Разумеется, это не значит, что НБП отворачивалась полностью от "национальной идеи", от попыток ее соединения с идеей социальной революции. Но видимо, в процессе общения с леваками произошло определенное смещение акцентов в идеологии НБП. Это подтверждается и тем, что Э. Лимонов, выступая на конференции "Новый революционный радикализм", согласился убрать из лозунга НБП "Национальная и социальная революция!" "реакционное прилагательное" "национальная".
Исчерпанность прежних методов деятельности.
Новый кризис
Период 1993–1996 гг. был для одних леворадикалов периодом продолжения кризиса и поиска путей выхода из него (анархисты, троцкисты), для других - периодом поиска путей развития ("пролетаристы"), для третьих - периодом зарождения, быстрого расцвета и упадка ("новые левые"). К началу 1997 г. все без исключения лево-радикалы оказались в состоянии нового кризиса.
Власть оказалась более способной к обучению, чем леваки. Веете методы, которые были опробованы лево-радикалами в своей деятельности 1993–1996 гг. и приносили результаты, были к началу 1997 г. успешно блокированы властями.
Анархисты столкнулись с фактом бессилия собственной пропаганды перед лицом официальной пропаганды, распространяемой через СМИ. Постоянные попытки анархизировать молодежную среду - через издание журналов и листков, крайне примитивных по набору идей, их изложению и языку (между собой анархисты называли эти издания ""мурзилками" для панков"), организацию концертов малоталантливых панк-групп и через организацию "лекториев для панков" - никаких заметных успехов не принесли. Анархисты по инерции продолжают такую работу. Последняя по счету "Анархошкола" начала функционировать в начале 1997 г. в Москве, однако принципы ее деятельности (необязательность посещения, хаотичность набора как слушателей, так и преподавателей, отсутствие систематизированного единого курса, тематическая случайность, отсутствие обратной связи) гарантировали провал этой затеи.
Отдельной анархистской контркультуры также создать не удалось.
Совершенно тупиковой оказалась деятельность анархо-синдикалистов на ниве профсоюзного движения. Крошечные профсоюзы, созданные КАС в Сибири, не смогли ни расширить свое влияние, ни революционизировать массы наемных работников. Также никаких успехов не принес аналогичный эксперимент (создание микропрофсоюза "Воля"), осуществленный в Москве Конфедерацией революционных анархо-синдикалистов - Секцией Международной ассоциации трудящихся в СНГ (КРАС - МАТ). Причем относительно профсоюза "Воля" вообще возникает подозрение, что он был создан исключительно для того, чтобы выполнить соответствующее уставное требование анархистского "интернационала" - Международной ассоциации трудящихся (МАТ), - без чего нельзя было рассчитывать на прием КРАС в состав МАТ.
Усталость и подсознательная разочарованность анархистов проявились весной 1997 г. Анархиствующие подростки (слушатели "Анархошколы") участвовали в откровенно глупой и балаганной акции (кстати, неудачной) по забрасыванию Г. А. Зюганова помидорами 22 апреля 1997 г. Официальные СМИ успешно использовали эту акцию для пропаганды против Зюганова, самим же анархистам акция никаких выгод и дивидендов не принесла.
Мая 1997 г. анархисты распространяли на профсоюзной демонстрации в Москве написанные плохим языком листовки скучного содержания с явно не адекватным реальным условиям жизни в Москве призывом устроить, как в Албании, всеобщее беспартийное и безвластное стихийное вооруженное восстание. На той же демонстрации анархисты по сути спровоцировали ОМОН, в результате чего было задержано пять анархистов, двое из которых были сильно избиты. Несмотря на все попытки анархистов привлечь к этому инциденту общественное внимание, СМИ его тотально проигнорировали.
Формально самое "живое" анархистское движение - анархо-экологисты - также оказалось в тупике. Отработанная тактика летних лагерей протеста радикальных экологистов за последние годы превратилась в вариант "милитантизма", так как никаких реальных плодов уже не приносит, если не считать того, что в лагерях "анархистский молодняк" приобретает определенный скаутский и сексуальный опыт и привыкает не бояться задержаний и избиений со стороны органов правопорядка.
В состоянии развала, в лучшем случае - застоя, пребывали троцкисты. Единственная "живая" троцкистская организация - Русская секция Комитета за рабочий интернационал (иногда именовавшая себя также "Рабочая демократия", по названию своей газеты), курируемая постоянно живущим в Москве, женившимся на русской и сильно обрусевшим английским троцкистом Робертом Джонсом, сосредоточилась преимущественно на контркультурной и антифашистской работе в молодежной среде, такой как создание "Левого антифашистского Сопротивления", проведение рок-концертов и первомайских "народных гуляний" "Фашистов и буржуев на…!", проведение "антифашистского месячника" в октябре 1996 г., участие в выставке "Антифашизм & Анти-антифашизм" и т. д. На практике это вело к установлению все более прочных связей с другими организациями леваков, но не к расширению рядов самой организации, не к усилению ее влияния в среде наемных работников (как того требует троцкистская доктрина).
К тому же Р. Джонс постоянно испытывал определенные сложности в проведении своей молодежной политики, поскольку конкурирующие троцкистские тенденции (при поддержке анархистов - в первую очередь из КРАС - МАТ) уже превратили в традицию сочинение и посылку на Запад - во все мыслимые левацкие "интернационалы", организации и газеты - бесконечных доносов (именуемых в лучших сталинских традициях "сигналами"), уличавших Р. Джонса в общении с "неправильными" леваками, запятнавшими себя контактами с НБП.
В кризисной ситуации находятся и "новые левые". Конгломерат Фиолетовый интернационал / "Партизанское движение" / "Коммунистический реализм", например, сильно изменившись организационно, в значительной степени сосредоточился на артистической деятельности. Политическая же деятельность этого образования оказалась подчинена интересам НБП. Это, безусловно, тяготило активистов Фиолетового интернационала / "Партизанского движения" / "Коммунистического реализма", но, с другой стороны, они уже были включены в работу НБП и прекратить эту деятельность означало лишиться организационных и пропагандистских структур Национал-большевистской партии, оставить незавершенными уже начатые проекты и т. п.
С серьезнейшими проблемами столкнулась крупнейшая организация "новых левых" - "Студенческая защита". Во-первых, как показал провал попытки "Студенческой защиты" провести очередную уличную акцию в Москве в феврале 1997 г., все противники "Студенческой защиты" изучили тактику профсоюза - и научились ее эффективно нейтрализовывать (в феврале безупречно сработала цепочка "проправительственные СМИ - власть - Ассоциация профсоюзных объединений студентов (АПОС)": газета "Сегодня" загодя разузнала о планируемых "Студенческой защитой" беспорядках, опубликовала об этом статью, представители правительственных структур прочли ее, связались с АПОС и предложили "принять меры", АПОС откликнулась и отменила свой студенческий марш; сама "Студенческая защита" оказалась не в состоянии провести в Москве крупную уличную акцию, не паразитируя на "официальных" студенческих профсоюзах). В ряде мест активность "Студенческой защиты" была сведена на нет или резко снижена путем изъятия из активного политического процесса наиболее авторитетных или наиболее экстремистски настроенных лидеров. Так, в Нижнем Новгороде самое радикальное (из четырех существующих в городе) отделение "Студенческой защиты" фактически развалилось после того, как ФСБ арестовала по обвинению в транспортировке наркотиков лидера отделения Ильи Жаркова (тов. Панкера). Обвинение доказать не удалось, несмотря на трехдневные непрерывные допросы, но И. Жарков за это время был отчислен из университета как не явившийся на сессию, а его соратники по "Студенческой защите", запуганные администрацией университета, разбежались. Основатель "Студенческой защиты" в Самаре Игорь Берендяев, имевший репутацию блестящего организатора, погиб при загадочных обстоятельствах.
Во-вторых, "Студенческая защита", в создании которой изначально играли важную роль силы, не относящиеся к лагерю собственно "новых левых", то есть комсомольцы, стали ареной борьбы противоборствующих комсомольских организаций. В результате в ряде мест возникла ситуация, когда те или иные организации (вузовские или даже городские, областные) оказались под контролем комсомольцев - сторонников И. Малярова (например, в Воронеже или одна из четырех организаций "Студенческой защиты" в Нижнем Новгороде), либо под контролем комсомольцев - сторонников П. Былевского (например, в Арзамасе-16 или одна из организаций в Тюмени). Эти организации, продолжая именоваться "Студенческой защитой", фактически выпали из лагеря "новых левых" и превратились в обычные комсомольские структуры, не подчиняющиеся Исполкому "Студенческой защиты". Иногда этот процесс приобретал еще более изощренные формы. Так, крупнейшая организация "Студенческой защиты" в Ростове-на-Дону, контролировавшаяся И. Маляровым, после ссоры Малярова весной 1997 г. с руководством КПРФ, перешла под контроль КПРФ.
В-третьих, по мере разрастания "Студенческой защиты" до 15-тысячного профсоюза выявилось отсутствие формальной теоретической платформы организации и негативный характер крайне либерального подхода к членству (заявительный порядок вступления в "Студенческую защиту"). В профсоюз вливались на местах многие студенческие профгруппы, недовольные полным бездействием АПОС. Но сами по себе эти группы сплошь и рядом не имели к "новым левым" (и вообще к леворадикалам) никакого отношения. В Томске, например, в ряды "Студенческой защиты" влились Независимый студенческий христианский профсоюз и Студенческий евангельский профсоюз. Это естественным образом влекло за собой деполитизацию "Студенческой защиты" с перспективой ее превращения из организации "новых левых" в обычный студенческий профсоюз, не входящий в систему ФНПР (то есть в так называемый альтернативный профсоюз).
В-четвертых, Общероссийский исполком "Студенческой защиты" оказался не готов к такому развитию событий, не смог найти механизмы управления разросшейся организацией и практически пустил дело на самотек. Обнаружился даже явный разрыв между пониманием лидерами "Студенческой защиты" того, что их организация не может и не должна представлять интересы всех студентов, а призвана защищать интересы лишь представителей малообеспеченных слоев и тех, кто оказывается (или в перспективе окажется) в проигрышной ситуации в условиях рыночных реформ (это понимание зафиксировано некоторыми членами Исполкома в их публикациях) или реальной практикой "Студенческой защиты", пытающейся де-факто стать выразителем интересов всех студентов: и бедных и богатых, и гуманитариев и технарей, и детей рабочих и детей новых русских.
Никаких жизнеспособных проектов выхода из создавшегося положения лидеры "Студенческой защиты" разработать не смогли.
Фактически в ситуации застоя оказались и "пролетаристы" (ОПОР). ОПОР надеялся выйти из застоя путем обращения к методам традиционной политики - то есть путем создания "партии рабочего класса", однако сработают ли в России конца XX - начала XXI в. методы, доказавшие свою результативность в начале XX в., - весьма проблематично.
Кризис методов соединился с кризисом идей, кризисом моральным и духовным. Ярким примером можно считать опереточное дело "Новиков против Гёргенрёдера", которым анархистские сообщества России, Белоруссии, Украины и ФРГ занимались в 1996 г. вместо пропаганды и другой политической работы.
Зимой 1996 г. немецкие анархисты из Берлинской организации Международной ассоциации трудящихся (FAU-IAA) решили оказать помощь российским анархистам. Западные анархисты согласны были издавать для русских единомышленников газету (журнал, бюллетень). Идея принадлежала известному белорусскому анархисту Олегу Новикову (тов. Лёлик) и выехавшему в 1994 г. из Молдавии в Германию анархо-католику Игорю Гёргенрёдеру, защитой прав которого в 1991–1994 гг. занималось все анархистское сообщество СНГ. В качестве объекта помощи была выбрана Питерская лига анархистов (ПЛА). Издание решено было назвать "Саксаул".
Когда в Берлине ознакомились с материалами первого номера "Саксаула", немецкие товарищи расценили их как провокационные. Подписанные именами реальных анархистов (в основном из Санкт-Петербурга), но, как впоследствии выяснилось, ими не сочиненные, материалы, действительно, были "своеобразными" и превосходили все, что когда-либо печаталось в "Лимонке". В одном материале рассказывалось, что Министерство обороны в массовом порядке посылает на плантации мака и конопли новобранцев, где те содержатся на положении рабов, получая вместо пищи наркотики. В другом рассказывалось о террористическом акте, совершенном в природе не существующей анархистской подпольной организацией "Самум" ("Самоотверженные удары по мироедам"), "Самум" якобы приговорил к смертной казни и казнил в Псковской области некоего Щетинникова, нового русского, по совместительству - растлителя малолетних (сцена растления описывалась). В третьем материале рассказывалось, как партия Е. Гайдара заражает сибирской язвой население Челябинской области. В четвертом - как по приказу С. Шахрая в Ингушетии было уничтожено 57 местных жителей, в основном женщин и детей ("несчастных заперли в сарае, где их потом забросали гранатами"). Самым замечательным материалом была статья "Изнасилована Галина Старовойтова", в которой с видимым удовольствием и подробным натуралистическим описанием многих деталей рассказывалось об этом якобы достоверном факте.
В анархистской среде быстро сложилось два взаимоисключающих мнения об авторстве этих текстов. По мнению одних, они были сочинены О. Новиковым, по мнению других - И. Гёргенрёдером. В результате "все анархо-тусовки от Пиренеев до Владивостока разделились на сторонников и противников Лёлика".
Оба кандидата в провокаторы были личностями примечательными.