5 января 1939 года на почетном приеме, устроенном в Берхтесгадене для польского министра иностранных дел Юзефа Бека, Гитлер предложил Польше дружить с Германией "против СССР", в том числе в военном плане. Бек категорически отверг это предложение, немецко-польский антисоветский альянс не состоялся, история пошла по предначертанному пути к мировой катастрофе.
15 марта 1939 года декретом Гитлера был создан "Протекторат Богемии и Моравии". Окончательное поглощение Чехословакии произошло также бескровно. И, однако, в отношениях между Британией и Германией последовал настолько резкий перелом, как будто в Англии только и ждали для этого подходящего повода. Правительство внезапно объявило о "новом курсе" английской политики, и сам вчерашний миротворец Чемберлен, выступая в палате общин уже 17 марта, восклицал: "Мюнхен умер и похоронен, ибо кто может питать надежду удовлетворить удава!" "Да ведь ты же только что сам ее питал и подпитывал!" – справедливо могли бы упрекнуть его свидетели столь крутого и неожиданного разворота…
Практическим следствием этого перелома очень скоро стали англо-польские и франко-польские военные переговоры. Предваряя их, уже 31 марта Чемберлен от лица не только Англии, но и Франции (!) сделал в палате общин громкое заявление об оказании помощи Польше в случае нападения со стороны Германии: "Если будет иметь место действие, явно угрожающее польской независимости, и если польское правительство сочтет необходимым оказать сопротивление собственными силами, английское правительство будет считать себя обязанным оказать польскому правительству всю возможную помощь в пределах своих сил". Никакого внятного объяснения, почему бессильная, "недоперевооруженная" в тот момент Англия в одностороннем порядке берет на себя такое тяжкое бремя, круто разворачивая свою же собственную политику от мира к войне, он не дал.
Вскоре, 6 апреля, во время пребывания польского министра Юзефа Бека в Лондоне, было наскоро подписано временное соглашение о взаимопомощи (впоследствии заменено англо-польским соглашением от 25 августа 1939 года). А через неделю, 13 апреля, последовало заявление Чемберлена о предоставлении таких же английских гарантий Греции и Румынии. И в тот же день с подобным заявлением выступил французский премьер Даладье. Через месяц, 12 мая, было заключено аналогичное по смыслу соглашение между Англией и Турцией об оказании друг другу взаимной помощи в случае войны на Средиземном море. Вскоре этот ход повторила Франция.
Ирония истории состояла в том, что Румыния и Турция в ходе Второй мировой войны станут сателлитами, а Румыния так даже и верным союзником гитлеровской Германии, частью пресловутой Оси (Турция готовилась ввести войска в СССР, но после Сталинграда так и не решилась на это). Ясно, что эти прогермански ориентированные в целом страны оказались лишь для отвода глаз в списке английских гарантий – единственной целью которых была на самом деле Польша.
В мае 1939 года состоялись переговоры, на которых был поставлен конкретный вопрос оказания военной помощи Польше со стороны Англии и Франции в случае германской агрессии. Но поскольку все понимали, что таковая агрессия есть лишь дело короткого времени, фактически перед нами – декларация войны.
Наконец, за неделю до роковой даты, 1 сентября 1939 года, между Польшей и Великобританией был подписан пакт об общей защите, что не только не предотвратило Вторую мировую войну, но, напротив, окончательно сделало ее необратимой, неизбежной.
Августовский пакт был прямым следствием мартовского демарша Чемберлена 1939 года, а тот формально был порожден мартовским декретом Гитлера о новом германском протекторате. Однако, как известно, "после" не значит "вследствие". Мы должны спросить себя: а не произошло ли что-то между сентябрем 1938-го и мартом 1939-го, заставившее Чемберлена развернуться на сто восемьдесят градусов и послужившее истинной причиной перехода от "декларации мира" – к "декларации войны"?
Мой ответ, данный еще в статье "Уроки Гитлера" (1995), таков:
"9 ноября 1938 года случилась "Хрустальная ночь" и последовавшие за ней мероприятия нацистов. Сам погром был страшным ударом по немецким (но не только!) евреям, их быту и собственности. Но еще страшнее были итоги заседания особой комиссии под председательством Геринга, состоявшегося через три дня, 12 ноября. Было решено, и это решение в тот же день опубликовала "Рейхгазецблатт", "изгнать евреев из германской экономики: передать все промышленные предприятия, принадлежащие евреям, их собственность, включая ювелирные изделия и произведения искусства, в руки арийцев с компенсацией в виде долговых обязательств, по которым евреи смогут получать только проценты, но не сам капитал". На евреев, кроме того, налагался штраф в один миллиард марок.
Причины и значение всего произошедшего разъяснил главный (наряду с Герингом и Гиммлером) организатор и вдохновитель "Хрустальной ночи" доктор Геббельс: "Влиятельные круги в экономическом руководстве партии утверждали тогда, что невозможно устранить евреев из экономической жизни Германии. Поэтому мы решили: хорошо, тогда придется мобилизовать улицу и покончить с этой проблемой за 24 часа". Гитлер, понимавший весь опасный, роковой авантюризм подобных скоропалительных мер, никогда не дал бы разрешения на "Хрустальную ночь", но в данном случае товарищи по партии с ним даже не посоветовались. Он пришел в ярость, но вынужден был принять свершившееся как факт и пойти вслед за событиями.
Решениями 12 ноября нацистская Германия подписала себе смертный приговор. Евреи перенесли, стерпели запрет на профессии, запрет на смешанные браки, лишение гражданства и массу иных притеснений. Но тотальная экономическая казнь, затрагивающая интересы евреев всего мира, – это оказалось непереносимо. Отняв в один момент всю собственность у германских евреев, нацистский режим полностью обесценил всю вообще Германию в глазах мирового еврейства. "Эту страну" стало "не жалко", отныне ее можно было обречь на тотальное разрушение: ведь евреям в Германии стало нечего терять. Парадоксально, но факт: колоссальная еврейская собственность в Германии играла роль своего рода "зонтика", защищавшего страну от агрессии, – и вот теперь этот "зонтик" рухнул. Зато все выгоды, приносимые войной, сохранились. Риск войны для международного еврейства перестал быть неопределенно-бессмысленным, он приобрел цену – грандиозную, поистине мировую цену! С этого момента война была предрешена: нужен был только пристойный повод".
Таким поводом стал перевод Моравии и Богемии на положение немецкого протектората. Подчеркну: поводом – не причиной.
Поспешное ответное мартовское заявление Чемберлена о необходимости дать гарантии Польше и все последующие шаги в этом направлении имели еще один, но самый главный смысл, связанный, конечно же, с тем впечатлением, которое произвела на мировое еврейское (и не только) сообщество "Хрустальная ночь". Дело в том, что пример евреев Германии, сокрушенных и ограбленных, вытесняемых и уничтожаемых, самым острым образом поставил на повестку дня вопрос о судьбе евреев Польши, более многочисленных и не менее богатых. Стало ясно всем, какая судьба (в лучшем случае) их ожидает в случае захвата Польши немцами. А между тем, должен напомнить, еврейская община Польши накануне войны насчитывала свыше трех миллионов (!) евреев и считалась самой крупной в мире. Самое ее существование теперь было под угрозой – и время показало более чем серьезный характер этой угрозы. Все, читавшие "Майн Кампф", понимали, что Польшу ждет неминуемое поглощение Германией; текущие события резко и опасно приблизили этот момент.
Ларчик открывается просто! Не поляков, чья малосмысленная политика в отношении Германии, Европы вообще и СССР в особенности всех только раздражала и в которых даже Черчилль не видел ничего хорошего, бросились спасать добрые Англия и Франция. А польских евреев, над которыми нависла смертельная угроза, – от тотального разгрома, разграбления и возможного уничтожения. Вот такое объяснение сразу все делает понятным и логичным, ставит все на свои места.
В свете сказанного становится до конца понятной реплика злосчастного британского премьер-министра Невилла Чемберлена, который, как свидетельствует его друг, американский посол Джозеф Кеннеди, однажды проговорился, что "американцы и евреи втянули его в эту войну". Чемберлен не расшифровал это скорбное признание, он унес свои секреты в могилу. Во всяком случае, мне не удалось найти его откровений на сей счет. Вряд ли мы когда-нибудь узнаем подробности о том, как происходило это "втягивание".
До глубины души трогает меня огромная личная трагедия этого человека, который всем сердцем ненавидел войнуи способен был пожертвовать даже личной репутацией, чтобы ее предотвратить, но попал, знать, в такие тиски, что пришлось эту самую страшную в истории войну объявить и начать. Хотел совершить подвиг, стать спасителем мира, а вынужден был стать его губителем.
Удостоверить Чемберлена
Итак, в войну Чемберлена, а с ним Англию и весь мир, втянули, оказывается, "американцы и евреи". Вторая часть этого утверждения британского премьер-министра остается пока хоть и обоснованной логически, но без документального подтверждения. Зато по поводу роли Соединенных Штатов в развязывании войны имеются вполне конкретные данные. Уместно сказать об этом несколько слов.
Вторая мировая война стала для Америки таким трамплином в будущее, который сделал ее уже в наши дни единственной сверхдержавой и, по ошибочному, но эффектному выражению политолога Збигнева Бжезинского, "последним сувереном". И это не случайность, а результат вполне осмысленной и целенаправленной политики США, задолго до войны предвидевших колоссальные возможности, которые эта война перед ними открывала.
Весной и летом 1939 года между Англией, Францией и США состоялись предварительные тайные переговоры о сотрудничестве в случае войны. Вот характерное мнение американского историка Ч. Тэнзилла: "Президент вовсе не хотел, чтобы война, которая начнется в Европе, закончилась столь быстро, что Соединенные Штаты не успели бы вмешаться. В сентябре 1938 года против Гитлера могли бы выступить французская, английская, русская и чешская армии, которые разгромили бы его довольно быстро. К лету 1939 года обстановка коренным образом изменилась: Россия заключила договор с Германией, а чешская армия исчезла. Война, начавшаяся в 1939 году, могла бы затянуться до бесконечности". Это было именно то, что нужно американцам. И война длилась бы еще неизвестно сколько, если бы победы Красной армии не поставили американцев перед необходимостью быстро включиться в игру, пока все лавры победителей не достались русским.
В американских мемуарах можно найти массу подробностей и свидетельств о намерениях, лелеявшихся различными представителями политического истеблишмента США тех лет. Практически все они мечтали о большой войне… чужими руками. К примеру, американский посол в СССР (до 1936-го) и Франции (до 1940-го) Уильям Буллит делился с министром внутренних дел США Икесом своим видением будушего в декабре 1938 года: "Германия… в свое время попытается захватить Украину – богатейшую житницу Советского Союза. В ходе этого Германия истощит себя до такой степени, что не сможет выдержать напряжения и в конце концов рухнет под его бременем. Соответственно, Япония завоюет или попытается завоевать Сибирь и в свое время также рухнет из-за перенапряжения". Вот тут-то, надо понимать, и должны были Штаты выйти на сцену, чтобы получить свое со всех.
Кстати, Америку в то время одолевали собственные экономические и социальные проблемы, разрешение которых несла с собой война за океаном. Другой мемуарист, Р. Тагуэлл, пишет по этому поводу: "В 1939 году правительство не могло добиться никаких успехов… Впереди лежало открытое море до того дня, когда в Польшу вторгнется Гитлер. Туман мог развеять только могучий ветер войны. Любые иные меры, которые были во власти Франклина (Рузвельта. – А. С.), не принесли бы никаких результатов".
В связи с этим приведу одно еще более важное признание. В 1951 году были опубликованы дневники военного министра США Форрестола, где имеется запись от 27 декабря 1945 года: "Сегодня играл в гольф с Джо Кеннеди (американский посол в Англии в 1938–1939 годах. – А. С.). Я расспрашивал Кеннеди о его беседах с Рузвельтом и Чемберленом в 1938 году. Он сказал об этом следующее. Положение Чемберлена в 1938 году было таково, что Англия не имела ничего для того, чтобы отважиться на войну с Гитлером. Точка зрения Кеннеди: Гитлер поборол бы Россию, не вступая позже в конфликт с Англией, если бы Буллит (тогда – посол в Париже) вновь и вновь не внушал президенту, что немцев следует проучить в истории с Польшей. Ни французы, ни британцы не сделали бы Польшу причиной для войны, не будь это постоянным стремлением Вашингтона… Летом 1939 года президент непрерывно предлагал мне подложить горячих углей под зад Чемберлену". Причина такого стремления будет раскрыта в следующей главе.
Как выяснилось к нашему времени, первоначально Даладье и Чемберлен намеревались пустить решение польского вопроса по чехословацкому мирному пути (через новые уступки Гитлеру и, возможно, через раздел Польши), но этому резко воспротивилось именно правительство США. Оно дало ясно понять Англии и Франции, что если в случае нападения немцев на Польшу они не объявят войну Германии, то в дальнейшем на американскую помощь могут не рассчитывать. Это был своего рода ультиматум или как минимум шантаж, и Англия с Францией были настолько не сильны в тот момент, что не смогли устоять против американского давления. Американцам была обязательно нужна большая война в Европе, и они ее получили. Как и какие дивиденды они из этого извлекли – об этом ниже.
Как видим, про американцев Чемберлен сказал Кеннеди чистую правду (да тот и сам ее отлично знал). Надо полагать, не соврал он и про евреев.
Черчилль – это война
Ну, уж если такое важное признание насчет роли евреев в развязывании войны прозвучало от самого Чемберлена, который до последней возможности пытался сохранить мир с Гитлером, то что же тогда говорить о всецело зависимом от евреев Черчилле, который все предвоенные годы только и делал, что наотмашь критиковал миротворца Чемберлена, громил и честил на все корки Гитлера и призывал Англию готовиться к войне с Германией?! Черчилль сыграл далеко не последнюю роль в том, что Чемберлен изменил своей миссии миротворца.
В своих мемуарах Черчилль задним числом стремился подчеркнуть свою близость к давно покойному Чемберлену, а вовсе не разногласия с ним (так его позиция выглядит более объективной и убедительной). Однако в действительности к 1939 году он возглавлял в английском парламенте самую ярую оппозицию Чемберлену среди консерваторов, в составе примерно 60–70 человек, которая требовала не только подготовки к войне, но и заключения антигитлеровского военного союза с Францией и СССР, а Чемберлена периодически подвергала травле. Эта относительно немногочисленная группа была, однако, настоящей клакой, владевшей в том числе непарламентскими способами выражения своего мнения и обладавшая мощными связями с общественными организациями и средствами массовой информации тогдашней Англии. Это были, выражаясь современным языком, мастера пиара, среди которых на первом месте был сам Черчилль. По мере надобности они включали свои политические механизмы.