Владимир Путин как Джеймс Бонд
Танго, как известно, танцуют вдвоем, и для того, чтобы публичный акт "предложения себя" премьеру оказался возможен, для того, чтобы молодым женщинам (или тем, кто их вдохновил) пришла в голову подобная мысль, в коллективном воображении должен существовать образ лидера-как-мужчины, которому было бы уместно сделать подобный подарок. Такой акт нельзя представить не только в отношении Брежнева или Горбачева, когда это было невозможно в принципе, а не только по причине отсутствия у них "сексапила", – это трудно представить даже в отношении Ельцина, при котором уже было "можно все". Владимир Путин, обладая популярным мужским имиджем (в известной песне девушки мечтают о "таком, как Путин"), отличается в этом смысле от своих как советских, так и российских предшественников.
В 2007 году после посещения Тувы на официальном сайте президента России появились фотографии Владимира Путина на рыбалке с обнаженным торсом . Публикация этих снимков возбудила медиапространство, так как "тело вождя" – пусть даже только его изображение – всегда контролируется властью. Как указывают исследователи визуальной путинианы, до этого за всю историю фотографии главы государств были засняты без рубашек только дважды: в 1937 году Бенито Муссолини в Альпах среди лыжников с обнаженными торсами, а через тридцать лет Мао Цзэдун во время знаменитого заплыва на реке Янцзы, когда демонстрировал физическую форму, необходимую китайскому кормчему .
Если, согласно политологу Николаю Злобину, Путин является сегодня самым раскрученным российским брендом , то имя этого бренда – российский Джеймс Бонд: "шпион", обладатель черного пояса по дзюдо, супермен со стальными нервами и мускулами. Бонд бесстрашен, его тело "машинизировано", а эмоции контролируются и подчинены разуму. На снимках, которые расходятся по медийному пространству, Путин появляется в кабине самолета, на снегоходе, в спортзале, на борту вертолета, за рулем внедорожника, на горных лыжах. Американские дипломаты, свидетельствует Wikileaks, сравнивают его с голливудским Бэтменом .
Существует мнение, что причина популярности и даже канонизации Владимира Путина в том, что он воплощает новый тип российской мужественности . "Новый" мужчина – не пьяно-брутальный герой российской "национальной охоты/рыбалки", не пассажир электрички Москва – Петушки, не советский интеллигент, бегущий свой бесконечный осенний марафон, не ульяновский председатель партхозактива – но волевой, целеустремленный, холодный представитель класса эффективных менеджеров. Однако настоящая причина популярности того образа, которым "играет" с помощью СМИ Путин, в том, что его качества являются представительской частью проекта национального строительства или государственничества, разрабатываемого российской властью. Если под национализмом (как идеологией, так и практикой) понимать возникший в конце XVIII века в Европе проект национального государства с сильной централизованной властью, то связь между ним и нормативной мужественностью кажется очевидной. Сильное национальное государство осуществляет политическое насилие и опирается на мощные военные институты; политическая же категория "национального гражданства" мыслится как право тех, кто носит оружие и защищает patria . Эти "мужские" категории – гражданство, милитаризм, насилие – выстраиваются вокруг "мужских" институтов (армии, властной вертикали, разведки) и "мужских" практик (войн, революций, государственного насилия, большого олигархического бизнеса). В государственническом проекте вырабатывается соответствующий тип мужественности политической элиты, пребывающей на службе отечеству.
К такой нации трудно приложить розановское определение России как женщины , вечно ищущей жениха, главу и мужа. Она хочет видеть себя "такой, как Путин" – сильной страной, с которой считаются в мире. "Россия поднимается с колен" было любимым лозунгом середины нулевых. Сильную страну репрезентирует сильный мужчина. Мужской идеал, воплощаемый Путиным (и его "когортой") и институционализированный в таких структурах, как ФСБ и ГРУ, включает нормативные качества гегемонной маскулинности и коды мужской чести. К ним относятся сила воли, независимость, достоинство, внешняя храбрость и хладнокровие, дисциплина, спортивность как состояние тела и дух соперничества, настойчивость, любовь к риску и приключениям (слалом, дзюдо, гонки на снегоходах, ралли по Сахаре и т. д.), а также сексуальная мощь – мирный аналог героизму на поле боя. Агент 007 "и по этой части" должен быть чемпионом, особенно в условиях происходящей тотальной сексуализации политики, о которой говорит философ Славой Жижек в эссе о Сильвио Берлускони . Показательна реакция российского лидера на скандал, разыгравшийся после обвинения израильского президента Моше Кацава в изнасиловании, о чем писала газета "Коммерсантъ":
"Владимир Путин после этого, очевидно, решил, что микрофоны выключены (пресса уже покидала зал), и произнес следующее:
– Привет передайте своему президенту! Оказался очень мощный мужик! Десять женщин изнасиловал! Я никогда не ожидал от него! Он нас всех удивил! Мы все ему завидуем!"
Этот эпизод с его прославлением мужской сексуальной мощи иллюстрирует связь мужского статуса с символическим обладанием женщинами. Метафорой "мужественной" нации может быть милитаризованное братство, блестяще описанное Владимиром Сорокиным в "Дне опричника". Акт коллективного (гусеницей) совокупления в бане под началом опричного "бати" – не гомосексуальная оргия, как это часто интерпретируют, но клятва солидарности мужской фаланги: сильная государственная власть и структура мужского господства подпитывают и символизируют друг друга. Герой романа верой и правдой служит отечеству: от имени государственной власти убивает впавшего в немилость вельможу, разоряет его дом, отправляет в приют детей и насилует жену (уже вдову), запечатывая смертную кару символическим актом мужского превосходства. Ничего личного: женщина является инструментом в мужской игре. В антропологии существует термин "обмен женщинами": в примитивных обществах, когда социальная структура создавалась посредством брака и обмена дарами, женщина, передаваемая отцом будущему мужу, являлась даром, "каналом связи" между кланами, в результате чего – на основе обладания женщинами – вся социальная организация выстраивалась как структура мужского господства .
Наиболее яркий из известных мне современных аналогов "обмена женщинами", за счет которого происходит выстраивание гегемонной маскулинности, – конкурс "на лучшие сиськи", идущий вот уже несколько лет в русскоязычном Интернете. Начинание принадлежит успешному московскому дизайнеру и топовому блогеру Артемию Лебедеву (ник – tema ), чей дневник в Живом Журнале читают несколько десятков тысяч человек. Правила игры определены следующим образом:
"Начинается декабрь – последний месяц года. Месяц решающей сисечной схватки. Месяц сисечной напряженной борьбы. Месяц сисечных побед. 25 декабря будут опубликованы последние в этом году сиськи… Каждый месяц мы выбираем самые красивые сиськи месяца. До конца декабря будут публиковаться фотографии, каждый месяц проводится всенародное голосование за девушку месяца, а перед Новым годом будет устроено голосование на лучшие сиськи года среди девушек месяца. Призом станет Эппловский Айпад! Тот самый волшебный девайс! Который всех прет! Правила простые: на снимке должны быть сиськи, лицо и жежешный человечек с жежешным ником. Адрес: tema@tema.ru. Подруга, не забудь написать краткий текст о себе, о жизни, о мире – фотки с текстом получают больше внимания! О тебе будет говорить весь ЖЖ! И у тебя будет Айпад!"
Девушки присылают фотографии, золотая молодежь Интернета (считающегося демократическим пространством на том основании, что писать туда может каждый) их рассматривает и оценивает, полагая, что играет в эстетическо-эротическую игру. Между тем игра является механизмом получения власти "мужской фалангой", приобретаемой благодаря тому, что человек, вернее, группа людей переходит в статус "разглядываемых". Согласно Сартру и Фуко, "взгляд", рассматривание есть реализация иерархических отношений между разглядываемыми и их над смотрщиками: взгляд объективирует (опредмечивает) тех, на кого направлен, потому что исходит "от власти". Мужская фаланга, по определению, имеет право на "взгляд", направленный на женское тело. Семиотика одежды (или ее отсутствия) является зримым выражением этой иерархии (кто для кого раздевается), а иерархизация интернет-пространства продолжает социальную организацию с мужским доминированием за его пределами.
Опредмечивание и сексуализация женского тела, которое конструируется не просто как сексуальное, а генитальное, по словам философа Т. Клименковой, сочетается в постсоветском обществе с другой тенденцией – "одомашниванием" женщин, помещением их внутрь частной сферы под предлогом защиты и заботы. Одновременно с этим происходит передача функций ухода и заботы, ранее бывших общественной прерогативой, в "женские руки", когда значительная часть общественно необходимого труда переводится в частное пространство. Подобно тому, как золотая интернет-молодежь обретает "право власти" за счет объективации женского тела, так и государство, распределяя "материнский капитал", институционализирует патриархат, так как право содержать предполагает и право контролировать.
Остается ответить всего на один вопрос: почему женщины делают это? Если целью описанных символических манипуляций является распределение ее участников по разным ступеням социальной лестницы, почему многие женщины на это идут, причем с явным энтузиазмом? В чем состоит в этих играх женская "прибыль"? Почему они шлют пользователю tema и его читателям свои фото? Или фотографируются для календаря? Или иначе: по каким невидимым капиллярам протекает в наши тела власть – так, что мы сами, по своей воле, подчиняемся ей?
Вперед и с песней: телесные практики и индивидуализация
Как утверждал Мишель Фуко, чтобы подчиняться, надо что-то делать, то есть осуществлять подчинение. Ведомый на расстрел идет туда своими ногами… Власть не может быть реализована, если тот, на кого она направлена, не осуществляет продвижения этой власти, подчиняясь ей и исполняя ее. Кроме того, сегодня классические формы властного доминирования, осуществляемого при помощи прямого насилия, не так распространены, как раньше. Современное доминирование – экономическое, политическое или культурное – осуществляется более мягким способом. Оно часто транслируется при помощи консюмеризма, популярной эстетики и массовой культуры и представляется в виде сексуальной свободы.
"Взгляд", о котором шла речь выше, побуждает рассматриваемых к определенным повседневным практикам: разглядываемая женщина, приученная воспринимать мужское одобрение как положительную оценку, старается выглядеть хорошо и делает инвестиции, иногда значительные, в тело (ухаживает за ним, соблюдает диету и прочее), которое становится ее капиталом. Сексуальное тело обретает социальную "силу", но это происходит вследствие того, что в него были вложены усилия по дисциплинированию и подчинению предписаниям системы. В конце концов, женщина не может даже представить своего телесного удовольствия вне мужской экономики (создания удовольствия для мужчины); жизнь тела становится подчинена ограничениям, табу, императивам, запретам или, наоборот, побуждениям, пришедшим извне. Собственно женская "прибыль" в эротическом календаре (подобных за последнее время появилось много – с банковскими сотрудницами, белорусскими писательницами и т. д.) состоит в получении "видимости". Эти женщины могут стать видимыми, только раздевшись: одетыми их никто не увидит. При осуществлении этих практик, необходимость в которых интериоризируется, становится "своей", не нуждается в оправдании, создается индивидуальная субъективность и формируется идентичность. Приватный опыт внутренней жизни, самосознание оказываются опосредованными социальной структурой и соотнесенными с ней. Календарь дает возможность увидеть, как именно эстетика порнографии (объективации) участвует в превращении тел – потому что "индивидуальностей" как таковых уже нет – в пространство для осуществления власти.
Одновременно с календарем в Интернете появилось видео с участницами съемки . Несмотря на то что в этом ролике модели одеты и сняты в повседневной обстановке – идут по улице, спускаются по лестнице Московского университета, разговаривают, одна из них садится в такси, красит губы, ест, – это абсолютно порнографическое кино. Его визуальная эстетика – то, как камера "огибает" девушку, рассматривая ее, как тщательно отслеживается то, как модель ест, берет вилку, как камера подставляет зрителю лицо, кожу, изгибы тела, не оставляя за кадром никакого личного пространства, возможности спрятаться, оставить что-либо непоказанным или закрытым, – следует однозначному императиву: тело "создается" в максимальной готовности "отдаться" и быть принятым к употреблению. Ролик длится чуть больше минуты и сопровождается сладкоголосым текстом "от себя":
"Мне безумно приятно, что я могу сделать нашему премьеру Владимиру Владимировичу Путину такой подарок… Я согласилась сниматься в белье для календаря, потому что это крайняя степень моего доверия. Путин привлекает меня не только как политик, но и как мужчина. Он сильный, надежный и принципиальный, не пьет и не курит, занимается спортом… Я вижу положительные изменения, которые произошли за последние десять лет. Войны на Кавказе больше нет, в целом вырос уровень жизни…"
Мишель Фуко высказал в свое время идею, что (сексуальное) удовольствие не находится в оппозиции к контролирующей и репрессивной власти, но, наоборот, производится в рамках властных конфигураций, которые используют его в практических целях. В этом клипе, с одной стороны, происходит трансляция политического идеала при помощи некоторой эстетической формы, с другой – осуществляется полная коммодификация личности и эмоций. Ключевой в представленной исповеди является фраза: "Я согласилась сниматься в белье для календаря, потому что это крайняя степень моего доверия". Под доверием мы обычно понимаем готовность доверяющего подчиниться действиям того, кому доверяют. В знаменитом "Докладе" американского сенатора Кеннета Старра, который содержит фактическое изложение нашумевшего скандала с Моникой Левински (и признан в Америке "порнографическим"), присутствует эпизод, где также упоминается "доверие". В процессе расследования М. Левински призналась, что в какой-то интимный момент Клинтон остановился и сказал: "Но я не могу, я не знаю тебя достаточно, я не доверяю тебе" . Календарная модель полностью "отдается доверию", подчиняется. Сексуальность превращается в идеологию, перестав быть личным делом и став тем полем, на котором осуществляется власть. При этом внешнее принуждение уступило место самопринуждению, произошел переход от очевидного властного контроля, или даже насилия, к самоконтролю, когда контролируемая сама – и ей это кажется проявлением собственного желания – стремится соответствовать властному требованию.
Очевидно, значимым событием для легитимации всего календарного "проекта" явилось происшедшее летом 2010 года раскрытие деятельности "сети российских шпионов". Вскоре после того, как "шпионов" под общий недоверчивый смех вернули на родину, Анна Чапман, чьи откровенные снимки уже разошлись по Интернету, а шпионская деятельность заключалась в знакомствах со статусными мужчинами, снялась для эротического журнала. Приблизительно тогда же вся группа была награждена медалями, и, как писали газеты, посетивший разведчиков Владимир Путин спел с ними вместе песню "С чего начинается Родина". Через несколько месяцев был издан календарь, где группа молодых женщин публично раздевается, чтобы "предложить себя" руководителю правительства; устраивает весь перформанс молодежная организация, принадлежащая партии власти; девушки уверяют (и, судя по всему, уверены), что они сами этого хотят, потому что доверяют. Формально девушек никто ни к чему не принуждал. Они сами, искренне и очень лично, хотят "служить родине". Полный Фуко.