Затратность капитализма поражает: она в запутанных и бредовых ценностных установках постмодерна; она в иерархичности, которая никуда не ушла после крушения монархии, а только определяется нынче не по родовой, а по цеховой принадлежности; она во всеобщей коррупции, возведенной в лелеемый институт и являющейся базисом этого строя. Партизанские отряды, напротив, имеют шанс стать едва ли не единственной формой человеческого общежития, полностью исключающей коррупцию. На пути коррупции встанут как минимум три барьера: во-первых, отсутствие прайваси; во-вторых, отрицание прибыли; в третьих, особый тип руководства, основанный на демократическом централизме (подробнее об этом в следующей главе).
Отказ от конкуренции - это активная жизненная позиция, попытка прорыва за удушающие рамки, навязанные нам капитализмом. Отказ от конкуренции - трансцендентальное действие; в человеческой истории чаще всего символом такого действия является жертва Христа.
В отсутствие конкуренции отряд строит свою экономику на волонтерстве и неограниченной социальной зарплате. То есть, проводит в жизнь старый принцип "От каждого по способностям, каждому по потребностям". Нетрудно понять, что при капитализме он бесперспективен. В капиталистических условиях, то есть при конкуренции, эксплуатации, частной собственности на средства производства, - люди никогда не получают по потребностям и не реализуют свои способности. Напротив, потребности в эпоху развитого капитализма искусственно завышаются; способности же рынок рабочей силы вообще не принимает в расчет. Все это ведет к неуклонной деградации общества, когда способных людей становится все меньше и меньше, а потребительский инстинкт вытесняет у остальных все чувства.
Партизанский отряд имеет шанс претворить в жизнь лозунг "От каждого по способностям, каждому по потребностям" именно вследствие отказа от конкуренции и возобладания братских отношений и культуры взаимопомощи по модели peer to peer. Ложные потребности отряд не создает. Как правило, он, наоборот, разоблачает их и стремится избавиться от них во имя большей эффективности трудовой деятельности, большей полноты досуга; наконец, разумной организации расходов. Способности в то же время совершенствуются благодаря обмену. Отряд не строит "рай на земле", но противостоит "земному аду" в образе звериного капитализма. Нетрудно заметить, что в этом аду марксистский лозунг перевернут: от каждого берут по потребностям (культура потребления), каждому дают по способностям (неравенство, расслоение).
Руководство
Может сложиться впечатление, что партизанское движение, основанное на строгих нравственных и этических установках, потребует волевого, диктаторского управления. Если партизаны сродни первым христианам, если они в какой-то степени строят новую Церковь, - то и руководить процессом должны полубоги или, на худой конец, апостолы. Смею утверждать, что это совершенно не так. Масштабы поставленной цели не всегда требуют гениев, управляющих движением благодаря необыкновенному чувству предвидения и исключительным человеческим качествам. Тот же капитализм преспокойно развивался, имея во главе полных творческих пигмеев и нравственных уродов, лучшим представителем которых является, например, Черчилль. Общественное движение, безусловно, всегда первично по отношению к своему лидеру.
Поэтому обратимся к общественному характеру партизанских отрядов и попытаемся понять, какой тип руководства больше всего подойдет им.
Жизнь партизании наверняка будет строиться по принципу народовластия, максимально приближенному к идеальной общинной модели. Народовластие в корне отличается от демократии, отчуждающей власть от народа и передающей ее зачастую случайным "избранникам". Народовластие означает каждодневный контроль над подлинными избранниками, которые не обладают никакими властными полномочиями в отрыве от группы. Ленин называл такой принцип управления "демократическим централизмом".
Даже если абстрагироваться от слова "демократический", то данный централизм сам по себе вовсе не означает диктатуры. Или, по крайней мере, он указывает на диктатуру совести. Для того, чтобы убедиться в этом, необходимо обратить внимание не на строгость ценностных установок в отряде, а на их характер. Отказ от конкуренции и от прибыли в производственной сфере должны освободить человека от "нечеловеческих наслоений", которые привил ему капитализм, позволить ему жить в согласии со своей совестью. В таких условиях даже культура определенного самоограничения будет не в тягость, а, напротив, в радость. Кстати, само по себе самоограничение не считается в отряде добродетелью. Партизаны ценят и любят свободу, и именно поэтому они освобождают человека от "нечеловеческих наслоений": от необходимости покупать и продаваться. Измученного, зомбированного полуробота отряд возвращает к полноценной жизни. Члены отряда должны быть вдвойне внимательны именно к человеческому в себе и в окружающих.
В современном мире герой, лидер из высшего воплощения подлинно человеческих качеств превратился в нечто совсем другое. Сегодня представитель власти, работник медийных сфер, спортивный чемпион или киноактер могут позволить себе человеческое разве что вдали от телекамер (и то сомнительно, способны ли они уже хоть на миг отказаться от собственной маски). Данные существа всем своим видом и поведением символизируют отчужденные человеческие качества: успех, конкурентные преимущества. Очень четко это выражено на конкурсах красоты. Красоткам даже не возбраняется делать себе пластические операции, что лишний раз подтверждает расхожие хвастливые обещания современных пиарщиков: героя можно слепить из кого угодно. Деланность, искусственность нынешних образцов для подражания говорит об их отчужденности, об их презрении и враждебности ко всему человеческому.
Поэтому культ героя сегодня не просто реакционен. Он возмутительно реакционен. "Героизация" губительна для каждого отдельного человека; она будет губительна и для всего партизанского движения. Если во главе отряда встанет "мессия", это наверняка приведет к краху отряда. Тем более если речь идет о "медиатизированном мессии", по примеру нынешних политиков - полувластителей-полушутов. Нет, отряд отрекается от такой перспективы. Поэтому партизаны не поддерживают никаких связей с современной политической машиной и не стремятся влиться в нее на каких бы то ни было условиях. Отряд также не может быть связан с шоу-бизнесом, с модой, с современным культом знаменитостей. Члены отряда не стремятся на телевидение и на первые полосы газет: во-первых, это очень ограниченный ресурс для продвижения своего образа мыслей (хотя бы из-за цензуры); во-вторых, он, как правило, нивелирует всю самобытность мышления того, кто пользуется этим рупором, - автоматически включает человека в систему.
Члены партизанского отряда должны испытывать физическую неприязнь и отвращение к сегодняшнему культу знаменитостей и к тем, кто его исповедует, подобно тому, как первые христиане испытывали неприязнь к язычникам.
И тем не менее отряду нужен человек, выполняющий обязанности руководителя и обладающий координаторскими способностями. Нужен также человек, принимающий решения (или несколько таких человек: во всяком случае, на практике нельзя представить себе весь отряд, участвующий в принятии каждого решения, - это привело бы к анархии).
Исторически нонконформистские объединения возникают не из ничего по мановению волшебной палочки, а вокруг одного-двух людей, которые острее чувствуют действительность, менее склонны к компромиссам и самой судьбой подталкиваются к роли первопроходцев.
Как же преодолеть вождизм после того, как вокруг этой небольшой группки объединятся единомышленники? Очевидно, что лидер партизанского отряда, в пику новейшим политическим тенденциям, должен быть сегодня не вождем (таков Буш - и последствия налицо), не кормчим (таков Путин - последствия тоже налицо), а чем-то совсем иным. Необходимо предоставить что-то в противовес современному западному вождизму, который проявляется и в корпоративной, и в политической сфере. Сегодня власть имущие все чаще полагаются на персональную дипломатию, на закулисные переговоры в принятии решений. Для публики все это прикрывается "имиджем", т. е. холодной маской, не несущей уже никаких человеческих черт. Поэтому Запад все больше отстоит от подлинной демократии: тем дальше отстоит, чем активнее на словах ее декларирует.
Какую демократию в противовес этой комедии может предложить партизанский отряд? Уж явно не представительскую. Этот отчужденный подход полностью обанкротился. Необходима живая демократия, смыкающаяся с народовластием. Ее удобно будет установить в небольших по количеству отрядах.
При такой демократии руководство из 2-3 человек все время хранит руку на пульсе - поддерживает связь с другими отрядами и принимает решения по мере их необходимости. 2-3 человека вовсе не означают разделения властей, коллегиального управления. Во главе отряда стоит один человек - больше не надо для образования в 20-30 участников. Большое руководство совершенно излишне, тем более при строгом соблюдении демократического централизма. Маленьким отрядом могло бы управлять и полчеловека, но, к сожалению, такого пока не изобрели.
Руководство из 2-3 человек необходимо для того, чтобы люди сменяли друг друга на посту. Преемственность может осуществляться хоть каждую неделю.
Как можно охарактеризовать демократический централизм? Это система, при которой принятие решений осуществляется с максимальной оглядкой на всех членов группы. Но затем, когда решение принято, группа следует ему беспрекословно. Хороший пример того, как на практике действует демократический централизм, можно найти у маршала Чуйкова (впоследствии оборонявшего Сталинград).
В 1918 г. 18-летний Чуйков, пройдя под началом царских унтер-офицеров курсы подготовки младшего комсостава, прибывает в качестве ротного на Колчаковский фронт. Но он лишь формально ротный, а на деле еще с керенщины в армии действует выборность (т. е. примитивная демократия). Как поступить? Как перебить эту тенденцию, на пагубность которой сетуют военные? Чуйкова, для пущей важности, назначают помощником действительного ротного. Бойцы над помощником подсмеиваются: мол, приехало новое офицерье, а у самого еще молоко на губах не обсохло.
Выход из сложившейся парадоксальной ситуации один: "завоевать доверие" бойцов. Чуйков и завоевывает: пляшет лучше всех "Яблочко", стреляет – тоже в яблочко, ну и, само собой, проводит пару удачных операций. Во время одной из них ранен ротный. Чуйков теряется в догадках: мол, по уставу командование переходит ко мне, но как быть с выборностью? И тут сами бойцы опережают его: "Принимай роту и командуй".
Вот это и есть самый настоящий демократический централизм, причем многослойный. При таком его уровне у командира выборы каждый день, а не раз в 4 года.
При общинном мироустройстве демократический централизм является самым органичным способом руководства. Человек, стоящий во главе отряда, при овладении этим методом из вождя превращается в дирижера, который прекрасно знает свой оркестр (своих подопечных) и прекрасно знает партитуру (теорию низвержения капитализма). Эти две составляющие позволяют ему возможно меньше ошибаться. Именно такой, "дирижерский" подход надо выдвинуть на смену "вождистскому".
Тактика отчуждения
В главе "Партизанские отряды и капитализм: период взаимодействия" я писал о том, что в самом начале своего существования отряды не смогут вступить в открытую конфронтацию с капиталистической системой, да это и не нужно. Тактика прямого противостояния двух враждебных структур не приведет к желанному результату. Это доказала практика "холодной войны" и другие примеры истории. Конечно, история не является чем-то незыблемым, но рисковать напропалую, думая, что ее ход изменится именно от наших усилий, было бы неразумно. Наступать на те же грабли попросту глупо.
Победить капиталистическую систему сможет только долгий период разложения (начатый, кстати, не партизанами) и ползучий переворот. При этом, естественно, закончится он кровавой борьбой между приверженцами старого строя и провозвестниками нового. Но и эта борьба навряд ли развернется по модели старых войн. Действенно противостоять системе, подточить ее и разбить вдребезги смогут только скрытые в самих недрах системы отряды, существующие в "рассеянном", "размытом" режиме, мобильные, невидимые, легко восстающие из пепла.
Тактика открытой борьбы, с применением старой дипломатии, старого военного искусства и старых марксистских схем (согласно которым, старый реакционный строй должен начисто смениться новым прогрессивным), сегодня бесперспективна. Но какую тактику избрать взамен ей? Какую модель поведения поставить во главу угла? Что станет стержнем нового сопротивления?
Мне кажется, что побороть врага лучше всего его же методами. Поэтому стоит присмотреться и взять на вооружение тактику отчуждения, приспособив себе во благо то, что составляет саму основу существования капиталистического строя.
Чувство отчуждения пронизывает все фибры души современного человека. Отчуждение держит западоида в постоянном напряжении и не отпускает. Люди, пришедшие в отряд, навряд ли смогут сразу же избавиться от этого чувства, едва переступив порог. Партизанская ячейка – это не идиллический кружок единомышленников, которые живут душа в душу и не имеют разногласий. В отряде соберутся разные люди. Кроме единой цели, – низвержения капитализма, - их мало что будет связывать. Неминуемы скандалы, раздоры. Многие будут страшно неуживчивы: от хорошей жизни отшельничать не начнешь. Даже не принимая во внимание крайние случаи, понятно, что сегодняшний среднестатистический западоид, каким бы он ни был нонконформистом и леваком, - прежде всего забитый индивидуалист с параноидальной заботой о собственном душевном покое: "Как бы кто меня не потревожил". Когда много таких людей собирается вместе, да еще и пытается решить сообща какие-то житейские проблемы, это не всегда приводит к положительным результатам. На сегодняшнем Западе забыт дух товарищества, разрушены дружеские, общественные связи между людьми. Разрушена семья. Уже полвека она является не плодотворным союзом нескольких людей, а удобным сожительством двух взрослых особей с целью минимизации расходов на поддержание жизнедеятельности.
Отчуждение (disengagement, disenfranchisement, disempowerment) царит повсеместно в современном капитализме и даже искусственно формирует в этом, вроде бы, бесклассовом обществе – подобие старых классов. По-русски такое отчуждение называется "пофигизм".
На нынешнем Западе до сих пор сохраняется расслоение по этнической принадлежности, по языковой принадлежности, по национальной принадлежности, по половой принадлежности. Но основным и по сей день остается имущественное расслоение, приводящее к классовому расслоению. Класс, как и прежде, сплачивает буржуа разных национальностей в общей борьбе против "быдла" и "третьего мира". Класс в свою очередь сплачивает и "привилегированных рабочих" разных национальностей. Отсюда успех мультикультурализма и терпимости к половым извращениям в среде сегодняшнего западного "среднего класса" (который, безусловно, является достойным продолжателем, с одной стороны, "привилегированных рабочих", с другой стороны, "паразитов-рантье"). Западоиды в повседневной жизни демонстрируют ярко выраженное классовое сознание. Они строят свои действия в зависимости от принадлежности именно к определенному классу – не сословию, не национальности, а классу. Классовая солидарность, среди прочего, порождает диктат пресловутой "политкорректности".
Наднациональность классового сознания очевидна. Она приводит к любопытным сближениям. Невероятно, но факт: с точки зрения правильно понятой классовой теории западный рабочий, состоящий на жалованье государства, и российский миллионер принадлежат к одному классу. У них одни интересы, одна модель поведения, одни повадки и одна идеология. Они – классовые братья, даже хотя россиянин сказочно богат, а западоид не может позволить себе есть рыбу (поэтому имущественная составляющая, безусловно, вторична по отношению к классовой).
Если попробовать в двух словах описать наиболее обширный господствующий класс современного индустриального Запада, то без хлестких эпитетов не обойтись: это класс лгунов, подхалимов и пройдох, типичная "люмпен-буржуазия", у которой хорошо развито стадное чувство, а работать она не хочет. Система, построенная под этот класс, носит маску "демократии" и пропагандирует ее благодаря "свободе слова" - свободе врать.
Что такое современная демократия? Если раньше демократия представляла собой систему, при которой неимущие классы раз в 5 лет выбирали того, кто будет их подавлять, то теперь класс "имущих" (меньшинство крупных капиталистов) и класс "неимущих" (большинство "новых варваров", пройдох и мошенников, гордо величающихся "средним классом"), сплотившись, раз в 5 лет выбирают того, кто будет в их интересах лучше подавлять "третий мир".
Иногда эти два класса от скуки проводят "показные бои", похожие на столь любимый современными западоидами реслинг. Но эта "классовая борьба" (забастовки, митинги, протестные настроения и т. п.) - обман, фикция. Настоящую борьбу оба класса ведут с внешним миром, и в этой борьбе им помогает их баснословная толстокожесть, выпестованная веками. Эта толстокожесть и есть плод глубоко укоренившегося в западных людях отчуждения и индивидуализма.
Лицемерие западоидов безгранично. Сегодня впору уже говорить не "Весь мир насилья мы разрушим", а "Весь мир лицемерья мы разрушим". Но как сделать это? Как решить проблему отчуждения? Помимо возможного "разбавления" партизанских объединений другим, "незападным" человеческим материалом (индейцы, мигранты), стоит попробовать обратить зашоренность, разобщенность западоидов на пользу дела. Надо взять на вооружение тактику отчуждения и использовать это низменное чувство в качестве оружия для борьбы с бесчеловечной системой.
Из внутренней слабости отчуждение нужно сделать зримой силой, направить его на внешний враждебный мир, прекратить бесплодное самокопание и высвободить тем самым возможности для деятельного самосовершенствования через борьбу.
Отчуждение – невидимый червь, грызущий душу каждого западного человека. Западоид сталкивается с этим чувством в самом начале своего жизненного пути: его отрывают от груди, от матери. Сама жизнь в капиталистической системе не отличается стабильностью, устойчивостью: часты переезды, падения жизненного уровня. Это рушит равновесие в душе ребенка, лишает его веры в собственные силы, отчуждает его от будущего. В дальнейшем это чувство только усугубится. В 18 лет наследника выбросят за дверь: живи как хочешь. Наследство родители заложат, чтобы в последние годы своей никчемной жизни регулярно ездить во Флориду и просиживать штаны в казино. Научившись всему этому, ребенок точно так же будет поступать со своими детьми. В мире, где все переводится в денежный эквивалент, отсутствует какая-либо сплоченность и целостность даже между представителями разных поколений одной семьи.
Деньги – это самый яркий символ отчуждения, это же и двигатель атомизации современного социума. Западное общество не может плодить полноценных людей, с его конвейера сходят лишь новые винтики.