Между войнами: женский вопрос в национальных проектах в советской Белоруссии и Западной Беларуси
Задача этого текста – рассмотреть идеологию "женского вопроса" в межвоенное двадцатилетие ХХ века (1921–1939) в условиях формирования национальных субъектов на двух сопредельных, но разделенных политической границей территориях – в Советской Белоруссии (республике СССР) и в Западной Беларуси (входившей в то время в состав Польши). Сущность проблемы состоит в следующем. Консолидация национальных общностей в Европе в XIX – начале XX века обычно рассматривается как политический и культурный процесс, происходивший в публичной, т. е. "мужской", сфере параллельно со становлением буржуазного порядка. Вместе с тем национальные проекты предполагают выполнение работы по биологическому (рождение детей) и культурному воспроизводству нации, что осуществляется в рамках семьи и частной сферы, т. е. традиционной зоны ответственности женщин. Исторически формирование (буржуазных) наций происходило при таком разделении публичного и частного, где особую роль играла "национальная мать": в свое время Ж. – Ж. Руссо настаивал на пребывании женщины дома с тем, чтобы она могла полностью посвятить себя выполнению семейной и материнской ролей. У "поздних наций" Центральной Европы, боровшихся за свою автономию в составе империй, роль семьи также оказывается важной: находясь в частном пространстве дома, сознательная полька, чешка или финка поет колыбельные на родном, часто гонимом языке, готовит национальные блюда, вышивает на одежде орнамент, кодифицированный интеллектуалами как национальный, и читает детям книжки национальных поэтов. Когда же приходит время, она целует в лоб жениха, мужа или сына, благословляя их на "священную войну" (восстание) за народ.
Если формирование наций было связано с воспроизводством буржуазного порядка и модели семьи, то большевистский проект создания нового мира, наоборот, предполагал коренное изменение всех сфер жизни, в том числе и деконструкцию традиционных гендерных отношений. Советская власть стремилась вывести женщину в публичное пространство (в образование, профессию, работу вне дома и общественную деятельность), превратив ее в строительницу социализма. Однако без получения женщинами экономической независимости невозможно было решить и "женский вопрос" – достижение равноправия мужчин и женщин, что считалось в марксизме одной из приоритетных задач. Поэтому советское национальное строительство следовало особой модели: оно происходило одновременно с перестройкой традиционного гендерного порядка и общей модернизацией.
Таким образом, в заявленной теме можно выделить два ключевых момента. Во-первых, речь идет о национальном строительстве, осуществляемом в одном случае в условиях буржуазного, а в другом – социалистического государства. Во-вторых, предметом рассмотрения является "женский вопрос" как необходимая составляющая национальных проектов. Межвоенная белорусская (и украинская) история дает уникальную возможность наблюдать разворачивание гендерных идеологий в одном случае в условиях воспроизводства, а в другом – коренного изменения гендерного порядка. Статья начинается с очень краткого экскурса в проблему белорусского национального самоопределения, за которым последует анализ гендерных политик по обе стороны польско-советской границы.
Исторический контекст
В 1897 году правительство Российской империи, стремясь модернизировать управление огромной державой, осуществило Первую всеобщую перепись населения. Для метрополии было важно произвести научную классификацию имперских субъектов, и основой для категоризации племен и народностей стал "родной язык" – следствие пришедшей из Германии идеи идентификации национальности с языком. Согласно результатам переписи в Северо-Западном крае, где были расположены белорусские земли, большинство (от 70 до 95 %) тех, кто назвал своим родным языком белорусский, являлись жителями сельской местности. Городское население края, ограничивавшееся 13 %, составляли в основном евреи (до 60 % в некоторых городах и местечках), чьи права на владение землей были ограничены, мещане, обычно русскоязычные, а также поляки . Метафорой этих пограничных земель, послуживших колыбелью польского, белорусского и литовского культурных канонов, может быть геллнеровская Руритания – типичная для Центральной Европы территория, где этнические разделения пересекаются со статусными и классовыми. Э. Геллнер описывает обитателей таких территорий в период, предшествующий национальным возрождениям, следующим образом:
"Руритане были крестьянским населением, говорившим на нескольких родственных и более или менее взаимопонимаемых диалектах и населявшим… несколько удаленных ареалов Мегаломанской Империи. Руританский язык или, вернее, диалекты, из которых он мог бы быть создан, не использовался более никем, кроме этих крестьян. Аристократия и чиновничество говорили на языке мегаломанского двора, принадлежавшего к языковой группе, отличной от той, от которой отпочковались руританские диалекты. В большинстве, но не все, руританские крестьяне принадлежали к церкви, чья служба велась на языке, принадлежащем к еще одной лингвистической группе… Мелкие торговцы городков и местечек, обслуживавшие руританскую сельскую местность, принадлежали к еще одной этнической группе и исповедовали еще одну религию, и были презираемы руританскими крестьянами" (перевод мой. – Е.Г. ).
Исторически белорусско-литовский языковой и этнический ареал входил в состав Великого княжества Литовского. Современная белорусская интеллигенция склонна рассматривать это самое большое государство средневековой Европы (объединившееся впоследствии с Королевством Польским) как "золотой век" старинной национальной культуры. Этничность не являлась конституирующим принципом этого государства, однако, полагают многие, в тот период на старобелорусский были переведены и впервые напечатаны на восточнославянском языке некоторые части Библии (1517 год); созданы государственные Статуты (своды светских законов) и даже появилась своя версия "Тристана и Изольды"; города-княжества, в соответствии с европейским средневековым порядком, обладали самоуправлением и Магдебургским правом. При правлении Екатерины эти земли были присоединены к Российской империи, и в течение XIX века там произошло несколько антироссийских восстаний, повлекших значительные репрессии, религиозные ограничения, закрытие высших учебных заведений и высылки интеллигенции и дворянства (шляхты). В литературном воображении эти губернии, очевидно, стал символизировать "полуголодный, больной белорус" из поэмы В. Некрасова "Железная дорога". Политизированные интеллектуалы волны национального возрождения рубежа XIX – ХХ веков, поставившие вопрос о белорусской культурной и национальной автономии, видели корни проблемы в том, что указанные территории в течение столетий являлись "ареной политической, национальной, религиозной и культурной борьбы" между Польшей и Россией.
К началу ХХ века белорусский был языком крестьян и наивных мыслителей и воспринимался имперскими элитами как диалект низкой, ограниченной, крестьянской культуры – в соответствии со статусом его носителей. В этой ситуации активисты возрождения обозначали свою цель как достижение признания родного языка и национальной культуры в государственных институтах и образовании, освобождение от невежества, отсталости, нищеты и присоединение к европейскому цивилизационному процессу. Национальное движение предполагало "разбудить народ" при помощи культуры; во время революции и Гражданской войны выкристаллизовалась идея создания национального государства, и в марте 1918 года, во время немецкой оккупации, сторонники белорусской независимости провозгласили в Минске Белорусскую Народную Республику, формально просуществовавшую несколько месяцев. По мнению Пера Радлинга, с точки зрения белорусского национального строительства это государство было скорее "выражением намерения" . После прихода Красной армии на этих территориях была образована Белорусская Советская Социалистическая Республика, объединенная затем с Литвой в образование под названием Литбел, при этом значительные восточные территории были включены в состав России. В марте 1919 года польская армия начала наступление на Литву, Беларусь и Украину, и польское правительство объявило, что будущее этих земель будет решаться "свободным волеизъявлением народа, чье право на самоопределение ни в коем случае не может быть ограничено" , а генерал Пилсудский выступал в Минске с речью на белорусском языке, однако через некоторое время единственным официальным языком был объявлен польский. С окончанием военных действий в 1921 году в Риге был подписан договор о разделе оспариваемых территорий, на который белорусские представители не были приглашены. Согласно этому договору, западные земли края отошли к Польше, восточные были включены в состав РСФСР (позднее перешли к БССР), а центр был закреплен за Белорусской ССР.
В Восточной Белоруссии в межвоенное двадцатилетие шло строительство социализма и создание Советской Белоруссии, республики с четырьмя государственными языками (белорусским, русским, польским и идишем), но приоритетом белорусского. Ирония, замечает канадский историк Дэвид Марплз, состоит в том, что именно советская власть укрепила и расширила БССР (присоединив некоторые восточные, а позднее и западные территории), создала промышленность и целенаправленно поддерживала и развивала белорусскую культуру и школу и таким образом способствовала укреплению чувства отдельной национальной принадлежности . В то же время в 1930-х была уничтожена значительная часть интеллигенции, как белорусской, взращенной на идеях дореволюционного национального возрождения, так и польской, и еврейской. Межвоенный период был отмечен началом индустриализации и модернизации сельского хозяйства, ликвидацией безграмотности, расширением образования и книгопечатания на родном языке. Через несколько лет после того, как была образована Белорусская ССР, самый известный белорусскоязычный поэт Янка Купала в поэме "Неназванное" писал о национальном государственном строительстве и рисовал образ родины как хозяйки, наконец-то обретшей свой собственный дом:
Беларусь в углу в хате своей села,
Кубок меда в руке, назирает (смотрит) смело…
С течением времени в символическом пространстве советской эпохи белорусская нация характеризовалась как советская, равная среди равных, стремящаяся достичь полной грамотности населения, развить экономику и модернизировать сельское хозяйство, однако в начале того периода, о котором идет речь в этом тексте, до этого было далеко.
По другую сторону границы (проходившей в то время в 40 километрах к западу от Минска, вблизи станции Негорелое), в буржуазной Польской республике или, как было принято говорить, в "панской Польше" белорусы составляли компактно проживающее национальное меньшинство и, таким образом, находились приблизительно в тех же политических условиях, которые были характерны для многих народов Центральной Европы, боровшихся в XIX веке за национальное признание в составе полиэтнических империй. Обращение к истории этого периода позволяет увидеть, как могут быть соположены национальный и гендерный порядки, а также как различные национальные проекты структурируют формы публичной и частной жизни и коллективных идентичностей в соответствии со своими политическими целями. Материалом для анализа в первом случае являются документы архива Женотдела ЦК КП(Б)Б, а также журнал "Беларуская работніца і сялянка" ("Беларусская работница и крестьянка") 1920–1930-х годов. Во втором используются документы белорусских женских организаций, работавших на территории Западной Беларуси, а также публикации в журнале "Жаноцкая справа" ("Женское дело"), который издавался в Вильно.
Советская Белоруссия: создание "новой женщины"
Строительству социалистической Белоруссии предстояло развернуться на территориях, которые с 1914 года являлись зоной военных действий. Они неоднократно переходили из рук в руки (к немцам, полякам, большевикам), а значительная часть населения была вынуждена покинуть свои дома и превратилась в беженцев. Наступивший вслед за военным коммунизмом период НЭПа часто представляется как относительно благополучное время "золотого советского червонца"; вместе с тем это был период острой безработицы, ухода сельских жителей в города, роста проституции и так называемого "беспризорного" материнства. В документах белорусского Женотдела – специальной секции, созданной при центральном, областных и уездных комитетах коммунистической партии для решения женского вопроса в 1918–1920 годах, – указывалось: "В то же время надо отметить рост женской безработицы, главным образом за счет деревни…" (1925 г.), а в докладной записке давалась характеристика текущего момента в Белоруссии:
"…Основной кадр безработных женщин является неквалифицированной рабочей силой, главным образом выходцы из деревни, местечек, что объясняется громадной аграрной перенаселенностью деревни (40 %) и разоренностью местечка и кустарного населения в городе.
Кроме этих моментов, мы имеем поток перебежчиц из Западной Белоруссии и даже Польши и беженцев из СССР, стремящихся на родину, в Западную Белоруссию и застревающих в наших городах.
Большой процент (до 30) безработных женщин, зачисленных на биржах, составляют матери-одиночки с малолетними детьми без крова и пристанища…"
Первостепенной задачей "текущего момента" являлось восстановление разрушенного хозяйства, стратегической же целью должно было стать освобождение рабочего класса, с чем было сопряжено и решение женского и национального вопросов. В контексте предполагаемых преобразований роль женщин виделась неоднозначной: важной и проблемной одновременно. С одной стороны, женщины должны были стать строительницами нового общества, необходимой, особенно если учесть мужские потери в войне, рабочей силой для социалистического проекта ускоренной модернизации. Они составляли, выражаясь марксистской терминологией, резервную армию труда, и их участие было необходимо в рамках той стратегии экстенсивного использования трудовых ресурсов (вовлечения в экономику все большего количества населения), которое требовалось для построения социализма. Поэтому состоявшийся в 1924 году I съезд работниц и крестьянок Беларуси объявил освобождение женщин делом государственной важности и призвал вовлекать их в общественную жизнь. Повестка дня съезда содержала, наряду с такими темами, как "О международном и внутреннем положении СССР и укреплении Белоруссии" или "Вопросы просвещения в деревне", и пункт "О работе среди крестьянок и батрачек, задачи комсомола среди девушек". Было объявлено, что "женщины… будут проводить заветы Ильича" при созидании нового, социалистического образа жизни, а для руководства этой деятельностью были созданы разнообразные структуры, в частности волостные организаторы, для которых были составлены специальные "Инструкции по работе среди женщин" .