. Откуда?
- Из Москвы.
- Я тоже бывший москвич. Не желаете купить эротические картины или открытки? У меня большой выбор сексуальных сцен на любой вкус, самый изощренный. Есть короткие фильмы с динамичными сценами орального и анального секса. Есть гомосексуальные, особо рекомендую лесбийские. Таких голых девочек вы больше нигде не увидите. А как изощренно и изобретательно они занимаются сексом друг с другом! - и, понизив голос, добавил: - Есть фильмы со сценами педофилии, но это за особую цену.
Речь его была интеллигентной, улыбка - вполне любезной, но Алеша едва сдержался, чтобы не дать ему в морду, только пробормотал:
- Нет, я заглянул просто из любопытства.
Дома он сказал Лиле:
- По - моему, я видел твоего знакомого Яшу Рывкинда. Он теперь хозяин магазина порнографических открыток.
Рассказывать, что было изображено на открытках, Алеша не стал. Лиля иронически усмехнулась:
- Да, не иначе это тот самый Яшка, на него такое безобразие похоже. Когда мы были в Вене, он прикидывался раввином. Какое "ценное" приобретение для Америки… Вот зачем сюда впускают таких паршивцев?..