Итак, трактир расположен на мысе – не на самой его оконечности, а на той части, что примыкает к берегу. Место возвышенное, судя по всему, раз уж называется у местных жителей Черным холмом. Мимо проходит дорога, достаточно безлюдная, как мы помним. По обеим сторонам от мыса – две бухты. Одна из них называется бухтой Черного холма, или попросту Черной бухтой, и на ее другой стороне расположена та самая деревушка. Другая именуется Киттовой Дырой. Причем если Черная бухта отлично просматривается из деревушки, то Киттова Дыра оттуда не видна, холм закрывает обзор. Что происходит в водах Киттовой Дыры, видно лишь из окон "Адмирала Бенбоу". Есть у Киттовой Дыры еще одна интересная особенность – судно с небольшой осадкой может там подойти практически вплотную к берегу. Эта особенность хорошо проявляется в тот момент, когда остатки шайки слепого Пью спасаются бегством на люггере от преследования таможенников (а люггер, между прочим, излюбленный тип судов контрабандистов того времени) – никаких указаний на то, что бандиты воспользовались шлюпкой, нет, и можно предположить, что они попросту поднялись на борт по сходням, опущенным на береговые скалы.
Короче говоря, Киттова Дыра – идеальное место для выгрузки контрабандных грузов: уединенное место с удобным причалом, рядом дорога… Но все преимущества можно реализовать только в том случае, если в "Адмирале Бенбоу" у контрабандистов есть свой человек. Который, например, может предупредить о засаде или об иной опасности, – самым простым способом, просигналив фонарем из окна. В противном случае трактир превращается для контрабандистов в угрозу: оттуда очень удобно наблюдать за всем происходящим в бухте, да и таможенники могут разместиться там в засаде со всеми удобствами, а не мерзнуть на берегу.
И кто же из постоянных жильцов "Адмирала Бенбоу" более всего подходит на роль пособника контрабандистов? Мистер Хокинс-старший, сомнений нет. Выбор не особенно велик – бизнес семейный, посторонние в нем не задействованы, и предполагать, что такими делами занималась в одиночку миссис Хокинс, а ее муж оставался в блаженном неведении, достаточно нелепо.
Стоит предположить, что Хокинс-отец активно участвовал в делишках контрабандистов – и все странности, происходящие в "Адмирале Бенбоу", получают вполне разумное объяснение. Комнаты для приезжих отнюдь не всегда пустовали – но их жильцы, достаточно платежеспособные, пользовались водным транспортом и конюшня им не требовалась. Опасения хозяина, что Бонс "отвадит всех посетителей", приобретают совсем иной смысл – речь идет не о деревенских пьянчугах, которых рассказы старого пирата лишь привлекают в трактир. Речь о посетителях особых, приносящих главный доход заведению и не нуждающихся в лишних свидетелях.
Знал ли юный Хокинс о противозаконных занятиях своего отца? Вполне вероятно. Юноша он был не глухой, не слепой, не слабоумный, к тому же весьма любопытный… Но в рукописи, сочиненной Джимом, это знание никак не отразилось. Не враг же он себе, в самом деле… Едва ли побережье изобиловало такими удобными для контрабандистов местами, как Киттова Дыра. И прекращать весьма успешную и доходную деятельность только лишь из-за смерти хозяина трактира им резона не было. Гораздо более разумным представляется другой вариант – увлечь на ту же стезю наследников усопшего.
А кто у нас наследники? Джим Хокинс и его мать. Могли женщина и юноша-подросток стать пособниками контрабандистов? Могли. Таскать тяжелые тюки с товаром им не надо – дать приют людям и предоставить место для хранения груза, просигнализировать об опасности, не задавать лишних вопросов и держать язык за зубами, – всё вполне по силам и женщине, и подростку.
К теме контрабандистов Киттовой Дыры мы еще вернемся, а сейчас познакомимся поближе с мистером Билли Бонсом, бывшим пиратским штурманом.
* * *
С Билли Бонсом та же история, что и Хокинсом-старшим, – на первый взгляд старый пират прям, как перпендикуляр, и никаких двойных толкований этого образа нет и быть не может.
Но при внимательном чтении возникает множество вопросов…
Первый из них такой: а Билли Бонс и в самом деле был штурманом на корабле Флинта?
Казалось бы, никаких оснований сомневаться в том нет. Билли не сам себе присваивает должность штурмана (ему-то соврать, что рому выпить) – об этом не раз упоминают другие уцелевшие члены команды, и им нет никакого смысла лгать.
Но штурман – по определению человек, имеющий познания в самых разных науках. В астрономии, в геометрии, в картографии… А знакомство с этими науками предполагает некое базисное образование. Неграмотному матросу книга по навигации освоить штурманскую науку не поможет. Матросик эту книгу сможет употребить лишь для раскуривания трубки. Или для похода в корабельный гальюн, да и то если бумага не слишком жесткая.
Есть ли хоть что-то в речи и манерах Билли Бонса, что позволяет заподозрить в нем образованного человека?
Ничего. Грубая речь моряка и манеры соответствующие.
Штурман – не просто самый образованный человек на пиратском корабле. Он еще и самый ценный. Если погибнет даже сам капитан, нового выбрать недолго. А вот штурманские познания в результате свободного волеизъявления экипажа едва ли у кого-то появятся. Демократия, конечно, на всякие чудеса способна, – но умения управлять что кораблем, что государством она никому не дает.
Вывод прост: штурмана надо беречь, особенно в бою. Никакого участия в абордажах, никаких прогулок под обстрелом по палубе или шканцам… Откуда в таком случае у Билли Бонса сабельный шрам во всю щеку?! Брился боевым клинком и рука дрогнула?!
Хорошо, допустим, что Джим Хокинс ничего не понимал в шрамах, – и на щеке Бонса оставила свой след не сабля. Допустим, старый пират носил метку от ножа, полученную в кабацкой драке.
Но вот как описывает Джим другую деталь внешности постояльца трактира: "Руки у него были шершавые, в каких-то рубцах, ногти черные…" В оригинале сказано еще сильнее: with black, broken nails, – ногти не просто черные, но еще и обломанные.
Это, пардон, чьи руки? Человека, работающего циркулем, секстантом и хронометром? Или землекопа, позабывшего дома лопату и вынужденного копать ладонями?
В этот момент у внимательного читателя поневоле возникает вопрос к переводчику: какое слово использовано в исходном тексте для обозначения морской специальности Билли Бонса?
Дело в том, что термин "штурман" – не английский, голландский, завезен к нам Петром Первым (поначалу произносился и писался русскими как "штюрман"). Англичане таким словом не пользовались. У них в королевском военном флоте штурмана принято называть навигатором или офицером-навигатором. А в английском торговом флоте этой должности и термина для ее обозначения не было. Навыками навигации и прокладывания курса владел или сам шкипер, или его помощник, или оба вместе.
Открываем оригинал и видим: должность Билли Бонса именуется там mate, иногда first mate. Помощник капитана, говоря по-русски, либо первый помощник. Причем mate на пиратском корабле мог владеть навыками навигации, а мог и не владеть, – например, прокладывать курс мог сам Флинт, а Бонс при нужде замещал его в деле командования матросами.
Но два момента заставляют думать, что все-таки Билли Бонс со штурманским делом знаком. Во-первых, если он всего лишь помощник, замещающий в определенных случаях капитана, то чем тогда занимался на судне Флинта квотермастер Джон Сильвер? На коммерческих судах должность квотермастера означает совсем другое, там он старшина команды рулевых, а у пиратов именно квотермастер – и заместитель капитана по абордажной части, и его помощник в делах хозяйственных.
Второй намек на то, что Билли Бонс был настоящим штурманом – квадрант, (разновидность секстанта), хранящийся в его сундуке совместно с часами (надо полагать, выполнявшими роль штурманского хронометра) и двумя компасами.
Но умел ли пользоваться секстантом владелец? Не прихватил ли на память об умершем Флинте? Едва ли… Он на память забрал нечто куда более ценное – карту, и абсолютно незачем таскать с собой прибор, которым не умеешь пользоваться.
Ладно. Сделаем еще пару допущений, хотя их количество начинает зашкаливать. Допустим, Билли Бонс талантливый самородок. В навигаторской школе не обучался, начал карьеру простым матросом, а затем сумел перенять чисто прикладные навыки у какого-то образованного штурмана (у плененного пиратами офицера-навигатора?), не забивая голову науками. Выучил лишь пару формул, позволяющих вычислить координаты, исходя из показаний секстанта. Версия довольно натянутая, но странности Билли Бонса с грехом пополам объясняет.
Беда в том, что Бонс не единственный штурман-mate на страницах "Острова Сокровищ". На "Испаньоле" роль mate исполняет некий мистер Эрроу. "На борту нас приветствовал штурман мистер Эрроу, старый моряк, косой и загорелый, с серьгами в ушах", – пишет Хокинс. Вновь внешность более подходит для необразованного матроса, а не для человека, знакомого с астрономией и геометрией… Манеры под стать внешности – Эрроу пьет без просыпа и панибратствует с матросами. Однако после знакомства с Билли Бонсом это нас не удивляет.
Но самое необъяснимое случается позже. Эрроу допился до того, что свалился за борт – не то сам, не то с чьей-то помощью. Но его место в штатном расписании "Испаньолы" недолго оставалось вакантным.
"Таким образом, мы остались без штурмана. Нужно было выдвинуть на эту должность кого-нибудь из команды. Выбор пал на боцмана Джоба Эндерсона. Его по-прежнему называли боцманом, но исполнял он обязанности штурмана".
Сильное кадровое решение, что ни говори… "Кого-нибудь из команды…", "выбор пал…" Надо понимать, что пал бы выбор на другого – и он начал бы прокладывать курс с тем же успехом, что и Джоб Эндерсон. Прямиком к Острову Сокровищ.
Если mate в тексте – просто помощник капитана, без штурманских навыков, не ясен образ Билли Бонса. Если mate должен уметь прокладывать курс – назначение на эту должность Джоба Эндерсона выглядит абсурдом.
Что Эндерсон в навигации полный ноль, нам подтверждает сам Сильвер, когда говорит, что в шайке нет никого, способного проложить курс. И пиратский главарь очень опасается заблудиться в океане: "Мы умеем ворочать рулем. Но кто вычислит курс? На это никто из вас не способен, джентльмены. Была бы моя воля, я позволил бы капитану Смоллетту довести нас на обратном пути хотя бы до пассата. Тогда знал бы по крайней мере, что идешь правильно и что не придется выдавать пресную воду по ложечке в день. Но я знаю, что вы за народ. Придется расправиться с ними на острове, чуть только они перетащат сокровище сюда, на корабль. А очень жаль!"
Вопрос о штурманских навыках Эндерсона снят. Но возникает другой вопрос: а чем думал Сильвер на берегу, в своей таверне "Подзорная труба", когда планировал операцию? У него ведь нога ампутирована, а не головной мозг.
Сильвер далеко не дурак, что единодушно признают и его сообщники, и недруги. Значит, на что-то надеялся. Вернее, на кого-то. На мистера Эрроу, надо полагать. Иных кандидатов на роль судоводителя в шайке нет, а то, что штурман к ней принадлежит, несомненно – именно Сильвер привел его к сквайру Трелони.
Но Эрроу переборщил со спиртным и отправился за борт, нарушив планы Сильвера.
Круг замкнулся. Мы вновь пришли к тому, с чего начали: на "Испаньоле" должность mate все-таки означает помощника-навигатора, сиречь штурмана. А в центре круга – ни с чем не сообразный пассаж Хокинса о назначении штурманом Джоба Эндерсона.
Юнга Хокинс в море недавно, и девичья его специальность – ученик трактирщика. Джим может и не знать, чем занимается mate и что должен уметь (хотя в таком случае не совсем непонятно, отчего сухопутный "ботаник" столь лихо оперирует морскими терминами).
Но представлял ли доктор Ливси хотя бы приблизительно круг обязанностей штурмана, навигатора, mate? А сквайр Трелони? Капитан Смоллетт, наконец?
Даже вышеупомянутые джентльмены значения слова "штурман" не знали, могли бы заглянуть в словарь или энциклопедию и пополнить эрудицию. Но представляется, что они в том не нуждались и прекрасно все понимали. Весь несуразная история с Эндерсоном-штурманом служит лишь одной цели – дать понять читателям: Хокинсу, что бы он нам ни сообщал, нельзя верить без критического анализа. Толстый-толстый намек для самых недогадливых и невнимательных читателей, кто до сих пор не обратил внимание на множество мелких нестыковок и несуразностей, бойко излагаемых Джимом.
Почему столь очевидный намек дан именно здесь, не раньше и не позже?
Потому, что уже буквально на следующих страницах Хокинсу предстоит вбросить неимоверно важную информацию – вбросить и сквайру с капитаном и доктором, и нам, читателям. Информацию о готовящемся мятеже. И неплохо бы понять, насколько юный Хокинс заслуживает доверия…
Сквайр, доктор и капитан поверили ему безоговорочно (о чем мы знаем опять-таки со слов Хокинса). Поверили и первыми начали стрелять в экипаж "Испаньолы".
А мы, читатели… А мы не будем забегать вперед. И вернемся к Билли Бонсу, обосновавшемуся в трактире "Адмирал Бенбоу".
* * *
Логику поведения Билли Бонса понять очень трудно. Вернее, в мелочах он поступает вполне здраво, но окончательная цель его действий в густом-густом тумане.
Краткая предыстория пиратского штурмана такова: он плавал в экипаже Флинта, был там не на последних ролях, затем стал владельцем карты с указанием места, где Флинт спрятал свои несметные сокровища.
(Вопросы о том, зачем Флинт спрятал большую часть награбленного и для кого начертил карту, временно оставим вне рассмотрения и вернемся к ним позже.)
Как именно Бонс завладел картой, не ясно. Получил ее от умирающего капитана, как сам утверждал? Или похитил? Или занялся мародерством, забрав документ у мертвого Флинта?
Не понятно, да и не столь важно. Главное, что остальные члены шайки таким раскладом недовольны и считают, что сокровища должны быть найдены и поделены поровну. И пытаются экспроприировать карту у экс-штурмана, чему он сопротивляется пассивным способом: убегает и прячется.
В разгар этой увлекательной игры в догонялки-прятки Билли Бонс появляется в "Адмирале Бенбоу". Преследователи сбились со следа, Бонс получает несколько месяцев передышки. Как же он их использует? Весьма своеобразно. Пьет ром, дебоширит, поет пиратские песни, рассказывает деревенщине морские байки… Немало времени тратит на одинокие пешие прогулки по морскому берегу.
И всё. Никаких попыток монетизировать факт обладания картой. Как собака на сене – и сам не пользуется, и другим не дает.
Можно предположить, что Билли Бонс решил плюнуть на зарытые в другом полушарии богатства. Фантазия у бывшего пирата небогатая, запросы невелики. Он того и не скрывает: "Я человек простой. Ром, свиная грудинка, яичница, – вот и все, что мне нужно".
Кое-какие накопления есть – весьма увесистый мешок с золотом – на грудинку и яичницу, пожалуй, до конца жизни хватит.
Не совсем понятно, зачем тогда Бонс зажал карту, но подходящее объяснение придумать не сложно. Например, такое: Билли Бонс – человек честный и порядочный (на свой пиратский манер, разумеется). Он что-то пообещал умирающему Флинту и держит обещание. Допустим, выступает хранителем сокровища. Мы ничего не знаем о семейном положении Флинта и не можем с порога отвергнуть предположение, что после него могли остаться малолетние дети. Предположим, Бонс связан клятвой вручить карту сыну капитана в день его совершеннолетия… В противном случае, если он просто хотел закончить дни в покое, не связываясь с рискованным поиском сокровищ, – отдал бы карту Черному Псу и Пью по первому требованию, да и дело с концом. Пусть, дескать, другие ломают шею в погоне за богатством.
Но Билли Бонс карту отдать не желает. Он готов вновь пуститься в бега, но сохранить ее для себя или кого-то иного.
Однако если Бонс лишь хранитель, какого черта он торчит на морском берегу? И не просто на берегу, а неподалеку от Бристоля? Ведь Бристоль – морские ворота Англии в Новый Свет, и светиться здесь рискованно, недолго встретить какого-либо знакомого из прежней жизни… Не обязательно даже бывшего коллегу по экипажу Флинта, – власти, получив от любого моряка донос на окопавшегося в "Адмирале Бенбоу" пирата, не стали бы церемониться, уговаривать и присылать черные метки… Вздернули бы, и конец истории.
Если Билли Бонс хранил карту для кого-то или собирался прятаться до конца жизни, плюнув на сокровища, место для жительства он выбрал самое неудачное из всех возможных. Нет чтобы переехать в одно из внутренних графств Англии, где моряки редкие гости, – не переехал, сидит у самой дороги, ведущей к порту, и прячется от проходящих по ней моряков. Не может жить без вида моря за окном и прогулок по морскому берегу? Так долго ли перебраться на другой конец страны, на побережье Ла-Манша или Северного моря, поселиться невдалеке от порта, специализирующегося на торговле с Европой? Там другой контингент матросов, и опасаться неприятных встреч гораздо меньше оснований.
Пожалуй, тот факт, что Билли Бонс упорно околачивался именно неподалеку от Бристоля, свидетельствует об одном: с надеждой самому воспользоваться картой экс-штурман не распростился. Что-то он здесь выжидал… Возможно даже попытался предпринять что-то в этом направлении – а юный Хокинс попыток не заметил или не понял…
А может быть, и заметил, и понял, – но не пожелал поведать читателям своего мемуара. К этому вопросу мы еще вернемся, а пока займемся третьим весьма значимым персонажем, впервые появляющимся именно в стенах "Адмирала Бенбоу", – доктором Ливси.
Многозначительных умолчаний при описании этого персонажа столько, что придется посвятить доктору целую главу.
Глава третья
Многоликий доктор Ливси
О докторе нам известно и очень много, и очень мало.
С одной стороны, он по многим признакам принадлежит к сословию "джентри" – то есть нетитулованного мелкопоместного дворянства: имеет аристократичные манеры, занимает должность судьи, на короткой ноге с богатым землевладельцем Трелони… Наконец, своих больных доктор объезжает верхом – простолюдинам такое не полагалось по статусу, врач-плебей в лучшем случае разъезжал бы на двуколке.
Но Ливси работает врачом, работает за деньги. Для джентри это неприемлемо. Английские дворяне восемнадцатого века выбирали военную стезю, судейскую, духовную… А профессия медика у них уважением не пользовалась.
Позже, в викторианские времена, ситуация изменится: профессия врача начнет пользоваться почетом и уважением, да и вообще людей с ученой степенью начнут причислять к сословию джентри; персонаж другого произведения Стивенсона – доктор Джекил – обладает высоким социальным статусом; но при правлении первых трех Георгов врач это "клистирная трубка", нечто среднее между цирюльником и коновалом.
Так дворянин ли доктор Ливси? Однозначного ответа нет. В любых правилах случаются исключения, доктор, например, мог получить дворянство за какие-то личные заслуги на континенте (именно там, не в Англии, иначе именовался бы "сэр"). Но пока что отметим лишь факт не совсем ясного социального статуса доктора.
Аристократичные же манеры доктора Ливси ни о чем нам не говорят. Например, жил в Англии чуть позже описанного времени врач по фамилии Полидори, знаменитый главным образом знакомством с лордом Байроном. Тоже отличался вполне аристократичными замашками, но происхождение имел отнюдь не дворянское: отец – эмигрант-итальянец, мать – английская гувернантка.