Алексей засмеялся и с удовольствием выдал все тайные замыслы "Танцпола". Многократно рассказывая про будущую вечеринку, он раз от раза усложнял свое повествование, приукрашая детали и живописуя подробности предстоящего действа. Проговаривая его для новых слушателей, он сам погружался в мечтания, воображая и домысливая еще неясный результат, уснащая его понравившимися фантазиями и картинками. Сейчас, в пряном дыму травы, этот рассказ расширился до такого объема, что превратился в захватывающее описание и вызвал у всех присутствующих восторженное одобрение. Алексей и сам был в восторге. В первый раз за эти дни ему удалось так ясно представить себе будущую вечеринку. И хотя он смог описать словами лишь малую часть той фееричной картинки, которая возникла в его воображении, он был так рад придуманному, что захотел немедленно начать что-то делать, готовиться, хлопотать.
9
За полгода до описываемых событий в дверь сквота на на Фонтанке, где обитали Заяц, Марат и Стен, кто-то позвонил. За поздним часом никто из друзей-бездельников гостей не ждал, да и к тому же все посвященные никогда не звонили, а стучали по металлической накладке на двери особым стуком. Они выстукивали "Kraftwerk". Продолжительный и тревожный звонок посеял легкую панику и, памятуя о предыдущих бравурных скандалах с соседями и домоуправом, музыку выключили, двери в накуренную комнату тихо прикрыли, а открывать отправили Стена, выглядящего в таких случаях необычайно прилично.
Стен, напуганный наставительным шипением Зайца и предпринятыми мерами конспирации, долго расспрашивал, кто да зачем. После он осторожно приоткрыл дверь и, не увидев явной угрозы, стал рассматривать незнакомца, поднявшего такой переполох. На пороге стоял высокий худощавый парень в светлой куртке и изодранных на коленях джинсах.
- Мне нужен Марат, - сказал молодой человек, немного волнуясь и стараясь выказать максимально возможное дружелюбие.
- Марат? - тревожно переспросил Стен, оглядываясь назад.
- Кто здесь? - выглянул из-за его плеча Марат. - О-о! Назарчик! Какая встреча! Ты откуда взялся?!
Радостно заулыбавшись, он выбрался на лестничную площадку, и они обнялись как старинные приятели.
- Я из армии вернулся.
- Да ладно! Заходи! Ложная тревога! - крикнул Марат вглубь квартиры.
В ответ заиграла музыка. Друзья прошли по заставленному подрамниками коридору и оказались в комнате, служившей гостиной. Марат представил своего друга Зайцу и Стену:
- Олег Назаров, мой старинный друг. Только что дембельнулся. Отличный парень, вместе учились в Серовском училище на реставрации.
Улыбающийся Заяц, в майке без рукавов, протянул Олегу сплошь исколотую мистическими узорами руку:
- А мы пуганулись. Думали, опять эта баба сумасшедшая сверху ментов подтянула! Садись, служивый, рассказывай! Курить будешь?
Немного смущаясь, молодой человек уселся на предложенное место и тут же получил дымящуюся папиросу. Он несколько раз затянулся и с непривычки закашлялся. Заяц поколдовал над плеером, заиграла музыка, и уже через несколько минут волнение и неуверенность у новоприбывшего рассеялись под напором сложных мыслительных завихрений и общей расслабленности. Он стал рассказывать о себе, о ненавистной армии, о сомнениях, но больше слушал новости, пил чай и разглядывал своего сильно изменившегося друга. Уже через несколько минут в этой до невозможности замусоренной комнате он наконец-то почувствовал себя среди друзей. Чувство позабытой пьянящей умиротворенности придавило его к старому дивану. Улыбаясь и еще не до конца веря случившемуся, он всем сердцем радовался, что вернулся в этот долгожданный художнический мир, потерянный на целую вечность из-за отбытия безумной армейской ссылки. Ему показалось, что бездушие и чудовищные нравы, которые окружали его последние два года, происходили не с ним, а он всегда был здесь и никогда не покидал пределов этой комнаты. Лишь на минуту отлучился… Как маленький мальчик из сказки Гауфа, отошел от матери ненадолго и остался в плену у алой колдуньи на годы. Он сидел с безмятежной улыбкой на лице, водил ложечкой по ободку пустой чашки. Но из этих успокоительных размышлений его скоро вывел голос Марата
- Ну и что? Вернулся. Чего делать будешь? - допытывался он, радуясь и тормоша друга за плечо.
- Хочется рисовать и ничего не делать, - мечтательно ответил Олег, делая паузы между словами. - Но непонятно только где. Дома на Большевиков, с бабушкой - это бред. Меня просто тошнит от всех этих новостроек. Снимать, наверное, буду… Может, что посоветуешь?
Заяц удобно растянулся в кресле и, положив ногу на ногу, стал раскачивать кроссовкой с развязанным шнурком. Глумливо улыбаясь, он разглядывал воодушевленное лицо демобилизованного художника, вникая в глубину его душевной неопределенности и просторы девственной впечатлительности. Будучи по натуре невероятным циником-оптимистом, Заяц никогда не допускал мысли о том, что в этой жизни нужно платить за то, что можно взять даром. Исходя из этой жизненной доктрины, он не стал полемизировать и по-дружески коротко, без обиняков перешел своему видению затронутого вопроса.
- Тебе что - деньги некуда девать? Сейчас только дураки и кооператоры снимают. Настоящий неформал все берет за так!
- Это как? - рифмуя, заинтересовался Олег, в первый раз за эти полчаса внимательно взглянув на Зайца.
- Пришел, увидел, повесил замок! - наставительно вразумлял Заяц.
Марат хитро посматривал на своих друзей, но не вмешивался в их завязавшуюся таким образом беседу.
- Сейчас такая тема, - покровительственно заверил Заяц, делая на лице свое коронное и самое "убедительное" выражение.
В это время после некоторого отсутствия в комнату вернулся Стен с внушительной эмалированной кастрюлей.
- Кто будет есть? - спросил он, устанавливая снедь на шаткий столик.
- Да, пора подкрепиться, - жизнерадостно согласился Заяц, быстро наполняя тарелку дымящимися макаронами. Он облил их кетчупом из пластикового тюбика, выгнул шею и, смешно гримасничая, удовлетворенно погладил себя по животу: - Жериво!..
Сразу после этого Заяц закончил свою мысль:
- Ну так вот. Хочешь рисовать, балдеть или еще что - бери и ищи квартиру. Вселяйся и рисуй, - подытожил он с набитым ртом.
Ничего не поняв из прагматичного совета Зайца, молодой человек заулыбался и стал расспрашивать Марата про его житье. Уплетая макароны, Марат охотно поведал другу массу интересного из собственной жизни, новости об общих друзьях и вкратце обрисовал ему картину неформальной жизни города.
Наговорившись и переписав у Марата все новые телефоны, Олег попрощался и, слабо представляя, что делать дальше, выбрался на тускло освещенный переулок Макаренко. По улице беззвучно гулял ветерок, и к ночи стало по-осеннему свежо. Рядом с домом находилась старая, еще дореволюционная баня, а перед ней на истоптанном газоне стояли две девятые модели "Жигулей" с затемненными стеклами. Из открытых дверей одной машины несся матерный блатняк, а перед дверью в баню роились подозрительные личности. Проходя мимо, Олег обратил внимание, что у машин нет номеров, а крылья, капоты и двери - разных цветов. От стены отделилось темное пятно и перегородило ему дорогу. Слегка опешив, Олег стал оценивать свои перспективы в предстоящей драке, но угрожающее пятно сделало еще пару шагов и оказалось плохо скроенным человечком, смертельно пьяным и с расстегнутой ширинкой.
- Уп-ввз-за-акри-ить… - прохрипел пьяненький, для большей убедительности жестикулируя пальцами перед своим ртом.
- Не курю! - резко и неприязненно сообщил Олег бродяге.
- О-очшшш-енж-жал… - с трудом закончил диалог собеседник и тут же начал мочиться на тротуар, обливая свои грязные брюки.
Олег брезгливо отпрянул и стал обходить пьяного, пытаясь как можно быстрее удалиться. Не успел он сделать и пары шагов, как услышал за спиной резкий и холодный окрик:
- Ты чего, убогий, здесь ссышь? А? В дышло захотел?
Олег обернулся и увидел, что толкавшиеся перед баней полубандитские братки в спортивных костюмах деловито подходят к пьяному.
- А-ае-нах-хрр-бля! - поприветствовал их незадачливый пьянчуга.
Бам! ляпц! бац! - не спеша легли наставительные затрещины. Быстро удаляясь, Олег еще раз оглянулся и увидел, как тренировочные костюмы лениво пинают свою жертву. Пытаясь переключить свои мысли на что-нибудь хорошее, Олег ускорил шаг и, дойдя до Садовой, зашел в телефонную будку. В карманах нашлась монетка, и он решил позвонить своему другу Денису Одингу и договориться о встрече.
По армейскому обыкновению Олег проснулся рано, сбросил с себя спавшего на нем бабушкиного кота и прошлепал на кухню. Еще не наглядевшись на возмужавшего внука, бабушка встала совсем рано и уже ждала его завтракать, плотно заставив столик невероятным количеством угощений.
- Мне кто-нибудь звонил? - спросил Олег, тыкая вилкой в разные тарелки и блюдечки.
- Вчера Денис звонил. Справлялся, где ты да что. Я сказала, что будешь поздно.
- Ладно, ба. Я больше не хочу.
- Как, а горячее, у меня в духовке.
- Не-не-не. Все, я пошел.
- Я все прежние вещи постирала, но ты вырос, прямо не знаю. Ну не в этой же рванине ходить, - пропела бабушка, указывая на драные джинсы внука.
- Я буду ходить только в этом.
Собираясь выходить из дому, Олег обошел знакомые до мельчайших подробностей крохотные комнатки бабушкиной квартиры. Его настроение вязло в этих пригнанных друг к другу полированных шкафах, набитых дешевым хрусталем и всякой дребеденью. Остановившись перед дверью, он поймал себя на мысли, что ненавидит этот быт ушедшего в прошлое брежневского благополучия, одинаковый для миллионов квартир.
- Мастерская, - сказал он себе и вышел на пахнущую мусоропроводом лестницу.
Денис пришел на станцию "Маяковская", где у него в одиннадцать была назначена встреча, чуть раньше и, побродив среди людской суеты, стал разглядывать непрерывный поток людей, поднимавшийся из дыры подземки. Ему было двадцать лет. Он был молод, красив, высок ростом и обаятелен. Девушки робко одаривали этого голубоглазого блондина взволнованными взглядами, а он лучистым солнышком всегда сиял в ответ счастливой улыбкой.
Денис познакомился с Олегом еще на концертах рок-клуба, долгое время они были очень дружны, но потом Олег пропал на годы. Денис пробовал себя в разном, но, увлекшись рисованием, стал мечтать о поступлении в Академию художеств и даже нанял репетитора, однако несмотря на это экзамены были провалены, и он превратился в свободного художника.
Еще издали Денис разглядел Олега среди поднимающихся на эскалаторе граждан. Тот махал рукой и приветливо улыбался. Привычное для мужчин рукопожатие было заменено крепкими объятиями, друзья выбрались на улицу и пошли прогуливаться. Октябрьский день был прекрасен. Ясное небо пропускало радостные лучики, горожане ловили на себе их последнее тепло и тысячами ног создавали на тротуарах причудливо скрещивающиеся тени. Через проходные дворы друзья вышли на Пушкинскую и уселись на лавочку возле памятника великому поэту. Островок, на котором стоял бронзовый Пушкин, был усеян пожелтевшей листвой. Друзья разговорились о всяких разностях, и Олег стал рассказывать приятелю о своем посещении Марата и о ценном опыте, извлеченном из этого посещения.
- Ты пойми, - толковал он Денису. - Ты хочешь рисовать - а негде. Мне сейчас как воздух нужно помещение, где можно рисовать, и та же ситуация. Нам надо объединиться и найти какую-нибудь заброшенную квартиру.
Денис почесал переносицу и весело сказал:
- Я готов!
Молодые люди в знак закрепления согласия звонко лопнули ладонями и, поднявшись с лавочки, одновременно произнесли:
- Куда пойдем?
Они рассмеялись и пошли по Пушкинской, задрав головы и громко обсуждая степень запыленности разных окон. Бродили до вечера. Иногда заходили в подъезды, проверяли свои наблюдения, но всегда кто-то отзывался на звонок, лаяла собака или обнаруживались иные признаки обитания. Когда начало смеркаться, голодные и раззадоренные, приятели решили прерваться, сговорившись встретиться завтра, там же, в то же время.
Так они прощались вечерами целый месяц. Ходили, бродили, вскрывали квартиры, но ничего подходящего не находили. Иногда к ним присоединялись их друзья, но потом и они их оставляли. Постепенно втянувшись в поиск, Олег и Денис нашли в огромном доме в Свечном переулке малюсенькую квартиру. Было решено вселяться и за несколько дней туда были свезены все личные вещи: мольберты, ящики, краски, подрамники, аппаратура и прочее.
Через какое-то время Денис познакомился с управдомом, горькой пьяницей Валентиной. Восприняв их самовольное заселение как неуважение и акт агрессии, она ругалась, грозилась и скандалила, но однажды Олег завел с ней очень интересный разговор, и скоро она поняла, что художники - милейшие парни.
Сжимая в руке двести рублей, баба Валя рассказывала дворнику:
- Ведь не какие-нить там бандюги, а наши.
В общем, свои, родные. Она стала называть их сынками, и в какой-то момент раскрыла перед ними такие чудеса, о которых молодые люди уже и мечтать не могли. Она пригласила их осмотреть и выбрать любую из пустующих в огромном доме квартир и за скромный гонорар обещала свое покровительство.
Веря и не веря ворчливой старухе, друзья отправились с ней на экскурсию по дому. Громко кляня Горбачева, развал Союза, бандитов и всех остальных, она из глубины двора повела их к парадному подъезду. Все вместе они поднялись на третий этаж и остановились перед дверями квартиры № 10. Старуха прекратила свои бормотания и начала рассказывать:
- Этот тихий хрен… Все думали, он инженер, сволота, а потом смотрим, бумага приходит в контору. Ну, значит, ему пишут. Наши бабы читают - его-то нет… А он, сволота, кагэбэшник оказался. Пятнадцать лет тут прожил и ни гугу. Во как! - радостно поведала она.
- Кто кагэбэшник? - переспросил Денис, улыбаясь бедовой рассказчице.
- Ты, сынок, не думай, он тихий, но его не выпустят. А ордер на него записан, так что ничего не поделать. Никого не вселят и вас не выселят. Вы уж только, сынки, бабе Вале, случись что… вы, я вижу, порядочные…
- А кто этот кагэбэшник?
- Жилец здешний, последний оставался, когда все семьи выселили в манёвренный. Так вот его возьми - и в сумасшедший дом на Пряжку. Не выдержал, сволота, съехал. Прям при мне и забирали, замотали только всего. А он обоссался…
Поковырявшись с замком, она отперла высокие двустворчатые двери и шагнула внутрь. То, что увидели Олег с Денисом, понравилось им буквально с порога. Это была старая дореволюционная квартира. Нарезанная во время построения социализма на десятки маленьких комнаток, она была велика, и во всем виделся барский размах.
Баба Валя куда-то нырнула, и ребята стали бродить по гигантским апартаментам. Комнат было несчетное количество. В квартире оказалось два старинных камина, красивые двери, лепка по потолку и два балкона, выходящих на Свечной переулок. Выбравшись на один из них, друзья закурили и, боясь спугнуть удачу, молча дожидались, пока их позовет управдом.
- Шо сынки, пойдет? - шутливой строгостью запытала их вернувшаяся старуха.
- Подойдет, - спокойно ответил Денис, - а…
- Ну, живите, тока не безобразничать!
- Мы?! Да нет, мы только рисовать, тихо, к нам никто не ходит…
- Ладна, ладна… - усмехнулась женщина. - У меня тоже муж племянницы по этой части. Маляр. Свои, сочтемся. Тока тут комната этого психа, туда не надо. Завтра скажу Валере, он вам запитает счетчик, а газ и воду тут и не отключали…
- Баба Валя! - восторженно прорычал Олег, по-медвежьи заключая старуху в объятья.
Когда они отлепились друг от друга, в руке у бабы Вали были пятьдесят рублей на "текущие расходы".
10
Апрель, разваливавший бастионы зимы первыми солнечными прогревами, крутил по улицам города потоки сырого ветра. Начинался долгий поединок леденяще страшной, но утомленной своей злобой зимы и капризной, но день ото дня все более опревающей весны. Это противостояние тепла и холода непредсказуемо по времени, так как известно, что зима может нанести свой подлый удар даже в цветущем мае. Но жизненная надежда для подбитых авитаминозом пяти миллионов горожан заключалась в том, что весна неизбежно победит.
Кутаясь в шерстяной шарф, купленный у нищенствующей бабушки, Катя Беккер шла по улице. Она смотрела себе под ноги и не интересовалась подробностями уличного мира, одеждой прохожих и странными формами грязных машин. Внешняя составляющая жизни этого затерянного во времени и политических катаклизмах города была ею давно изучена и теперь ничуть не волновала. Она жила в Ленинграде уже около полутора лет и не переставая удивлялась лишь происходившему вокруг нее круговороту культурных событий. Круг ее друзей и знакомых рос и ширился с каждым днем. Она была счастлива, потому что могла общаться с самыми интересными представителями неофициального искусства. Сегодня она была в гостях у отца некрореализма Юфита в его квартире рядом с музеем Арктики и Антарктики. За разговорами засиделись допоздна, и домой Катя возвращалась уже в электрических сумерках. Свернув с Гороховой на набережную Фонтанки, она пошла вперед, отворачивая лицо от особо резких порывов ветра и разглядывая рисунки темных проталин на сером льду реки. Катя улыбнулась, вспомнив, как месяц назад на этом самом льду Фонтанки художник Виктор Снесарь, из-за усов немного похожий на Сальвадора Дали, устроил восхитительный с ее точки зрения и безобразный по мнению прибывшей милиции перформанс.
Виктор держал мастерскую в том же доме, где размещался "Танцпол". Он много рисовал, был очень общительным, и у него на кухне всегда было тесно от друзей и визитеров. В числе прочих произведений в его мастерской находилось полотно размером два на три метра. Эта работа была выполнена черной и ярко-желтой краской и изображала замысловатые узоры. Продолжительное время эта картина мучила автора, и однажды, хорошо подготовившись, он решился с ней покончить.
Солнечным мартовским днем Виктор с помощниками вынесли огромную картину на искрящийся лед Фонтанки и установили ее вертикально рядом с пешеходным Смежным мостом и, так уж получалось, напротив Измайловской психиатрической больницы. Вооруженные видеокамерой помощники изготовились снимать: Виктор разделся догола, облил картину бензином и взял в руки заранее приготовленный ритуальный факел. Редкие прохожие, ставшие свидетелями этого действа, были потрясены увиденным. В полуденный час посреди города на белом льду реки стояла режущая глаз ужасная картина, а вокруг нее, непонятно что крича, в одних кроссовках бегал голый человек, размахивающий горящим факелом. Видевшие это пожилые женщины тихо крестились, дети в голос хохотали, а сгрудившиеся у перил неформалы одобрительно кричали. Достигнув нужной степени самовозбуждения, голый демон махнул факелом, и картина вспыхнула, да так ярко, что инквизитору пришлось отпрыгнуть от ее палящего жара. К концу акции подоспели менты. Ленивой трусцой они попытались изловить полуодетого художника, спасавшегося бегством по льду, но вскоре оставили затею.
Подходя по набережной к месту, где Крюков канал впадает в Фонтанку, Катя встретила Тимура Новикова и Андрея Хлобыстина.
- Привет, Катя!
- Добрий вечер, Тимур! Андрей! Приятная встреча. Вы куда? К нам?
- И да, и нет, - с улыбкой сообщил Тимур.
Мужчины расступились, и Катя зашагала между ними