То есть Александр именно лишь мог "пытаться заниматься" созданием бизнеса, но не больше того! У меня были многочисленные разговоры на тему попыток зарабатывать деньги в Лондоне, но никаких реальных примеров заработка денег Александр привести мне не мог. Марина говорит, что муж "пытался заниматься в последние два года" созданием какой-то охранной структуры и не говорит ни о какой постоянной работе, на которую он якобы перешел от Березовского. То есть в публичных выступлениях Марины Литвиненко и в показаниях Бориса Березовского содержатся существенные противоречия в отношении того, чем занимался и, главное, какие источники доходов имел Александр Литвиненко.
В опубликованном интервью 16 июля 2007 года Марина Литвиненко, несмотря на предыдущие публичные откровения, удивительно для меня заявила: "Борис Березовский нам очень помогал почти три года. Когда мы приехали сюда, нам было очень трудно, потому что у нас ничего не было, абсолютно ничего".
То есть Березовский "помогал им три года" (получается с 2000 по 2002 год), а что же было дальше, когда мы с сыном появились в 2002 году и затем, когда в 2004 году уехали из Лондона? Получается, что Марина получение денег от Березовского в последующий период времени в качестве "помощи" уже не рассматривала. В публичных заявлениях Марины Литвиненко и Александра Гольдфарба после отравления Александра Литвиненко содержатся существенные моменты, которые, по моему мнению, свидетельствуют об их заведомо ложном характере. Марина Литвиненко никогда в нашем присутствии и Николая Мельниченко, который неоднократно останавливался у них на первой квартире, не называла мужа "Сашей", не говоря о нежных словах и поцелуях. Мельниченко говорил нам с сыном, что Марина с Сашей жили как кошка с собакой.
Поэтому для всех нас с сыном и моей женой – очевидно, что Марина относилась к Александру исключительно потребительски, у нее с супругом не было нежных чувств и искренней любви. Она вынужденно терпела своего мужа до поры до времени. Мы много общались с семьей Литвиненко. Никогда Марина не проявляла каких-то элементов заботы или внимания к мужу, не говоря о страстных поцелуях! Приведу сцену общения жены и мужа Литвиненко из своей книги "Березовский – не своя игра": "Однажды мы с сыном оказались свидетелями жуткой сцены в конце декабря 2002 года. Нас было в комнате четыре человека: Марина, Александр и я с сыном. Их ребенок Анатолий находился в комнате этажом выше. У Александра сильно болела спина. Он сидел на полу, вытянув ноги и прислонившись к стене. Литвиненко постанывал. Марина неожиданно взорвалась и заорала на него диким голосом: "Заткнись! Я сказала – заткнись!" И обратившись ко мне, внезапно, произнесла: "Тебе вот повезло, тебя увезла "Cкорая"!"
Несколько недель ранее меня действительно "Cкорая помощь" доставила с одной станции метро в один из лондонских госпиталей. Причина того заболевания для меня так и осталась непонятной. После этих слов Марины Александр постарался как-то разрядить обстановку и жалобно произнес: "Ну что же мне тоже нужно доползти до метро и лечь на рельсы?" И здесь уже Марининой ярости не было предела. Она истошно закричала на мужа, чтобы тот замолчал и отползал по лестнице в свою комнату этажом выше. Она заявила, что уже позвонила русскому доктору и на следующий день его примут. Для нас с сыном все это выглядело ужасно. Беспомощный человек, в полном смысле со слезами на глазах, просил о помощи. Но ждать ее было неоткуда. Мы были ошарашены, быстро попрощались и ушли. В январе 2003 года Литвиненко, чтобы сгладить впечатление, пригласили нас на пельмени по случаю Рождества. Но атмосфера сохранялась какая-то натянутая, неестественная. Поэтому лично для меня рассказы безутешной вдовы о ее скорби по мужу выглядят, мягко говоря, циничными и нелепыми. В результате его смерти Марина Литвиненко, по ее собственным словам, стала состоятельным человеком, якобы теперь независимым от Березовского. В последнее я не могу поверить.
Я лишь могу представить, как Александр хотел взывать о помощи, находясь в госпитале в результате отравления, которое никому, кроме его жены, организовать не представлялось возможным". Поэтому рассказы Марины Литвиненко, опубликованные после смерти Александра, ее интервью еженедельнику "Шива Ямим", приложению к израильской газете "Едиот Ахронот" в январе 2007 года выглядят для меня более чем неправдоподобно.
Так, например, Марина утверждала: "Они дали нам с ним проститься, без перчаток, без халата, без маски, потому что они еще не знали, от чего он умер. Никто не зналничего – результаты из лаборатории, где выяснилось, что его отравили полонием-210, были получены лишь за 3 часа до его смерти, и в больнице на тот момент их еще не получили. Нас оставили с Сашей, я могла его трогать, обнимать его, целовать. Может, это и хорошо. Если бы они знали диагноз заранее, может, я и не смогла бы с ним проститься. Я, его отец, Толя и Ахмед Закаев были последними, кто его видел. После этого его уже никому не показывали".
Это описание Марины ее поведения в палате с мертвым мужем для нас с сыном, наблюдавших воочию их отношения при жизни, выглядит более чем неестественным и постановочным.
Марина Литвиненко, как я уже не раз подчеркивал, никогда не целовала здорового мужа, а здесь был ужасно выглядевший труп человека, к которому она при жизни никогда не обращалась уважительно, не говоря уже с теплотой и любовью. Сам же Александр по отношению к своей жене выглядел каким-то затравленным человеком, также вынужденно несущим свой крест совместной с ней жизни. Он также никогда не проявлял к Марине каких-либо знаков внимания. Поэтому ее рассказ о страстных поцелуях трупа Литвиненко для нас кажется более чем кощунственным и абсурдным.
Кроме того, возникает логичный вопрос, а почему вдова после такого тесного общения с телом мужа, зараженного радиоактивностью, не оказалась сама поражена?
Надо сказать, что Александр Гольдфарб, вскоре после смерти Александра Литвиненко, публично говорил, что его жена ничем не заболела. И лишь спустя несколько дней, когда нужно было сообщить о зараженных самолетах, стадионе и других местах, Гольдфарб изменил свои заявления в отношении Марины.
Сама Марина предпочла в указанном интервью в январе 2007 года эту тему подробно не раскрывать. Она заявила: "Я понимала, что была в очень близком контакте с Сашей, и на следующий день взяли анализы у всех – у меня, у Толи, у Сашиного папы. И 4 дня, когда ждала результата, я боялась больше всего, что Толя может потерять еще одного родителя. Естественно, я старалась в эти дни как-то к себе прислушаться – изменилось ли у меня что-то. Когда мне задавали вопросы, была ли у меня тошнота, болело ли у меня горло... Когда они принесли результаты, выяснилось, что у меня определенная минимальная доза присутствует, но она не окажет влияния на мое здоровье в ближайшие сроки и, может, в будущем на один процент она увеличивает риск раковых заболеваний. В тот момент мне полегчало". То есть Марина сознательно обошла ответ на вопрос – "доза" чего у нее присутствует? (Хотя в интервью в декабре 2006 года, она называла слово "полоний"). Похожим образом совершенно не случайно Марина Литвиненко обошла тему написания предсмертного послания ее мужа, якобы надиктованного им Александру Гольдфарбу 21 ноября 2006 года в реанимационной палате в ее присутствии. Но об этом я расскажу отдельно в отношении Гольдфарба.
В своем опубликованном рассказе я также написал: "Марина утверждала: "…я вижу, насколько люди любили Сашу, ценили, – и я так им благодарна..." Дело в том, что окружение Бориса Березовского очень не любило Сашу. И это самое мягкое выражение, которое можно употребить. У меня сохранились записи наших многочасовых разговоров и с Александром Литвиненко, и Светланой Лукас, и Владимиром Воронковым, из которых ясно, сколько унижений ему пришлось нести от самого Бориса Березовского и его людей. Его, например, Лиса Алиса и Кот Базилио могли неделями не допускать в офис, не выдавать обещанных денег".
Приведенные примеры, на мой взгляд, свидетельствуют о том, что Марина Литвиненко в своих публичных заявлениях после смерти мужа попыталась исказить реальную историю жизни Александра Литвиненко в Лондоне, истинный характер его отношений с Березовским и с ней самой.
Что касается слов Березовского и подобных утверждений Гольдфарба в его опубликованных интервью о том, что Саша "нашел другую работу", то читатель мог обратить внимание – они не называют, какую конкретно.
Мне было бы интересно задать вопрос самому Березовскому, а собственно на какой работе, по его мнению, находился Литвиненко у него? В условиях, когда прозвучали подозрения в причастности к убийству и Березовский сам пошел на допрос следователей, и ему можно было бы выглядеть и поубедительнее в свидетельских показаниях. Но нет, Березовский не назвал, куда перешел Литвиненко. Весь цинизм и нелогичность его ответов заключается в том, что он прекрасно знал о бедственном положении Литвиненко. Его действия по сворачиванию материальной поддержки Литвиненко преследовали конкретную цель – доведение Марины до совершения любых действий, после которых нет дороги обратно и можно рассказывать любые небылицы из жизни их "дружной" семьи в Лондоне. Пытливым следователям Скотленд-Ярда нужно было бы допросить всех лиц, имевших контакты с Литвиненко, чтобы раскрыть истинный характер отношений между супругами. Задать конкретные вопросы Березовскому, Гольдфарбу и Марине, так на какую работу перешел от Березовского Литвиненко? Каков был размер его зарплаты, и какие расходы семье требовалось погашать исходя из этого дохода?
Я мог бы помочь Марине в составлении этого бюджета с ее же собственных слов, произнесенных лично мне в телефонных разговорах в январе 2003 года, когда они переехали в новую квартиру по адресу: 140, Осиер Крессент.
Для всех, кто окружал Литвиненко, безусловно, понятна его истинная роль в этом деле. Поэтому совершенно не случайно Владимир Воронков, по просьбе которого я и познакомился с Терлюком, покинул Березовского вскоре после убийства Литвиненко. Этот интеллигентный и, как я думаю, вполне порядочный человек, хорошо знавший своего патрона, не смог ощущать себя комфортно в среде олигарха со столь ужасной репутацией.
Мне лично понятно, что большинство людей в Лондоне, никак не находящихся в прямой зависимости от Березовского, никогда после дела Литвиненко не захотят с ним общаться. Идиотизм в действиях следователей заключается, в частности, в том, что они не проверяли вполне очевидную классическую версию из английских детективов на причастность жены к убийству мужа.
Ведь, если бедный Александр Литвиненко в зафиксированном разговоре с Вячеславом Жарко жаловался, что его годовая зарплата была меньше оплаты разовых услуг двух проституток из Москвы с выпиской в Лондон для Березовского, то это ли не свидетельство того, что действия Березовского по приготовлению убийства были хорошо продуманы и заранее спланированы?
Лично для меня очень хорошо понятно, что у Березовского, с его же слов, имелись достаточные денежные ресурсы, чтобы выплачивать ежемесячно хотя бы по 1500 жалких фунтов стерлингов или 18 000 фунтов стерлингов в год (сколько получают водители автобусов) своему, как он уверяет, большому другу. По сообщениям в СМИ, Березовский совершал в указанный период времени приобретения яхт, пабов и других безделушек на десятки и десятки миллионов фунтов стерлингов. Так, например, в декабре 2003 года Березовский приобрел в графстве Суррее известный паб "Белая лошадь" по цене 10 миллионов фунтов стерлингов. В это же время Березовский приобрел, по всей видимости, всего за 1,5 – 2 миллиона ряд новых домов на улице Осиер Крессент в Лондоне, включая квартиру под номером 140 для возможности проживания семьи Литвиненко. В 2006 году накануне организации убийства "друга" Березовский приобрел 110-метровую 7-палубную яхту за 170 миллионов фунтов стерлингов, которую вскоре перепродал через посредника за 217 миллионов. При этом Борис Абрамович действовал в своей излюбленной манере, обманывая доверчивых западных бизнесменов. Он отказался заплатить причитающуюся посреднической фирме комиссию по сделке.
Но в этом случае Высокий суд правосудия в Лондоне оказался на высоте британской справедливости и своим решением от 27 июля 2010 года обязал беглого российского олигарха, скрывающегося в Великобритании, в том числе по обвинению в мошенничестве, вернуть 7,2 миллиона евро обманутой стороне.