Некоторые полковники приносили присягу отнюдь не искренне, просто боялись идти против Хмельницкого и своих подчиненных. Зато двое самых боевых и отчаянных полковников, Богун и Сирко, встали на дыбы – зачем идти в царское подданство, кому-то кланяться? Мы вольные казаки, а врагов сами одолеем! Яну Казимиру доложили об их настроениях, и король воодушевился. Вот он, долгожданный раскол повстанцев! Направил казачьим предводителям свой универсал: "Дошло до нас, что злобный изменник Хмельницкий запродал вас на вечные мучения царю московскому под нестерпимое ярмо, противное вашим свободам, и принуждает вас присягать помимо воли этому мучителю". Король радушно зазывал их перейти под свои знамена и вступил с солдатами на Украину. Но тут он крепко ошибся. Если Богун и Сирко не желали повиноваться царю, то гораздо меньше они мечтали о кошмарах панских "свобод", Ян Казимир получил от них крепкий отпор.
Вот так Украина воссоединилась с Россией. Но учебники истории почему-то заканчивают описание этих событий Переяславской радой. На самом же деле радой ничего не завершилось. Правительство Алексея Михайловича отнюдь не случайно так долго взвешивало этот шаг, так тщательно готовилось к нему. Принятие Украины в подданство втянуло Россию в целую полосу войн, которым суждено было продлиться 27 лет…
Вместе с Россией
Алексей Михайлович в полной мере сумел приблизиться к идеалу "царя-батюшки". Подданных он опекал и оберегал. Разорившимся крестьянам государство помогало ссудами, чтобы они могли поправить хозяйство, встать на ноги. Кроме приказа Сыскных дел, для борьбы со злоупотреблениями царь учредил Тайный приказ. В нем состояли только чиновники невысокого ранга, негласно проверявшие работу тех или иных учреждений и докладывающие непосредственно государю. А во дворце было устроено "челобитное окно" – каждое утро из него вывешивали специальный ящик, любой человек мог прийти и положить в него свою жалобу. Их читали сам Алексей Михайлович или его доверенные лица, разбирались и принимали меры. За соблюдением правды наблюдали очень строго. Например, крепостные князя Оболенского пожаловались, что хозяин заставлял их работать в воскресенье и "лаял матерно" – царь посадил его в тюрьму, а имение отобрал. А датские послы, возвращаясь из Москвы, сочли, что их везут слишком медленно, начали подгонять ямщиков тычками и пинками. Послы были высокородными дворянами, везли их простые мужики, в Европе такое было в порядке вещей. Но не в России. Ямщики очень удивились подобному обращению, выпрягли лошадей и заявили, что едут жаловаться царю. Чтобы избежать дипломатического скандала, датским вельможам пришлось извиняться, задабривать мужиков деньгами и водкой.
А Россия при Алексее Михайловиче достигла высочайшего подъема. В 1630–1640 гг. в нашей стране бурно шла промышленная революция. По разным городам строились металлургические заводы, полотняные, кожевенные предприятия, оружейные, красильные мастерские, начиналась разработка новых месторождений полезных ископаемых. Ширилась торговля, обогащая казну. Причем Россия стала поставлять на экспорт не только меха, воск и льняные холсты, но и пушки – до 800 орудий в год продавалось в европейские страны "повольной ценой". Все это позволяло формировать, вооружать и содержать сильные армии.
Поляков подводил их традиционный гонор, они пребывали под гипнозом собственной пропаганды. Задирали носы, вспоминая, как они побеждали русских, как заняли Москву, – забывая, чем это закончилось. От России не ожидали чего-то серьезного. Пусть только попробует! А между тем царь сосредоточивал три армии. У Великих Лук – северную, 15 тыс. ратников боярина Шереметева. В Вязьме – основную, 41 тыс. воинов Якова Черкасского, в Брянске – южную, 20–30 тыс. воинов Алексея Трубецкого. Кроме того, к Хмельницкому направили 4-тысячный полк Бутурлина, а 7 тыс. конницы оставили в Белгороде прикрывать "крымскую украину". Северная и центральная группировки должны были наступать по сходящимся направлениям, а южная вместе с украинскими казаками – нанести глубокий удар по польским тылам.
Правда, неприятель опередил. Ян Казимир с 20 тыс. немцев и шляхты разметал казачьи отряды и прорвался к Белой Церкви. Встревоженный Хмельницкий обратился к ближайшему из воевод, Трубецкому, призывал срочно вести к нему русские полки. Писал и к царю, Алексей Михайлович согласился, велел южной армии "итить к Богдану Хмельницкому и промышлять вместе". Но Трубецкой был опытным полководцем, а при дворе он занимал первое, самое почетное место. Он мог себе позволить не следовать буквально царским указаниям. Воевода правильно оценил, что силы врага не так уж велики, малороссы сами с ними справятся. Ломать планы он не стал. Отправил на подмогу лишь 4 тыс. бойцов и пушки, которых не хватало у казаков. А больше и не понадобилось, Хмельницкий с Бутурлиным остановили и попятили поляков.
Даже на войну с Россией Речь Посполитая раскачивалась не скоро. Только в мае собрался сейм, призвал посполитое рушенье, определил военачальников. Коронным гетманом поставил сына умершего главнокомандующего, Станислава Потоцкого, польным гетманом – Лянцкоронского. Великим гетманом литовским остался Радзивилл, польным гетманом – Гонсевский. Но дворяне по привычке разгильдяйничали, Радзивилл писал королю: "И то наказанье и заслепление Божье, что шляхта не единые охоты к сбиранью и деянию отпору неприятелю не чинят".
А русские выжидали только до тех пор, пока подсохнут весенние дороги. 18 мая Алексей Михайлович провел смотр войскам. На поле у Девичьего монастыря выстроились "сотенные головы с сотнями, и рейтарские, и гусарские, и солдатские полковники и начальные люди с полками, и головы стрелецкие с приказами". Колонны зашагали по Москве. Сотнями проходили через Кремль, из дворцового окна их благословлял и кропил святой водой патриарх Никон. Царь лично возглавил поход. Но пока он с отборными ратями двигался к границе, три армии уже ринулись вперед.
На правом фланге Шереметев с ходу взял Невель. Литовское ополчение решило дать бой у Полоцка, его раскидали одной атакой, и город капитулировал. На левом фланге Трубецкому сдался Рославль. А Хмельницкий разбил и выгнал польские отряды, оставшиеся на Украине. Подмоги он больше не просил, наоборот, отправил на помощь царю Нежинский, Черниговский, Стародубский полки и запорожцев – 20 тыс. казаков под началом наказного атамана Ивана Золотаренко.
В центре армия Черкасского овладела Дорогобужем и Белой. 28 июня государевы авангарды показались у Смоленска. Твердыня была сильнейшей. Гарнизон составлял 2 тыс. немецких солдат, 5,5 тыс. шляхты с десятком тысяч гайдуков – военных слуг. Кроме того, вооружили 6 тыс. горожан. Для защиты неприступных стен и башен этого было более чем достаточно. Но горожане воевать не желали. Многие перебегали к царским воинам. Литовский воевода Обухович и комендант Корф ставили по башням немцев и надежных гайдуков с пушками, а горожан размещали так, чтобы держать их под прицелом.
Поляки использовали тактику, обычную для обороны крепостей. Гарнизон должен был сковывать русских, а поблизости встал Радзивилл с 15-тысячным корпусом – бить осаждающих по тылам, доставлять в город припасы и подкрепления, а когда своевольная шляхта все-таки сорганизуется и наберется достаточно сил, навалиться на русских и заставить их уйти. Но и царские воеводы представляли, как будет действовать неприятель. Позволять литовцам разгуливать рядом со своей армией они не собирались. Вокруг Смоленска развернулись осадные работы. Ратники строили батареи, перекрыли все дороги к городу шанцами и острожками. А часть полков во главе с Черкасским выступила на Радзивилла. Хотя авангард состоял из необстрелянных новобранцев, шел легкомысленно, без разведки, на привалах не выставлял охранения. Радзивилл скрытно подобрался к нему по лесам и напал среди ночи. Пленных не брали, убивали и сонных, и сдающихся. Остальные в ужасе побежали, бросили обоз и орудия.
Радзивилл растрезвонил о полном разгроме русских, о тысячах убитых. Хвастался, что жители Орши могут спать спокойно, врага к ним не пустят. Однако масштабы своей победы он беспардонно приврал. Большинство воинов из русского авангарда уцелело. Ошалелые и безоружные, они добрались до своего лагеря. Встретили их, разумеется, не поздравлениями. Иностранные советники предлагали царю ввести за бегство с поля боя смертную казнь, как в зарубежных армиях, и устроить показательную расправу. Но человеколюбие Алексея Михайловича проявилось даже на войне. Он с негодованием отверг суровые меры. Пояснил, что "трудно пойти на это, ибо Господь не всех наделил равным мужеством", да и вообще – с каждым может случиться. Виновных командиров понизили в чинах, кое-кого выпороли, и незадачливых бойцов вернули в строй, за одного битого двух небитых дают. Что же касается утраченных пушек и обоза, то царь писал сестре "радуйся, что люди целы".
А литовцы торжествовали недолго. Разбили они лишь передовой отряд, за ним шел основной корпус Черкасского. Воинов научил горький опыт товарищей, они уже были бдительны. Узнав об их приближении, Радзивилл сразу забыл о собственных обещаниях жителям Орши, бросил город и отступил на юг, к Копыси. Но с юга двигалась и другая русская армия, Трубецкого. Ожесточенным штурмом она захватила Мстиславль, после чего Трубецкой связался с Черкасским и быстрым маршем бросил свои части на Копысь. Нет, "победитель" Радзивилл предпочитал не встречаться с русскими в открытом бою. Он и Копысь оставил, ушел к Шклову. Но теперь его ловили с двух сторон. Черкасский выслал ертаульный (разведывательный) полк Юрия Барятинского. Он был малочисленным, из легкой конницы, но храбро налетел на литовцев. Надеялся связать и удержать противника, но не получилось. Едва показались главные силы Черкасского, Радзивилл сразу прервал бой и откатился еще дальше, к Борисову.
Русские развивали наступление по всему фронту. Северной группировке Шереметева одна за другой сдавались крепости Дисна, Друя, Озерище, Усвят. Южная армия Трубецкого форсировала Днепр, приступом взяла Головчин. Но Трубецкой полагал, что важнее всего разгромить литовское полевое войско. Из Головчина он снова устремился за Радзивиллом. Воины преодолели за два дня 200 км и настигли врага на реке Шкловке, неподалеку от Борисова. К Радзивиллу как раз привел пополнения Гонсевский, у них собралось 20 тыс. пехоты и конницы. А части Трубецкого поредели, кто-то отстал на марше, кого-то оставили в занятых городах. Литовский гетман на этот раз не стал уклоняться от битвы.
Она грянула 14 августа. Трубецкой построил в центре солдатские полки, на флангах рейтар и дворянскую кавалерию. Шляхетская латная конница ринулась в атаку, рассчитывала смять русских неудержимым ударом. Но пехота приняла ее на пики, мушкетеры и легкие пушки расстреливали беглым огнем. Возникла мешанина побитых лошадей и всадников. В ней спотыкались и опрокидывались следующие ряды. А с флангов навалились русские рейтары. Литовцы сбились в кучу, утратили всякое управление, а потом понеслись прочь. Их преследовали, рубили "на семи верстах". Русские потери оказались ничтожными – 9 убитых и 97 раненых. Врага же разнесли начисто. Взяли в плен 12 полковников, захватили обозы, знамена, даже карету, шатер и бунчук Радзивилла. Сам он был ранен и "утек с небольшими людьми". Прискакав в Минск, сумел собрать всего 1,5 тыс. беглецов, остальные его подчиненные либо погибли, либо разбежались по своим поместьям.
Почти одновременно Алексей Михайлович назначил штурм Смоленска. В ночь на 15 августа воины скрытно подобрались к крепости, броском захватили часть стены и Лучинскую башню. Но защитники быстро опомнились, подкатили под башню бочки с порохом и взорвали ее. Днем начался общий приступ, ратники приставляли лестницы, лезли на стены. На них обрушились шквалы огня, кипяток, горячая смола. Царь видел, какой кровью оборачивается атака, и велел прекратить ее. Приступ стоил русским 300 погибших и тысячи раненых. Алексей Михайлович глубоко переживал неудачу, отстоял панихиду об упокоении павших. А для себя он сделал выводы, от новых штурмов отказался. Решил брать Смоленск только осадой. От Вязьмы к нему медленно, с немалыми трудностями подтягивали тяжелые орудия – 4 пищали голландского и несколько штук русского производства. Их установили на подготовленных батареях, и на город полетели пудовые ядра…
Но Алексей Михайлович распространил собственный опыт и на воевод. Начал требовать от них беречь подчиненных. Шереметев в это время подошел к Витебску. В город набилось 10 тыс. шляхты и наемников, а у Шереметева осталось под рукой всего 3400 ратников. Тем не менее Витебск блокировали заставами, предложили капитулировать на почетных условиях. Защитники гордо отказались, а от царя пришел приказ, запрещавший атаки: "Промышлять подкопом и зажогом, а приступати к Витебску не велено, чтобы людем потери не учинить".
Черкасскому без боя сдался Могилев, встретил хлебом-солью. Царь за это удовлетворил все просьбы жителей, сохранил им самоуправление, свободу веры, магдебургское право, освободил от воинской службы. Но потом Черкасский подступил к сильной крепости Дубровна и надолго застрял, польско-литовский гарнизон и наемники-венгры стойко отбивались, а от царя последовал аналогичный приказ: "Промышлять зажогом и сговором, всякими обычаи, а приступати не велено".
Брать города с подобными ограничениями приспособился Трубецкой. Он осадил Шклов, солдаты и стрельцы пробовали залезть на стены среди ночи, но гарнизон оказался начеку и отразил их. Тяжелых орудий у Трубецкого не было, только легкие, разрушить укрепления они не могли. Но воевода распорядился бить из этих пушек "по хоромам" – по жилым домам, чтобы вызвать пожары, а всем воинам "из ружей стреляти беспрестанно", наводить страх на защитников, сшибать их со стен. Это подействовало, горожане пали духом и открыли ворота.
Но удар по тылам, который должен был нанести Хмельницкий, сорвался. Союзником поляков был теперь Ислам-Гирей, украинцам вместо рейдов на Польшу пришлось отражать татарские набеги. Ну а самая страшная угроза обнаружилась не со стороны поляков или крымцев, а там, где этого никто не мог ждать, – в самом сердце России, в Москве. Грузинское посольство завезло туда чуму. Она косила жителей столицы, поползла на другие города. Поляков моровое поветрие порадовало. Ждали, что оно охватит царское войско, заставит отойти от Смоленска. В осажденном гарнизоне рассчитывали и на помощь Радзивилла – он пересылал в город трескучие письма, лгал, будто заманивает русских вглубь страны, разделается с ними, придет под Смоленск и заберет осаждающих "голыми руками". Но царь не стал прерывать операции. Его воеводы отгородились от эпидемии кордонами по дорогам. В осадном лагере собралось уже 32 полка – подтянулись свежие части из России, казаки от Хмельницкого. Бомбардировка гремела непрерывно. В стенах возникали проломы, в городе занимались пожары. А в Смоленске заканчивался порох, ответный огонь слабел.
Горожане прятались по погребам, укреплений не ремонтировали. Шляхта и солдаты тоже отказывались выходить на стены под таким обстрелом, бунтовали, кричали, что дальнейшее сопротивление только погубит всех. Наконец, узнали о разгроме Радзивилла. Надеяться было больше не на что. Литовские начальники вступили в переговоры и подписали акт о сдаче Смоленска. 23 сентября состоялась торжественная церемония возвращения города под власть России. "Воеводы и полковники из Смоленска вышли и государю челом ударили на поле и знамена положили перед ним". Шляхте и иноземцам был предоставлен свободный выбор – выехать в Польшу со всем имуществом или остаться на русской службе. Большинство местных дворян принесло присягу государю. Воевода Обухович и комендант Корф "с малыми людьми" предпочли уехать. Но благодарности от короля и панов они не удостоились, Обуховичу за утрату Смоленска отрубили голову.
А за падением главной твердыни посыпались и другие. Четыре крупнокалиберные "градобойные" пищали отправили из-под Смоленска на плотах к Дубровне. Гарнизон пытался помешать установить их, пошел на вылазку. Но Черкасский хорошо укрепил лагерь, врага загнали обратно в крепость. Открылась бомбардировка, под прикрытием огня солдаты и стрельцы рыли траншеи, приблизились вплотную к стенам. Видя, что деваться некуда, город капитулировал. Но тут уж царь на почетные условия не согласился. Приказал "Дубровну выжечь", горожан выселили, а остатки защитников взяли в плен. Точно так же и к Шереметеву под Витебск подошли от Смоленска высвободившиеся войска, артиллерия. У него собралось 20 тыс. ратников с 20 тяжелыми орудиями. Жестокого обстрела оказалось недостаточно, пришлось штурмовать, и Витебск пал.
Радзивилл собирал ополчение в Минске. Трубецкой выслал на него отряд Долгорукова – 2 солдатских полка, 3 тыс. рейтар, дворян и стрельцов. Литовский гетман не рискнул повторять сражений, увел свое воинство подальше. Малороссийские полки и запорожцы Золотаренко тоже одерживали победы, захватили Пропойск, Новый Быхов. Хотя у них возникли и трения с русским командованием. Белорусским городам и шляхте, добровольно приносившим присягу, царь гарантировал неприкосновенность их прав и имущества. А казаки не особо разбирались, кто покорился, а кто нет, разоряли поместья, грабили. Посыпались жалобы, и государь приказал воеводам поддержать порядок. По селам и местечкам были расставлены караулы стрельцов "для обереганья людей". Золотаренко сердился, спрашивал: "Что ж мы будем есть, если нам хлеба, коров и лошадей не брать?" На это ему намекали, что огромное количество припасов имеется в Старом Быхове, где засели поляки. Но они основательно укрепились, казаки дважды осаждали город, а взять его не смогли.
Осенью эпидемия чумы стала угасать. Царь после взятия Смоленска выехал в Вязьму, а потом вернулся в Москву. А русские отряды разошлись по Белоруссии, овладели Гомелем, Чичерском, Речицей, Жлобином, Рогачевом. Всего же в 1654 г. царские ратники заняли 33 города! По меркам XVII в. успехи царской армии были потрясающими. Варшава, Рим, Вена были в шоке. От голландцев, шведов, датчан шли поздравления. А Константинопольский патриарх Паисий в ознаменование побед православного оружия прислал Алексею Михайловичу великую святыню, Влахернскую икону Пресвятой Богородицы, с которой византийский император Ираклий сокрушил в свое время Персию. Но зимой в ту пору воевали редко. От холодов, непогод, болезней армии несли такие потери, что с ними не сравнились бы никакие битвы. Алексей Михайлович велел разместить гарнизоны во взятых городах, а остальные части отвести на зимние квартиры, дворянам и детям боярским дозволил до весны разъехаться по поместьям.
И все-таки передышки не получилось. Ведь Ян Казимир призвал посполитое рушенье в мае – но оно собралось только к зиме! 45-тысячное литовское войско ринулось в контрнаступление в Белоруссии, а 60-тысячная армия Потоцкого двинулась на Украину. Город Буша отказался сдаться – его захватили штурмом, и солдаты превратились в палачей, истребили 16 тыс. жителей. Такая же участь постигла окрестные местечки и села. Хмельницкий выступил навстречу, завязались кровопролитные бои под Охматовом. Но с гетманом были лишь те казаки, которых быстро удалось поднять, остальные на зиму тоже разъехались по своим городам, хуторам. Поляков было намного больше, они теснили казаков. Те укрылись в гуляй-городе из возов, два дня отбивали атаки. Потом не выдержали, снялись и начали отступать. А к Потоцкому прибыла еще крымская орда. Но казаки успели серьезно потрепать врагов, немало шляхтичей сгинуло в атаках, и их товарищам не захотелось преследовать Хмельницкого. Вместо этого взялись опустошать окрестные села, резали и вешали. Татары таким расточительством не занимались, для них "ясырь" составлял весь смысл войны. Поживились они вволю – угнали всех, кого смогли наловить.