Но, однако, царствующий над всеми не допустил ему целый год осквернять престол благочестивых, и величие гнева Божия прежде вечного суда не стерпело множества его нечестия; хотя он и ушел тогда в царские палаты, все-таки не избежал гнева от нелицеприятного суда Христова и вскоре неожиданно уничтожен был с теми, которые были им возлюблены, но не со всеми. Когда весь народ, воздвигнутый Богом, воспламенился, как огонь в Иакове, и поднялась против Расстриги очень сильная буря, взята была от жизни неживая жизнь его и тех, которые были с ним, и "память его с шумом погибла", как сказано. И чудо! Так как Бог крепко удержал многих и оставил непроизнесенной весть, предупреждающую Самозванца о смерти, он - преокаян-ный - не мог узнать, что находится в мыслях у сговорившихся, а если бы даже хотя какая-либо малая часть известия об этом не осталась тайной, был бы великий вред делу и возникли бы препятствия. Но человек не может воспрепятствовать Божию совету, так как никто не может перемудрить его, когда сказанное должно исполниться. Такой замысел был скрыт и от него, и от любящих его, и стража его, ратники, заведенные им и поставленные около его опочивальни с блестящим военным оружием, чтобы охранять его жизнь и оказывать ему помощь, не смогли одолеть христиан, и многие из них побросали к ногам православных свое оружие, не употребляли его в дело, поняв, что на него изливается гнев Божий. Кроме этого, с ним вместе погибла и противящаяся Богу Литва, посадившая его на царский престол, и войско, пришедшее с ним в наш царский город, среди которого было много благородных, лучших людей; как олово в воде, среди царского города все они сразу потонули, и ни один из них не спасся; как в древности случилось с фараоном, так и среди нас теперь тот же Бог чудодействовал. Такой конец бывает со всеми, кто неправедно восстает на землю православных, как и пророк сказал: "Составили замыслы, которых не могли выполнить", и прочее. Так будет и теперь с некоторыми тайными замыслами неверующих против нас - когда всеведущий определит время, он не замедлит уничто-. жить их намерения, потому что он может это сделать, если укротит ярость гнева своего против нас. Теперь же закончим ранее сказанное.
А мы тогда, думая отомстить злочестивым за свою гибель, увы, больший вред причинили этим Русской земле, так как Бог, очищая наши прегрешения, сохранил более лютый, чем они, гнев свой на нас за наши грехи: сами мы этим всю землю их против себя привели в движение. И если тогда на малое время мы порадовались их погибели, то с того времени и доныне много и неутешно плачем: мы воспламенили сильный огонь и подвигнули их даже до того, что вскоре они пришли с многочисленным войском и пограничные наши города уничтожили и дошли до самой матери городов - Москвы и все ее входы и выходы, устроив осаду, закрыли и надолго так оставили и жилища себе около стен города на долгое время устроили, так как никто не мог оказать сопротивления их быстрому нашествию. Самого же царя, который вновь незадолго до этого самовольно, хищнически, бесстыдно из боярского сословия вскочил на царство,- думаю, ясно, что не по божественному промыслу, как показал всем небесный суд в конце дел его,- ибо он царствовал нечестиво и мало времени,- его, князя Василия Шуйского, со всеми его воинами*, как в худой клетке, в городе безвыходно заключили. А потом они разбежались, как звери, и города и селения всей России не только мечом опустошили, но, предав различным видам смерти, до конца уничтожили весь народ; вообще говоря, не было места, где бы горы и холмы не поливались кровью правоверных, и долины, и леса все ею наполнились, и вода, окрасившись ею, сгустилась, и полевые звери и птицы телами верных насытились, и где бы множество тел ими не было истреблено; а все оставшиеся, смешавшись с землей, истлели до всеобщего воскресения. Но меч гнева еще и доныне, перескакивая с места на место, отыскивает земные остатки, где что есть, и, не переставая, все уничтожает. Часть верных, соединившись вместе с злочестивыми и с тем, кто вскочил без Божия усмотрения, по-разбойнически, на царство, давала злые советы во всем этом зле, о чем будет речь впереди. "Поставили себе князя, не спросив меня",- сказал Бог: "Ты согрешил,- умолкни". (...)
Царство царя Василия Ивановича Шуйского
В последние годы текущего времени Шуйский, по имени Василий, называемый царем всей Руси, сам себя избрав, сел на престол имевших верховную власть, первых самодержцев/ думаю, без Божия избрания и без его воли и не по общему из всех городов Руси собранному народному совету, но по своей воле; это совершилось с помощью некоего присоединившегося к нему ложного вельможи, совершенно худородного Михаила Татищева, согласного с ним в мыслях, непостоянного в делах и словах, хищного, как волк, который от первого в России царя-раба Бориса за некоторую тайную и богопротивную ему услугу, не по личным качествам и не по достоинству, был возведен в звание члена боярской думы. Когда-то прежде, ради получения сана и чести, угождая любителю власти и своему первому царю Борису, он наносил обиды и даже при всем народе бил этого в начале названного Василия, о котором здесь говорится, и этого же Василия всенародно бесчестил. Теперь он льстиво хотел загладить эту свою прежнюю вину, но, однако, в этом не успел. Этот вышеупомянутый Василий, без соизволения людей всей земли, случайно и спешно, насколько возможна была в этом деле скорость, людьми, находящимися только тут, в царствующем городе, без всякого его сопротивления, сначала в собственном его дворе был наречен, а потом и поставлен царем всей великой России. Он даже и "пер-вопрестольнейшему" не возвестил о своем наречении, чтобы не было со стороны народа какого-либо возражения, и таким образом посчитал тогда святителя за простолюдина; только уже после объявил он ему об этом. Почему он мог так бесстыдно поступить по отношению к тому? Потому что никто не осмелился помешать ему или противоречить в таком великом деле. Но зато более поспешным и вдвое бесчестнейшим было низвержение этого "самовенечника" с высоты престола,- об этом после, в другом месте, еще и пространнее будет речь. В этом для имеющих ум - рыдание, а не смех; для неразумных же и для неукрощенных врагов земли Русской это было поводом к великому смеху. Не говорю о прочем,- как беззаконно, будучи всячески нечестив и скотоподобен, он царствовал в блуде и в пьянстве и пролитии неповинной крови, а также в богомерзких гаданиях, которыми думал утвердиться на царстве, а вернее ради этого царствование его и было кратковременным. Хотя и был он сродни "перводержавнейшим", но родство с ними ничем не помогло ему в утверждении на царстве, так как он жил неблагочестиво, оставив бога и прибегая к бесам. Он тайно устроил для постоянного пребывания гадателей в царских покоях особенные помещения ради непрестанного ночью и днем с ними колдовства и совершения волшебных дел, которые несвойственны христианам, а тем более - царю. А прежде, когда он был в высшем правительстве, среди прочих своих сверстников и стоящих с ним в одном чине он был выдающимся первым советником и первым указателем в собрании всего синклита о всех, подлежащих управлению, мирских делах; когда же неразумно привязался к плотским страстям, тогда и умом развратился. Кто не посмеется его последнему безумию? Когда земля всей России взволновалась ненавистью к нему потому, что он воцарился без согласия всех городов,- незадолго до приближения к престольному великому царствующему городу врагов, которые должны были, окружив, подвергнуть его осаде,- он тогда собрался совершить свое несвоевременное дело, т. е. заключить брачный союз, что и сделал. Не следовало ли тогда прежде всего успокоить всю землю от волнения и непоколебимо утвердить себя, восшедшего на такую высоту, и такой город - корень всего царства и главу всех - со всеми в нем живущими и себя не дать в осаду врагам и от ожидаемых осаждающих его освободить, а потом уже заботиться о женитьбе и совершить ее прилично, живя в тишине и почивая в полном покое, без какого-либо сопротивления, а не в страхе? Страх после и был. А за много лет собранные,- дивные и превосходные драгоценные царские вещи всех прежних российских государей, царствование которых поистине достойно было удивления за их славу,- все эти сокровища он расточил и истребил с теми, кого возлюбил. Ради этого поистине его нельзя назвать и царем, потому что он управлял по-мучительски, а не по-царски. Боже, суди его за дела его! Над его безумием и неверующие смеялись и смеются, но в последний день, думаю, пред всеми неверующими больше всех Бог посмеется ему: "срубит головы грешников" не чувственным мечом, но приложением мучений, по писанию. Он, растленный умом, царь по собственному умыслу, до верха наполненные сокровищницы прежних царей так опустошил, что при его скотской жизни их ему уже было недостаточно, и он, нечестивец, не постыдился перелить в деньги на потребности своего распутства отобранные в соборах и святых монастырях по всем городам своего царства священные сосуды, которые даны были прежними царями и их родными на вечное поминовение в память их душ, допустив обман, что будто бы это он сделал ради выдачи воинам годового их жалованья, так как все действительное их жалованье, назначенное для этого прежними царями, все деньги он ранее прожил с блудницами. А о бесчестном низвержении этого "венценосца" подробно будет сообщено потом.
Вышеупомянутого же Мишку, который способствовал этому Василию достигнуть царской власти, после своего воцарения он в действительности осудил в изгнание в Новгород и лестью поручил ему здесь управлять мною, дав ему звание второго начальника военных сил, хотя тот и не хотел этого. Итак, этот возводитель к помазанию на царство не получил никаких ожидаемых благ от возведенного на неожиданно полученное царство и ничего не приобрел, потому что первая нанесенная им тому сильная досада превозмогла возведение на высоту престола, как в некоторых смешениях сила горечи преодолевает сладость. Когда прошло немало времени, тот Михаил очень старался опять возвратиться из изгнания в царствующий город и прежним способом, некоторыми своими злоухищрениями, добиться приближения к царю, достигнуть первой чести или даже высшей, чем эта, и в синклите сравняться с первыми после царя; из этого его стремления ясно видно, что он был низкого звания. Думаю, что, возвратившись, он какими-то хитростями старался низложить и самого своего царя, которого посадил на престол, надеясь на основании прежнего, что как он мог посадить его на престол, так - полагал - он может его и низложить, опираясь на свои хитрости, вспоминая удачу своего тайного заговора, чтобы покончить с Расстригой, и по тому же образу при ближайшем своем участии свершить другое свое подобное же тайное дело. Однако не достиг этого, и превозносившая себя гордость была посрамлена, так как и первую честь он получил недостойно, не ради действительных заслуг, а потому, что это допустили противники. Прежде, пока ненастоящие цари нами не обладали, от истинно самодержавных и наших природных царей никто, из низкого рода происходящий, такой чести никогда не получал. Не по природе дана была первая честь и ему, а благородные, если и видели что-либо не по достоинству совершаемое, не захотели даже и словом сопротивляться царской воле, между ними не нашлось ни одного мужественного. Но если бы они были и не так боязливы и малодушны,- истинные наши цари прежде их знали, какому сословию и какую честь и ради чего давать, а не людям низкого происхождения. А чего он теперь надеялся достигнуть, того не получил, а достиг того, чего и не ожидал: потому что, по повелению одного не ожидаемого им придворного, царского племянника, незадолго до этого присланного тогда царем в мои пределы, в кровавом убийстве, совершенном руками многих из моего народа, он внезапно и ужасно насильственно изверг свою душу, и все члены тела его вместе с одеждами и оружием были раздроблены на части. Вину его вслух всем людям объявил сам Ско-пин-Шуйский, и весь народ громко воскликнул: да извергнется такой от земли и нет ему, говорили, части и удела в нашем владении. Они без милосердия сбросили его в воды быстро текущей реки на съедение бессловесным рыбам, так что он не удостоен был тогда и погребения.^..)
Я не могу указать место, которое занимала рать противников и где близ царского города при осаде находились их станы; не имею возможности рассказать и 6 том, как случилось, что язычники оттуда без труда вошли в самую мать городов, Москву, которую они сначала, несмотря на многие труды и хитрости, долго не могли занять, и о том, как там внутри находящиеся и одинаково с нами верующие заключили с этими инославными общенародный договор об управлении землей. У всячески оскорбляющих крест какая другая клятва, помимо этого, в клятвенных делах может дать утверждение? Не может никакая. Кроме этого, еще и о низведении с высоты престола в ничтожество главы всего царства, самого царя, и о достойном жалости, скором, бесчестном и полном, подобном разлуке горлиц, расторжении его супружеской жизни, как бы смертью расколотой надвое, и после вольного царства о его невольном монашестве, и вместе с этим о внезапном лишении всей верховной чести, и об уводе его в плен, и о нанесении ему там крайнего бесчестия и срама, и, увы, о возложении всего этого срама на царский венец,- обо всем этом мы, запертые здесь в плену, как среди стен во мраке, были не осведомлены; только немногое что, не всегда правильные и несогласные слухи доходили до нас, как бы по воздуху через стену, и то если случайно до наших ушей долетит какое-либо слово, так как запоры были крепко заперты; поэтому и не было нам никакой воли. (...)
О царе же Василии Ивановиче
В годы, когда прекратился со смертью предел жизни царствующего над нами Бориса со всем его родом и когда поражен был гневом ярости господней и убит рукою народа в царском городе Богом попущенный нам Расстрига за то, что вместе с именем Димитрия так недостойно наследовал такое место,- после них тотчас же зависть к царствованию возникла также и у царя Василия, и, как стрелою подстреленный властолюбием первых, он поступил еще более дерзко, чем те двое: весьма неосмотрительно и спешно сел на престол, так как не был искусен в этом. Он создал себе дом и не углубил его в землю, но основал его только на песке, как это показал конец его, по слову самой истины: "Разлились реки и подули ветры, здание сильно заколебалось и житель его пал". Он поднялся внезапно и по собственному побуждению и без согласия всей земли сам поставил себя царем, и все люди были смущены этим скорым его помазанием на царство; этим он возбудил к себе ненависть всех городов своего государства. Отсюда, после захватчиков, началось все зло на Руси и стали происходить в земле многие нестроения; именно - по всей земле нашей началось непослушание и самовластие рабов и осада городов, так что свои, одной с нами веры рабы, придя войском к матери городов Москве, этим своим приближением к стенам города изменнически оказывали презрение самой главе царства, а нововоцарившийся со всем своим родом был ими заперт и затворен, как птица в клетке. Там тогда находился и я, "мухоподобный", среди многих тысяч людей, в звании подобных мне и носящих то же имя, поставленный тогда охранять некоторые повеления царской воли. Когда же натиск осаждающих город немного ослабел, тогда угодно стало царю, а вернее Богу, чудесно промышляющему о своих творениях,- как о том, так и о всех прочих,- по своему желанию, а не по моей воле, милуя, послать меня в город, который в царских титулах, читаемых в официальных бумагах, стоит на третьем месте, повелевая мне начальствовать вместе с начальником, раньше меня туда прибывшим, управляя вместе с ним городскими делами.
Когда происходили эти, наступившие тогда, события, когда приближалось неведомое время исполнения неизменяемого людьми совета Божия о нас, исполненного гнева Господня, и вместе с этим готовился суд его над нами,- тогда начали происходить в нашей земле еще большие нестроения: неожиданно пришли из своей земли под мать городов - Москву "богопротивные" люди, все латины, и осадили всех находящихся вместе с царем в городе жителей, как некогда в древности при Ное вода потопа внезапно пришла и затопила землю. По всем городам умножились злые начальники и самовластие; из-за неустойчивости власти царя люди беспорядочно неистовствовали, и море житейское неукротимо волновалось; тогда среди людей пылал разжигаемый яростью лютый пламень гнева. Поистине, как огонь, пылая многие годы, он обратил все в пепел, как об этом многословно было рассказано в полном сочинении. А мое возвращение отсюда назад в славный город Москву, откуда раньше я сюда приехал, задержалось здесь и надолго замедлилось из-за скудости имеющихся у меня необходимых для выезда средств,-так что я дождался того (времени), когда Новгород был взят и порабощен шведами. Таким образом из-за нашего общего рабства и работы на них увязла там, как в сети, моя нога, и выйти из города вон раньше, вместе с другими, я не имел возможности по указанной выше причине. Эта преграда к нашему освобождению обвилась вокруг всех, как некоторая железная цепь вокруг шеи, по сказанному: "Сеть мешала ногам моим, и на пути моем положили мне соблазны". Но возвратимся опять к прежде сказанному.
Когда же зло в земле начало понемногу прекращаться, и в великом городе безбожники все свои злодеяния уже совершили: святые церкви разорили и все великие и малые обители иноческие растащили до основания, а их сокровища, которые принадлежали городу, и все имущество его жителей беспощадно похитили, а их голени ради денег истолкли ударами палок, а множество больших орудий, которые во время войны охраняют и обороняют город и при выстрелах тяжелыми ядрами разрушают стены противников, со всеми необходимыми для них принадлежностями отослали в свою страну и увезли с собой,- я после этого общего разорения всего города впал в огорчение и, видя и слыша кое-что о таком же повсеместном несравнимом запустении, опечалился, размышляя сам с собой: как могло случиться, что так недавно существовавшая невыразимая словами красота такого города и всего, что было в нем, о которой мы думали, что она будет пребывать вечно, до того времени как все стихии растают от огня,- как будто в один час разрушилась и теперь кажется нам как бы совсем не бывшей и не существовавшей? В течение многих дней постоянно не переставал я размышлять в уме своем о таком разорении города, не откладывая этой мысли и сохраняя в себе, и ходил как умалишенный. А что сказать о самой главе царства и всей земли? Часто приходила мне и волновала меня обольщением мысль, всем подобная облаку, скоро и высоко летящая, как птица по воздуху, своим колебанием приводя в смущение непостоянство моего ума и, собираясь в природной его клетке, не давала ему даже часа успокоиться от соблазна. Она, как пальцем, тыкала меня в ребра, принуждая меня, недостойного, и подучивая не на полезное,- на то, чтобы я позаботился хотя немногое что отчасти написать о нынешних божьих наказаниях, которые совершились в нашей земле; она постоянно побуждала меня к этому и неотступно напоминала, так что при моей слабости не мог я отогнать ее беспощадную докуку.(...)