"Я не участвую в этой операции, - дает понять Масхадов, - но я о ней знаю". В России довольно активны силы, которые считают, что война в Чечне изматывает, прежде всего, Россию. Немыслимые материальные потери, активизация "черного рынка" оружия. Но самое главное: гибнут российские мальчики и мужчины, истребляется генофонд нации.
Все просчитано. Операция, конечно же, сорвет визит Путина в Португалию, где он "нацелился" выступить с антитеррористическим меморандумом. Террористический акт в Москве получил мгновенный резонанс в мире. Мир замер в ожидании, как и все российское общество. Требования террористов толкали президента в сторону второго Хасавюрта, отношение, к которому в российском обществе неоднозначно. И по мере отдаления тех страшных дней все большее количество сограждан считают Хасавюрт позором. Хотя и остановившим кровопролитие и поток "похоронок" в семьи простых россиян.
Итог силовой операции в здании театра на Дубровке, решение о которой было принято после трех дней неудачных переговоров, известен. В 5 часов утра 26 октября спецназ ФСБ начал закачивать в здание усыпляющий газ. Затем бойцы ворвались в театр. Тогдашний заместитель министра внутренних дел сообщает: 750 заложников освобождены, 36 террористов уничтожены, 67 заложников погибли. Милицейский чин ни слова не сказал о гибели детей. А их задохнулось от газа, примененного спецназом, 10 человек. Всего же официально власть сообщила о 129 погибших заложниках.
23 октября 2005 года на стол президенту РФ лег доклад, в котором родственники погибших и заложники, оставшиеся в живых, подробно в течение двух лет изучая дело, делали вывод: в театральном центре на Дубровке в Москве погибли 174, а не 129 человек. Доклад остался без последствий. А 26 октября 2002 года все каналы телевидения с раздражением показывали скорбно-победные рапорты начальников от ФСБ и МВД, уснувших навсегда в театральных креслах шахидок, до смерти наглотавшихся газа. И труп главаря банд - группы Мавсара Бараева с рваной раной в паху и с недопитой бутылкой дорого коньяка "Hennessy" в руке.
А в начале ноября 2002 года я поехал в Германию, на конференцию. 12 дискуссий, в которых принял участие, позволяют мне сделать вывод: беда, когда мнение профессионала и обывателя удручающе совпадают. Бесспорно, это звездный час для обывателя, но этот же час - трагедия для профессионала. Профессионалу противопоказана позиция: "я как все". Вот именно, а потому и русский язык надобно знать, хотя бы в объемах семи классов очень средней советской школы, и мысли свои излагать на бумаге последовательно, не в режиме "скакунов".
В Германии все логично. Профессионалы, зацикленные на идее - СССР положено ругать - оказались во власти инерции. Эта тень отрицания легла и на Россию. В России не может быть хорошо. Нет, изменения, конечно, есть. Москва стала неузнаваемой, но это частность. Хорошо в России быть не может. Если в России хорошо, что тогда делать нам, немецким журналистам?
Именно в такой Германии мы провели три дня и сумели переварить 12 встреч и дискуссий. Темп был столь взвинченным, что на телефонные вопросы о состоянии погоды в Берлине, я непроясненно отвечал: "Обыкновенная!" Потому, как нельзя ничего более вразумительного сказать о погоде, погружаясь в очередные заседательские кресла и пододвигая к себе уже ставший ненавистным растворимый кофе и графинообразные термосы, и по силуэту похожие на пингвинов. И еще мутноватый чай в пакетиках с одинаковым вкусом, и сладости в виде глазированного шоколадного печенья и печенья, посыпанного тертым орехом. Вся эта офисная похожесть, как, впрочем, и похожесть вопросов, делала этот марафон утомительным, многословным и даже однообразным.
Смысл всей поездки заключался даже не в этих встречах, бесспорно, полезных. Немцы, вообще, по своей ментальности предрасположены к диалогам, симпозиумам. Гвоздем программы была, конечно же, дискуссия на подиуме по теме: "Сколько Европе нужно России, и сколько России нужно Европы?"
Как только мы прилетели, встречающие сообщили нам, что интерес к дискуссии громаден, и на этот час количество желающих принять в ней участие составило 400 человек. Утром следующего дня нас предупредили, что цифра возросла до 500 человек, зал фонда Аденауэра не сможет вместить всех желающих, и они вынуждены отвечать отказом на безостановочно поступающие просьбы. Я хотел посоветовать "немецким коллегам" подыскать другой зал, но вовремя одернул себя.
Я хорошо знаю немцев, и давно понял, что они не предрасположены к экспромту. И менять что-либо в ранее запланированном действе для них равносильно катастрофе. Тем более, когда это следует сделать немедленно, вне предварительных расчетов и осмыслений.
Более того, дискуссионный зал находится в здании фонда Аденауэра и принадлежит ему. А зал большей величины надо арендовать на стороне, и, значит, платить.
Вечером, накануне, один из модераторов, он же ведущий дискуссии писатель и политолог Александр Рар, был крайне взволнован. В Москве несколькими днями раньше случился вызывающий теракт в театре на Дубровке. А, значит, проблема Чечни опрокинет главную тему дискуссии. И ситуация в комплексе может стать неуправляемой. "У немцев, - предупредил Рар, - очень критическое настроение по поводу военных действий в Чечне. Здесь превалирует точка зрения российской оппозиции: Чечня и все, что происходит там, это, скорее, проблема прав человека, а не антитеррористические акции России. Военные действия должны быть прекращены. А дальше - мирные переговоры о статусе Чечни".
Я успокоил Papa: "Мы тоже за мирные переговоры. И мы тоже за мир в Чечне. Вопросы в другом, Саша! С кем их вести? И какой ценой мир? В России фраза: "Главное, чтобы не было войны" - исходная, определяющая для всех поколений. Понимаешь, Александр, для всех поколений, но… И вот в этом многозначительном "но" - все проблемы". Хотя, конечно, как говорил один из героев повести "Теория невероятности" писателя Михаила Анчарова, "многозначительность - стартовая площадка кретина". А еще, сколько мне известно, и признак диагностики в психиатрии.
До главной дискуссии в разговоре с немецкими политиками, министрами и экс-министрами, депутатами бундестага, руководителями его фракций совершенно очевидно просматривалась "зацикленность" немцев на правах человека.
И даже, обсуждая последствия страшного теракта в Москве, они скороговоркой признавали, что, да, ситуация была непростая, и спецоперация проведена мастерски. Но нужна ли она была? Не скрою: жертвы от газовой атаки сопоставимы еще с одним терактом.
Почему врачи оказались бессильны? Как получилось, что информация о пострадавших, долгое время скрывалась? Почему до сих пор не оглашена формула газа? Вообще, можно было бы и не ездить в Германию, а посидеть за столом с нашими правыми и услышать от них то же самое, но уже на языке оригинала.
В полемике с немцами мы не упоминали наших правых, да и зачем? Немцы должны понять, что в России существует совершенно иное мнение о происходящих событиях. И этой позиции придерживается большинство общества. Возможно, это и не радовало некоторых наших собеседников, они оставались при своем мнении, и вновь и вновь ссылались на высказывания своей печати, радио, телевидения.
Все происходящее - в пределах статистической ошибки. Почему западные корреспонденты в России в своих взглядах столь созвучны взглядам СПС? Это касается не только Германии. А у них нет выбора. Оппозиционность сама по себе интересна фактом несогласия с официальным мнением. Есть непримиримая оппозиция - это коммунисты в России. И немцам бессмысленно объяснять, что коммунисты прошлого и коммунисты нынешние - это разные коммунисты. В либеральной Германии, пережившей длительный шок в связи с разделением страны, а затем в связи с ее объединением с ГДР, коммунисты не могут, ни в каком виде, ни под каким соусом, вызывать симпатии.
Не случайно, правые в своих выступлениях за рубежом не критикуют социальное неблагополучие, порожденное экономическим курсом России, ее развитие как сырьевого придатка, потому что весь экономический блок в правительстве контролируется именно правыми. Они критикуют не правительство, а президента, точнее сказать, "силовиков": Армию, ФСБ, прокуратуру, милицию. И не потому, что несовершенство этих структур при Ельцине было меньшим. Оно было кратно большим. Правые критикуют ту часть команды Путина, которую набрал он сам, из силовых ведомств бессмертной невской столицы - города трех революций.
А в Германии в тот приезд, в здании объединенного журналистского пула, где-то рядом с рейхстагом, на границе бывшего Западного и Восточного Берлина в одном из кабинетов мы увидели внушительный портрет Путина с крупной надписью на белом поле: "Наш резидент".
Лукавая атака правых внутри страны тиражируется, в частности, немецкой прессой за рубежом. Что до Чечни, то с ее полевыми командирами надо непременно садиться за стол переговоров, не исключая участия в них международных посредников. Операция на Дубровке по освобождению заложников проведена бездарно. Надо создавать парламентскую комиссию. Пусть власть ответит за примененный газ, за нехватку машин "скорой помощи". За сам факт проникновения в Москву такой группы боевиков, которая въехала в столицу как на тройке с бубенцами, имея в двух микроавтобусах 160 килограммов взрывчатки, три десятка автоматов, пистолеты, гранатомет. Где была милиция? Где была наша славная ФСБ? Наконец, не менее доблестная ГАИ? Чем она, вообще, занимается? Эти же самые вопросы, что на устах правых нашего родного Отечества, задали нам в Берлине на конференции и немцы. Что-либо объяснять, когда было столько сказано по этому поводу, нелепо. Любая нестандартная ситуация вскрывает массу проблем. Почему западную прессу не интересует палитра взглядов? Почему интерпретация правых принимается, как момент истины? Потому что правые как бы преемники младореформаторов. Потому что реформы ельцинского периода были поддержаны Западом.
Хотя Запад на самом деле никогда не вникал в суть реформ, как и их социальных последствий. Он принимал любую критику реформ как происки либо коммунистов или силовых структур.
ОТРАЖЕНИЕ УСТАВШЕГО СИЯНИЯ
Ельцин после отставки - тема, не лишенная смысла. Враги с удовольствием "хоронили" Ельцина, предрекая ему скорый конец. На этот счет однажды иронично и точно высказался Григорий Явлинский: "Напрасно торопитесь, ребята! Он еще на ваших поминках и выпьет, и закусит".
Говорят разное: очевидное улучшение здоровья первого президента России после передачи дел преемнику Путину - результат китайской медицины. Пенсионер Ельцин, действительно, ездил в Китай, и его пользовали китайские лекари. Так ведь и европейские доктора пользовали, и отечественные, но уже давно Ельцин не выглядел так хорошо. Он похудел на двадцать с лишним килограммов, прибавил в стройности, и грузность крупной фигуры перестала быть заметной. Особенно искренним выглядит удивление тех, кто рядом с бывшим президентом стоит. Владимир Шевченко, бессменный шеф протокола Кремля со времен Михаила Горбачева, сохранивший верность и Ельцину и после его ухода с поста главы государства, говорит мне восторженным взвинченным шепотом: "Ты не поверишь, он помолодел лет на 10. Много двигается, много читает, дотошно интересуется политикой. Честное слово, другой человек!"
Все справедливо. Все имеет очевидное объяснение - нет прессинга отрицательных эмоций, который давил постоянно, и, в конце концов, доконал его, но Ельцин хотел быть властью всегда. И, когда она была в его руках, и когда он ее лишался. И восстановленные физические силы, желает он того или нет, возвращали ему иллюзию если не обладания властью, то уже точно сохраненного влияния на нее.
И он даже отправляется куда-то не для того, чтобы уступить любопытству, посмотреть, развеяться. Ничего подобного! Он самозаряжен политически. Он едет, чтобы подтвердить людское внимание к себе как к конкретному политику, а равно и факт влияния в мире своей прежней власти. К Лукашенко, Шаймиеву, Шираку. И ко всем не так просто, а чтобы…
Ельцин заложил фундамент под строительство союза России с Белоруссией, а значит, как ему кажется, имеет право быть недовольным незапланированным вариантом развития событий. Он и не скрывает своего недовольства. Ах, как бы был хорош союз! А в Татарстан поехать, чтобы восхититься возведенным православным храмом и сообщить согражданам, что ему явилось чудо. Да полно! Возведение храма - это замечательно, Шаймиеву не откажешь в мудрости. Но пригласил он Ельцина по иной причине.
Именно при нем заключался двусторонний договор между Татарстаном и Россией. И хитрый Сергей Шахрай сумел сохранить у Татарстана, а значит, и Шаймиева, некую иллюзию суверенности.
А вот с кириллицей Татарстан обидели, и Шаймиеву нужен Ельцин, чтобы он вразумил своего наследника: татарину латинский алфавит в самую пору, и предки его территории никакого отношения ни к Тамерлану, ни к Хану Батыю не имеют. Татарстан - плоть от плоти продолжение Российской империи.
Вообще, упрекнуть Ельцина в беспомощности или некой отрешенности от происходящего никак нельзя. И, хотя его редкие выступления в печати или по телевидению исполняют роль некой инъекции, которая просто необходима для "взбадривания" политической элиты и оживления ее памяти, столь же важна она и для самого Ельцина. "Я есть, а, значит, есть целый пласт, и пласт необъятный, материалов о сотворении русского капитализма наших дней, как и сотворения демократической власти". И не станем обманывать себя: как первое, так и второе, было не лишено удручающих ошибок, когда желание кратно опережает профессионализм. Накопителем этих взаимоисключающих действий является даже не сам Ельцин, а скорее, Семья. Она, надо отдать ей должное, не сидела сложа руки. А усилила свои возможности, опираясь не в олигархический пул. И алюминиевый король Олег Дерипаска сыграл в этом деле ключевую роль. Брак Валентина Юмашева и Татьяны Дьяченко, урожденной Ельциной, закольцевал ситуацию. Олигархи в своем большинстве были предрасположены к Ельцину. Он дал возможность им состояться.
А СЧАСТЬЕ БЫЛО ТАК ВОЗМОЖНО
Небольшое отступление. 24 мая 2001 года. Сообщение из Санкт-Петербурга с пометкой "срочно". Состоялась защита диссертации министра внутренних дел РФ Борисом Грызлова. Получился кандидат политических наук. Ученое звание, рожденное в новой России. Нигде в Европе или в США политику наукой не считают, а потому те, кто посещает уважаемые зарубежные научные центры, тщательно скрывают это звание, если оно у них есть. Прикидываются нормальными учеными или просто политологами.
Тема диссертации милицейского министра: "Политические партии и российские трансформации: теория и политическая практика". Похоже, что-то вроде "Краткого курса истории партии "Единство", партийного строительства в России, в общем, на личном опыте. Ну, защитился и защитился, с кем не бывает? Однако министр сделал заявление. А государственный рупор агентство ИТАР-ТАСС передало это заявление в подробностях. К тому времени Грызлов сообщал обществу, как он предполагает, развитие партийного движения в стране пойдет по трем направлениям: либеральному, социал-демократическому и консервативному. Не упрекнем диссертанта в новизне. Об этом сегодня не говорит только ленивый. Но дело даже не в свежести или парадоксальности мыслей диссертанта. Грызлов - чуть больше года депутат Государственной думы от движения "Единство". Одноименную фракцию возглавил в Думе. Менее полутора месяцев - глава МВД. Ни в каких пристрастиях к партийному строительству замечен не был. Изысканиями на этой ниве не занимался. Фракция Грызлова в ГД РФ - "прокремлевская", самостоятельности лишена полностью. И вдруг теоретический труд на тему общественно-политических образований в России. Разумеется, каждый волен заниматься тем, к чему он расположен. Кто о науке подумает…
Впрочем, при чем здесь наука? В политику пришло поколение прагматиков, людей, вне идеи, вне морали, благородства, скромности и даже человеческого достоинства. С людьми все ясно, а что будет с политикой? И еще, процесс вырождения только у нас или у них тоже? Разумеется, вопрос праздный: "Нужна ли тебе диссертация?" Для чего? Другой вопрос нужна ли она науке? Или еще определеннее: зачем из науки делать сквозящую пустоту?
Все эти бесчисленные академии, техникумы, именуемые неизменно университетами - есть путь к уничтожению авторитета образования и авторитета науки. Встанешь в отдалении, посмотришь на всю эту суету и выдохнешь с отчаянием: мельчает страна.
Я уже говорил: власть делает человека одиноким. Чем больше у человека власти, тем сильнее его одиночество. Масштаб власти прямо пропорционален одиночеству.
Мой друг (нет смысла называть его имя), неизмеримо более меня знающий Путина, рассказывал. В период своей работы в Петербурге Путин мог позвонить и назначить встречу. В положенное время мой знакомый ждал Путина в обусловленном месте. Подъезжал автомобиль, мой знакомый садился в него. Некоторое время они ехали, затем машина останавливалась у какого-то ресторанчика, выбирали столик в нешумном месте, усаживались, и, обменявшись десятком необязательных фраз, молчали. Мой друг - журналист, и его меньше всего интересовало молчание, но Путин, пригласивший его на этот разговор или встречу, молчал. И моему коллеге ничего не оставалось, как подстроиться под предложенное состояние, все-таки высокое начальственное лицо - заместитель мэра. Таким Путин был в 1991 и в 1995 годах.
И сейчас, в Кремле поздно вечером, если приоткрыть дверь кабинета можно увидеть, как президент, откинувшись на спинку кресла, сидит один и сосредоточенно смотрит прямо перед собой. Мне чудится: я вижу эту картину, а еще я вижу Путина на татами в белых борцовских одеждах. Восточные единоборства, которыми увлекается президент и в которых достаточно преуспел, предполагают погружение в себя.
Он не из тех, кто торопится, и когда оппонент устанет ждать, его внимание притупится, он примет решение, и оно будет уподоблено броску, как в единоборстве, стремительно, согласно примененному приему. Это та доля неожиданности, которой он наделен, и которая всегда будет соответствовать его натуре.
2001 год.