С другой стороны, все более укреплял свои позиции мелкобуржуазный классовый слой общества. Он также являлся детищем "второй экономики", но постепенно охватывал сетью выходящих за рамки социализма личных и групповых интересов все более значительные и организованные сектора общества.
А это, в конечном итоге, приводило к дополнительному обострению существующих в нем противоречий. Во многом такова была и внутренняя база общественных настроений и социальной поддержки, благоприятствующая становлению, распространению и развитию взглядов и политики Горбачева - в сторону возрастающего утверждения власти "свободного рынка" и экономики частной собственности.
Партийное и государственное руководство страны слишком долго проявляло ничем не оправданное непонимание и недооценивание проблем и опасностей идеологического характера, порождаемых и раздуваемых наступлением "второй экономики". Были даже случаи, когда вовсе отвергалась сама возможность возникновения такой опасности и связанных с ней проблем.
В обществе в целом практика частной наживы незаконными способами приводила к утверждению ценностей мелкобуржуазной морали и подтачиванию правовых норм и устоев социализма. Формирование и деятельность "второй экономики" служили своего рода "школой" и "полигоном" выращивания кадров, лично заинтересованных в осуществлении перехода общества и государства к системе "свободного рынка" и частной собственности. А эти люди, со своей стороны, способствовали распространению социально-психологических и пропагандистских установок предстоящих рыночных "реформ".
"Вторая экономика" и все, что с ней было связано, кроме того, активно способствовали углублению нарастающей "деморализации" социалистического общества. Все более широкое распространение незаконных способов хозяйственной деятельности, беззастенчивое использование для коррупционных целей материалов, рабочего времени и других ресурсов, ползучая коррупция, всепроникающая "Экономика блата" (как определяет ее исследователь А. В. Леденева в изданной в 1998 году в Кембридже книге под тем же названием) - все это приводило к растущему социальному неравенству и подрывало веру людей в социализм. Практика систематического увода на "черный рынок" наиболее качественных товаров и обострение по этой причине дефицита таких товаров на рынке нормальном, дополнительно способствовали росту сомнений в возможности системы социализма предпринимать какие-либо результативные действия.
Таким образом, "вторая экономика" почти одновременно решала две задачи чрезвычайной для нее важности. Во-первых, усиливалась критика социализма, а во-вторых - утверждался новый, своеобразный культ всемогущества денег.
"Нарастание коррупции и разрушение законности в хозяйственной сфере порождало все больше сомнений как в способности советской системы бесперебойно обеспечивать население необходимыми материальными благами, так и в ее возможности успешно управлять созданной ею социалистической экономикой в соответствии с провозглашенными опять-таки ею принципами, законами и правилами". Одновременно "возрастает и сила денег в обществе". Эти процессы дают все больше возможностей открыто оспаривать уже и власть управляющей партии, - подчеркивает Гроссман в своем исследовании "Вторая экономика" в СССР".
В Советском Союзе было, конечно, немало членов партии и честных граждан, дающих себе ясный отчет в происходящих процессах и осознающих появление угрожающих тенденций роста антисоциалистических идей и распространения "ценностей" мелкобуржуазного мировоззрения. Так, например, еще в 1978 году известный советский исследователь Георгий Шахназаров предупреждал в своем труде "Судьбы мира" о значительных масштабах становления "мещанского, мелкобуржуазного способа мышления и соответствующих ему общественных настроений". Он говорил о том, что в основе данной тенденции находится "стремление к накоплению богатств и обеспечение себе таким образом исключительных возможностей использования общественных благ и привилегий". В связи с этим Шахназаров делал вывод, что, очевидно, и в наше время весьма длительный исторический период в обществе будут сохранять свою значимость факторы классового разделения и социального неравенства.
"Опасность возрождения и утверждения мелкобуржуазного склада мышления и сознания отпадет только после радикального разрешения проблем классового разделения общества". Об этом Шахназаров писал, как уже сказано, в 70-е годы прошлого столетия. Как известно, в конце 80-х он входил в число лиц ближайшего окружения Горбачева.
На основании описанных им явлений утверждения мелкобуржуазного склада общественного сознания и поведения, к началу следующего десятилетия стали появляться уже определенные обособленные группы людей, ставящие себе целью удовлетворение личных интересов за счет общественных. У них уже была соответствующая степень организованности и программа конкретных действий для достижения таких целей. Иными словами, к тому периоду "вторая экономика" уже вполне определенно приобрела возможности, а также социальное значение материальной базы для возникновения общественных структур и идеологий открыто антисоциалистического характера.
Таковы были, например, мир организованной преступности, круги "политических диссидентов", этнических и религиозных активистов разных направлений и мастей, "отказников" от военной службы, а также писателей, художников и других представителей искусства, считающих себя "неоконформистами" в отношении существующих порядков, людей "самиздата" и т. д.
В своем исследовании "Полезное прошлое" (изданном в 1995 году в сборнике "Советская система - от кризиса к разрухе") историк С. Фредерик Старр подчеркивает, что в годы, непосредственно предшествующие приходу Горбачева к власти, "вторая экономика" и Запад обеспечивали самую щедрую материальную поддержку всем этим "альтернативным" группам и структурам". Что и объясняет факт существования формирований, весьма схожих по своему основному содержанию, хоть и столь отличающихся друг от друга по внешним расцветкам, программам и флагам. В их многочисленных модификациях и повторениях неизменно перекликался основный мотив "неограниченной личной свободы" - "символ веры" мелкой буржуазии, где бы и когда бы она ни находилась и ни действовала. В него входит свобода слова, религии, право эмигрировать, "право" не работать, "право" наживы денег всеми мыслимыми и немыслимыми способами и средствами, эксплуатация чужого труда, право писать или издавать "что угодно" и т. д.
В этой связи Старр пишет следующее: "Во многих секторах общества буйно разрослись всевозможные неформальные группы и даже целые сети их. Хотя их существование и деятельность не были разрешены законом, к середине 80-х годов они насчитывали в своих рядах уже несколько десятков тысяч. Различались они, конечно, как численностью участников, так и характером своей деятельности. Некоторые из них и на самом деле были неформальными, добровольными содружествами, созданными преимущественно в целях взаимопомощи и оказывания друг другу определенных услуг. Но немало было и тех, которые изначально ставили себе задачу оказывать прямое воздействие на политическую жизнь в стране. Их намерения, однако, не имели ничего общего с идеями социального равноправия, готовности работать, нести ущерб и даже жертвовать собой во имя общественного добра и идеалов, не говоря уж о преданности делу классовой борьбы и международной рабочей солидарности.
Значительная часть этих организаций самым откровенным способом исповедовала "ценности" буржуазного индивидуализма, алчного стремления к личной наживе и присваиванию чужого имущества в целях собственного обогащения. Разумеется, центральное место занимала "свобода" безнаказанно делать все это".
Нам кажется особенно важным подчеркнуть вывод Старра, "что все это имело место в недрах общества еще до прихода Горбачева к власти в 1985 году. Может быть, самым шокирующим примером в этом отношении была деятельность созданной в 1981 году и руководимой В. Сокирко организации "В защиту экономической свободы". Она вела открытую кампанию за легализацию "второй экономики" со стороны советского законодательства и прежде всего - за отмену статьи 153 Уголовного кодекса СССР, ставящую частную экономическую деятельность вне закона. Эта группа обратилась даже в Верховный Совет СССР с призывом статью 153 упразднить. Она стала публиковать в специальном журнале документы всех имеющихся дел по этой статье, по которым были вынесены несправедливые, по мнению авторов журнала, приговоры. Кроме того, группа проводила открытые "общественные процессы", одновременно с идущими в данный момент в официальным суде делами по той самой статье. По свидетельству руководителя Института экономических исследований Госплана Валерия Рутгейзера, последствия данной кампании и действий группы "В защиту экономической свободы" были настолько сильны, ей удалось обеспечить настолько широкую общественную поддержку требованиям об отмене ст. 153 Уголовного кодекса, что едва не были прекращены все ведущиеся по ней дела".
Таким образом, еще до прихода Горбачева к власти, у "второй экономики" были уже весьма значительные как идеологические, так и практические позиции в обществе, в том числе и на самых высших уровнях партии и правительства. Там, кстати, еще к началу 80-х годов обособились два в корне различных подхода в отношении "второй экономики".
Первый из них был поддержан в основном деятельностью двух научно-исследовательских институтов по проблемам "второй экономики", созданных Андроповым. Один из них работал в системе Главной прокуратуры СССР, другой - в системе Министерства внутренних дел.
По мнению этих институтов, у индивидуальной трудовой деятельности можно было выделить следующие две категории:
1) полезная обществу и сообразная с законами деятельность;
2) незаконная, находящаяся вне существующих правовых норм, направленная на приобретение нетрудовых доходов.
Оба института рассматривали второй вид такой деятельности как несовместимый с природой социализма. По их заключениям, процесс распространения "второй экономики" был результатом "юридических пропусков, слабостей или недосмотров, препятствующих своевременному применению закона".
Рекомендации данных институтов сводились в основном к тому, что усилия борьбы против таких явлений следует вести преимущественно путем совершенствования контроля за процессами индивидуальной трудовой деятельности.
Другой подход, при практике фактического замалчивания вредных последствий деятельности "второй экономики", получал поддержку в некоторых кругах представителей высших уровней партийного и государственного руководства. Выразителями их позиции во многим стал Научно-исследовательский институт Госплана СССР. В нашем исследовании мы уже неоднократно обращались к трудам таких ведущих сотрудников этого института, как Т. Корягина, В. Рутгейзер и др.
Предлагаемые данным институтом меры по преодолению отрицательных последствий "второй экономики" в основном сводились к рекомендации принятия определенных шагов по узаконению тех видов ее деятельности, которые проводились в области производства и услуг и на которые, очевидно, был спрос среди разных слоев общества.
В этой связи предлагались, например, конкретные шаги законодательного, административного, финансового и др. характера по узаконению кооперативных, лизинговых и ряда других подобных им форм экономической деятельности. Ожидалось, что с предоставлением столь благоприятных условий для открытого существования произойдет и "выход из тени" большей части "второй экономики". Забегая несколько вперед, считаем нужным отметить, что в начальный период своего пребывания у власти Горбачев сумел довольно успешно создать впечатление, будто он всячески поддерживает оздоровительные предложения и стратегии такого рода. Несколько позже оказалось, однако, что на самом деле все это требовалось ему прежде всего в качестве определенного алиби, "обходного маневра" или "дымовой завесы" его подлинной политики, направленной на полный перевод экономики и всей общественной жизни страны в русло законов частной собственности и ничем не ограниченного "свободного рынка".
К началу 80-х годов КПСС предстояло принять ряд важных решений по чрезвычайно сложным, неотложным проблемам как собственно экономики, так и внутренней и внешней политики. Как в прошлом, так и в те годы, в партии и в стране были, конечно, люди, которые считали, что решение этих проблем следует искать на пути определенного приспосабливания к капитализму или применения заимствованных у него механизмов и методов. Однако, в отличие от более ранних периодов, в 80-е годы прошлого столетия носители таких взглядов могли рассчитывать на поддержку довольно мощных, хоть и почти невидимых на поверхности общественной жизни социально-экономических, да и политических сил и факторов. Довольно долгое время их незаметно подпитывали постепенно укрепляющие свои позиции мелкобуржуазные слои, равно как и процессы нарастающей коррупции, в том числе в самой партии. В конечном итоге обе эти тенденции оказались одинаково связаны с интересами установления "никем и ничем" не ограниченного "свободного рынка", частной собственности, и конечно, всегда сопутствующих им мелкобуржуазных выдумок о некой "полной свободе".
Одним словом, речь вполне определенно шла о реставрации капитализма. Таким образом, предпринятый Горбачевым, начиная с 1987 года, как бы "вполне неожиданно" политический поворот "направо", находит свое объяснение в русле как хорошо известной "бухаринско-хрущевской" исторической традиции, так и унаследовавшего ее идеи, созданного "второй экономикой" в более поздние периоды, класса мелкой буржуазии.
И все же, как бы ни был значителен вклад "второй экономики" в создание серьезной социальной базы для возникновения и распространения мелкобуржуазных идей, последствия этого процесса вряд ли приняли бы настолько катастрофические измерения, если бы они не развивались в обстановке широкой критики и общего стремления к общественным переменам, которая сложилась в стране к тому времени. К тому же, как бы парадоксально это не выглядело с первого взгляда, большая часть нарастающей критичности, общественного несогласия или даже недовольства являлась следствием прежде всего… самого динамического развития социалистического общества и его реальных достижений. Чрезвычайно ускоренные индустриализация и урбанизация страны превратили значительные части ее населения в социальные классы, освобожденные от необходимости непосредственного физического труда и связанные в той или другой мере с деятельностью интеллектуального характера. Сложилась и довольно многочисленная прослойка административно-исполнительных кадров, что-то вроде советского варианта "белых воротничков".
Значительная часть этих людей чувствовала себя обиженной и терпящей убытки, вследствие повторяющейся несколько раз после 60-х годов практики уравнивания зарплат за разное качество и количество труда. Зачастую получалось, что врачи, учителя и преподаватели, инженеры, служащие администрации и т. д. зарабатывали меньше некоторых квалифицированных рабочих. Вместе с тем, по мере расширяющихся возможностей контактов и поездок за границу, у немалой части интеллигенции начало складываться мнение, будто уровень жизни советского общества ниже того, который они видели у своих коллег на Западе. А по имеющимся данным, в 80-е годы именно интеллигенции принадлежал непомерный по сравнению с ее общей численностью удельный вес среди членов и руководящих кадров Коммунистической партии.
В 2001 году член ЦК Коммунистической партии Российской Федерации Виктор Трушков опубликовал в выходящем на английском языке издании International Correspondence анализ причин и факторов, способствующих разрушению советской системы. В своем исследовании под заголовком "Место реставрации капитализма в историческом процессе" Трушков подчеркивает, что поскольку в мире существуют эксплуататорские классы, то всегда сохранялась и опасность восстановления капитализма и в Советском Союзе.
Однако внешний натиск приобретает характер смертельной опасности только тогда, когда "внутри самой страны социализма" складываются силы, заинтересованные в возвращении капитализма". По мнению Трушкова, получить представления о подлинных масштабах и возможностях этих сил можно, только если переосмыслить бытующее до поры до времени неверное утверждение о том, что советское общество 80-х годов было "полностью бесклассовым". В своем исследовании он указывает на наличие в нем, по крайней мере, двух прослоек бур-жузного типа.
Существование первой из них было связано преимущественно с широкой системой розничной торговли и услуг. Стечением времени значительная часть этой системы во все большей степени погрязала в злоупотреблениях и махинациях с товарами и другими ресурсами, являющимися государственной собственностью. Иными словами, данная отрасль "второй экономики" и ее социальные носители "работали", так сказать, "на грани закона". О ее полных размерах можно судить, если представить себе, например, масштабы незаконного строительства, осуществленного в официальное рабочее время, или количество "левых" рейсов водителей государственных такси и грузовиков, обслуживающих сеть частной торговли и т. д.
Намного сильнее оказалась другая прослойка буржуазного типа, которая складывалась на основе частной оптовой торговли. С течением времени ее финансовый оборот и экономическое могущество приобретали такие размеры, что у ряда исследователей сложилось мнение о ней как о "существующей параллельно и вполне сравнимой с официальной экономикой отрасли".
В этих условиях, когда в 1987-88 годах Горбачев попробовал ввести определенную систему "узаконения" данных сфер "черной" розничной и оптовой торговли, какими бы ни были его подлинные намерения, они вдруг столкнулись с вполне определенными личными интересами занятых в них людей. В обстановке тех лет их реакция приобретала уже вполне определенную идеологическую и политическую окраску. Тогда и сложился, а с течением времени и все более наращивал свою силу, "заметный натиск в обществе в пользу… неограниченного утверждения механизмов "свободного рынка" и полного восстановления частной собственности". Само собой, все это дополнительно способствовало дальнейшей "эрозии" и "парализации" деятельности и даже самого существования государственного сектора экономики.
"Таким образом, - делает вывод В. Трушков, - когда тандем Горбачева - Яковлева подошел к конкретным действиям по восстановлению буржуазной системы хозяйства, находящиеся под их руководством сектора государственного аппарата вдруг, - возможно, неожиданно для себя, - столкнулись с конкуренцией людей в той же самой государственной администрации, которые издавна работали "в содружестве" с уже существующими структурами в сфере частной собственности. "Бывшие кадры" данной масти не только стремились сохранить свои командные привилегированные позиции во власти, но определенно добивались себе прямо-таки львиной доли огромного государственного имущества и собственности, которые предстояло приватизировать".
В результате такого симбиоза "реформ" Горбачева и практически неограниченных интересов и аппетитов аппаратчиков, связанных с кругами "второй экономики", и сложилась та гибельная "диалектика" широкомасштабного отступления и предательства по отношению к системе социализма в СССР, которая особо чувствительно дала о себе знать впоследствии.