"В законопроекте три принципиальных позиции, которые не могут быть изменены, – ответил Дмитрий Ливанов. – Первая позиция состоит в отделении клуба выдающихся ученых от системы институтов. Это нужно для того, чтобы исключить постоянный конфликт интересов, который присутствует в деятельности Академии наук. Потому что одни и те же люди принимают решения о том, какие исследования надо финансировать, они же их финансируют, они же их проводят, они же сами себе потом отчитываются и сами себя награждают. Этого быть не должно. Вообще Академия наук в том виде, в каком она сложилась за последние 20 лет, это полуфеодальная распределительная коалиция. То есть организация, которая исключает какие бы то ни было внутренние стимулы к развитию, которая заинтересована только в расширении затрат, но никак не ориентирована на достижение результата…
Второе принципиальное положение – это национализация имущества Академии наук. Государство этим законопроектом полностью берет на себя ответственность за сохранность и стопроцентное целевое использование федерального имущества, которое было ранее закреплено за РАН, которое использовалось недолжным образом, которое, если говорить просто, разбазаривалось. Но теперь с этим будет покончено. Государство гарантирует, во-первых, сохранность этого имущества, а во-вторых, его целевое использование только в интересах развития науки и высшего образования…
Третье – это объединение трех академий: Российской академии наук, Академии медицинских наук и Академии сельхознаук. Это обусловлено теми тенденциями, которые в XXI веке испытывает вся мировая наука, когда происходит конвергенция, когда на первый план в качестве локомотива развития науки в целом выходят науки о человеке, науки о жизни, науки о здоровье…"
Дмитрий Ливанов объяснил, почему планируемые преобразования обсуждались тайно, без академиков. Он признался, что не хотел обсуждать проект реформы с бывшим президентом РАН Юрием Осиповым и ни разу не проводил с ним рабочих встреч.
"Я с ним виделся на заседаниях правительства, я с ним здоровался, но я с ним ничего не обсуждал, в силу того, что я был абсолютно убежден в бессмысленности этого, что у нас просто нет общего языка, на котором мы можем говорить", – сказал Ливанов. Он добавил, что был уверен в этом, так как "очень хорошо знал внутреннюю ситуацию, позицию этих людей". "Обсуждать с ними что-либо было бы бессмысленно", – повторил министр. – По этой причине предложенная реформа оказалась полной неожиданностью для академиков".
Месть академикам
Думцы и чиновники ушли в летние отпуска. Где-то сейчас греются на берегах океанов и морей, наслаждаются желтыми пляжами и голубизной воды – в общем, блаженствуют!
Академики всего этого лишены. Им отпущено два месяца для определения собственной судьбы, так как они являются неотъемлемой частью РАН – Российской академии наук, которую власти так скоропалительно и коренным образом решили реформировать. Вот и приходится академикам сидеть в душных кабинетах и собираться в пыльных залах, чтобы обсуждать поправки к Закону о РАН, который думцы намерены принять сразу после своего возвращения из отпусков, то есть в сентябре.
Я написал "пыльных" не случайно. Дело в том, что физики собрались в конференц-зале ФИАНа, где проходили семинары великих физиков ХХ века, включая почти всех наших нобелевских лауреатов. Последний раз я был здесь на заключительном семинаре, который вел Виталий Лазаревич Гинзбург. Сегодня пожалел, что его нет с нами, потому что именно этому великому ученому принадлежат слова: "Оставьте в покое академическую науку, все, что нужно реформировать в ней, мы сделаем сами, а вы можете только все напортить…" Академик Гинзбург обращался тогда к властям, будто предвидя нынешние события. А может, справедливо утверждение, что гении способны проникать в будущее?!
Так уж повелось на Руси, но в самые трудные моменты истории выручают физики. Они то новую взрывчатку сделают, то лазеры и мазеры придумают, то защитят боевые корабли от магнитных мин, то отправятся путешествовать по кратерам Марса и тверди Венеры, то атомную бомбу создадут, чтобы ворогам неповадно было зариться на наши земные и подземные богатства. В общем, трудятся физики не покладая рук (точнее – голов), а оттого Родина пока считается среди мировых держав в первых рядах, а не где-то на задворках.
Не в первый раз – поводов было раньше множество! – привела меня судьба в самое сердце отечественной физики – легендарный ФИАН имени П. Н. Лебедева. На этот раз речь шла о проекте реформ РАН, а точнее – о реальной угрозе ликвидации Академии наук России. И в этих словах нет преувеличения, так как выдающиеся физики именно так воспринимают происходящее вокруг РАН и в связи с ней.
Почему-то центр тяжести дискуссий, споров, обвинений и многочисленных выпадов в адрес РАН приходится на академиков, мол, и вина их во всем, и с ними нужно бороться.
На самом же деле академики – это вершина айсберга, именуемого "академическая наука". Их всего-то пятьсот, а с член-корреспондентами – чуть более тысячи, то есть меньше, чем машинистов в московском метро! Да и что греха таить, им, казалось бы, меньше всего следует беспокоиться о своем будущем, оно слишком близко для каждого из них, да и государство обещало расщедриться: аж по сто тысяч рублей будет выделять каждому, если он примет те условия реформы, которые предлагает власть. Но почему же вполне благополучные люди так сопротивляются?!
Ответ я получил сразу же, как переступил порог ФИАНа. Я встретился с академиком Илькаевым, научным руководителем Федерального ядерного центра России, легендарным "Арзамасом-16". Радий Иванович четко определил свою позицию:
– Надо обязательно донести до общественности простую мысль: сегодня речь идет о будущем науки России, она может погибнуть. Это трагедия! – и потом ученый добавил: – Конечно же, речь идет о судьбе науки, о той катастрофе, что может с ней случиться. Я не преувеличиваю, потому что хорошо знаю историю науки. После создания нашей Академии Петром Первым потребовалось сто лет, чтобы она стала "русской" – в ней появились наши ученые. Этот печальный опыт учитывался, а потому власть всегда бережно хранила Академию и ученых. Печальные события в 48-м году и десятилетием позже до сих пор сказываются на развитии биологии и кибернетики – такой болезненный удар нанесли Сталин и Хрущев, до сих пор последствия ощутимы… Наконец, есть опыт Германии, где до прихода Гитлера наука не просто развивалась, а была передовой, лидирующей. Фашисты уничтожили фундаментальную науку, и восстановиться в Германии она в полной мере не может до сих пор… Кстати, министр и депутаты любят ссылаться на опыт Германии, но они плохо знают ситуацию там, а потому такие ссылки поверхностны и рассчитаны на дилетантов… В общем, академическая наука – это очень чувствительная часть жизни цивилизации, с ней нельзя обращаться грубо, залихватски. Сейчас нечто подобное происходит с РАН, финансирование которой ничтожное… И деньги ученые просят не для себя, как это кажется некоторым чиновникам во власти, а на развитие науки. К примеру, Федеральные ядерные центры обеспечиваются государством отдельными строками в бюджете, и жаловаться мы не можем. Однако и не беспокоиться за судьбу науки России тоже не можем! А потому я специально приехал на это обсуждение проекта реформы науки. Ей можно нанести непоправимый ущерб, и общественность просто обязана это знать и разделять наше беспокойство…
В ФИАНе проходило собрание не только тех, кто состоит в Отделении физических наук РАН, но и "примкнувших" к ним, то есть тех молодых и пожилых ученых, которые по-серьезному озаботились той реформой Академии, что нынче предлагается. Зал был полон, потому что свои предложения по поправкам к Закону о РАН представил новый вице-президент РАН академик Л. М. Зеленый. Речь, конечно же, шла не только о поправках, а об оценке ситуации в академической науке в целом и о том, что нужно сделать по ее реформе в первую очередь.
Проект, о котором рассказывал Зеленый, конечно же, разумен, объективен, так как в нем сохраняется все лучшее, что есть в нашей Академии, и сделана попытка избавиться от балласта. Но проект этот абсолютно нереален! И подтверждением тому слова министра Ливанова, который после принятия Закона во втором чтении сказал:
"В законопроекте три принципиальных позиции, которые не могут быть изменены. Первая позиция состоит в отделении клуба выдающихся ученых от системы институтов. Это нужно для того, чтобы исключить постоянный конфликт интересов, который присутствует в деятельности Академии наук… Вообще Академия наук в том виде, в каком она сложилась за последние 20 лет, это полуфеодальная распределительная коалиция. То есть организация, которая исключает какие бы то ни было внутренние стимулы к развитию, которая заинтересована только в расширении затрат, но никак не ориентирована на достижение результата… Второе принципиальное положение – это национализация имущества Академии наук… Третье – это объединение трех академий: Российской академии наук, Академии медицинских наук и Академии сельхознаук. Это обусловлено теми тенденциями, которые в XXI веке испытывает вся мировая наука, когда происходит конвергенция, когда на первый план в качестве локомотива развития науки в целом выходят науки о человеке, науки о жизни, науки о здоровье…"
Как раз три позиции, которые так охраняются чиновниками и думцами, вызывают самые горячие споры ученых. В основном о них и шла речь на собрании физиков. Если суммировать все высказывания, то вкратце они звучат так.
Первое: отделить академиков и Академию от институтов – значит подорвать основу отечественной науки. Именно сами ученые должны определять, кто руководит ими, отдать науку во власть чиновников – предполагается, что они будут назначать директоров институтов – можно только в припадке безумия. Достаточно вспомнить, что за последние два десятка лет в России создано более 150 "академий"! Членами их состоят многие чиновники, которым вручаются награды и премии и которые на своих визитных карточках обязательно пишут, что они "академики", не указывая, впрочем, какой именно "академии"… Комиссия по борьбе с лженаукой и фальсификацией научных исследований РАН выпустила уже более десятка бюллетеней, в которых рассказывается, как чиновники финансируют лжеизобретения и лжеоткрытия. В частности, один из самых ярких примеров – участие в подобных "научных исследованиях" бывшего Председателя Госдумы Грызлова, который с помощью шарлатанов пытался "очистить воду России". Те, кто поддерживал тогда Грызлова, заседают и нынче в Думе, определяют судьбу науки России.
Вторая позиция – собственность Академии. Все понятно, когда речь идет о зданиях и землях. А что делать с гигантскими ускорителями, испытательными стендами, электронными микроскопами, суперкомпьютерами и уникальными установками? Как ими будут распоряжаться чиновники? А ведь это основное "имущество" Академии наук, которое ни в аренду не сдашь (об этом говорит министр и иже с ним), да и продать сложно "на сторону" (чего так опасаются чиновники). Или очередь из наших бизнесменов стоит, чтобы попользоваться ускорителем в Протвине и Дубне?! Нет, и с имуществом не так просто разобраться…
И, наконец, третье. Механическое слияние трех Академий вызывает только недоумение. Неужто селекционер будет работать вместе с физиком-теоретиком? Сомнительно… Громкие слова министр произносит, звучит заманчиво, но в реальности ничего подобного быть не может. Да и наши предки, создавая именно три такие академии, думали о реальной пользе и эффективной их работе, что время только подтвердило. И фантазерство тут опасно. Об этом говорили физики на своем собрании в ФИАНе.
Итак, позиции непримиримы.
Кто в этой борьбе победит, пока сказать окончательно нельзя.
Ясно одно: торопиться не следует, так как речь идет о судьбе науки, а следовательно, и России. Если, конечно, мы намерены жить в передовой стране, а не колониальной, способной только поставлять ресурсы для передовых держав. Именно таков выбор сегодня.
На этом собрании я предложил обратиться непосредственно к Президенту России В. В. Путину, потому что только в его власти сегодня остановить тот разрушительный процесс, который идет в науке. Мою идею поддержали. И как всегда это бывает у нас – "инициатива была наказана": меня попросили набросать проект такого "Обращения". Я это сделал и передал в Комиссию по реформе, которая создана в РАН. Вот этот текст:
"Уважаемый Владимир Владимирович!
Мы, ученые РАН всех поколений, обращаемся к Вам как гаранту Конституции России с убедительной просьбой отложить принятие нового Закона о РАН на год, чтобы за это время общими усилиями всех заинтересованных организаций и общественности довести его до совершенства. Поспешное принятие Закона может привести к трагедии отечественной науки, как это случилось на сессии ВАСХНИЛ 1948 года, а затем и с кибернетикой. За прошедшие полвека эти отрасли науки так и не восстановились. Аналогичная ситуация была в Италии и Германии, где разгром науки во времена фашизма сказывается до сих пор. К сожалению, спешка в принятии столь судьбоносных для страны решений никогда не нужна, и ей нет оправданий. На наш взгляд, и в Государственной Думе должно быть общее решение депутатов вне зависимости от их политических пристрастий.
Год в истории Академии наук срок ничтожный. Убеждены, что точные, правильные и эффективные решения совместными усилиями всех заинтересованных лиц и организаций будут найдены, потому что в данном случае будет господствовать мудрость, а не эмоции.
Мы убеждены, что Вы поддержите нашу просьбу…"
К сожалению, идея с таким обращением не была поддержана. В Президиуме РАН посчитали, что однажды Путин уже отказал в просьбе отложить на год решение о судьбе РАН и теперь он не изменит свое решение, так как никогда этого не делает.
Я все-таки считал, что попробовать стоит, тем более что рано или поздно даже Президенту приходится менять точку зрения, чтобы не допустить катастрофических ошибок. На мой взгляд, история с РАН как раз такой случай…
"Ничего хорошего я не жду…" Беседа с академиком Геннадием Месяцем
Странное чувство охватывает тебя, когда оказываешься в фойе 3-го этажа ФИАНа. На стене портреты нобелевских лауреатов – Черенков, Франк, Тамм, Прохоров, Басов, Гинзбург, Сахаров. Почти со всеми был знаком, встречался, беседовал. И вот теперь они вопрошают: а что сделал ты, чтобы передать в будущее те идеи, мысли, чувства, которые пережиты нами?
"Именно благодаря всем таким людям широкий разлив нашей культуры, в страшной атмосфере эпохи порой мелевшей и сужающейся, не исчез совсем под гнетом невежественных и жестоких правителей, под прессом навязывавшейся и одурманившей миллионы "идеологии". Именно благодаря этой презираемой и властями, и полуобразованной массой, преследуемой интеллигенции, благодаря неумирающему таланту народа, постоянно подпитывающему эту культуру, она (пусть с безжалостно вырванными звеньями) дожила до наших дней и обещает вновь превратиться в облагораживающий и освежающий поток". Такие слова мог написать только ученый, проживший в ФИАНе жизнь вместе с людьми, чьи портреты украшают это здание. Академик Е. Л. Фейнберг из этой среды, уничтожить которую не по силам даже самой жестокой тирании. Об этом свидетельствует вся история Физического института Академии наук имени П. Н. Лебедева.
Однако "вечности" говорить сегодня (хотя и хочется!) не следует. Заботы у нас нынче совсем иные. Они касаются судьбы нашей науки и лучших ее представителей. Это не громкие слова, а, к сожалению, реальность.
Утром позвонил из Иркутска академик Летников – один из блестящих наших геологов. Сразу же стал ругаться, будто в происходящем виновен его собеседник. А потом пояснил: "Вы там, в Москве, с ума посходили?! Забот у вас иных нет, как уничтожать науку?! Тут правительственные телеграммы нам в институты шлют, мол, отчеты о работе давайте!.. Они с Луны свалились?!" Хорошо, что с Феликсом мы приятельствуем – немного успокоил его, а потом подумал: а вдруг такие телеграммы и другим академикам направлены?! Быстро выяснил, что исключений нет, – грозные послания из Министерства образования и науки уходят во все уголки страны, где есть академические институты… Академик Грачев, выдающийся биолог, главный хранитель Байкала, тоже получил вызов в министерство, чтобы ему рассказали, чем будет заниматься его институт. Они даже не знают, что он прикован к коляске.
И, наконец, чашу терпения переполнила последняя капля: публикация в одном интернет-издании гнусненькой статейки, в которой сразу четыре академика представлены отъявленными злодеями, которые и в науку попали случайно, и землями приторговывают, и всем порядочным ученым мешают работать. Это, представьте себе, …руководители Российской академии наук! Академик Осипов, оказывается, "по блату" стал президентом РАН, его туда "протолкнул" Ельцин. Академик Фортов "торговал" в прошлом диссертациями, а ныне сменил Осипова на посту президента. Академик Крохин, будучи директором ФИАНа, сдавал в аренду помещения четырем фирмам. Однако главным "злодеем" в нашей Академии представлен академик Месяц, который и кресло вице-президента захватил, а потом был "сослан" в ФИАН (из-за своих злодеяний, конечно). Теперь, оказывается, не на Колыму ссылают, а в директора знаменитых на весь мир академических институтов!..
Наверное, не имело бы смысла даже упоминать об этой публикации (читать-то все это омерзительно!), если бы за ней не проглядывало мурло современного чиновника, начавшего атаку на Академию наук России.
Почему такое происходит и что необходимо делать, чтобы прекратить все это безобразие? Именно эти вопросы и привели меня в кабинет директора ФИАНа академика Геннадия Андреевича Месяца.
Нашу беседу я начал с извинения:
– Мы знакомы почти полвека…
– Сорок пять лет, – уточнил Месяц.
– Времени вполне достаточно, чтобы узнать хорошо друг друга, тем более что, будучи сначала редактором "Комсомолки" по науке, а затем и "Правды", я был полностью в курсе всех событий, связанных со становлением науки в Томске, на Урале, а затем и в Москве. А потому хочу прежде всего принести извинения за того журналиста, который написал эту статью…
– Об этом не стоит даже говорить, – прервал Месяц. – Это еще одна попытка не только унизить нас, но и Академию в целом. Клевета на то и рассчитана, чтобы опорочить человека, потом как-то воспользоваться этим… Сегодня прежде всего беспокоит будущее науки в стране, и это связано напрямую с судьбой нашей Академии наук.
– Сколько лет в Томске?
– Тридцать три года, если начинать со студента. Начал свою карьеру в Академии с заместителя директора Института оптики атмосферы, заведовал отделом из трех лабораторий, а потом создавал новый институт сильноточной электроники. Там был избран академиком.
– А на Урале?
– С 86-го года был там директором института и одновременно председателем Уральского Отделения Академии, в котором было более сорока институтов.
– Затем?