В Белоруссии части Радзивилла подступила к Новому Быхову. Но город держали казаки Золотаренко, и паны знали, что они будут драться насмерть. Посовещались и решили лучше идти на Могилев. 2 февраля литовцы показались возле города. В Могилеве находился гарнизон стрельцов воеводы Воейкова и полк Поклонского из местной шляхты, перешедшей на службу к царю. В последний момент русское командование успело провести к ним подкрепления – 400 дворян, 2 приказа стрельцов и 3 полка солдат. Неприятеля встретили огнем, пиками и саблями, три дня бились на вылазках, не подпуская литовцев к крепости.
Но Поклонский со своим полком изменил и среди ночи открыл ворота. Враги ворвались в город. Русские не растерялись, дружно вступили в рукопашную. Оставив внешние обводы валов, отошли во внутренний острог и закрепились в нем. К ним присоединились многие горожане. Они уже испробовали, как живется под властью царя, и, в отличие от шляхты, предпочитали остаться под ней. Ночью 18 февраля Радзивилл предпринял второй штурм. Государевы ратники и белорусы отбили его.
Не только в Могилеве, но и в других местах православное простонародье принимало сторону русских. Королю сплошь и рядом доносили, что "мужики бунтуются, панов своих не слушают и говорят, что вместе заодно с Москвой". Литовские отряды жестоко карали их. Воеводы отписывали царю, как неприятели, "освобождая" свою территорию, "крестьян мучают и жгут и в полон емлют".
Полки Лукомского и Лисовского, сея смерть и разорение, прошлись по Полоцкому и Дисненскому уездам, 19 февраля обложили Витебск. В Великих Луках стоял корпус Шереметева, он послал на выручку сына Матвея с конницей. Литовцы не ждали, что подмога городу подоспеет так быстро. А русские мчались форсированным маршем и обрушились на них, как снег на голову. Разметали, захватили обоз, знамена, только пленных взяли мало, "а то всех рубили с сердца" – Матвей и его воины видели, что натворили враги по белорусским селам. В такой обстановке Алексей Михайлович приказал боярину Юрию Долгорукову срочно созывать распущенных на зиму воинов, вести в Белоруссию. К Хмельницкому отправил на подмогу полк Василия Бутурлина и Григория Ромодановского. В марте и сам царь возвратился к армии.
Ну а паны в итоге добились успеха только там, где русские растерялись или их застали врасплох – заняли Борисов, Копысь, Оршу, Озерище. От других крепостей их отразили. А героическая оборона Могилева фактически похоронила планы зимнего контрудара. Главные силы Радзивилла застряли, осаждая его. Долбили стены цитадели из орудий, рыли подкопы, закладывали и взрывали мины. 8 марта последовал третий штурм, 9 апреля – четвертый. Оба обернулись для литовцев лишь тяжелыми потерями.
А тем временем русские сосредоточивали те же самые три армии, Шереметева, царскую и Трубецкого. Северная и центральная нацеливались на Вильно. Южная должна была двигаться на Брест, навстречу Хмельницкому, наступающему с Украины. Предусматривались и отвлекающие операции. Чтобы уберечь Малороссию от татарских набегов, Алексей Михайлович поручил донским казакам напасть на Крым. На помощь гарнизону Могилева Алексей Михайлович выслал несколько полков под командованием стольника Леонтьева. Он с ходу разогнал литовские отряды, расположившиеся в Орше и Копыси. Радзивилл узнал о приближении Леонтьева, занервничал. Попытался все-таки взять крепость, 1 мая бросил подчиненных на пятый штурм. Однако их очередной раз побили. Радзивилл сжег пригороды и посады Могилева и ушел восвояси. А защитники после трехмесячной осады встретили присланную подмогу.
Ситуация коренным образом менялась. В тяжелых зимних и весенних боях войска Потоцкого и Радзивилла измучились, было много больных. Шляхта стала разъезжаться по домам. А свежие царские армии возобновили наступление. От главных сил Алексея Михайловича и Черкасского вырвался передовой полк окольничего Хитрово – 5379 солдат и конницы. Он очистил от противника Борисов и устремился на Минск. Литовцы заняли оборону на подступах к городу. Хитрово сбил их решительной атакой, и они побежали. Русские вдогонку за неприятелем ворвались в Минск. Враги переполошились, бросили город, покатились в поле. Только тут опомнились, командиры кое-как навели порядок, и выяснилось, что их значительно больше, чем русских. Построились, изготовились к битве, и Хитрово наткнулся на них "не со многими ратными людьми". Его отбросили, погнали назад. Но он предусмотрительно приказал солдатам закрепиться в городских воротах. Отступил под прикрытие стен, и Минск остался за русскими.
К Хитрово подошли казаки Золотаренко из Быхова, подтягивалась вся армия царя и Черкасского. От Минска повернули на Вильно. Для обороны столицы Литвы Радзивилл и Гонсевский собрали 20 тыс. воинов. Но город был плохо укреплен, никто никогда не думал, что русские доберутся сюда! А горожане перепугались осады и бомбардировки, началось брожение. Бежавший из плена Григорий Петров докладывал, что "мещане виленские приговаривали… город сдать и государевых бояр и воевод встретить с образы и с хлебом от города за 10 верст, потому что им против государевых людей сидеть в городе не в силу".
Радзивилл рассудил, что в таких условиях защищать Вильно будет трудновато. Единственным выходом представлялось не подпускать русских к столице. Он выбрал удобную позицию на левом берегу реки Вилии, приказал строить укрепленный лагерь. Писал королю, умолял о подкреплениях. Но особой надежды на выручку из Польши не питал, одновременно послал делегацию в Ригу, просил помощь у шведов. Однако русские наступали стремительно. В июле вокруг литовского лагеря стали рыскать разъезды казаков и детей боярских. А за ними пылили по дорогам полки.
Виленский епископ вступил в переговоры. Но сразу стало ясно, что это всего лишь хитрость, литовцы увиливали от любых конкретных условий. 29 июля русская армия атаковала лагерь Радзивилла. Его воины стойко отбивались, сражение длилось "от шестого часа дни до ночи". Но натиск не ослабевал, русские утюжили оборону из пушек, повторяли атаки и, наконец, вломились вовнутрь укреплений. Неприятели стали откатываться по мосту на другой берег Вилии. Для прикрытия оставили на верную смерть немецкую пехоту. Ее перебили полностью, но она спасла остатки войска. Когда русские прорвались к переправе, литовцы подожгли мост и оторвались от преследования.
Вильно не осмелился сопротивляться, открыл ворота. Только в городском замке заперся пан Жеромский с отрядом, и его пришлось штурмовать "жестокими приступы". 31 июля замок взяли, в столицу Литвы торжественно въехал Алексей Михайлович. У Радзивилла осталось меньше 5 тыс. человек, он отступал поспешно, уже без боев. А части Черкасского, двигаясь за ним, занимали города – Ковно, Гродно. Казаки Золотаренко переправились за Неман "промышлять под городом Брестом".
Южнее наступала армия Трубецкого. Она осадила Старый Быхов, но овладеть этой твердыней опять не получилось. Гарнизон упорно держался, русские месяц простояли под стенами. Подошли малороссийские казаки, попытались еще раз штурмовать город, но опять неудачно. Походный атаман Иван Золотаренко сложил здесь свою голову. А Трубецкой решил больше не задерживаться. Блокировал Старый Быхов заслонами, а сам выступил на запад. Губернатор Слуцка Петерсон как раз и пытался воспользоваться осадой Старого Быхова, собирал шляхту, наемников. Узнав, что русские двинулись на него, заметался, 28 августа вывел войско навстречу, но его смели мощным натиском, "тех литовских людей и немцев побили многих и секли до города".
Петерсон с оставшимися у него подчиненными укрылся в Слуцке, сдаваться отказался, а крепость была сильной, и Трубецкой не стал тратить времени и сил на осаду. Слуцк, как и Старый Быхов, оцепили заставами, и армия двинулась дальше. На соединение с Петерсоном шел еще один большой отряд литовцев, 29 августа его перехватили у Тинковичей и разнесли во встречном бою. Но к Слуцку стянулись неприятельские силы со всех ближайших городов, они остались без гарнизонов. Почти без сопротивления Трубецкому достались Клецк, Мышь, Ляховичи, Столовичи, Миргородок, Слоним.
Донские казаки поручение царя выполнили очень успешно, принялись клевать крымские улусы. Хану стало не до Украины, и Хмельницкий с полками Бутурлина обрушился на Галицию. Польские замки рушились или сдавались. Коронный гетман Потоцкий отступал – рассчитывал, что шляхта возьмется за оружие хотя бы для защиты собственных владений, начнет стекаться под его знамена. Хмельницкий обложил Львов, а польское войско расположилось неподалеку, возле Слонигородка. Коронный гетман намеревался извне помогать городу, бить по тылам осаждающих.
Против него выделили казаков миргородского полковника Лесницкого и стольника Ромодановского с солдатским и дворянским полками. Потоцкий занял великолепную позицию. Построил укрепленный лагерь, со стороны русских его прикрывало глубокое озеро, справа и слева тянулись леса, болотистые протоки. Поляки выставили посты и чувствовали себя в полной безопасности. Но именно на этом мастерски сыграл молодой русский командир Ромодановский. Сговорился с казаками, они разобрали дома в ближайших деревнях, в ночь на 18 сентября навели через протоки переправу из бревен. Без шума перерезали польские караулы, а воевода немедленно бросил через переправу все имеющиеся силы – остальных казаков, солдат полковника Гротуса, дворянскую конницу.
Потоцкий сперва не понял, что происходит. Узнал о появлении каких-то казаков и выслал лишь отряд кавалерии. Ее сразу же опрокинули. Побитая шляхта прискакала в главный лагерь и заразила его паникой. Русские обходят! Вот-вот выйдут в тыл и прижмут к озеру! Поляки бросили понастроенные ими укрепления и хлынули к Слонигородку.
Ромодановский погнался за ними, приказывал не отставать. Стражники пропустили свое воинство через ворота, а закрыть их не успели, русские влетели в город. Началась потасовка на улицах, вспыхнули пожары. Потоцкий стал выводить свои части из города через другие ворота, начал строить их в поле. Ромодановский тоже провел полки насквозь через город и развернул к бою. Поляки приходили в себя. Как и под Минском, оказалось, что русских меньше. Потоцкий подбодрил свое войско и велел атаковать. Теперь туго пришлось царским солдатам и казакам. На них навалились пехотные роты, раз за разом бросались хоругви панцирных гусар. С трудом осаживали врага огнем, сходились в рукопашных. Но Ромодановский сберег в резерве конницу. Дождался момента, когда его ратники дрогнули, подались назад. Поляки воодушевились, кинулись "дожимать", их строй сломался, и тут-то по флангам ударила дворянская кавалерия.
Враг смешался, натиск захлебнулся. А недавняя паника и бегство не прошли бесследно. Шляхту снова охватил прежний ужас – обходят, окружают. Она покатилась назад. В это время на помощь Потоцкому спешило ополчение из Перемышля, оно вполне могло переломить ход битвы. Куда там! Поляков ослепил страх. Едва вдали показалось облако пыли и какие-то отряды, пронесся крик: "Свежее войско идет на нас!" Это подхлестнуло удирающих. Они уже не слушали сигналов трубы, команд Потоцкого и офицеров, бросали знамена, оружие. Перемышльский отряд увидел, что творится, повернул коней и тоже ринулся наутек. Русские и казаки преследовали, рубили противников, не давая им остановиться. Польская армия была рассеяна, только темнота спасла ее от полного уничтожения.
Это была первая блестящая победа Григория Ромодановского – воеводы, которому суждено будет сыграть важнейшую роль в сражениях за Украину. И который за всю свою жизнь не потерпит ни одного поражения. Хотя Хмельницкий, которого прикрывал Ромодановский, не стал брать Львов. Он, как и раньше, не хотел развивать наступление на польские земли, не хотел задерживаться в Галиции – опасался, как бы хан без него не погромил Украину. Вступил в переговоры, взял с города большой выкуп и снял осаду. Ян Казимир не преминул воспользоваться переговорами, прислал своих представителей, сулил Хмельницкому любые милости, если он разорвет отношения с Россией. Богдан, по своему обыкновению, вел себя весьма самостоятельно, от беседы с королевскими послами не отказался. Ответил не без иронии, что казаки готовы даже стать союзниками Речи Посполитой, если она "признает русский народ свободным, как 10 лет назад признал испанский король голландцев". То есть навсегда откажется от претензий на Украину. А гетман пояснил, что связи с царем он расторгнуть никак не может – если паны этого хотят, пускай ведут переговоры с самим Алексеем Михайловичем.
Но вести переговоры с Россией полякам было совсем не просто. Она была неоспоримой победительницей. Отхватила у Речи Посполитой всю Белоруссию, Литву. Уступать их Алексей Михайлович не собирался. Рассматривал их не как завоевание, а как возвращение исконных русских земель в состав своей державы. В дополнение к имеющимся титулам государь принял новые – "всея Великия и Малыя и Белыя Руси самодержец" и "великий князь Литовский". Мало того, прислал посольство господарь Молдавии Стефан Георгица. Русские победы настолько впечатлили его, что он тоже заключил договор, признав себя вассалом России.
Кстати, как раз в это время внедрился в обиход термин "Малая Русь". Уже было понятно, что обозначать всю Украину "Войском Запорожским" не очень корректно. "Запорожским Войском", или Кошем, называла себя Сечь. А остальная Украина, 16 полковых областей, – это была "Гетманщина", к Сечи она не относилась. Сами себя украинцы именовали "русскими". Но отличались и по административному подчинению, и по наречию, и по обычаям от жителей Московской Руси. Чтобы как-то разделять их, в официальных документах стали указывать "Малая Русь", "малороссы". А для сношений с ними в правительстве был создан Малороссийский приказ.
Удар в спину
Казалось, что поляков остается только добить. В сентябре 1655 г. царь писал сестрам: "Постояв под Вильно неделю для запасов, прося у Бога милости и надеяся на отца нашего великого государя святейшего Никона патриарха молитвы, пойдем к Варшаве!" Но в схватку вмешалась новая сила. Шведский король Карл Х Густав. В ходе Тридцатилетней войны Швеция значительно увеличила свои владения. К ней отошли северные области Германии, она захватила изрядный кусок земель и ряд островов у Дании. Складывалась могущественная Балтийская империя. А разгромленная Польша выглядела чрезвычайно соблазнительным куском. Карл X заключил союзы с Трансильванией, Пруссией и вторгся с армией в Речь Посполитую. На словах он демонстрировал дружбу к Алексею Михайловичу, предлагал стать союзниками, действовать вместе.
Но тайно король вел переговоры с панами, переманивая их под свое покровительство и обещая защиту от русских. Возникла значительная партия во главе с Радзивиллом, стоявшая за то, чтобы передать польскую корону Карлу X – а он побьет и выгонит царские войска. Свежие шведские полки принялись теснить русских, захватывать литовские и белорусские города, уже присягнувшие Москве. Карл отправил своих послов даже к Хмельницкому, соблазнял выйти из-под власти царя и перекинуться к нему. Конечно, такая лживая политика никак не могла понравиться Алексею Михайловичу. А шведские оккупанты в Речи Посполитой зверствовали. Они были воинствующими лютеранами, поэтому разоряли и католические, и православные святыни, изощренно истребляли священников и монахов. Среди польских и литовских панов образовалась и другая партия, обращалась с просьбами о заступничестве к русскому царю.
В сложившейся ситуации Алексей Михайлович оценил, что в первую очередь надо прогнать обнаглевших шведов, а с Речью Посполитой можно будет разобраться и позже. С поляками заключили Виленское перемирие. В 1656 г. царь объявил войну Карлу X и двинул свои армии в Прибалтику. Шведам тоже всыпали изрядно. Не удалось взять только Ригу из-за отсутствия флота. Но русские овладели Дерптом (Тарту), Мариенбургом, Динабургом, Кокенгаузеном, заняли половину Эстонии и Латвии. В этой кампании отличились донские казаки. Они вместе с отрядом Петра Потемкина спустились на лодках по Неве, с налета захватили крепость Ниеншанц, на месте будущего Санкт-Петербурга. Вышли в Финский залив и возле острова Котлин одержали морскую победу, уничтожив отряд шведских кораблей.
А в Польше из-за погромов католических храмов и монастырей против интервентов поднялись и шляхта, и крестьяне, гнали и истребляли шведов. Карл X оказался в затруднительном положении, и с ним удалось заключить перемирие на три года. Часть Прибалтики, занятая царскими войсками, осталась у русских. Польский король Ян Казимир тоже вроде бы не горел желанием продолжать войну. Условились в Вильно начать переговоры о мире. Таким образом, два главных противника были нейтрализованы. Остался третий, Крым. На 1657 г. было намечено нанести решающий удар против хана. Но начали сказываться совершенно иные факторы. Ведь на самой Украине отношение к воссоединению с Россией оставалось очень неоднозначным.
Для простых крестьян, горожан, казаков этот вариант получался самым наилучшим: быть вместе с русскими, а сильная власть царя обеспечит законность и порядок. Но смута на Украине, как и всякая гражданская война, вынесла волну всякой мутной пены, разбуянившейся вольницы, противящейся любому порядку, – для нее было главным погулять и пограбить. А в том административном и военном устройстве, которое ввел Хмельницкий, возвысилась казачья старшина: полковники, сотники. Они быстро превратились в "удельных князьков" в своих владениях, содержали воинские части, привыкавшие повиноваться лично им. Старшина основательно поживилась землями и богатствами панов, угнездилась в их замках и чувствовала себя новыми панами. Вот ее-то российские порядки совсем не устраивали. Многие полковники и сотники прикидывали, что для них было бы куда выгоднее под властью ослабевшей Польши – если их уравняют в правах с польской верхушкой и они станут неограниченными хозяйчиками в собственных полках и сотнях. Лидером старшины стал Иван Евстафьевич Выговский. Он был киевским шляхтичем, королевским ротмистром, под Желтыми Водами попал в плен к Хмельницкому, но перешел к нему на службу. Заслужил его доверие, занял пост генерального писаря – начальника штаба.
Ставка Хмельницкого превратилась в клубок интриг. Старшина пыталась поссорить царя с гетманом, слала на Хмельницкого доносы в Москву, кляузничала послам. Одновременно Выговский и полковники юлили перед посланцами Алексея Михайловича, выклянчивали, чтобы государь утвердил "корысти" и "маетности", которые они себе нахватали. Царскому уполномоченному Василию Бутурлину приходилось стыдить их за такую жадность. Но старшина силилась и Хмельницкого настроить против русских, подорвать симпатии жителей Малороссии к России и царю. Распускались слухи, что Алексей Михайлович собирается примириться с Польшей ценой Украины, вернуть ее панам. Эти слухи не имели под собой никакого основания, но во взбаламученной среде многие верили. Не сидели сложа руки и поляки. Наводили мосты со старшиной, распространяли клевету.