К этому времени "Тоннель" уже стал настолько известен, что значки с изображением его радиоактивного символа появились даже среди подъездных надписей. Бывший единственным в своем роде городским ночным фетишем, клуб сплотил вокруг себя полчища молодежи, и теперь эти люди бурлили в поисках самовыражения. Новые клубы пока не появлялись, но забитое под завязку Подземелье с десятидолларовыми билетами наглядно демонстрировало: вечеринки становятся неплохим бизнесом. Результатом этой демонстрации явилось то, что очень скоро многие его посетители, большая часть которых были люди весьма далекие от электронной музыки, стали предпринимать самостоятельные попытки производства house-пати. Начался лавинообразный процесс производства коммерческих дискотек. В основной массе это были довольно неуклюжие схемы, примитивно копирующие общий принцип организации, но на волне массового, восторженного энтузиазма хватало и этой малости. Как правило, новоиспеченные промоутеры браги в аренду огромный и неприспособленный зал (обычно театра или дома культуры), печатался плакат с глубокомысленным названием, устанавливался минимум звука и света бар и сомнительные секьюрити. Большей частью подобные опыты разоряли своих устроителей. Но несмотря ни на что, эти попытки подзаработать множились, а люди шли на них, каждый раз надеясь на лучшее.
Но в безликой череде этих коммерческих дискотек стали случаться и приятные неожиданности. Так, усилиями Виктора Фролова и Андрея Комара была подготовлена "Бонопартня". Первый раз местом проведения вечеринки стал настоящий дворец. Расцвеченный прожекторами Белоколонный зал Дома дружбы народов был необыкновенно хорош, однако же даже эта затея провалилась. Солидная публика, на которую рассчитывал менеджер Комар, не пришла, а значит, и не покрыла всех расходов, которые ушли в основном на оформление, сделанное ослепительным модником и всеобщим любимцем Витей Фроловым.
В этот же период запомнились, так как отличались от общей массы и были основательно подготовлены, несколько масштабных вечеринок "Кристалл". Миша Воронцов, ставший к тому времени уже диджеем Михой Вороном, и его новый компаньон Валера Ващенко перенесли место действия в огромный Дворец спорта, и там среди дымов и грохота децибел полторы тысячи человек катались по ночам на коньках и танцевали прямо на льду хоккейной арены.
Городские заборы и фасады домов запестрели пятнами плакатов с загадочными именами и символами. Вечеринки стали делать неудашниеся рок-музыканты, торговцы подержанными автомобилями, помощники депутатов, владельцы ресторанов, студенты и валютные спекулянты. Не остались в стороне от шумных событий и представители таких мужественных профессий, как разбойники и рэкетиры. Последние в своем роде даже изрядно преуспели, добиваясь намеченных целей, как и принято в их кругу, не качеством, а массой. Это благодаря их усилиям прогремели мощные "таблеточные" пляски в стенах Театра "Балтийский Дом". Бедный, задыхающийся в долгах театр превращался в заполненный дымом и лазерными лучами притон, а "таблеточными" эти вечеринки стали называться оттого, что с этого же момента на массовых мероприятиях появились первые драгдилеры, торгующие разнообразными модификациями дешевых синтетических психостимуляторов. Впрочем, стоили они не так уж и дешево: от пятнадцати до тридцати долларов. Десятки орудующих в толпе дилеров распространяли сотни таблеток и в результате всего этого уже скоро в мутной воде ночной жизни начали плавать тысячи долларов. Бандиты быстро сориентировались в образовавшемся мореплавающих долларов и приняли силовые меры к поимке торговцев. Незадачливых "аптекарей" отлавливали, били, пытали, после чего они поступали в рабство к своим мучителям, отчисляя сметливым крепышам львиную долю от своих грязных барышей.
Вечеринки превратились в единственный вид коллективного взаимодействия. Вокруг acid-party скопилась такая энергетика, что всем, кто молод, было ясно: это не только самый приятный способ времяпровождения, но еще и довольно быстрый способ обретения легких денег. На acid-party начали паразитировать сотни предприимчивых дельцов, образовался огромный полукриминальный процесс, в который оказались вовлечены тысячи людей. Все они в безостановочной ротации каждую пятницу и субботу заполняли собой и сырые своды подземного клуба, и многочисленные площадки арендованных залов.
Возросший спрос на ночные дискотеки привел к взвинчиванию цен на их производство. Прокатчики аппарата, видя, какие кучи денег загребают устроители вечеринок, стали требовать с них все большей и большей платы, те, в свою очередь, жаловались на бедность, торговались, договаривались, иногда по-доброму, а бывало - грязной интригой или бандитским кулаком.
К разгару массовой танцевальной истерии подоспела и сформировавшаяся первая версия будущей клубной эстетики. Стали появляться новые, альтернативно выглядящие персонажи. Появились никому не известные ранее околоклубные профессии. Все это бесконечно мешалось в невообразимом ночном салате, а посреди этой кучи событий попрежнему угрюмо высился бетонный вход в подземный бункер. Впрочем, этот самый вход в соответствии с новой эстетикой "тоннелеры" покрасили в цвет зимнего хаки, выбрав для покраски время, как и положено настоящим психам, - декабрь при минус двадцати. Получилось дико и угрожающе.
"Тоннельные" теперь узнавали друг друга на улицах. Завязывались знакомства в самых невообразимых областях, и только благодаря тому, что вчера или позавчера новые знакомцы "облупились колес и колбасились" на танцполе, пока "менты не выгнали". "Уделанные" и голые по пояс танцоры, обливаясь потом, бились под колонками, не ведая ни места, ни времени. Огромные количества высвобожденной им и энергии распирали бетонные стены подземелья, и через трубы вентиляции эта энергия вырывалась в морозное небо гудящим потоком. Лихая сила амфетаминовых порошков так рвала головы, что, когда вечеринка в клубе заканчивалась, он а перемещалась на квартиры и не утихала там до поздней ночи.
Вакханалия, которая еженедельно разыгрывалась в техноубежище и его окрестностях, доводила местных жителей до состояния, близкого к умопомешательству. Несчастные, ставшие заложниками этого дьявольского вертепа, стонали в своих кроватях, а из-под земли раздавался и лишал их сна беспрерывный гуд ада. Ближайшие к клубу подъезды были оккупированы молодежью - по ночам в них грелись, ждали, общались, решали тайные делишки. Во все инстанции на клуб летели слезные жалобы, писали ветераны, писали рабочие, врачи, домохозяйки. Жаловались на подземный притон, на гнездо разврата и наркомании, взывали о помощи, требовали положить конец. Результатом стали регулярные визиты в клуб представителей власти. Между стражами правопорядка и клубным ОМОНом начали вспыхивать препирательства, но внушительная бронированная охрана пока еще держала удар. Во время этих рейдов менты важно дули щеки, стращали, но довольствовались лишь проверкой документов и прочесыванием близлежащих дворов. Однако уже очень скоро начались и задержания посетителей. На общегородских планерках высокие милицейские чины взяли подозрительный подвал "на карандаш".
Сам же "Тоннель", или, как его еще называли, "Тунец", окреп и возмужал.
К концу 1993 года его костяк составлял слаженный коллектив единоверцев, слепо преданных своему электронному технобожеству. Как и любая другая организация, клуб представлял собой структурную пирамиду, на вершине которой стояли Одинг, Назаров и Хаас. Управляя курсом "Тоннеля" и всем его разнообразным персоналом, эти кукловоды дергали за нитки, ну а наиболее важными фигурами в их манипуляциях были диджеи.
К тому времени в постоянно играющий состав "Тоннеля" входили: Леша Хаас, Даня Адельсон (Храбрый), Гаврила, Грув, Андрей Хаас, Леша Чернорот, Залогин, Френч и Матнк.
Диджеи быстро стали представителями самой модной молодежной профессии и возымели такое влияние на умы масс, что их фигуры в Подземелье почитались священными. С первого дня клуб стал собирать свою коллекцию пластинок, его резиденты тренировались и днем и ночью, их приглашали на все городские вечеринки, и несколько раз лейбл "Тоннеля" выезжал в Москву.
Одни из этих персонажей, Леша Чернорот, вскорости и сам переехал в столицу, а спустя какое-то время открыл там в новостройках клуб "ЛСДанс". Это был второй клуб в стране, а прославился "ЛСДанс" своим штурмовым натиском на сознание молодых москвичей, а еще тем, что завел у себя порядки гораздо более неформальные и подозрительные, чем у своего питерского духовного отца.
Следом за Черноротом в Москву отбыл и диджей Грув. Достигнув на легендарной Фонтанке, 145, а после за пультом "Тоннеля" максимальной общегородской известности, Грув взалкал еще большей славы и отравился на ее поиски. На какое-то время его следы потерялись в столице, но он там не пропал, а сумел врыться в мутный ил московского шоу-бизнеса и даже пустил в него корни.
Следующими по значимости после диджеев в саунд-системе клуба считались оптические иллюзионисты: выходец из волонтеров, бешеный лайтмастер Майкл Тумблер Невру- б ающин ея и его угрюмый подельник, лазерщик Ишутов. Вдвоем эти так непохожие друг на друга молодые люди заведовали всем светотехническим арсеналом и прилагали немало усилий для того, чтобы лишать танцоров остатков разума. Тумблер ж ал на кнопки самодельного пульта, дымил и всячески изгалялся с имевшимися в распоряжении фонариками, а Ишутов расстреливал из своего зеленого пулемета беснующихся перед решеткой танцоров.
Помимо всех этих артистов, особо важные роли в общем спектакле играли бармены, или, как их еще ласково именовали, "манипуляторы-полташечники". Саша Штейн и Аня Корнеева были настоящим лицом клуба, теми людьми, с которыми все общались, перед которыми как на ладони разворачивались все клубные события. Они помнили большинство своих клиентов по именам, вели бесконечные долговые списки, умели отпустить тысячу острот, и именно им приходилось принимать решения и жать на красную кнопку в тех ситуациях, когда перед баром начинали закипать страсти. Штейн, как уже известно, был художником и кипучим выдумщиком, а субтильная ироничная Анечка серьезно увлекалась саксофоном.
Всеми деньгами, взимавшимися за вход в Подземелье, заведовала студентка театрального института Рита. Тихая и незаметная, она с полночи до утра просиживала с книжкой в кассе, а о происходящем на вечеринках знала лишь то, что могла увидеть через круглое окошко этого бронированного сейфа.
Охрану клуба от бандитов, налетчиков и прочих распоясавшихся несли семь усатых милиционеров. Этим хороводом часто меняющихся камуфляжных матрешек строго правил голубоглазый Ромашка, а за всеми ними присматривал контролер Андрей Мистрюков.
Замыкали клубное хозяйство появлявшиеся только под утро трусливая бухгалтерша, имени которой никто не помнил, и уборщица Галина Ивановна, пожилая пенсионерка из местных.
Некоторым особняком от штатного состава держался клубный художник, молодой и талантливый Петя Лебеденко.
В начале 1994 года в команде появились еще два персонажа: Даня Ди Каприо и Денис Мотоциклист. Первый возник и стал очень популярен среди юных посетительниц благодаря милой наружности, делавшей его необыкновенно похожим на голливудского киноартиста. Второй же героической внешностью не блистал, зато был мастер на все руки, не чурался грязной работы и, быстро став завхозом-уборщиком, забавно подкатывал к клубу на дребезжащем мотоцикле с коляской.
Легкий и общительный Ди Каприо быстро сдружился с Андреем. Они стали проводить вместе много времени, встречались почти каждый день, по любому поводу, иногда и не расставались вовсе. Работая на каком-то заводе, этот веселый молодой человек мучился своим бездушным занятием и потому так потянулся к "подземным" людям. Общение с клубными не прошло для него даром - очень скоро Данила бросил опостылевший завод и, растворив в acid-музыке все свои проблемы, окончательно примкнул к угрюмым подпольщикам.
Вся эта организация, именуемая "Тоннелем", была плотно пригнана, хорошо обучена и закалена в боях. Клуб работал как часы.
Все было поставлено на поток. Диджеи играли, световики сверкали, бармены напаивали, охрана махала дубинками, уборщица выгребала кучи мусора, а кассирша считала деньги и приносила их в офис. В офисе эти деньга распихивались по карманам, и здесь же происходили все взаимодействия. Тысячу раз за ночь сюда забегали разнообразные знакомые, сюда стучались и пытались прорваться всякие нежелательные персонажи, тут же прятались от шума друзья и уставшие диджеи. Офис был отделан со спартанской скромностью: камуфляжная сетка под потолком, металлический шкаф и сейф, доставшиеся еще от штаба ГО.
В этой же прокуренной комнате строились творческие планы, один другого фантастичней. Впрочем, все, что еще недавно могло казаться фантастикой, теперь было абсолютной реальностью. За эти полгода в первом российском техноклубе выступило такое количество диджеев из Европы, что к началу 1994 года о нем уже знали в Берлине, Гамбурге, Лондоне и Париже. Чаще других приезжали Camden Logan и Rod ("Drum club"), а также Nick Warren ("Mixmag") и Roman To ("Р-500 Boat").
Так "тоннельное подполье" было организовано и так оно жило своей шумной жизнью глубоко под землей, негласно управляя оттуда всем танцевальным бедламом, творящимся в ночном городе. Однако уже к концу 1993 года, достигнув своего звездного часа, "Тоннель" обрел такое могущество, что сферы его интересов выбрались на поверхность и клуб нанес по городу свой первый мощный удар.
Конец подземному затворничеству положила противоречивая натура Андрея. Она всегда толкала его в спину и побуждала к действиям, но сейчас он просто суетно спешил и метался из стороны в сторону. Все бы было ничего, моего кипучая энергичность постоянно чередовалась с приступами депрессивной меланхолии. Во время этих провалов полные театрального драматизма любовные переживания насыщали его такими страстями, что, возвращаясь в клуб, он щедро делился с друзьями изрядным количеством личной неврастении. Масштабы собственного клуба Андрею казались уже тесными, не давали покоя гремящие на поверхности бездарные вечерники новоявленных промоутеров. Амбициозная натура Андрея ждала большего признания, и он настойчиво требовал штурмового рейва. Назаров соглашался, что пора выходить из подполья, но осторожный Одинг полагал, что пока еще рано выбираться из безопасной брони убежища.
Сосредоточивший в своих руках все информационные потоки, "Тоннель" долго и придирчиво выбирал из массы предложений. В конце концов они выискали финансовых партнеров и организовали несколько мегавечеринок под своим директоратом. Наиболее крупная из этих акций осуществилась на деньги довольно загадочных структур, но прошла в здании Центрального выставочного зала. Впервые за всю свою двухсотлетнюю историю здание Конногвардейского манежа стало площадкой для танцев. Диджеем на этом масштабном шабаше выступил сам Андрей Хаас, а танцевальными шлягерами молодых петербуржцев развлекала московская штучка Лада Дэне. Народу собралось столько, что опьяненные успехом представители загадочной структуры впали в эйфорическое состояние. На радостях они выпили так много писки и вынюхали так много кокаина, что под утро, с криками "Эго наш город!" вдребезги разбили свой дорогущий "ВМВ".
Дорогая вечеринка удалась. Этот хорошо подложенный заряд рванул с таким грохотом, что после фееричного рейва в Манеже народ стал веселиться так, как будто жить ему осталось последний день. Разбить машину по пути в клуб и с хохотом бросить ее обескураженным ментам - это был уже не подвиг. Теперь почти на каждой большой вечеринке отыскивался какой-нибудь новый гуляка, который по просьбе своей девушки "кидал штукарь грина", чтобы "все было" (то есть тысячу долларов, чтобы танцы продолжались еще час или два). Шампанское лилось пенными струями, дорогой коньяк продавался в барах бутылками, билеты стали стоить тысячи рублей, и у многих в карманах завелись модные таблеточки. Потеснив недоумевающую молодежь, на танцполы ринулись "малиновые пиджаки" и в переполненных гардеробах впервые стало не хватать номерков.
Тихо разбогатевшие "широкие массы" пришли в движение и наконец поняли, как нужно развлекаться: дорого, вычурно, до потери сознания. Именно в этот период на крупных вечеринках впервые появился неприятный душок дешевой буржуазности. Заработала давно простаивавшая ярмарка тщеславия. Красным шелком, золотым блеском и лаковой кожей на коммерческие танцполы обрушилась лавина вульгарной итальянской моды. Наступил звездный час для всех, кто тратил тысячи долларов на своих пергидрольных блондинок, покупал им ложные "Versace", сомнительные "Dolce & Gabbana", попугайские "Moschino" и тонны блестящих побрякушек. В лучах сценических прожекторов их никчемная и никому доселе не интересная жизнь обрела свой яркий и оттого такой долгожданный смысл. В ярком блеске этого смысла и под пьянящим соусом абсолютной модности спесивые "новые русские" и их увешанные бижутерией "офисные палки", а также "правильные пацаны" со своими грудастыми "телками" наконец окончательно раскусили подозрительную пилюлю странного ночного куража.
Теперь в прямом и переносном смысле эти "пилюли" стали неотъемлемой частью их вальяжного отдыха. Для тысяч продвинутых коммерсантов и их заклятых врагов-рэкетиров обратной дороги уже не было. И те и другие были молоды, и те и другие хотели развлекаться, у тех и у других были деньги. Результат этой сомнительной общности определился очень быстро - оказываясь на танцполах, они начинали есть таблетки горстями. Кокаин был тогда еще дорогой диковинкой, поэтому новообращенные набрасывались на "колеса" и, обжираясь ими, становились героями клубных анекдотов. Ели они их много, глупо и по кабацкой привычке - чтобы забыться. Разница была лишь в одном - первые запивали их ликером "Амаретто", а вторые по старинке теплой водкой.
Психоделический туман, выпущенный из темного Подземелья, заколдовывал приобщившихся чарами еженедельного безумия, да так, что отныне они обречены были плясать субботними ночами без сна и отдыха, до полного лишения сил.
Некоторые проплясали так очень многое. Иные - все, что имели. Остановиться им было сложно. Скорость, с которой вечеринки потащили за собой банальное понятие "красивая жизнь", требовала денег. Ко всему прочему все это сопровождалось такими фантастическими выбросами эмоциональной энергии, что некоторые после своих трипов к делам уже не возвращались. Глядя на беснующихся на танцполе братков, завсегдатай клуба, бывалый рейвер Алик Оглоблин, сказал про них: "Они всю свою звериную юность пробегали с палками по рынкам, убивали и мучили людей, а теперь, уже в зрелом возрасте, проглотили волшебную конфетку и неожиданно вернулись в недополученное детство".
Необыкновенные, пугающие своей доброй расслабленностью ощущения озаряли улыбками суровые лица, вылепленные из мускулов и шрамов, крепкие головы трещали от психотропного воздействия музыки, и, будучи не в силах противиться таким бешеным ощущениям, новоявленные танцоры ревели и завывали от счастья.
Спустя какое-то время для этих примитивных существ изобрели и особое название, метко приклеившееся к ним и их неформатным танцам. Чаще всего трясущиеся в таблеточном экстазе, мокрые от пота "пацаны" выкрикивали кричалку: "Давай! Давай! Давай!!!"