Хофман, который хочет опередить Советы, отдает приказ войскам в Бамберге атаковать. 15 апреля во Фрайзинге и Дахау происходят первые "бои", в которых уставшие от войны и недисциплинированные солдаты Хофмана передают свое оружие отрядам Советов и отправляются по домам. Красная Армия занимает города Розенхайм, Кауфбойрен, Шонгау, Кохель и Штарнберг. После этого "Ватерлоо" Хофман и Шнеппенхорст соглашаются на вход прусских войск. Носке, Риттер фон Эпп и капитан Герман Эрхардт, прусские, вюртембергские и баварские части общей численностью около 15 тысяч человек подходят к Мюнхену. Ситуация вследствие этого моментально меняется. 17 апреля появляется листовка, одобренная всеми политическими партиями (кроме НСДПГ), которая призывает баварцев немедленно вступать в добровольное народное ополчение. Канцлер, имеющий уже с декабря 1918 г. опыт обхождения с наемниками, получает 17 апреля от Хофмана полномочия на создание добровольческого корпуса. Генеральный викариат архиепископства в Бамберге по телеграфу дает указание всем баварским приходам "всеми силами" проводить в жизнь высказанную 19 апреля 1919 г. епископом Зенгером поддержку распоряжений правительства Хофмана. Хотя правительство и церковь призывают народ Баварии к оружию, не слишком многие готовы к борьбе с оружием в руках, Мюнхенцы не хотят ставить на карту свою жизнь, тем более что они не доверяют ни Хофману, ни его войскам. Гитлер тоже бездействует. Он ожидает дальнейшего развития событий, сидя в казарме. Лишь кое-где, например в Розенхайме, дело доходит до спонтанных выступлений против войск Советов. После того как католическая церковь публично выступила в поддержку правительства Хофмана, "Верховное командование Красной Армии", угрожая взять в заложники кардинала Фаульхабера, выпускает подписанный Эгельхофером призыв к немедленной всеобщей забастовке и к борьбе с оружием в руках против "капиталистов", где, в частности, говорится, что враг стоит у ворот Мюнхена и что революции угрожают офицеры, студенты, "сынки буржуев и белогвардейские наемники капитализма".
С обеих сторон начинаются кровавые эксцессы. Так, например, "белые" в районе Пуххайма неподалеку от Мюнхена загоняют в каменоломню 52 русских военнопленных, отпущенных на свободу Советами, и расстреливают их. В Штарнберге убивают 20 санитаров. Среди враждебно настроенного к Советам населения и "белых" войск вспыхивает возмущение, когда становится известно, что 29 апреля в гимназии имени Люйт-польда Советами расстреляны 10 членов общества Туле, в числе которых были взятые в заложники графиня фон Вестарп, барон фон Тайкерт, профессор Бергер, принц Мария фон Турн унд Таксис и барон фон Зайдлиц.
За Мюнхен идут ожесточненные бои. 1 и 2 мая войска Носке входят в город. С обеих сторон отмечаются акты кровавого насилия, свойственные для гражданской войны. 4 мая режим Советов свергнут, но бойня не прекращается. Освободители Мюнхена, опьяненные победой, самым варварским образом расправляются с "красными". Победители избивают, расстреливают и закалывают свои жертвы, не делая различия между коммунистами, русскими и мирными обывателями. В католическом приюте они обнаруживают 21 рабочего, выволакивают их из дома и доставляют в тюрьму на Каролинен-плац, где 6 мая солдаты 2-й гвардейской дивизии расстреливают их без лишних слов. В Мюнхене фрайкоровцы Лютцова убивают двенадцать ни в чем не повинных рабочих из Перлаха, арестованных 4 и 5 мая. 16 мая в Мюнхене расстреливают 77 немцев и 58 русских, задержанных с оружием в руках. Войска Эгельхофера, по некоторым оценкам, потеряли 433 человека убитыми и ранеными. Более 180 человек по смехотворным обвинениям приговариваются баварскими военно-полевыми судами к смерти, а многих убивают вообще без суда и следствия.
После взятия Дахау, где по распоряжению Эгельхофера было казнено 40 заложников, войска Носке приближаются к Мюнхену. С юга наступает Риттер фон Эпп и вюртембержцы. В этой ситуации Советы с большим опозданием соглашаются на переговоры с Хофманом. Лишь тогда, когда регулярные части и фрайкоровцы стоят на окраинах Мюнхена, Эгельхофер призывает части мюнхенского гарнизона встать на сторону коммунистических Советов и совместно с Красной Армией оборонить Мюнхен от "белых". В некоторых частях проводится голосование по вопросу, какую позицию занять. В казарме "Макс II", где находится Гитлер, тоже проходит голосование после выступления фельдфебеля Рудольфа Шюсслера. Пока солдаты размышляют, как поступить, Гитлер встает на стул и заявляет: "Товарищи, мы ведь не революционная гвардия для сбежавшихся отовсюду евреев. Фельдфебель Шюсслер совершенно прав, предлагая сохранять нейтралитет". Насколько низка была готовность солдат последовать призывам Эгельхофера, доказывает тот факт, что этих двух фраз Гитлера хватило, чтобы удержать батальон от выступления на стороне Советов.
В 1921 г. Гитлер утверждал, что его имя в период правления Советов находилось в "черном списке", а в "Майн кампф" указывал, что вследствие одного из его выступлений в Мюнхене, которое не понравилось Советам, его по приказу Центрального Совета должны были арестовать 27 апреля 1919 г. Это невозможно, так как Центральный Совет уже 13 апреля 1919 г. прекратил свое существование. "Если Гитлер утверждает, - писал Эрнст Никиш, который в то время был председателем Центрального Совета и 7 апреля ушел в отставку, - что некие уполномоченные Центрального Совета… собирались арестовать его 27 апреля 1919 г., то он всю эту историю… попросту выдумал. Центральный Совет после 7 апреля 1919 г. вообще не действовал. Кроме того, я могу с полной уверенностью сказать, что Центральный Совет за все то время, пока я входил в него, никогда не давал указаний по аресту Гитлера".
Гитлер с 7 марта 1919 г. и до того самого дня, когда войска Носке и фрайкоровцы Эппа вошли в Мюнхен и положили конец "красному" господству, находился в казарме "Макс II" в районе Мюнхена Обервизенфельд. Это было возможно только в том случае, если он не выступал против сложившейся ситуации. Поскольку части коммунистической Красной Армии носили на рукавах красные повязки, то не исключено, что и Гитлер мог ходить с коммунистической нарукавной повязкой. Об этом говорит и тот факт, что после входа в город фрайкоровцев Эппа он был даже арестован. Своим освобождением он обязан заступничеству нескольких офицеров, которые его знали. Поскольку этот факт мог вызвать подозрения в политической среде, в которой он вращался, Гитлер попросту превратил арест, произведенный солдатами Эппа, в попытку ареста со стороны красноармейцев Эгельхофера. Утверждение Эрнста Дойерляйна о том, что Гитлер перед свержением Советов безуспешно пытался примкнуть либо к НСДПГ либо к коммунистам, не подтверждается доказательствами.
Гитлер пишет: "Спустя несколько дней после освобождения Мюнхена, где вся военная, политическая и административная власть находилась в то время в руках командования 4-й группировки рейхсвера, я был откомандирован в распоряжение комиссии по расследованию революционных событий, созданной при 2-м пехотном полку". Хорошо информированный Эрнст Шмидт предполагает, что об этом позаботились офицеры, которые добились его освобождения после ареста солдатами Эппа. Скорее всего, именно с этого момента началась "чисто политическая активная деятельность" Гитлера. Бывший почитатель Гитлера Адольф Виктор фон Кербер рассказывал о деятельности Гитлера сразу же после свержения Советов: "В комиссии по расследованию его обвинительные документы проливали ясный свет на невообразимую гнусность предательских действий еврейской диктатуры периода советской власти в Мюнхене".
Поскольку у Гитлера не было юридического образования, баварские военные суды не могли поручить ему выполнение чисто юридических задач. Сам он позднее не рассказывал о подробностях даже своему уволенному несколько ранее из армии другу Шмидту, навещая его в Мюнхене. Неудивительно, что его противники посматривали на него с недоверием и называли его "шпиком", "соглядатаем" и "агентом", в то время как друзья считали "патриотом". Можно с уверенностью сказать, что в число задач Гитлера входило выявление унтер-офицеров и солдат, которые в период советской власти стояли на стороне коммунистических Советов. Возложенные на него задачи Гитлер выполнял к полнейшему удовлетворению своего начальства и был направлен в период с 5 по 12 июня 1919 г. на курсы повышения квалификации, где демобилизованные и вернувшиеся из плена солдаты должны были получить "определенные основы государственного и гражданского мышления".
На этих антибольшевистских курсах, созданных командованием 4-й Баварской группировки рейхсвера для специально отобранных офицеров и солдат на средства, поступившие из берлинского управления рейхсвера, а также из частных пожертвований, действовали следующие основные принципы: "Под защитой молодого рейхсвера должны быть проведены в жизнь разумные основы внутриполитического устройства нашей родины. Лишь после того, как государство вновь станет хозяином в собственном доме, станет возможным улучшение внешнеполитической ситуации. Таким образом, рейхсвер - это краеугольный камень, на котором зиждутся остатки и начала нашего социального, экономического и государственного права на самоопределение. Следовательно, возникает необходимость пробудить в рейхсвере, с одной стороны, усиленное чувство ответственности и самоотверженности, а с другой - понимание политических принципов и национальное самосознание. Политическое просвещение в войсках должно стоять над партиями, оно должно быть народным, но в то же время научно доказательным…" "Для меня, - писал Гитлер, - вся ценность этих курсов заключалась в том, что там я встретил единомышленников, с которыми можно было основательно, обсудить сложившуюся ситуацию". К "единомышленникам" принадлежал прежде всего праворадикально настроенный доцент и специалист по финансам Готтфрид Федер, который уже к осени 1918 г. получил известность благодаря своим публикациям в газете "Зюддойче Монатсхефте" и чья политическая карьера началась в обществе Туле. Федер читал на курсах лекции по вопросам экономики и одновременно пытался популяризировать собственную теорию "отмены процентного ига". Гитлер в рамках предписанной программы посещал также лекции и семинары в университете по следующим темам:
Германская история со времен Реформации (проф. Карл Александр фон Мюллер).
Политическая история войн (он же).
Теория и практика социализма (Карл фон Ботмер, писатель и журналист).
Наша экономическая ситуация и условия мира (д-р Михаэль Хорлахер, директор Союза сельскохозяйственных объединений и аграрной промышленности Баварии).
Взаимосвязь внутренней и внешней политики (фон Ботмер).
* * *
На вторых курсах, которые Гитлер мог посещать, и по всей вероятности, посещал с 26 июня по 5 июля, лекции о внешней политике после окончания войны читал фон Ботмер, о России и диктатуре большевизма - доктор Пиус Дирр (депутат баварского парламента и директор мюнхенского городского архива), об экономике сельского хозяйства - доктор Хассельбергер (правительственный асессор), о Германии в период с 1870 по 1900 г. - профессор Эрих Маркс, о значении рейхсвера - капитан Генерального штаба Карл Майр, о ценовой политике в народном хозяйстве - доктор Мерц (правительственный асессор) и о Баварии и единстве рейха - профессор Цан (президент земельного статистического ведомства).
"Впервые в жизни, - рассказывал Гитлер, - я столкнулся на курсах с проблемой международного биржевого и ссудного капитала". Ранее, изучая марксизм в Вене, он не занимался этой проблемой, да и позднее по возможности избегал финансовых вопросов. То, что он все время предполагал и "чувствовал", здесь было подано "научно доказательно" и облечено в доходчивые слова. Более того, преподаватели, особенно Готтфрид Федер, уверенно и убежденно изрекали формулы и шаблоны, которые оказывали несомненное влияние на слои населения, потерпевшие крах в ходе войны.
Наиболее активные участники курсов, к котором принадлежали Гитлер и Готтфрид Федер, сходились во мнении, что "Германию не смогут спасти ни партии, запятнавшие себя участием в ноябрьских преступлениях, ни центристы, ни социал-демократы, ни буржуазно-национальные партии". В их среде обсуждался вопрос "создания новой (социал-революционной) партии". Чтобы "выйти в массы", необходимо было найти для партии новое название, которое должно было нести в себе ожидание чего-то принципиально нового. "Так мы пришли, - вспоминал позднее Гитлер, - к названию Социал-революционная партия". Однако до создания партии, о чем Гитлер впервые задумался после одной из лекций Готтфрида Федера, дело так и не дошло. Тем не менее Гитлер обрел в этой среде новые впечатления и прежде всего стартовые возможности, которые во многом определили его дальнейший жизненный путь.
У Гитлера, который позднее заявлял, что "стал политиком вопреки собственной воле", в 1918 г. не было ни родины, ни законченного образования, ни профессии. У него все чаще возникала мысль заняться партийно-политической деятельностью, стать профессиональным оратором и найти свое будущее в практической политике.
Профессор Александр фон Мюллер, который читал на первых курсах лекции о германской истории после Реформации и о политической истории войн и заметил природный ораторский талант Гитлера, так описывал свою первую встречу с ним: "После окончания лекции и последовавшего за ней оживленного обсуждения, когда слушатели уже стали расходиться, я наткнулся на небольшую группу людей. Она собралась вокруг человека, стоявшего в центре ее и что-то страстно объяснявшего каким-то странным гортанным голосом. У меня возникло ощущение, что, возбуждая людей, он сам заражается этим возбуждением. Я видел его бледное худое лицо со свисавшей на лоб совершенно не военной челкой волос, с коротко подстриженными усами и удивительно большими голубыми глазами, горевшими холодным фанатизмом".
Решающую роль в жизни Гитлера сыграл его стойкий антисемитизм. Когда кто-нибудь из слушателей курсов начинал защищать евреев, Гитлер сразу же брал слово и засыпал своих фронтовых товарищей аргументами, приводившими всех окружавших в изумление. Только теперь нашло выход все то, чему он учился и о чем читал в Линце, Вене и Мюнхене и что стало его убеждением в годы войны. Его убежденные антисемитские высказывания в ходе дискуссий производили такое сильное впечатление, что руководитель агитационного отдела 4-й Баварской группировки рейхсвера, который 11 мая 1919 г. заступил на службу как преемник группы Меля, предложил ему заняться политической деятельностью в войсках. "В результате, - вспоминает Гитлер, - спустя несколько дней я был назначен в мюнхенский полк так называемым офицером по пропаганде". В 1921 г. он вспоминал о своей деятельности: "В этом полку (41-й стрелковый полк. - Прим. автора), а также в других частях я часто читал доклады о безумии красной кровавой диктатуры и с радостью отмечал, что из этих подлежащих демобилизации вследствие общего сокращения рейхсвера солдат создается первый отряд моих единомышленников".
В отделе I b/Р, который назывался то информационным, то отделом печати и пропаганды, то агитационным и которым руководил сын баварского судьи капитан Генерального штаба Карл Майр (1883–1945, погиб в концлагере Бухенвальд), Гитлер служил не "офицером по пропаганде", как он утверждает, а так называемым "доверенным лицом", то есть занимался сыскными функциями, что, однако, не ограничивало его возможностей.
22 июля 1919 г. командование группировки издало приказ об образовании агитационной команды под руководством Рудольфа Байшлага для военного лагеря в Лехфельде, где проходили фильтрацию возвращавшиеся из плена солдаты. В приказе, подписанном начальником штаба майором фон Прагером, в частности, говорилось: "Следует рассчитывать… на регулярное поступление в пересыльный лагерь Лехфельд… возвращающихся из плена военнослужащих. Обстановка в лагере в настоящий момент… не вполне благоприятна. Поступают сведения, что возвращающиеся военнопленные… а также многие гражданские служащие, находящиеся в лагере, куда имеется свободный доступ, неблагонадежны… К имеющейся в лагере охранной команде… приписывается агитационная команда". Далее в приказе предписывается "выделить в состав команды нижепоименованных людей, прошедших обучение на курсах, организованных командованием группировки… Учитывая особое значение, придаваемое заботе о военнопленных, а также в интересах рейхсвера следует особо подчеркнуть необходимость их откомандирования…"
Среди 33 человек, отобранных для зачисления в агитационную команду, под номером 17 числится "пехотинец Гитлер Адольф, 2-й пехотный полк".
Деятельность агитационной команды отражена в документах, где ясно видна и роль Гитлера, которого офицер Генерального штаба Карл Майр в письме от 10 сентября 1919 г. именует "многоуважаемым господином Гитлером".