Чувство вины, как и всякого крупного функционера КПСС, добравшегося до вершин власти, Бориса Ельцина никогда не посещало. Все покаяния - видимость. Не исключаю, был он по-настоящему человеком только тогда, когда его "выбили" из Олимпа коммунистической власти. Совестливый Ельцин - продукт бесспорно совестливого русского кинорежиссера Александра Сокурова в документальном фильме "Советская элегия", который был снят в первые дни смещения Ельцина со всех партийных постов.
Интересна одна деталь, когда Владимир Путин узнал о намерении Ельцина убрать из власти Сергея Степашина, он позвонил Сергею Вадимовичу, выразил свое возмущение по этому поводу и напутствовал его словами: "Серега, держись!" Полагаю, что Путин был искренним, потому как в тот момент никакого разговора и шепота насчет его преемственности не было.
Спустя неделю, Степашин ночью вернулся из командировки. В аэропорту его встретил Анатолий Чубайс.
- Ситуацию удалось переломить, - констатировал Анатолий Борисович. - Ты остаешься на посту премьера.
Уже дома Степашин привел себя в порядок и где-то в восемь утра сел в машину и поехал на работу в Белый дом. И опять буквально на подъезде к Белому дому в машине раздался телефонный звонок. Степашину предложили немедленно прибыть в президентскую резиденцию в Завидове, где его ждет Ельцин.
Нельзя сказать, что этот телефонный звонок озадачил Степашина, взволновал. Скорее, наоборот, он все эти дни ждал его и предчувствовал, что он обязательно последует. Всего неделю назад он покидал президентский кабинет в Кремле с чувством одержанной победы. Он вроде бы убедил Ельцина, и тот услышал его.
И вот 14 августа 1999 года, новый вызов к президенту, в Завидово. Ельцин ждал его на крыльце, что само по себе уже не предвещало ничего хорошего. Рукопожатие было, скорее, безразличным, нежели приглашающим. Президент воздержался от каких-либо слов. Они сразу прошли в кабинет, где их ждали Аксененко, Путин и Волошин. Как скажет потом Степашин: "Я вошел и сразу все понял".
Ельцину был неприятен этот разговор, и он хотел скорее его завершить.
- Завизируйте указы о вашем освобождении и о назначении Владимира Владимировича Путина председателем правительства, - сказал Ельцин.
Степашин понимающе покачал головой. Терять уже было нечего. И сдерживать себя не имело смысла. Переворачивалась еще одна страница его биографии. И скорее всего, ничего больше не будет его связывать с этим человеком по фамилии Ельцин. Он судорожно сглотнул слюну и, четко выговаривая слова, ответил:
- Документ о своей отставке я визировать не буду. А Указ о назначении Путина давайте завизирую. - И тут же, не садясь на стул, поставил свою подпись.
Аксененко, сидевший наискось за столом, не мог скрыть ухмылки. Степашин принял вызов, и, указав пальцем на Аксененко, выдохнул:
- А этот еще доведет вас до тюрьмы!
Аксененко, как ужаленный, вскочил, но тихий и холодный голос Путина осадил его.
- Сядьте!
Он уже почти не слышал благодарственные слова президента за проделанную работу, адресованные ему. Были они сказаны, или ему это показалось, какая разница? Помнит точно совсем другое. Попрощался с присутствующими поклоном головы и вышел. Уже в машине вспомнил, как неделю назад Путин подбадривал его, советовал держаться, не уступать. Затем откинулся затылком на подголовник и закрыл глаза. Машина, завывая сиреной, освобождала себе дорогу. Он возвращался в Белый дом, где его ждало по большей части взволнованное, по меньшей части, хорошо проинформированное правительство.
Сцена прощания Степашина с правительством была воспроизведена на телеэкране. Посмотрев на самого себя уже вечером в программе "Время", он остался доволен, отметив, что держался в этот момент достойно.
Оказавшись в зале заседаний, он направился к председательскому месту, хотел, было, сесть в кресло, но затем передумал. И, стоя, произнес свой прощальный монолог. Сообщил о собственной отставке, поблагодарил всех за совместную работу. Попрощался и вышел в ближайшую дверь.
Почему он не сел в свое кресло? Видимо, вспомнил, что именно так прощался с правительством Евгений Примаков. Речь была недолгой, ее можно произнести стоя.
Что случилось? Россия пережила некий катаклизм, техногенную катастрофу, извержение вулкана, цунами, а может быть, революцию, войну? Ничего подобного! Однако за полтора года в России сменились четыре премьера: В. Черномырдин, С. Кириенко, Е. Примаков, С. Степашин. Исключая Кириенко, которого снес с престола дефолт, трое остальных покинули премьерский пост без каких-либо видимых оснований к тому, оснований объективных: нарастающая нестабильность, угрожающие провалы в экономике. Наоборот, страна прошла свой нижний пик, и экономика, пусть медленно, но стала выкарабкиваться из пропасти.
Как свидетельствуют ведущие экономисты страны, дефолт не был чрезвычайной необходимостью. Его объявление оказалось очередным шагом в стиле управленческой философии младореформаторов - второй сеанс шоковой терапии. История не имеет сослагательного наклонения. И сейчас разбирать варианты развития страны, исключающие дефолт, достаточно бесполезно. Да и ради чего? Потому как не экономические и, тем более, политические кризисные явления были причиной премьерской чехарды. В этом ряду исключение касается только отставки Кириенко. Все остальные потрясения продуцировались болезненной ревностью и мнительностью тогдашнего главы государства Ельцина.
К Черномырдину потому, что американцы увидели в нем будущего президента России. Нечто подобное случилось и со Степашиным после его визита в США
НЕ ИЗ ОБЩЕГО РЯДА
Его вынудили заниматься политикой. По своей натуре он - управленец и всегда был таковым. Для политики он слишком прямолинеен, эмоционален и неразговорчив, бормочет сквозь зубы. Его визави вынуждены с ним считаться, но больших симпатий к нему не питают.
Когда его упрекают, зачем он лезет в политику, зачем он ей занимается, они лукавят, так как прекрасно знают - он терпеть не может политику. Это политика занимается им, не успевая за его движением вперед, готовая в любой момент подставить ему ножку.
При всей прямолинейности он не так прост. А, если выражаться точнее, объемно хитер и даст фору многим, кто переполнен желанием его переиграть. О нем написано много, да и сам он не устает удивлять своими новыми книгами, каждая из которых всегда вызов прошлому, а точнее, оценкам, которые ему дают современники.
В чем-то его можно оспорить, но гораздо чаще он оказывался прав. Юрий Михайлович Лужков управляет Москвой с 12 июня 1992 в качестве мэра мегаполиса, и с 13 апреля 1990 года - в качестве председателя Мосгорисполкома. Кому-то не терпится уточнить: не управляет, а правит столицей. Ах, боже мой, не снискать числа людей, завидующих мэру, но не умеющих делать и жить так, как он.
Не станем рассуждать на тему, какой была ранее Москва, и какой стала ныне. Это понятие "ранее" можно отнести к Москве брежневских, горбачевских и иных времен - "от Кантемира до наших дней". Лужков со своей командой создал образ другой Москвы. И дело не только в преображении города, он словно вырвался из вечерней тьмы и воспарил. Но за все надо платить. Лужков не только изменил внешний облик города, изменилась его философия. Москва стала европейским городом. Кому-то это не нравится. Устремляясь в Европу, столице нельзя потерять дух собирательницы земель русских. Это справедливое беспокойство, но трудно упрекнуть Лужкова, что он чужд этой идее.
Мне кажется, философия Лужкова, как градоначальника, укладывается в одной фразе: "Стать европейским городом, оставаясь Москвой российской". Нет смысла пересказывать его биографию, итоговой будет опять одна фраза: вся осознанная жизнь его связана с огромным городом на семи холмах. Он - прирожденный хозяйственник, управленец, и с этим трудно спорить.
Он возглавил Москву на волне демократических перемен, после событий начала 90-х годов, перевернувших страну и сменивших государственный и общественный строй в ней. Москва в демократический прорыв входила в тандеме: ученый - экономист Гавриил Попов, на правах политика, основоположника новых демократических экономических воззрений, и Юрий Лужков, которому было не до политики, но он знал хозяйство и умел им управлять. Надо было суметь удержать огромный город на плаву, сделать его центром не только политических новаций, но и мегаполисом, обеспечивающим экономическую и социальную стабильность, без чего не может быть стабильности политической.
Августовский путч 1991 года Лужков проходит еще в связке с Гавриилом Поповым. Затем Попов сходит с управленческой дистанции и возвращается в науку. Он был крайне необходим для переходного периода от горбачевской перестройки к экономическому "модерну" гайдаровской поры. Но затем началась совсем другая история, испытание экономических нововведений практикой жизни. Реформы этого испытания не выдержали в силу своего типового гарвардского наполнения и полной неадекватности российской реальности.
Лужков остался на капитанском мостике один. В 1993 году губернаторов и мэров стали избирать, и Ю. Лужков избирается мэром Москвы. Знаковый эпизод биографии: выступая на съезде народных депутатов РФ в Кремле в 1993 году, куда был вызван для объяснения ситуации, на истеричные требования депутатов отстранить его от должности, он рассмеялся и парировал: "Это не в вашей власти, господа! Меня избрали на этот пост москвичи!" факт запоминающийся, олицетворяющий суть Лужкова, независимого, самостоятельного, уверенного в правоте своих действий и поступков главы города. Не просто города - столицы России.
Не будет лишним сказать, что мэр столицы любого государства - фигура значимая. Мэр - вечный претендент на высшие посты в государстве. Лужков не исключение. Все его проблемы в его успешности.
В конце 80-х годов, Лужков стал твердым сторонником перемен. Как талантливый хозяйственник, организатор и управленец, он лучше других понимал масштаб деградации, который переживала правящая и единственная партия страны КПСС и ее руководящее ядро - Политбюро ЦК.
Стагнация в стране была повсеместной, но Лужков понимал: горбачевская перестройка застой сохранила. Были открыты окна политической свободе, но с отставанием в экономике и переводом ее в нормальное русло и отказом от распределительной системы в государстве не справились, из чего следовало: перемены должны обрести иной импульс кардинальных экономических реформ.
Не уверен, что Юрий Лужков был сторонником капиталистической формы ведения хозяйства, но он, как одаренный хозяйственник, понимал одно: уравниловка, порожденная социализмом, сначала уничтожила высокую идею равенства, равенства стартовых возможностей, а затем породила дух массового иждивенчества. У страны случился паралич трудового сознания, она утратила интерес к собственному развитию.
В "лихих 90-х" пришло время некомпетентных говорунов. В этом штормящем море смуты нужно было удержать руль корабля, имя которому Москва, и высмотреть тот единственный маяк, на свет которого и следовало вести корабль. Этим маяком оказался Борис Ельцин. Судьба свела их достаточно близко в 1985 году, когда первого секретаря Свердловского обкома партии Ельцина по протекции члена Политбюро и секретаря ЦК КПСС Егора Лигачева перевели в Москву, и он скоро возглавил МГК партии.
Министр химической и нефтеперерабатывающей промышленности СССР Николай Васильевич Лемаев позвонил первому секретарю Московского горкома партии Борису Николаевичу Ельцину с просьбой отпустить Юрия Лужкова, который в то время возглавлял химический концерн в Москве, на должность своего заместителя.
Ельцин внимательно выслушал министра. Пообещал подумать. А на следующий день пригласил Лужкова в МГК и предложил ему возглавить продовольственное управление города. Юрий Михайлович согласился. И мы, рядовые жители столицы, очень скоро почувствовали "новую руку" на пульте распределения не очень-то обильных в то время продовольственных потоков. В магазинах Москвы появились свежие овощи и фрукты. Стало больше мяса и молока, других продуктов, которые оставались на прилавках до вечера, что до Лужкова, в силу каждодневных набегов на столичные магазины миллиона-другого жителей провинции, было невозможным.
Затем Борис Николаевич Ельцин оказался в высших сферах партийного Олимпа, откуда его легко и непринужденно "сковырнули", как только он "высунулся" больше положенного в раскрытое окно "трамвая желаний" власти. Вскочить вновь на подножку этого трамвая удалось, только полностью отказавшись от КПСС, его вскормившей в буквальном смысле слова. Но зато он взял "все" - стал первым президентом всея России. Тогда-то судьба снова свела этих людей вместе. Гавриил Попов стал "знаменем" демократической России в пределах МКАД, а Юрий Лужков, как всегда, "пошел на хозяйство", и оказался во главе московского правительства. В ту пору он, может быть чаще, чем когда-либо, говорил: "Я не политик, я хозяйственник!"
Ельцин Лужкова знал, и выбор Гавриила Попова одобрил. Затем Гавриил Попов ушел. Никакого конфликта не было. Про-сто роль градоначальника - это не его роль. И на долю Лужкова выпала непростая обязанность объединить в себе политический образ демократической Москвы и организатора повседневного быта, а, в общем-то, жизнеобеспечения, громадного города. И он с этой задачей справился. Трижды избирался мэром столичного мегаполиса, и всегда подавляющим большинством. Его последний "выборный" результат - 76 % голосов избирателей. Попытки кого-либо составить ему конкуренцию всегда заканчивались сокрушительным провалом.
Почему у Лужкова не сложились отношения с младореформаторами? Вопрос риторический. Исполнительную власть не выбирают, ее назначают. И он, как законопослушный политик, принял ту власть, которую назначил президент. Его мнением никто не интересовался.
Сразу после путча ушел Иван Силаев, который был ему понятен. Он не был в восторге от правительства Ивана Силаева. Да и откуда восторгу взяться? Это было первое правительство "независимой" России, и такое сочетание казалось невероятным.
Предчувствие развала СССР дышало в затылок, и российский Верховный совет проголосовал за экономическую независимость Российской Федерации. Ситуацию тех времен правомерно назвать виртуальной, когда "перетягивание канатов" происходило ежедневно. Российское правительство отвоевывало свои права у правительства Союзного. Затем выборы первого Президента России, и почти сразу после выборов августовский путч 1991 года. А дальше - адова дорога, нескончаемый конфликт между президентом и парламентом. Любопытная деталь: за время пребывания Лужкова на посту мэра сменилось девять министров финансов федерального правительства, семь премьеров и три президента.
Какие-то частности жизни объяснимы вполне, иные, при всей их очевидности, остаются загадкой. При всех испытаниях, которые выпали на долю России за первые десять лет ее существования, Лужков всегда сохранял верность Ельцину, оставался опорной фигурой президентской власти. Его отношения с Ельциным были дружественными, и в те времена устойчивой нестабильности пчеловод Лужков обеспечивал семью первого президента России медом и молоком из своего хозяйства. И в дни попыток государственного переворота 1991 и антигосударственного мятежа 1993 годов, и в момент чрезвычайных экономических катаклизмов шоковой терапии, дефолтов 1994 и 1998 годов, Лужков оставался надежным оплотом президентской вла-сти. И это при том, что начиная с 1997 года отношения Ельцина и Лужкова изменились до неузнаваемости.
Ах, боже мой! Эта извечная проблема власти. Маниакальная подозрительность властных верхов и зависть властных низов. На фоне удручающих реформ 90-х, Лужков, будучи не в силах противостоять сокрушительной чубайсовской приватизации, отстоял право провести ее по своей московской модели. И в момент, когда по всей стране остановилась практически вся промышленность, он сумел сохранить производственный потенциал столицы. Пусть не в полном объеме, но достаточно значимом, чтобы исключить массовую безработицу в российской столице. Когда во всех регионах практически прекратилось строительство жилья, потому что были ликвидированы государственные субсидии, Лужков сохранил строительный комплекс, продолжал строительство, и сохранил основной потенциал строительных кадров.
Лужков всегда искал выход, даже из самых, казалось бы, безнадежных ситуаций. В 1994 году мэр Лужков спросил своего заместителя - руководителя строительного комплекса Владимира Ресина. "Можете построить, - Лужков назвал цифру, - коммерческого жилья, офисных помещений за полгода?" Ресин ответил: "Надо попробовать!" Объекты в назначенные сроки были построены. После чего тотчас проданы, а вырученные деньги пошли на содержание кадрового ресурса строительного комплекса. И потому столичные строители практически не заметили, что лишились государственного финансирования.
Можно ли после этого назвать Лужкова антирыночником? Младореформаторы не могли простить Лужкову его успешности. Они фронтально проиграли Россию. А Лужков на фоне этой повсеместной разрухи продолжал выстраивать Москву. Его главная заслуга начала 90-х годов: он не пустил Егора Гайдара, Анатолия Чубайса и их команду на поле московской собственности, оставил в руках московской команды, на условиях мэрии, по модулям приватизации, разработанным в столице. Хотя какие могут быть иные модули приватизации, кроме как продажа государством своей собственности по максимально высоким ценам? Но Лужков не торопился: сначала надо выявить и подготовить успешного владельца и только потом выставлять собственность на торги. Лужков так и сказал: вот, это и это - московское, остальное - выставляем на торги.
Младореформаторы, разорители страны, готовили аукционы, выстраивали регламент, и, вроде как, осуществляли кон-троль и обеспечивали прозрачность приватизационных аукционов. А в итоге практически все чиновники, готовившие аукционы, становились членами правлений предприятий и компаний, которые побеждали на тендерах. Лужков был противником подобной пагубной схемы и говорил об этом вслух. И вот тогда чиновники увидели в московском мэре не просто оппонента, а занесли его в списки главных врагов реформ.
Лужков долгое время был едва ли не единственным политиком из правящей элиты страны, кто сопротивлялся американизированной экономической концепции. Москва даже в самые трудные времена оставалась регионом-донором, на этом выстраивался базис, как и ее управленческая независимость. Любые экономические, налоговые, структурные идеи Лужкова приверженцы макроэкономики встречали в штыки.