- Зачем же вы это делаете?.. Ведь это обман! И может оказаться опасным для вас.
- Э, доктор, не обманешь - не проживешь. Я присмотрелся к жизни здесь: в Америке свобода для деловых людей, все чего-нибудь химичат. Я вам так скажу - из страны дураков я приехал в страну жуликов. А я чем хуже?
Лиля уже не в первый раз слышала эту фразу от русского эмигранта.
- Почему вы считаете Америку страной жуликов?
- Так здесь свобода, а для жулья свобода - первое дело. Вот все вокруг и воруют.
Продолжать этот разговор она не хотела, только спросила:
- Ну, а жена ваша купила новый сервиз?
- Купила, два купила. Она теперь и сама зарабатывает, она стала ясновидящей, гадалкой.
- Это как?
- Как переехали в Бруклин, увидели, что там много мелких контор - кругом ясновидящие и гадалки. Я подумал: а моя чем хуже? И тоже открыл для нее офис в подвале, сделал вывеску. Вот она и сидит там с картами, предсказывает будущее наивным дурам.
- Она умеет предсказывать?
- Умеет, не умеет… Кому какое дело? Глаз наметанный, она знает, кому что сказать.
Лиля вспомнила дородную недалекую даму и незаметно улыбнулась. А Капусткер, довольный собой и своей супругой, между тем спросил:
- Ну а вы как, доктор, уже защитились?
- Еще не защитилась. Готовлюсь сдать экзамен.
- Ну, желаю вам скорей защититься! Когда откроете свой офис, приду к вам на операцию. У меня вросший ноготь на большом пальце ноги, уже замучил меня. Моя страховка medicaid хорошо все покрывает. Куда вас подбросить?
- Мы уже приехали, я дома. Спасибо.
Лиля вышла, и Капусткер укатил. Она шла под неприятным впечатлением от разговора и думала: "Сам ты и есть вросший в тело Америки ноготь". Тут она увидела невдалеке Тасю Удадовскую с Лупшицем, они горячо обсуждали что-то, но, завидев ее, замолчали, а потом Тася начала наигранно хихикать и шлепнула его по руке.
- Какой же вы шалун, мистер Лупшиц!..
Нетрудно было догадаться, что они не хотят, чтобы Лиля слышала, о чем они говорят. Она перешла на другую сторону улицы.
Тасю она часто видела по вечерам на Каплановских курсах. Она приходила с работы, садилась слушать, но вскоре вскакивала и выходила в коридор покурить. Почти все время она проводила там, сидя на скамейке, собирала вокруг себя людей, болтала, называла всех "кисанька - лапушка" и приговаривала:
- Ой, чувствую, что не сдам, точно не сдам!.. Я такая дура! Ничегошеньки не понимаю.
* * *
Однажды Лиля столкнулась с Лупшицем лицом к лицу, он вышел из синагоги и сразу подкатился к ней шариком:
- Доктор, как вы поживаете? Что-то я давно вас не видел.
- Занимаюсь, готовлюсь к экзамену.
- Это на Каплановских курсах? Да, мне наша общая знакомая говорила. - Он подошел ближе. - Я слышал, приехал ваш муж. Наверное, у него есть деньги, а? Это понятно… - И вдруг неожиданно спросил: - Как думаете, сдадите экзамен?
Лиля удивилась, с чего это он вдруг интересуется, и ответила неохотно:
- Не уверена. Во всяком случае, не с первого раза.
Он взял ее под локоть, подошел совсем близко и понизил голос:
- Послушайте, я хочу вам что-то сказать. Зачем вам вообще сдавать этот экзамен?
Она освободила локоть:
- Как зачем? Чтобы работать доктором.
- Но вы ведь не уверены, что сдадите.
- Почти уверена, что сначала не сдам.
- Вот видите… Послушайте, а вы действительно хотите его сдать? Я могу сделать так, что вы наверняка сдадите.
Лиля даже засмеялась:
- Каким образом вы сотворите такое чудо? Пойдете сдавать вместо меня?
- Говорите тише, - прошептал он. - Как я это сделаю, мое дело. Вы, конечно, сами будете сдавать, и все будет совсем - совсем официально. Так официально, что ни одна живая душа об этом никогда не узнает. Вы только заплатите десять тысяч и получите готовую бумагу, что сдали. Ведь у вашего мужа должны быть деньги, а? Хотите?
Лиля опешила. Ходили разговоры о том, что на Брайтоне действует русская мафия и идет продажа разных справок об образовании в СССР, даже дипломов о высшем образовании. Но она не могла себе представить, чтобы вот так просто продавался американский экзамен. А Лупшиц, оглядываясь, продолжал шептать:
- Послушайте, никакого риска, никто не вовлечен, и никто не узнает, никаких имен, кроме вашего. И вам даже не надо платить все деньги вперед, можно в два приема. Я объясню: мы с вами вдвоем идем в банк, я встану в стороне, а вы положите пять тысяч на нейтральное имя. Они будут там лежать, и никто о них не узнает. Когда подойдет день экзамена, вы его будете сдавать, как все, и делать все как полагается. Не показывайте вида, что вам это легко. Но результат пускай вас не волнует: вы сдадите, что бы ни написали. Я гарантирую. А когда придет положительный ответ, мы с вами опять пойдем в банк. Вы доложите еще пять тысяч на тот же счет. А я опять буду стоять в стороне. Я вообще в стороне. То нейтральное лицо снимет деньги со счета. И вы можете поступать на работу. Ну как, нравится, а?
Лилю бросало то в жар, то в холод при мысли, что можно так нагло предлагать купить экзамен. Он просто негодяй, и сам будет этим "нейтральным лицом"? Или он действительно имеет какие-то мафиозные связи в медицинских кругах?.. А Лупшиц продолжал:
- Послушайте, если у вашего мужа нет десяти тысяч, то можно сделать по - другому: вы отдадите мне ваши драгоценности, нейтральное лицо снимет со счета три с половиной тысячи, а остальные пять тысяч вы выплатите в рассрочку, когда начнете работать. Можно и так.
Совсем хорошо! Платить дьяволу в рассрочку… Она думала о том, что сказать пожилому человеку? Прочитать лекцию о человеческой морали? О врачебной морали? Об уголовной ответственности? Известно, что все жулики думают, что кругом такие же жулики. Что толку ему объяснять? Будь у нее даже миллион, она никогда не пошла бы на сделку с совестью.
- Извините, у меня нет денег, - проронила Лиля и собралась уходить. Он опять поймал ее за локоть:
- Послушайте, последнее слово: не надо даже никаких денег. Вы мне покажете, какие у вас есть драгоценности, и мы договоримся. Я вам говорю, это дело верное. Я знаю людей, которые это могут сделать. Подумайте, а?..
Лиле чуть ли не жалко его стало - так ему хотелось выцарапать у нее хоть что-нибудь.
- У меня нет денег и нет драгоценностей, - отрезала она, вырвала руку и наконец ушла.
Домой она вошла, дрожа от возмущения и страха.
- Ты представляешь, какой это страшный человек! Почему он выбрал меня? Мало ему Таси? Она-то точно пошла на сделку. На нее похоже.
Алеша успокаивал ее:
- Не принимай так близко к сердцу. Может, он все врал, чтобы любыми путями выцарапать у тебя деньги. Возможно, он не только жулик, но и врун.
- Не думаю, чтобы он просто врал. Я уже не раз слышала, как эмигранты говорят: "Из страны дураков переехал в страну жуликов". Может, он действительно знает какую-то жульническую комбинацию. Думаешь, это возможно?
- Все возможно, жуликов здесь действительно много. Меня Айзенберг ведь хотел одурачить. Если жулик чует запах денег, он будет бесконечно ходить по следу и вынюхивать.
- Алеша, но ведь он же религиозный еврей. Как это может сочетаться?..
- Ну и что? Известно, что евреи во все времена любили деньги. Всеми путями они к ним стремились, некоторые богатели, становились банкирами, как Ротшильды. Я читал у Сола Беллоу, что евреи любят три вещи: Тору, деньги и секс. Мистер Лупшиц как раз иллюстрация к этому наблюдению: он ходит в синагогу; старается вырвать от тебя хоть какие-то деньги, ну, а от Таси ему, видимо, нужно кое-что другое.
36. Нью - Йорк Алеши Гинзбурга
В характере Алеши присутствовала черта интеллектуальной пытливости - любовь к расширению кругозора, стремление к насыщению знаниями и впечатлениями. Громадный Нью - Йорк завораживал его многообразием незнакомой новой культуры. Алеша с энтузиазмом впитывал все, что видел вокруг, - бродил по улицам, присматривался к бурлящей жизни. От впечатлений у него кружилась голова. По вечерам он с воодушевлением рассказывал Лиле:
- Меня восхищает лицо Нью - Йорка, фантастическая архитектура делового центра Манхэттена, эти невероятные небоскребы. Хотя не все они мне нравятся, но вместе - это просто какая-то симфония стройности и строгости. Сегодня я прошел в высокое и такое, знаешь, плоское здание ООН. К моему удивлению, никто меня не проверял и не останавливал. Какая-то странная американская доверчивость.
Лиля слушала его без особого интереса, ей казалось, что ему уже пора переходить на деловые рельсы, искать постоянную работу и т. д. Но пока она молчала и открыто его не подавляла - пусть сначала переболеет Нью - Йорком.
Алеша застревал возле каждого памятника, в них отражалась вся культура города - памятники Колумбу, Данте, Бетховену, Шекспиру, Вальтеру Скотту, Верди… Особенно его привлек красивый мемориальный комплекс на площади Колумба - погибшим в морях. Сколько в нем было величия и смысла! Более трех веков путь в Америку пролегал только через океан, и столько людей так и не Добралось до нее…
Алеша с интересом осматривал исторические места: Уолл - стрит с биржей и громадными банками, памятник Вашингтону на том самом месте, где в 1776 году происходила его инаугурация; знаменитую церковь Троицы, католический собор Святого Патрика, богатую синагогу Эману - Эль на Пятой авеню. Он обошел множество музеев - Метрополитен, Музей Гуггенхайма, Коллекцию Фрика, Еврейский музей, Музей истории Нью - Йорка. В одиночестве бродя по залам, он жалел, что Лиля не может ходить с ним всюду. Да и Лешка… Но…
* * *
Узнавать Нью - Йорк Алеше во многом помогала дружба с Эланом Графом. У них было много общего - сверстники, любители истории, книголюбы. Алеша с интересом слушал его рассказы об американской жизни, а Элану нравилось говорить с ним по - русски и узнавать новое про русскую культуру.
Вскоре после знакомства Элан пригласил Алешу прийти к нему на работу:
- Приходи ко мне в офис во время перерыва на ланч. Наша фирма находится на 89–м этаже Южной башни Мирового центра торговли. Мы съедим ланч в ресторане на 108–м этаже, и я покажу тебе наши башни - близнецы.
Слова "108–й этаж" звучали как фантастика. Алеша подходил к Центру с замиранием сердца, уже издали любовался комплексом из семи гигантских строений, в середине которого возвышались две стройные красавицы башни, каждая почти в полкилометра высотой. У Алеши буквально захватило дух от восторга. Громадный мраморный вестибюль казался бесконечным. Никто Алешу не проверял, не задерживал. Лифт на верхний этаж поднял его со скоростью реактивного истребителя - за 60 секунд, у Алеши закружилась голова.
Фирма Элана поражала размерами: десятки просторных кабинетов, сотни людей, все на телефонной связи, посылают и получают факсы - недавнее нововведение. Некоторые склонились к экранам другого чуда техники - компьютеров.
Элан повел его в ресторан, где они поели швейцарское фондю, а потом он предложил Алеше:
- Ну, теперь пошли на обзорную площадку на 110–м этаже.
Сверху открывался вид на всю бухту и Манхэттен, улицы казались полосками, прочерченными вдоль и поперек.
- Видишь в заливе статую Свободы? Отсюда она кажется маленькой игрушкой, а на самом деле с постаментом высота составляет более семидесяти метров, это же больше двадцати этажей. А слева Ellis Island, остров Эллис. С 1892 года на нем проходили карантин все эмигранты.
- Значит, тогда был карантин для эмигрантов, а с тех пор пускают кого угодно? У меня сложилось впечатление, что эмигрантов здесь больше, чем коренных жителей.
- Ну, это Нью - Йорк, его называют melting pot - плавильный котел, в котором варятся все. Но вообще верно: Америка - страна эмигрантов.
- А вот зачем Америке столько эмигрантов?
- Понимаешь, каждый народ вносит часть своей культуры, это создает динамику в обществе. Приезжает много талантливых людей. Из пятисот крупных американских фирм двести четыре основаны эмигрантами.
По радио зазвучала популярная песня God bless America ("Боже, благослови Америку").
- Слышишь? Эта песня стала неофициальным гимном страны, а написал ее сын еврейского иммигранта из России Ирвинг Берлин. Вот тебе пример взаимодействия культур.
- Ну, искусство - понятно, приехали таланты, - сказал Алеша. - Но вот, например, эти башни Центра торговли, чудо Америки. Они напрямую выражают ее мощь и силу, простоят века и будут символизировать прогрессивную Америку. Имеют ли эмигранты к ним какое-нибудь отношение?
- Прямое. Эти башни спроектировал и построил Минору Ямасаки - сын бедных японских эмигрантов. Он приехал в Нью - Йорк в 1934 году, работал грузчиком, сумел закончить архитектурный факультет и стал ведущим архитектором. В 1966 году его проект занял первое место на конкурсе. Строительство велось восемь лет и обошлось в 400 миллионов. На примере Ямасаки сразу становится понятно, почему Америку называют "страной возможностей".
Провожая Алешу вниз, Элан предложил ему:
- Я иногда бегаю по утрам в Центральном парке. Присоединяйся, я покажу тебе трассу вокруг Резервуара Кротона. Там бегает много народу.
И Алеша включился в традиционный бег жителей города. Вокруг Резервуара набиралось две мили - хорошая зарядка на целый день. Среди энтузиастов - бегунов он заметил немолодую женщину, лицо которой показалось ему знакомым. Ее всегда сопровождали двое мужчин. Многие бегуны здоровались с ней, а Элан сказал:
- Знаешь, кто эта женщина? Это Жаклин Кеннеди, вдова Кеннеди. Она живет совсем рядом, на Пятой авеню.
- Жаклин Кеннеди бегает здесь вместе со всеми? - поразился Алеша.
- Ты удивлен? Да все мы, американцы, бегаем по одной дорожке, - весело ответил Элан.
Алеша рассказал об этом Лиле.
- Сама Жаклин? А ты с ней познакомился?
- Нет, ну на это я не решился. Но я киваю ей, а она улыбается мне в ответ. Элан очень верно сформулировал отношения людей тут, он сказал: "Мы тут все бегаем по одной дорожке". И еще сказал про эмигрантов, что каждый народ вносит свою частичку культуры в культуру Америки.
- Ага, и бескультурье тоже, - добавила Лиля.
* * *
Примечательная особенность Нью - Йорка - это его интернациональное население. Из восьми миллионов жителей больше половины эмигранты. Белых - около 35 %, эмигрантов из стран Латинской Америки - 27 %, столько же чернокожих, потомков рабов, и приблизительно 10 % эмигрантов из Азии.
Эмигранты, как правило, объединялись по этническому признаку, и каждая группа привозила с собой свою национальную кухню. Алеша бродил по городу, пробовал разнообразную еду и записывал свои впечатления. Он называл это "писательским зудом" и посылал описания родителям и Моне Генделю.
По Амстердам - авеню, на которой они жили, проходила граница Испанского Гарлема. Прямо по соседству, на возвышении Morningside Heights (Морнингсайд - Хайтс) красовался кампус Колумбийского университета, одного из самых известных и больших в Америке. Туда Алешу тянуло больше всего, он часами бродил по аккуратным скверам среди громадных зданий институтов, библиотек и лабораторий. На ступенях широкой лестницы главного здания стояла бронзовая статуя Альма - матер. Вокруг всегда сидело много студентов, это было традиционное место встреч. Рядом с кампусом шесть кварталов занимали жилые дома для профессуры.
Однажды Алеша увидел у библиотеки объявление о семинарах по русской литературе на кафедре русского языка и решил их посещать. Он постепенно завел знакомства с преподавателями, потомками прежних поколений эмигрантов, познакомился с секретаршами, угощал их конфетами. В скором времени они сказали ему, что на кафедру требуется преподаватель русской литературы.
- Лилечка, Колумбийский университет ищет преподавателя литературы, - сказал он дома.
- Ты хочешь работать там? Слава богу! Но у тебя нет опыта преподавания.
- Я окончил филологический факультет, русскую литературу я знаю. Справлюсь. Если меня возьмут, у нас будет то, о чем ты всегда говоришь, - постоянный доход.
Алеша составил резюме и заявление и понес их в офис факультета литературы. Встретили его приветливо, как старого знакомого, и пообещали дать скорый ответ. А пока Алеша продолжал свои познавательные прогулки по Нью - Йорку.
* * *
Расовые вопросы занимают большое место в общественной жизни Америки. Только в 1956 году закончилась политика сегрегации, и Алешу интересовало, как сейчас живут чернокожие, он хотел увидеть реальную жизнь Гарлема. Русских эмигрантов слово "Гарлем" пугало, еще в России ходили байки о дикости его жителей, об опасности там появляться. Лиля отговаривала Алешу, но он все-таки поехал на 125–ю улицу, главную артерию Гарлема, в Управление энергетики, для оформления счетов за электричество. Закончив дела, Алеша с некоторой опаской вышел побродить по боковым улицам. Никто не обращал на него внимания, он спокойно ходил и смотрел вокруг. К его удивлению, тут совсем не было дикости и разрухи, как в Испанском Гарлеме. Все говорило о довольно благополучной жизни: много красивых 4–6–этажных домов старой архитектуры, школы, скверы и сады, приличные магазины и рестораны… В театре шла знаменитая опера 30–х годов "Порги и Бесс" Гершвина. Алеша своими глазами видел, как изменилась жизнь потомков африканских рабов. Исчезал расизм, и прежняя бедность явно подходила к концу.