БЛАНК. Рад за тебя. Ну так вот, о маленьких различиях. Радость, доставляемая вещью, напрямую зависит от способа ее приобретения. Скажем, имущество, заработанное честным трудом, – это предмет законной гордости. Нет на свете выше звания, чем честный труженик, так думает каждый честный труженик, к радости жрецов идолища поганого… Ведь эти подобия мыслей – прекрасная закваска для зависти и жлобства, а следствие нелепой гордости – добровольно принудительное порабощение.
ВИКА. По-моему, Бланк, обличение нажитого честным трудом – не самая актуальная наша задача.
БЛАНК. Конечно. Но и считать гордость честного труженика образцом всех человеческих добродетелей тоже не наша задача. С этой задачей прекрасно справляются высокооплачиваемые моралисты, которым находится работа при любом режиме. Теперь обратите внимание, что лучшие вещи, которые нам достаются, в корне отличаются своим происхождением и от фетишей общества потребления, и от пожитков честного труженика. Они, эти вещицы, достались нам без труда, они нам подарены или сняты с подвески. Мы не внесли за них никакого эквивалента, следовательно, они освобождены от проклятия товарной формы, от субстанции стоимости. Субстанция наших легких даровых пожитков та же, что у рукопожатия, улыбки или поцелуя, и чем больше производных этой субстанции в нашем обиходе, тем чище наши отношения и мы сами.
ВИКА. Да, радость от подарка, от нечаянного приобретения совсем не та, что от выстраданной покупки. Непосредственная…
БЛАНК. Верно, Вика. Я бы сказал, что принцип вознаграждаемой беспечности – самая благодетельная сила в нашем мире. Но она не относится к сфере человеческого промысла. И кстати, ощущение обладания приобретенной, давно желаемой вещью может быть куда более интенсивным, чем ощущение от вещи, которой предстоит у тебя немного погостить. Дело вовсе не в эмоциях самих по себе, а в неизбежной примеси отравы, сопровождающей любой эквивалентный обмен. В том числе и покупку. Возникает эффект отравленной стрелы: ранка вроде бы небольшая, но проходит время, и яд, проникший в организм, вызывает смерть. Приобретение, ставшее исполнением желания, закрепляет в душе путь, приведший к этому результату. Ты трудился, откладывал, отказывал себе во многом – и прежде всего в себе самом отказывал, и вот наконец получил заслуженную награду – соковыжималку с двадцатью рабочими режимами. Блестящее достижение! Да к нему еще прибавляются зависть и уважение окружающих, тех, кого ты опередил.
Принцип действия яда – в бесконечном повторении пройденного. По мере того как настоящее и ближайшее будущее зацикливаются на приобретательских действиях, твой садик желаний зарастает монокультурой, какой-нибудь стандартной кормовой кукурузой. Внес удобрение, получи добро – каждая покупка утверждает тебя в этой уверенности.
Знаете, чем набиты чучела покупаемых вещей? Трухой размолотого времени. До своего перемалывания это разнокачественное время составляло плоть чьей-то особенной жизни. Теперь это стандартная начинка, пригодная для удовлетворения материальных и духовных запросов – разумеется, таких же стандартных. Верный путь к тому, чтобы превратиться в свое собственное чучело.
Экологически чистая вещь по крайней мере безопасна. Быть может, тебе досталось не то, о чем ты грезил. Зато теперь ты в состоянии понять, что те грезы унижали твое воображение. Вещица, снабженная ленточкой, это послание, в котором тебе желают нескольких приятных минут; в нем может быть совсем простой смысл: ты не одинок в этом мире. Тем самым с помощью ленточки обламывают наконечник отравленной стрелы, а Гидра не получает никаких процентов с подвесных обменов.
Но мы живем не в экологическом раю. Мы все еще живем в тени супермаркетов, и лишь немногие могут позволить себе полную свободу от товарно-денежного обращения. Я даже не думаю, что мы должны к этому стремиться как к самоцели. Вполне достаточно, если посещение магазинов будет вызывать не больше энтузиазма, чем посещение других мест общественного пользования, куда мы заходим по нужде, а не для того, чтобы полюбоваться…
КРОТ. То есть делать можно, но без всякого удовольствия. А то вот, Бланк, женщины иногда говорят: "Если тебя насилуют и этого нельзя избежать, постарайся, по крайней мере, расслабиться и получить удовольствие".
БЛАНК. Ну да, с этого и начинался наш разговор: если не можешь достичь желаемого… Но совет довольно бессмысленный, ведь как раз эту стратегию человечество освоило в совершенстве. Пожалуй, круче было бы сказать по-другому: если тебе кажется, что ты живешь в свое удовольствие, приглядись внимательно, не насилуют ли…
ГОЛОС. Оглянись вокруг себя, не…
(Беседа тонет в общем шуме.)
* * *
Из приведенного отрывка видно, что отношение бланкистов к новым брахманам хотя и уважительное, но весьма далекое от безграничного пиетета. Да и сами они, исповедуя строжайшие принципы нестяжательства, не претендуют на руководящую роль в движении, довольствуясь уважением понимающих. Сравнительно недавно утвердилось новое слово для обозначения нестяжателей-праведников – вознесенные. Происхождение термина связано с тем, что некоторые из этих людей отказывались не только держать в руках деньги, но даже спускаться на землю (на городской асфальт), проводя время на крышах, чердаках и в жилищах друзей, куда они попадали в основном сверху, спускаясь (снисходя) с помощью походных веревочных лестниц. Подобная "прихоть", конечно, вовсе не является атрибутом всех праведников (в отличие от приверженности исключительно к экологически чистым вещам), но любопытно, что после появления термина "прихоть" получила широкое распространение.
Вознесенных пока сравнительно немного среди нестяжателей, и они не составляют какого-либо отдельного племени или коммуны – свои вознесенные есть в разных течениях (как заметила Гелиос, "всегда должен быть кто-то, перед кем не стыдно было бы стыдиться своих поступков"). Зачастую это совсем молодые люди, отлично справляющиеся с задачей поддержания высокой планки, отнюдь не впадая при этом в грех уныния; как правило, и flash-mobилизации, и другие акции перпендикулярного бытия проходят при активном участии праведников. Одним словом, ничто нестяжательское им не чуждо, идет ли речь о вознесенных бланкистах (сам Бланк к ним не принадлежит), рискарбайтерах, теруцци или макаси.
Даже у митьковствующих есть свой вознесенный – преподобный Дык. В Питере о нем слагают легенды. Дык способен заснуть, привязавшись к веревке и раскачиваясь между небом и землей. На его одежде виснут летучие мыши, сопровождая праведника во время сознательного или бессознательного паломничества. По свидетельству верных товарищей, более чем лаконичные наставления преподобного Дыка стали источником просветления для сотен вещеглотов. Надо ли говорить, что священный принцип своих соплеменников – "ни дня без рюмки" – праведник соблюдает самым строжайшим образом. Дык воистину любим Господом. Кстати, митьковствующие при встрече так и приветствуют друг друга:
– Дык воистину любим Господом!
– Воистину Дык!
Следует еще заметить, что забота о тех, для кого подвеска единственно приемлемый способ жизнеобеспечения, это дополнительный источник солидарности племен. А вклад вознесенных в массовое дезертирство с Острова Сокровищ трудно переоценить.
Глава четвертая
Виртуальное измерение
Тексты, подвешенные в интернете, тоже, разумеется, явились прообразом подвесных трасс и почтовых ящиков, а впоследствии они органично вписались в новую всемирную паутину.
Блуждание по сайтам всегда было удовольствием особого рода, удовольствием, хорошо понятным виртуальным бродягам и крайне загадочным для сторонников ratio. И когда эти компьютерные странники стали переселяться в джунгли целыми общинами, они не только не отказались от своих прежних увлечений, но и добились того, чтобы походный ноутбук приравняли к веревочной лестнице в качестве предмета первой необходимости. Большинство племен согласились с этим (в том числе и бланкисты, демонстративно отказывающиеся даже от ношения часов). Впрочем, обратный шаг из виртуального измерения в реальное многое изменил для шагнувших, но он стал следствием решительного перехода через незримую границу резерваций.
В свое время философ Николай Федоров рассматривал привилегированные формы символического (мифы, притчи, заповеди) как простые, но очень важные напоминания: вот вам то желаемое, что следует во что бы то ни стало сделать реальным. Не можешь – передай дальше, но не упускай случая овеществить хотя бы один маленький фрагмент.
С тех пор и отчасти благодаря этому реализация далеко шагнула вперед: желания, воплощенные в коврах-самолетах, сапогах-скороходах, в наливных яблочках на золотых блюдечках, осуществлены и стали будничным антуражем. В сущности, они давно превзойдены изощренностью разума. Вот только в этих желаниях, которые исполнила техника, никто не усмотрел родства с их предковыми формами, с заветными желаниями сказок. Нестяжатели знают, почему это произошло. Дело в том, что сказочное (а стало быть, даровое) предстало в камуфляже товарной формы. Диковинные вещи являлись пред лицом человека не как лист перед травой и не благодаря волшебным палочкам, а благодаря уплаченным денежкам (волшебным бумажкам). Тем самым их сокровенная сущность, соприродная субстанции заветного желания, была непоправимо повреждена.
С переносом в реальность висячих садов интернета все произошло несколько иначе. Здесь сброс в железо, в плотные слои социальности был опосредован не зелеными бумажками, а разноцветными ленточками. Может быть, поэтому та же flash-mobилизация до сих пор не утратила привкуса чуда, в отличие от полета на самолете или просмотра "ящика". Многое из того, что прошло проверку на виртуальном полигоне, было теперь инсталлировано в маргинальных зонах социума, и обитатели этих заброшенных территорий должным образом использовали сказочный подарок.
Тем не менее революционность свершившегося перехода очевидна. Что ни говори, а перемещения в сети можно лишь косвенно сравнить с шатаниями по городу. Разница здесь примерно такая же, как между теоретическим обличением вещизма и реальной практикой бытия-поперек. Некоторым образом сидящий за монитором со всех сторон обложен подушками безопасности, в том числе и внутренними подушками, которые впитывают легкий адреналин. Прививка навыка виртуальных странствий к повседневным маршрутам самой жизни, которая теперь уже не имеет раскадровки в виде обязательных расписаний, приводит к двояким последствиям. С одной стороны, сорное время будней поглощает высокие скорости виртуальных перемещений, возникают характерные "зависания", которые и побуждают уйти в виртуальный мир. Но с другой стороны, отсутствие подушек и ремней безопасности вызывает внутренний гормональный дождь, резко усиливая контактность проживания при сохранении очень важной авантюрной составляющей.
Обращаясь к юзерам Е-бурга, Бланк, в частности, сказал: "Вам лучше, чем кому бы то ни было, известно, что Господь Бог величайший Программист. Конечно, его программа задается не двоичным кодом, не последовательностью нулей и единиц, а самим раскладом вещей. Но это очень продвинутая программа. И если бы вы знали, как Господь вознаграждает тех, кто прошел хотя бы на второй уровень, вы были бы с нами, а не сидели бы перед отстойными игрушками".
Формирование мобильного жизненного мира нестяжателей происходило на встречном движении виртуальной сетевой утопии и суровой реальности первого уровня. Клубок легких скоростей натолкнулся на противоестественный ход вещей, в котором все трассы сплетаются в лабиринт, препятствующий переходу на второй уровень, – лабиринт Минотавра по сравнению с этой ловушкой просто пустяк. Встречное движение вызвало завихрение обоих потоков, фигурально выражаясь, обильную пену, которая, однако, вскоре схлынула, обнажив архипелаг обновленного бытия.
Каким оно будет в своей устойчивой форме, сказать трудно, но опыт "эмигрантов из сети" уже сыграл важную роль в жизненном укладе автономных коммун. Это, например, опыт общения по существу, без ритуальных расшаркиваний и риторических паразитизмов. Это отсутствие привычки к пожизненной идентификации и готовность в любой момент сменить свою "железную" биографию на ту или иную сетевую версию. Прививка обогатила и одновременно освободила от мусора экзистенциальный проект нестяжательства, научив новых охотников и собирателей, что их сегодняшний день ничем не обязан дню вчерашнему. И ничего не обещает завтрашнему дню. Это и есть краткая формулировка принципа трансцендентальной беспечности.
* * *
Тексты, подвешенные в интернете, пришлись ко двору и в условиях новой подвески. Процесс конвергенции представляется чрезвычайно любопытным, хотя его первые, самые важные этапы изучены явно недостаточно. Известно, однако, что уже в "Личике" наряду с прочими полезными и бесполезными вещицами стали оставлять послания "литературного характера". Среди первых было короткое стихотворение, причем автор его остался неизвестен, в отличие от первых читателей, среди которых был и Кубинец, ныне лидер бланкистской коммуны Замоскворечья. Стишок был написан прямо на пачке сигарет – ее как раз и снял Кубинец, порадовавшись удивительному совпадению спроса и предложения. Закурив сам и угостив товарищей, Кубинец заодно огласил прилагавшееся послание:
Я сегодня совсем никакая,
Я сегодня совсем не своя.
Если даже себе я чужая,
То кому я сегодня нужна?А кому буду завтра нужна?
А кому послезавтра нужна?
А кому через месяц нужна?
. . . . .
Последняя строчка явно не поместилась на пачке. Это дало компании повод неплохо провести время, домысливая кульминацию и отслеживая литературные влияния, испытанные стихотворцем. Обсуждение незатейливого стихотворения продолжалось, пока не кончились сигареты. Такое внимание не могло даже и присниться самодеятельному автору, разместившему свой опус случайным образом где-нибудь в сети. Благодаря популярности Кубинца история о забавной подвеске быстро распространилась. Трудно сказать, насколько она повлияла на дальнейший ход событий, но в формирующуюся подвесную трассу литературная составляющая (точнее будет сказать, художественная составляющая) влилась уже широкой рекой.
* * *
Распространение символических ценностей через альтернативный канал обменов прошло несколько этапов. На первый взгляд рассылка "в железе" (то есть в бумаге) представляется регрессом: стоило ли создавать всемирную паутину, обустраивать электронные кладовые, теоретически способные обеспечить чуть ли не вечное хранение вкладов, чтобы вновь взяться за ручку и доверить свое детище случайным прохожим? Но все не так просто. Да, тот факт, что свободные обмены через подвеску единичны или "штучны", заставляет, конечно, забыть о массовости электронной рассылки, зато тем самым на порядок повышается персональная адресованность.
В действительности "вечные" электронные кладовые забиты хламом, до которого нет дела даже электронным мышам. А то, что снято с подвески, будет непременно прочитано, прослушано, если речь идет о музыке, удостоится внимательного взгляда, если предложено что-нибудь изобразительное. Случайные прохожие, скорее всего, окажутся такими же странниками, как и ты, что существенно повышает вероятность встретить понимание. Одиночное попадание, конечно, уступает возможностям многоцелевой баллистики, но явно превосходит залп вхолостую… И авторы очень быстро оценили это обстоятельство.
* * *
Представим себе вольного бланкиста, идущего по заброшенной территории бывшего завода ЛОМО в Петербурге, то есть по самому сердцу индустриальных джунглей города, куда уже много лет не ступала нога ни одного вещеглота. Сегодня утром ему досталась подвешенная чашечка кофе, билет на выставку сторожевых собак и еще несколько приятных, экологически чистых безделушек. На случайные денежки, полученные в порядке спонсорской помощи родителей, наш бланкист приобрел ласты и подвесил их в давно полюбившемся месте. Ластам кто-нибудь непременно порадуется, а путник этой радостью уже рад. Понятно, что настроение у него приподнятое и походка его легка.
Заметив у столба развевающуюся на ветру желтую ленточку (знак принадлежности послания к духовной пище), наш герой направляется туда и снимает посылочку. Возможно, что в другом настроении он прошел бы мимо, но сегодня и сейчас пища духовная будет ему в кайф. И бланкист разворачивает свернутый в трубочку листок из блокнота, содержащий четверостишие в духе изумрудной версификации:
Сара Фан и Ира Фан -
Жили две сестренки.
Был у Сары толстый стан,
А у Иры – тонкий…
Бланкист улыбается и пожимает плечами. Затем кладет листок в карман и идет дальше. Он идет себе дальше, но вскоре обнаруживает, что невольно напевает про себя:
Сара Фан и Ира Фан -
Жили две сестренки…
Послание сработало. Встреча с искусством состоялась, и дух преобразовал материю.
* * *
Эта забавная история записана со слов Птичника, преподавателя Подвесного университета, причем последние два предложения записаны слово в слово. Встреча с читателем действительно состоялась – и вне всякого сомнения, это была приятная встреча, желанная для любого автора. Не исключено даже, что неизвестный автор наблюдал из укрытия за читательской реакцией (что нередко случается). Что ж, в этом случае он или она получили свой резонанс, свое заслуженное вознаграждение, которое, несмотря на единичность воздействия, относится к фимиаму высшей пробы. Вроде бы воздействие на уровне микродозы, но зато без всякой фальсификации. Можно, пожалуй, сказать, что авторское вознаграждение предстает здесь в столь же экологически чистом виде, как и сами вещи, распространяемые по подвеске.
Происходящий в массовом порядке перевод авторских посланий с электронных носителей на ленточные вновь заставляет задуматься об эволюции статуса художника. Дарение своих опусов в качестве фенечек, широко распространенное еще у экзистенциальных авангардов ХХ века (разумеется, практикуемое и новыми нестяжателями), представляет собой все-таки малый круг циркуляции: творческий замысел автора в значительной степени определяется знанием конкретного адресата. Но распространение произведений на ленточных носителях, сохраняя единичность заброшенности в мир, ближе к большому кругу. Здесь мы имеем дело с новой аватарой предъявления послания миру (предыдущей была публикация). Ведь и подвесная публикация не связана никаким угождением, по большому счету она так же выносится на суровый суд, как и публикации эпохи Гутенберга. И значимость этого суда только возрастает от того, что решающее слово принадлежит не профессиональному критику, а возможно, единственному, но зато абсолютно непредвзятому читателю. Примером для подражания подвесным авторам непосредственно служат творческие принципы Того, Кто Развешивает Сливы.