После этого Али-паша решил, что, наверное, легче будет захватить Таван. Сюда перебросили основные контингенты войск. Подобрались к стенам шанцами, рыли под бастионы минные подкопы. 25 августа начался штурм. Мина вырвала часть стены и вала, турки хлынули в пролом. Флотилия прикрывала их шквалом артиллерийского огня. Но за проломом царские воины и казаки загодя построили новые укрепления, выдержали пять часов непрерывной драки и отогнали врагов. А потом и пролом заделали. 1 сентября рванули новые мины, штурм повторился, но и он оказался безрезультатным.
Али-паша распорядился насыпать вал выше стен Тавана, простреливать с него крепость. Эту работу начали, но было уже поздно. За два месяца осады его воины совсем измучились, погибло 6 тыс. турок и неизвестное число татар. А Долгоруков помогал Бухвостову, раз за разом присылал отряды на подмогу. Кошевой Яковенко с основным ядром запорожской "сиромы" всю осаду держался поблизости. А когда защитникам стало особенно трудно, Яковенко и несколько тысяч запорожцев совершили стремительный и неожиданный рывок через вражеское кольцо, вошли в Таван.
Постепенно становилось ясно, что неприятель крепко застрял у днепровских крепостей, на Украину не пойдет. Поэтому и Долгоруков стал действовать более свободно. Отправил на помощь осажденным 20-тысячный корпус под командованием своего брата Луки и полтавского полковника Искры. Али-паше доложили, что к нему приближаются крупные русские силы, и он не рискнул испытывать судьбу, приказал отступать. В ночь на 10 сентября янычары погрузились на корабли, и флотилия отчалила к Очакову. Крымский и буджацкий ханы повели уцелевших всадников в родные улусы…
Донесения о победах летели к Петру. Он из-за границы прислал указания на 1698 г. Шеину предписал строить еще одну гавань, в устье Миуса, а Стрешневу и Долгорукову – удержать Таван, усилить его гарнизон. Царь полагал, что турки повторят попытку отбить его, и повелел Мазепе сразу же по весне идти в крепость на лодках, опередить врага. Но предосторожности оказались излишними. Возможности Османской империи были уже на пределе. Австрийцы под командованием Евгения Савойского у горы Зента нанесли ей жестокое поражение. Больших армий против русских турки выставить не могли.
Вместо обороны Долгоруков сам предпринял экспедицию на Крым. Теперь она не потребовала ни колоссальных трудов, ни многочисленных жертв. Занятые крепости стали отличными базами, от них до Крыма было рукой подать. Полки за несколько дней дошагали до Перекопа, наголову разбили вышедших против них татар, укрепления штурмовать не стали, да и не собирались. Зато угнали огромные табуны лошадей, без них-то пусть крымцы попробуют повоевать. Россия утвердилась у моря уже в двух местах – в Приазовье и в низовьях Днепра.
От южной войны – к Северной
Царь за границей увидел немало нового и интересного для себя. Западная наука и техника совершила скачок как раз в это время, в конце XVII в. Петр посещал научные общества, передовые для того времени мануфактуры. Сам изучил искусство кораблестроения на голландских и английских верфях. Познакомился и с новинками в военном деле: в зарубежных армиях появились багинеты-штыки, вместо мушкетов принимались на вооружение фузеи – более легкие и надежные. Петр нанимал на службу иностранных специалистов. В просвещенной Голландии среди "диковинок" осмотрел и фешенебельные публичные дома – в России такого не было и еще долго не будет. Но главные цели Великого посольства, расширение и укрепление коалиции против турок, завершились полным провалом.
Голландцев и англичан царь считал самыми надежными друзьями. Но вдруг открылось – они вовсю подыгрывают Турции и подзуживают ее на русских! Чтобы сцепились посильнее, тогда они оставят в покое Австрию, и император сможет бросить все войска на французов. Петр посетил Вену, увиделся с императором. По-братски изливал душу, по-рыцарски оба еще раз поклялись не заключать сепаратного мира. Но… тут же стало известно, что Леопольд солгал, что Австрия, Венеция и Польша при посредничестве англичан и голландцев уже начинают в Карловацах мирные переговоры с Турцией! Туда срочно отправили русского посла Возницына. Но союзники упирались, даже не сразу допустили его на конференцию. Петр передал дипломатам свои запросы – Россия должна за участие в войне получить Азов и Керчь. Нет, державы "Священной лиги" категорически отказались поддерживать русские притязания и включать их в проекты для обсуждения. Ответили, что это частное дело русских, пусть сами разбираются.
Государь намеревался еще посетить Италию. Но из России прилетело тревожное известие – восстали московские стрельцы. При Петре для них закончилась вольготная служба в столице, где они не особо себя утруждали, многие завели мастерские, торговые лавки: налогов с них не брали. Сейчас их гоняли то под Азов, то на западную границу, поддержать Августа. Стрельцы роптали, вспоминали правление Софьи, которая заигрывала с ними, баловала. Царевна переслала им из монастыря письмо, призывала постоять за нее, обещала великие милости. Грамоту зачитывали среди стрельцов, 4 полка в Великих Луках восстали, пошли к Москве. Намеревались взбунтовать столицу и посадить Софью на престол.
За рубежом слухи растекались в искаженном виде: будто восстали все стрельцы, Софья – уже царица, в России идет гражданская война. Петр отменил дальнейшие визиты и помчался на родину, спасать положение. Но вскоре ему прислали точный доклад, что бунт был узким и Шеин с верными частями уже подавил его. Царь успокоился, поехал медленнее. А в Раве-Русской к нему пожаловал Август Саксонский, рассыпался в благодарностях за помощь в получении польской короны. Как водится, попировали. Но Август искал Петра совсем не ради благодарностей. Он изложил масштабный политический план.
В Швеции король Карл XI круто завинтил гайки единоличной власти. Даже несогласие с монархом приравнивалось к измене и влекло смертную казнь. Карл XI устроил и ревизию собственности дворян. Конфисковывал земли и имения, приобретенные без законных оснований. Это сильно задело лифляндское дворянство. Здешние бароны захватывали земли и деревни при распаде Ливонского ордена, в период войн с русскими, поляками. Они зароптали, снова косились в сторону Речи Посполитой с ее "свободами". Заслали своих представителей к Августу, договаривались. А тут как раз умер Карл XI, королем стал несовершеннолетний Карл XII. Момент для войны выглядел исключительно благоприятным. Август заключил альянс с Данией – у нее шведы отняли обширные и богатые провинции. Пригласил и царя, не хочет ли присоединиться? Петр был обижен на прежних союзников, беспардонно обманывавших Москву. А за Швецией числился старинный долг – захваченные ею Карелия, земли у Финского залива (Ингрия), запертый выход к Балтике. Государь согласился. Так стала вызревать новая война, Северная…
Вернувшись в Москву, царь расследовал дело стрельцов. Покарал их круто (впрочем, по закону – согласно Соборному уложению Алексея Михайловича, вооруженный мятеж и злоумышления на государя однозначно заслуживали смерти). Петр казнил половину бунтовщиков, остальных помиловал, заменив казнь каторгой и ссылками. Софья и ее сестра Марфа, передававшая письма, были пострижены в монахини. Но и в других полках московских стрельцов, находившихся под Азовом и Воронежем, были бунты, волнения. Царь счел их ненадежными и решил расформировать. Стрельцов из Москвы расселяли по разным городам (сохранили лишь один полк, Стремянной, он во всех восстаниях оставался верным царю).
А вместо стрельцов Петр решил создавать новое войско. В Пруссии, Саксонии, Нидерландах, Австрии он видел западноевропейские части. Видел только на парадах, но они были прекрасно вымуштрованы, четко маршировали, исполняли перестроения и разные приемы. Молодому царю очень понравилось, и он задумал у себя завести такую же армию. На базарах зазывали всех желающих, обещая высокую плату. Бояре по приказу государя распустили свою многочисленную дворню: лакеев, псарей, конюхов, ловчих. Объявили набор рекрутов из крестьян. Из этих разношерстных контингентов создавалось 29 пехотных и 2 драгунских полка. Их нарядили в немецкие мундиры, командовать наняли иностранных офицеров.
Между тем на мирном конгрессе в Карловацах державы "Священной лиги" упрямо пытались надуть Россию, сговориться с турками за ее счет. Если русские прорвались к Черному морю, они будут распространять влияние и дальше – на Балканы. Можно ли было это допустить? Но и не считаться с Петром было нельзя, посол Возницын настаивал на царских требованиях. Наконец, союзники нашли выход. Просто плюнули на все соглашения с Москвой, и в январе 1699 г. вместо общего мира каждая держава заключила с Турцией отдельный договор. Австрия урвала себе Восточную Венгрию, Трансильванию, Хорватию, Славонию, Венеция – часть Далмации и Греции, Польша вернула утраченные украинские земли. А турки, высвободив руки на западе, воспрянули духом, отказывались уступать русским. Возницын сумел заключить не мир, а лишь перемирие на два года.
Тогда Петр пригрозил султану внушительным кулаком – морским. Сам отправился в Азов и вывел к Керчи 10 кораблей с 360 орудиями. Навел ужас на Крым и Турцию, а думный дьяк Украинцев на 46-пушечном корабле "Крепость" отправился прямо в Стамбул, поприветствовал турок выразительным артиллерийским салютом. Султан Мустафа II сразу призадумался, и его правительство согласилось возобновить переговоры, хотя они были долгими и трудными.
Во время поездок царя на юг перед ним всякий раз старался появиться Мазепа, он и в Москву приезжал. О, украинский гетман умел преподнести себя. Мог подольстить – не грубо, а тонко, как бы искренне. Увлечение царя западными обычаями и науками он учел. Демонстрировал собственное великолепное образование, высокую культуру, сверкал эрудицией – в общем, "европеец". Да и достижения не забывал показывать. Блестящую победу над турками у Кызы-Кермена и Тавана обеспечил героизм русских солдат Бухвостова и запорожцев Григория Яковенко. Мазепы там даже близко не было. Но он преподнес поражение Али-паши как собственную заслугу. Его доклады всегда попадали к царю раньше, чем донесения других начальников, были самыми яркими и убедительными. В заграничном турне Петр перенял еще одно новшество – учредил первый в России орден св. Андрея Первозванного. Первым награжденным стал дипломат Федор Головин, а вторым – Мазепа.
После этого он подправил свой титул. Отныне он звучал: "гетман и кавалер царского пресветлого величества Войска Запорожского". "Войско Запорожское" сохранялось в титуле традиционно, с Богдана Хмельницкого. Правда, мы уже упоминали, что Брюховецкого переименовали в "гетмана Русского". Но смысл нового титула перечеркнулся его изменой. А в условиях разделения гетманов менять титул сочли нецелесообразным. Назовешь одного из них "Русским" – а у соперников старый титул, "Войска Запорожкого". Они получались как бы "настоящими", продолжателями традиций, а свой – всего лишь подручным царя. "Пресветлое величество" в титул добавил сам Мазепа, лишний раз показывая свою преданность. А после награждения орденом приписал еще и "кавалера".
Хотя сигналы о его измене начали поступать в Москву уже с 1690 г. Царю и его правительству поступали челобитные, анонимные письма. Но Мазепа в таких случаях разводил руками – конечно же, у него есть враги, копают под него. Он даже придумал оригинальное "противоядие". Сам составлял на себя доносы. Причем такие, чтобы ложь легко опровергалась. Царь привыкал – жалобы на Мазепу не более чем злопыхательство. Но на Украине гетмана не любили. Он правдами и неправдами набрал себе огромные владения. Присоедилил то, что принадлежало Самойловичу. Присваивал конфискованные села изменников, выморочные владения и стал богатейшим землевладельцем. Такого магната и в Польше не было. Множество крестьян трудились на него, несли оброки. Несмотря на титул "гетмана Войска Запорожского", Сечь его хаяла и презирала, а его распоряжения в грош не ставила и принципиально ему не подчинялась.
А Петр, часто бывавший на юге, обратил внимание и на Слобожанщину. Напомню, она была заселена украинскими казаками, но ее земли никогда полякам не принадлежали и осваивались Россией, казаки подчинялись воеводе Белгородского разряда. Петр распросил у Мазепы, как у него налажено управление, и административную систему полков счел разумной. Повелел распространить ее на слободских казаков. Территорию Слобожанщины разделили на соответствующие области, и были созданы Харьковский, Изюмский, Сумской, Ахтырский, Острогожский слободские полки, Чугуевская казачья команда. Руководство этими полками со стороны белгородского воеводы царь отменил. Но и Мазепе их не дал. Острогожский полк получил задачу охранять судоверфи в Воронеже, и Петр подчинил его воронежскому воеводе. А остальные части – харьковских, изюмских, сумских, ахтырских, чугуевских казаков – передал под начало русского воеводы Киева. Таким образом, киевский воевода тоже получил в распоряжение значительные казачьи силы и территорию нынешних Харьковской и Сумской областей.
Но у правобережных казаков в это время возникли серьезные проблемы. И связаны они были как раз с подписанием мира с Турцией. До сих пор с существованием автономии на Киевщине и Брацлавщине Польша мирилась, заигрывала с четырьмя оставшимися полками и их полковниками. Сейчас повторилось то же самое, что во все времена было характерно для Речи Посполитой. В январе 1699 г. в Карловацах подписали договор. Турецкие чиновники выехали из последних оставшихся у них городов Правобережной Украины. А всего через полгода польский сейм принял постановление: в течение двух недель ликвидировать казачьи полки. Мотивировали откровенно: война закончилась, и надобность в них отпала.
Однако наказной гетман Самойло Самусь, полковники Семен Палий, Захар Искра и Абазин отказались подчиняться. Что ж, поляки оказались готовы к такому повороту. Ведь у них и войска освободились. Их двинули на казачью область. Занимали города, расставляли гарнизоны. Под прикрытием сабель и ружей сразу же обозначились новые хозяева здешнего края. Некоторые паны и шляхтичи выжидали полвека, когда же получится вернуть наследственные имения. Другие спешили поживиться тем, что "плохо лежит". Но казаки с крестьянами не уступали, начались стычки. Палий засел в Фастове, к нему стекались отряды. Полковники попытались урегулировать конфликт мирным путем. Вступили в переговоры с коронным гетманом Любомирским, направили протест в Варшаву, ссылались на прежние обещания правительства. Да где уж там! Сейм напрочь отверг их притязания.
А король Август очутился в очень щекотливом положении. Он всего два года назад уселся на трон Польши, наобещал шляхте золотые горы, а сейчас готовился воевать со Швецией. Восстание в тылу было ему абсолютно некстати. Но и шляхта грозила мятежом, если он не отдаст Киевщину и Брацлавщину на поживу. Август взвесил, какие неприятности серьезнее, и выбрал сторону шляхты. Продолжал ублажать ее, раздавать "привилеи" на украинские земли. Ну а казаков решил обмануть. Опять по старой схеме, как всегда поступали польские короли. Обратился к ним, что они должны верой и правдой послужить на войне. За это получат деньги, награды. А после победы будет гораздо удобнее поднять вопрос о казачьих правах, сослаться на их подвиги, заслуги. Сейм, конечно же, примет это во внимание. Гетман Самусь и полковники согласились.
Тем временем продолжались переговоры между Данией, королем Августом и Россией. Обсуждались планы, сроки ударов. Причем новые союзники нашей страны тоже вели себя совершенно не искренне. Дипломаты Августа наметили составить договоры так, чтобы "крепко связать руки могущественному союзнику", Петру. Отдать ему только то, что отняли у России в Смуту, Ингрию и Карелию. Царь хотел захватить Нарву – чтобы получить порт на Балтике. Партнеры не возражали, пускай берет, отвлечет на себя шведов. Но заранее условились – потом окрутить русских теми же договорами и Нарву у них оттягать. Всю Лифляндию (Эстонию и Северную Латвию) Август собирался прибрать к собственным рукам.
Впрочем, он жульничал и в Речи Посполитой. Возвращение Лифляндии было одним из его предвыборных обещаний, которые он надавал панам. Сейчас он доказывал сенату и сейму, что хочет выполнить свое обещание, надо готовить войска. А между тем с лифляндскими баронами он заключил тайное соглашение, совсем другое – что Прибалтика отойдет не к Речи Посполитой, а станет наследственным владением Августа. Однако польские паны настолько разболтались, что утерли нос ему самому. Раскошеливаться на войну и рисковать в боях они нисколько не желали. Объявили – раз обещал нам Лифляндию, то и отвоевывай ее для нас. Предложения Августа сейм провалил. Речь Посполитая в войну не вступала. Вести ее предстояло только королю со своей саксонской армией – и с казаками, которых он соблазнил.
Но свою закулисную политику вели и Англия, Голландия. Они-то готовились сражаться с Францией. А Северная война позволяла отвлечь Швецию, самую сильную союзницу Людовика XIV. Британцы и голландцы узнали о формировании коалиции Августа, Дании и России. Взялись подталкивать их к драке, изображали друзей. Но обратились и к Карлу XII. Предупредили, что против него готовится война, и предложили помочь, заключили союз с ним. Однако и Францию Северная война вполне устраивала! Людовик XIV рассуждал, что Польша вырвалась из-под его опеки, отвергла французского принца. Вот пусть шведы и погромят ее, восстановят там французское влияние. А потом из Польши ударят на его противников в Германии. Союз со Швецией Людовик сохранил, продолжал платить ей большие субсидии. На эти деньги Карл XII стал усиливать свою армию.
В 1700 г. грянуло. Союзники начали боевые действия совершенно вразнобой. Каждый спешил захватить то, что требовалось для него. Датский король Фридририк IV полез отвоевывать герцогство Голштейн-Готторпское в Германии. Это были владения его предков, а шведы заняли их, вот и взялся возвращать, осаждать замки, где засели неприятельские гарнизоны. Саксонская армия сосредоточилась на границе Лифляндии в феврале. По планам предусматривалось, что она внезапно, без объявления войны, бросится к Риге. Горожане и лифляндские бароны восстанут, и главный город Лифляндии будет взят. Но войска ждали, Самусь привел казачью конницу и пехоту, а Август застрял в столице Саксонии Дрездене. Не спешил оставить балы и театральные представления, объятия своих дам. Но и саксонский главнокомандующий Флемминг по легкомыслию оказался достойным своего монарха. Ему в Польше вскружила голову богатая и знатная красотка, в решающий момент он вдруг уехал справлять собственную свадьбу.
Оставил за себя генерала Пайкуля, но даже не позаботился о четких инструкциях. Пайкуль то ли вообще не знал о секретных планах по овладению Ригой, то ли оробел без короля и Флемминга. Вместо дерзкого броска топтался возле границ. Шведский губернатор Далберг узнал об угрозе, усиливал оборону. Когда саксонцы наконец-то подошли к Риге, они увидели запертые ворота, пушки на стенах. Лифляндская оппозиция выступить не осмелилась, никакими мятежами в городе не пахло. А для осады саксонская артиллерия была слаба. Ее ядра не причиняли ни малейшего вреда мощным стенам Риги.