Чем лелеять презрение ко всему миру в себе самом, лучше изгнать это презрение из себя напрямую – через борьбу, не занимаясь постыдной сублимацией. Отстранение, отчуждение, неприятие капиталистической действительности в личном плане могут стать великой силой, способной свалить даже самую могущественную общественную систему, разрушить самый злокачественный и укоренившийся тоталитаризм. Увы, ни открытое противостояние двух систем, ни попытки добиться "классового мира", используя тактику ограниченного противостояния в рамках одной системы, не смогли добиться успеха на этом поприще. Сегодняшние методы "рабочего движения" на Западе – бесстыдная, глупая пародия на завоевания пролетариата конца XIX – середины XX веков. Да, в свое время забастовки были действенным и важнейшим орудием борьбы труда против капитала, но в конечном счете к торжеству справедливости они не привели. Сегодня забастовки выполняют прямо противоположную роль: они консолидируют паразитические слои Запада – так называемых "привилегированных рабочих" – и умножают их капитал. Смешно считать, что эти холеные подонки "борются за свои права". При нынешнем тоталитаризме у них нет никаких прав, кроме права умереть. Но такое положение их вполне устраивает. Борются же они против совсем иного: против "третьего мира" и против собственного нищенствующего "третьего сословия" (не принадлежащего к "имущим" и "неимущим, но привилегированным" слоям). Вместо солидарности нынешние демонстрации воспитывают самое низменное ренегатство. За 200 лет их участники полностью переродились и стали своей собственной противоположностью.
Бессрочная всеобщая забастовка сегодня возможна в единственной форме: всё более массового и набирающего обороты партизанского движения, включающего в свои ряды всё больше и больше здоровых, молодых, работоспособных граждан Запада (в первую очередь), а затем и всей планеты. Вместо глупых препирательств между хозяевами и наемными рабочими о том, кто из них получит лучший гешефт от ограбления "третьего мира", партизаны впервые за много лет начнут действенную, подлинную, правдивую забастовку, которая рано или поздно неминуемо перейдет в вооруженное сопротивление капиталистической системе, а значит, приведет к ее безусловному падению (отжившая система не сможет успешно сопротивляться прогрессивной).
Партизанский отряд – это пожизненная забастовка, причем не просто отказ от наемного труда, основанного на эксплуатации, а отказ вообще от всех отчужденных отношений в рамках капитализма. Это отказ от паразитов-посредников, отказ от рекламы, отказ от любого спонсирования владельцев прибавочной стоимости.
Отряд выводит людей из системы капитализма, обескровливает ее, лишает ее прибылей и потребителей, подтачивает лживый консенсус "общественного мнения".
Уходя из бесчеловечной системы и избавляясь тем самым от отчуждения, партизаны смогут обратить весь свой негатив, накапливавшийся десятилетиями, против покинутого ими молоха. Это разовьет их принципиальность и несгибаемость, как в отстаивании своих аргументов, так и в прямой борьбе.
Партизаны не смогут сразу искоренить в себе отчуждение – и поэтому им нужно будет применить его в борьбе. Отчуждаясь от бесчеловечной системы, легко прийти и к отрицанию государства, построенного на его основе. Люди смогут последовательно игнорировать несправедливые законы, мошеннические условности. Партизаны окажутся в силе не на словах, а на деле отречься от капитализма, не принимать его в расчет. Так в свое время ранние христиане отреклись от язычества и сокрушили его всеобщим молчаливым презрением.
Тактику отчуждения можно разделить на 3 части: сначала низложение капитализма (неприятие его на нравственном уровне, уровне поведенческих установок), затем низвержение капитализма (уничтожение скреп капитализма и его фундамента на общегосударственной и - в перспективе - мировой основе), и наконец, наследование капитализму. Партизаны наследуют мир, отрекшись от его нечеловеческих наслоений. Обещание наследства является позитивной движущей силой движения партизан (негативная сила – естественно, отчуждение). Что в данном случае можно считать наследством? Безусловно, все богатство материальных ценностей, являющееся побочным продуктом капитализма. Это и технологии, и оборудование; самое же главное – знание, благодаря которому в свое время капитализм смог развиться до всепланетного масштаба. Партизаны наследуют постмодерну с его разухабистостью. Они – будто мальчик из сказки, оставшийся один на свете. Он идет в магазин и выбирает там все, что ему нужно.
Наследство – безусловно, главная будущая награда партизан. Важно осознать: сегодня все мы лишены наследства, как тот герой романтической повести Вальтер Скотта. Только долгой и упорной борьбой мы вернем себе право на него. Если же не мы, то наследством завладеет другой сын – полоумный мот, не сознающий своих поступков и мчащийся к собственной гибели. Он все просадит и пустит себе пулю в лоб.
Тезис о наследстве можно счесть циничным: мол, неизвестно откуда взявшиеся полчища изгоев стремятся обжиться на всем готовеньком. Но по отношению к бесчеловечной системе данный "цинизм" очень даже уместен. Я бы, скорее, назвал его прагматизмом. Так же прагматична (и отчасти "цинична") тактика отчуждения. Ее необходимо принять на вооружение, даже несмотря на то, что она совершенно не похожа на шаблонную коммунистическую "солидарность", к которой взывали и до сих пор продолжают взывать обанкротившиеся витии от социал-демократии.
Да, старые социалисты действительно исповедовали сплоченность и интернационализм. Но эта политика принесла горькие плоды. Еще в 20-х годах интернационализм совершенно не оправдал надежд на "мировую революцию". Это привело к тому, что он загнил, превратился в кормушку для западных "леваков", приезжавших в СССР на отдых. Интернационализм не был задействованным методом борьбы, хранился в резерве Советской державы. Действительно, в первые 20-30 лет Советской власти новое государство рабочих и крестьян пользовалось доверием и горячей поддержкой всех прогрессивных людей планеты, всего без исключения рабочего класса. Но в результате кровопролитной Второй мировой войны капиталистам очень быстро удалось переломить эту умозрительную тенденцию, вбить прочный клин между советскими и антисоветскими интернационалистами (последние впоследствии выродились в глобалистов). Когда в 60-70-е годы, исповедуя интернационализм, советские люди способствовали национально-освободительной борьбе в колониях, те самые бывшие западные интернационалисты кричали об "экспансии" и "имперских устремлениях Советов". Сегодня объединяться пролетариям уже бессмысленно: буржуазия прочно развела их по национальной, этнической, даже религиозной (хотя уж эта градация в наше время совершенно архаична) принадлежности. Пролетарий в Донецке нынче "не познаша" пролетария в Тюмени, точно так же, как пролетарий в Шанхае "не познаша" пролетария в Хьюстоне. Эти люди, познакомь их друг с другом и дай возможность проявить свои взгляды и наклонности, начнут ненавидеть друг друга, погрязнут в мелкой зависти.
Интернационализм был как раз тем самым случаем, когда благими намерениями оказалась выложена дорога в ад. Показная сплоченность немыслима, это чувство надо прожить, выстрадать. Иначе оно превратится в подлость, в имитацию оргазма.
Сегодня возможно подлинное сплочение только очень небольших групп, по модели партизанских отрядов. Практика обмена и взаимопомощи предотвратит расслоение между самими отрядами. А внутреннее отчуждение (столь обычное в буржуазном обществе неприятие самого себя в качестве члена группы) станет бессмысленным (поскольку в отряде каждый ценен) и вырвется наружу, будучи обращено на враждебный внешний мир.
Нет лучшей метафоры, чтобы передать процесс трансформации социального строя, чем метафора общего дома. Ленин в "Государстве и революции" пишет о том, что государственную машину надо сломать. Этот призыв проходит рефреном через всю его работу. Сравним государство с домом. В свое время, сидя в эмиграции, российские большевики внезапно получили радостное известие: с их старого дома сбили старую вывеску и даже начали кое-что подметать и перекрашивать внутри. Тут же, на крыльях надежды, большевики вернулись в Россию, ворвались в дом и сломали его, по ленинскому призыву. Осталась только груда кирпичей. Постепенно, насколько позволяли силы, начали строить новый дом. Очень долго строили, с большими перерывами, несколько раз практически начиная заново. В результате выстроили причудливую смесь различных архитектурных стилей. Дом был, конечно, не очень красив, зато вполне пригоден для жизни. Но вот штука: он мало чем отличался от того дома, который в свое время большевики сломали (тот дом ведь тоже строился через пень-колоду, снаружи блистал эклектикой, а внутри ему недоставало инфраструктуры...). Строили-строили, а получили то же самое, и в конце концов даже выкопали в каком-то музейном запаснике ту, старую вывеску и снова прибили ее над дверью.
Не подвергая сомнению ленинский тезис о том, что государственную машину надо сломать, подумаем, как поступить иначе, более мудро. Ведь "ломать" государственную машину вовсе не обязательно: можно лишить ее привода, а затем забрать себе. Поэтому и дом ломать не стоит. Не лучше ли просто уйти из этого дома, раз в нем неуютно, темно и дует? Уйти на новое место, поставить новый дом из готовых деталей в максимально короткий срок (как русские крестьяне ставили сруб в одни сутки). Жить в этом доме. А старый пусть остается. Долго он все равно не простоит. Капиталисту не нужен будет этот громоздкий дом, который не дает ренты и приносит одни налоги. Капиталист покинет его сам, и даже не озаботится его разрушением (ведь это тоже небесплатно). Тогда можно будет из своего прочного и уютного сруба взглянуть новыми глазами на старый дом и, может быть, употребить его на какое-нибудь полезное дело.
В чем главная слабость капитализма и сила партизанского отряда?
"Что ни делает дурак – все он делает не так, начинает не сначала, а кончает как попало". Эту фразу из детского стишка вполне можно отнести к современному капитализму. Казалось бы, перед нами чрезвычайно уверенная в себе общественная система, настолько уверенная, что даже способна ставить под сомнение право на существование всех остальных. И действительно, капитализм на протяжении двух веков добился ошеломляющих успехов (по темпам развития уступая лишь мобилизационному социализму), смог оседлать технический прогресс, направить в своих интересах творческие силы многих народов, воплотить в жизнь немыслимые доселе достижения науки и техники, добиться серьезной и действенной централизации в управлении и масс-медиа.
Почему же эти успехи приносят такую тревогу? Отчего растут эсхатологические настроения? Чем недоволен современный житель Запада?
Удивительным образом, западоид уже не чувствует благ капитализма. Он потерял насущное для него ощущение прогресса, когда человек радуется тому, что 10 лет назад мылся в корыте, а сейчас у него душ. Маяковский именно такое чувство передает в стихотворении "Рассказ литейщика Ивана Козырева о вселении в новую квартиру": "Но больше всего мне понравилось – это: это белее лунного света, удобней, чем земля обетованная, это – да что говорить об этом, это - ванная". Эти строки – не о мещанском благополучии, а о радостном осознании прогресса, состоявшегося совершенствования жизни во всех ее мелочах.
У сегодняшнего западоида такого ощущения уже нет. Поэтому все они сегодня несчастны, и определяющее чувство для них – это чувство нехватки, лишения. Его подхлестывает реклама. На этом чувстве строятся все жизненные установки, когда, едва купив машину, западоид начинает присматриваться к более дорогой; едва получив работу, начинает искать новую, где больше заплатят. Именно с нехваткой больше всего ассоциируется у западоидов современная жизнь, а вовсе не с изобилием, как об этом трубят на весь мир бессовестные пропагандисты глобализации по западной модели.
На всеобщем недовольстве, нехватке жизненной силы и радости зарабатывают капитал фармацевтические кампании, подсадившие половину населения Запада на "мягкие" наркотики. Кстати, сегодняшняя западная толерантность к марихуане и даже героину, несомненно, происходит оттого, что наркотики – блестящий символ ухода от действительности, мимолетного погружения в беззаботную полноценность. Это поняли на Западе очень давно, а в 60-е годы построили на этом целую философию, последователи которой, между прочим, как раз сегодня у руля в западных государствах. Западная культура, прежде всего современный Голливуд (меньше – телевидение и радио), также строит свою популярность на наркотическом воздействии, дающем мимолетный уход от реальности. Поэтому все фильмы удручающе одинаковы, поэтому так велика в современном кинематографе роль спецэффектов. Отдельным видом наркотика являются компьютерные игры: одна из крупнейших современных индустрий. Все эти проявления капиталистической культуры усугубляют ощущение нехватки, неполноценности. Побочный эффект от них такой же, как от обычных наркотиков: разрушение личности. И в первую очередь человек, подсевший на этот культурный гашиш, теряет счастливое ощущение прогресса. Действительно, о каком прогрессе может идти речь, когда он измеряется уже не зримыми, осязаемыми, жизненно важными вещами, а мозгодробительной ерундой? Технический прогресс стремительно теряет смысл, когда его начинают мерить новыми версиями компьютерных игр.
За чувством прогресса теряется и чувство реальности. Реальная война превращается в компьютерную игру. Обычные граждане, попадая на телевидение, ведут себя как корявые подражатели пошлым манерам кинозвезд. В обыденной жизни людям изменяет здравый смысл: они готовы голосовать за любого, кого подсунут в качестве "проходного кандидата"; они залезают по уши в долги, не осознавая последствий. Их поведение на первый взгляд хаотично; на самом же деле оно четко, до полного автоматизма определяется стремлением к очередной порции наркотика.
В прошлой главе мы говорили об отчуждении как главном моторе капиталистической системы. Действительно, отчуждая продукты труда от человека, а их реальную ценность от рыночной стоимости, капитализм создает свой фундамент, свое денежное наполнение. Капитализм без капитала невозможен. Но у отчуждения есть и оборотная сторона. Отчуждение накапливается в душах людей. Они уже не в силах жить полноценной жизнью, выказывать свои подлинные чувства. Они не могут позволить себе какого-либо труда, если он не приносит прибыль. У них на такой труд просто нет времени. Они холодеют при мысли о том, что будут выглядеть "неприбыльно", "неуспешно". Это накладывает на каждого гражданина современного индустриального общества строгие обязательства, отнимает у него свободу действий.
Отчуждение – главная слабость капитализма. Постоянная забота о прибыли, оценка всего подряд, даже человеческих проявлений, в денежном эквиваленте неминуемо приводят к чувству ущербности, нехватки. Это чувство – главная определяющая черта человеческого мироощущения при капитализме. Оно стимулируется постоянным потреблением, когда люди уже не общаются друг с другом, не обмениваются идеями, а "продают" их и "покупают".
Потребительское общество изначально ущербно: оно никогда не насытится, каждый его гражданин испытывает поистине танталовы муки. Машина потребления, завязанная на постоянной прибыли, преподносит несчастному винтику все новые и новые соблазны, суля ему удовлетворение. Но стоит ему обрести вожделенную вещь (или вожделенного партнера), как прибавляется все новых и новых соблазнов, выпускают новые версии того же продукта, подхлестывая неудовлетворенность, обостряя чувство собственной неполноценности. Всякий западоид ущербен и унижен, даже те, кто могут показаться богатыми и успешными. Миллионные прибыли вовсе не гарантируют полноценности. Напротив, они указывают на то, что их хозяин – либо дурачок-счастливчик (в ничтожном меньшинстве случаев), либо особенно остро ощущает свою неполноценность и именно это заставляет его постоянно заботиться о прибыли (в подавляющем большинстве случаев).
Указывая западным людям на их ущербность, партизаны могут переломить опасную тенденцию всеобщего невроза. Отряд должен дать людям то, что не может дать капитализм. А капитализм никогда не даст людям счастья, полноценности, удовлетворения, наслаждения, оргазма.
Партизанский отряд основан не на прибыли, а на благодарном труде. Отношения между членами отряда строятся не на конкуренции, а на доверии. Лишая капитализм его движущей силы отчуждения, отряд возрождает подлинные человеческие чувства. Отряд действенно борется с капиталом, уничтожая его и не давая ему возможности возродиться. Ведь где ни появляется капитал, всюду он несет с собой смерть, лишения, несчастье.
В отличие от современного мира, где труд при призванию отрицается, а усилия по добыче прибыли не приносят удовлетворения, отряд должен показаться тихой, счастливой гаванью, где человек получает свободу трудиться так, как ему Бог на душу положил, и получать за это, при обеспечении всех жизненно важных нужд вне денежной сферы, самую лучшую награду – человеческое признание. Западный человек все реже получает признание за свой труд, а потому и понятие бескорыстного труда для него теряет смысл. Труд в партизанском отряде должен обязательно вознаграждаться признанием, потому что это самая благодарная, самая благородная и самая заслуженная награда. Денежный стимул непременно извращает характер труда, превращает его в погоню за прибылью. Немонетарный стимул (признание) – гораздо более прочный. Он сплотит отряд и еще сильнее противопоставит его образ действий капитализму.
Наконец, возвращаясь к прошлой главе, повторюсь: более чем разумно, что, борясь с отчуждением, партизанский отряд возьмет на вооружение именно тактику отчуждения, попирая смертью смерть. В этом – главная сила партизанского отряда и главная слабость капитализма.
Светлое будущее
Современный западный мир перевернут с ног на голову. Труд – базовое условие существования человека, в отличие от животных, – лишен сегодня смысла, низведен со своего пьедестала, ничем не вознаграждается. Демократия превратилась в тоталитаризм. Правда искоренена, а ложь выдают за правду. Мудрые правители уступили свой трон шутам. Под знаменами мира и свободы сегодня порабощают и истребляют целые нации.
В такой обстановке создание отрядов, не просто чурающихся капитализма, а готовых активно противостоять ему, - глубоко прагматический шаг, путь к спасению. Здесь мы повторяем Маркса с его новой задачей философии: не просто объяснить мир, но изменить его. Прагматизм этого посыла отличает партизанскую идеологию от идеологии различных сект и полурелигиозных движений. Человечество и сегодня не перестает изобретать себе новые религии, утешать себя глупыми сказками о "потерянном рае" или о "будущем царстве небесном". Отряд не предлагает ни того, ни другого. И эта книга – не утопия, а руководство к действию.
Если "Партизания" будет воспринята как подлинное руководство к действию, значит, она была написана не зря.
Увы, социалисты прошлых веков (даже Маркс) сочиняли по большей части именно утопии, социальные и политические проекты для собственного самовыражения, для приведения несправедливого мира в соответствие со своим нравственным чувством. Но сегодня проект, который внешне может быть воспринят как утопический, жизненно необходим нам, поскольку это единственная возможность выбраться из пропасти, вполне осуществимый барьер на пути наступающего всепланетного тоталитаризма.