- Ты так думаешь? - нахмурившись, спросил Дзасохов. Хотя видно было, что у него внутри идет борьба, распространяться на эту тему не стал. - Не лежит у меня душа к первому варианту, и все. Возврат к прежней, доперестроечной практике. Ладно, запускай второй вариант.
- Хорошо, - согласился я. - Только Шенин его не видел. Председательствовал-то он.
Об отношениях между Шениным и Дзасоховым мне тогда было неизвестно.
- Пусть это тебя не беспокоит, - сказал Дзасохов. - Главное, руководствоваться интересами дела. Чтобы оно не страдало.
Когда мы вышли из кабинета Дзасохова, его помощник спросил:
- Сегодняшний номер "Известий" видели? Обратили внимание на заметку с пресс-конференции Строева? Помните заголовок: "О партийном влиянии на привесы и надои"? Очевидно, он повлиял на решение Александра Сергеевича. Долбают партию в хвост и в гриву.
Двенадцатого августа в "Правде" вышел второй вариант сообщения о заседании Секретариата ЦК КПСС - без упоминания о выступивших министрах.
Документ для истории
Последнее заседание Секретариата ЦК КПСС состоялось 13 августа 1991 года. Однако предварительно вынесенные на рассмотрение вопросы были сняты с повестки дня. Вместо них предлагался один - о работе парторганизаций Компартии РСФСР в условиях действия указа Президента РСФСР от 20 июля 1991 года. По всему было видно, что вопрос возник неожиданно, к нему не готовились заранее. Во всяком случае, папка с материалами была пуста. Для меня это создавало дополнительные трудности, поскольку все приходилось ловить на слух. Полагавшиеся всегда проект постановления и пояснительная записка отсутствовали.
Услышав о внезапном изменении повестки дня, приглашенные обменивались вопросительными репликами: что бы это значило? Неужели Секретариат ЦК круто повернулся к первоочередным задачам дня?
Судя по всему, Олег Семенович Шенин именно это и имел в виду. Мы не должны обходить стороной острейшие вопросы, сказал он. В стране усиливается волна критики в адрес Политбюро и Секретариата ЦК КПСС за нерешительность, вялость, пассивность. Взять хотя бы известный указ Ельцина о прекращении деятельности организационных структур политических партий и массовых общественных движений в государственных органах, учреждениях и организациях РСФСР. Как воспринят этот антидемократический, антиконституционный акт на местах? Что предпринимают первичные партийные организации? Сохраняются ли уверенность и работоспособность кадров и актива партии?
На мой взгляд, Шенин довольно объективно обрисовал обстановку в своем вступительном слове. Сказав, что многие парторганизации заняли выжидательную позицию, надеясь, что Комитет конституционного надзора отменит распоряжение российского Президента, председательствовавший подчеркнул, что повсеместно выражается неверие в этот комитет. Департизация набирает темпы. Приводилось несколько примеров того, как отдельные руководители форсируют этот процесс. Начался он в органах МВД и КГБ, а сейчас перекинулся на "гражданские" объекты. Руководители Московской, Калужской и других областей издали распоряжения о роспуске партийных организаций в подведомственных им органах. Люди ждут четких указаний от ЦК, как им действовать в этой обстановке, а Политбюро, Секретариат ЦК ограничиваются туманными политическими заявлениями, общими декларациями, из которых ничего не понять.
После краткого вступления Шенин предоставил слово Манаенкову. Информация Юрия Алексеевича заняла минут двадцать. Главный вывод, к которому пришел Манаенков и которым он поделился с коллегами как человек, отвечавший в Секретариате ЦК за кадры партии и вопросы партийного строительства, - это то, что расчет на быстрый развал всех существующих партийных структур в трудовых коллективах не оправдался. Синдром самовосхваления, которым болела партия в течение многих лет, сказался и в следующей оценке ситуации, которую дал выступавший: она во многом если не смягчена, то выравнена решениями июльского пленума ЦК, развернувшейся дискуссией по проекту программы КПСС. Юрий Алексеевич не преминул польстить своим коллегам по столу: дескать, сыграли свою роль и соответствующие рекомендации Секретариата ЦК, руководства российской компартии. В областях же считали: как раз они и вызывали больше всего растерянность и непонимание на местах. В них не было главного - ответа на вопрос: что делать?
Обращаясь мыслями к тому заседанию и оценивая его с позиций послеавгустовских событий 1991 года, видишь невооруженным глазом жестокий стратегический просчет участников обсуждения в оценке ситуации, связанной с выходом известного указа российского Президента. Поехала крыша, а секретари не хотели этого видеть, убаюкивая себя сказочками о том, что большинство людей убеждены: КПСС - защитница социальных интересов трудовых слоев населения, а раз так, люди никогда не позволят ослабить, а тем более ликвидировать ее.
К лету 1991 года ситуация в стране резко изменилась, рейтинг КПСС сильно упал, она не находила прежней твердой опоры ни среди рабочих, ни среди крестьянства. Общий кризис, поразивший общество, не мог не затронуть и партию. О падении ее популярности у народа свидетельствовали и социологические опросы. Но лидеры КПСС не хотели этого слышать, им, пришедшим сравнительно недавно, год назад, к власти, хотелось быть руководителями великой, единственной, славной, родной.
Даже Прокофьев, лидер московских коммунистов - по моим наблюдениям, один из трезво мысливших и весьма критически настроенных членов Политбюро, - выступал на том Секретариате не в свойственной ему манере. Он явно благодушествовал, приводил почему-то только позитивную информацию. Чем это было вызвано? Не знаю. Но факт остается фактом: Юрий Анатольевич нарисовал такую благостную картину, что тревожиться за судьбу столичной парторганизации не было оснований. Из его слов явствовало, что после выхода указа Президента РСФСР горком приступил к выяснению точки зрения хозяйственных руководителей, секретарей парторганизаций по данному вопросу.
Согласно рассказу Прокофьева, были опрошены 450 директоров промышленных предприятий. И только двое из них заявили, что им не нужны партийные организации. Все остальные утверждали, что парторганизации являются опорой хозяйственным руководителям в формировании общественного мнения, в проведении экономических реформ на предприятиях. Приятно слушать такую информацию, не правда ли? Отражала ли она истинное положение дел в Москве, показали августовские события и последовавший вслед за ними распад городской парторганизации. Вот подлинная цена жарким заверениям об осуществлении мер по пересмотру структуры, стиля, методов и режима работы аппарата "с учетом необходимости смещения центра тяжести на территории и на нерабочее время".
Нащупав привычную колею, телега покатилась дальше. Ездовые говорили то, о чем приятно было слушать. Приехавший из Ленинграда Гидаспов, видимо, тоже не захотел портить настроение коллегам. Работу в трудовых коллективах решено не сворачивать, сказал Борис Вениаминович. Такая же позиция и у хозяйственных руководителей. В Ленинграде только один партком пытаются вытеснить с предприятия. Хотя это неправильно, произнес Гидаспов, и здесь свое веское слово должен сказать Комитет конституционного надзора.
В последние свои приезды в Москву Борис Вениаминович уже не подходил ко мне в перерывах и не спрашивал, как дела. Обиделся. В начале июня я с огромным трудом вытащил его на пресс-конференцию по поводу возвращения Ленинграду его исторического названия Санкт-Петербург. Собственно, позиция Бориса Вениаминовича была ясна и до встречи с журналистами. Он выступал против. Ничего нового к своей прежней позиции, естественно, добавить не мог. И тогда я на свой страх и риск пригласил ученого Нерознака, ведущего специалиста по переименованию городов и сел, возглавлявшего комиссию по этому вопросу в Советском фонде культуры, который тогда возглавляли Раиса Максимовна Горбачева и академик Д. Лихачев.
Мало того, что Нерознак сразу же попросил уточнить понятия, иначе, как он предупредил во вступительном слове, толку от разговора не будет. Под уточнением понятия он подразумевал не переименование Ленинграда, а возвращение городу его исторического имени. Это придавало теме встречи совершенно иной оттенок. И Гидаспов почувствовал разницу. Но держался молодцом. У секретаря ЦК и лидера ленинградских коммунистов не дрогнула бровь даже тогда, когда в зале, где проходила пресс-конференция, разразился скандал. Кто-то из журналистов спросил у Нерознака, верно ли говорят о нем, что он вышел из партии. Нерознак подтвердил: да, недавно вышел. Для меня эта новость тоже была неожиданной.
Эта сцена, конечно же, не осталась без последствий. Нашлись доброхоты, доложили наверх: секретаря ЦК Гидаспова поставили в глупейшее положение. А может, он сам пожаловался, точно не могу сказать, как было. Во всяком случае, после окончания пресс-конференции он высказал мне все, что думал по этому поводу. Секретарь ЦК против переименования, а его оппонент, оставивший партию в трудный для нее момент, за возвращение исторического имени Санкт-Петербург. И вот секретарь ЦК должен оппонировать какому-то ученому, да еще беспартийному, да еще при включенных телекамерах и диктофонах.
Ко мне подходили знакомые корреспонденты, сочувствовали: да, теперь беды не оберешься. Печать широко расписала этот случай, невиданный дотоле. Показали сюжет и в программе "Время". Не знаю, как другим, а мне такой плюрализм понравился. Хоть какое-то оживление в работе пресс-центра, а то совсем скукота одолела. Журналисты перестали ходить. Маленький скандальчик подстегнет интерес.
Но мои начальники думали иначе. Раньше пресс-центр работал под руководством Дегтярева - заведующего идеологическим отделом. Но вскоре произошло переподчинение. Пресс-службу возглавил лично член Политбюро и секретарь ЦК Лучинский, замкнув ее на себя и выведя из подчинения идеологического отдела.
Напрасно мои сотрудники ходили к Петру Кирилловичу с просьбой не выводить хотя бы руководителя пресс-службы из штатов идеологического отдела. Занимающиеся средствами массовой информации сектора без пресс-центра будут однорукими. Без этих секторов пресс-центр будет одноногим. Появятся дубляж, параллелизм в работе. Начнутся межведомственные трения. Но Петр Кириллович был непреклонен.
Пресс-центр был нужен ему, чтобы хоть чем-нибудь руководить, чтобы хоть какое-либо, пусть самое крошечное, подразделение аппарата непосредственно подчинялось ему. Лучинский курировал средства массовой информации, а работники, занимавшиеся ими, находились в штате идеологического отдела, которым занимался другой секретарь - Дзасохов. Странная получалась штука: секретарь ЦК, а без "своего" отдела. Отсюда и стремление Петра Кирилловича заполучить себе хоть какое-нибудь структурное подразделение.
Руководителей "своих" подразделений назначали сами секретари. Как правило, это были их люди. Я же в аппарате был ничейным, не входил ни в чьи команды, которые обожали тайны, многозначительность, интриги. На моих глазах разыгралась драма, когда человеку ни за что ни про что наплевали в душу. Один инструктор исполнял обязанности заведующего сектором. Казалось бы, его надо назначать на вакантную должность, тем более он успел проявить себя за довольно продолжительный срок с положительной стороны.
Еще утром он расписал бумаги для исполнения коллеге, с которым раньше сидел в одном кабинете, а через полчаса тот вошел к нему и, неловко переминаясь с ноги на ногу, сказал, что ему велели переселяться сюда - только что показали вышедшее решение об утверждении заведующим этим сектором. Кадровые вопросы, начиная с момента подготовки проекта постановления, обычно ходили по цековским кабинетам три-четыре недели. Получается, все это время начальники моего коллеги знали, что бумаги наверх пошли на другого человека? Знали. И молчали. И пожимали руку и. о., здороваясь с ним по утрам. Если бы это был единственный случай!
Бывало и так: заведующий подбирает на пост завсектором подходящего с его точки зрения кандидата, скажем, из числа рядовых работников. С ним беседует, оформляет на него документы, посылает их на рассмотрение Секретариата. Оттуда бумаги возвращаются: не прошел кандидат. Бедняга мучается, переживает, не может взять в толк, в чем дело. А все очень просто: у секретаря есть свой человек, которого он хочет посадить на это место. Делалось все грубо, неделикатно, неуважительно к людям. В застойные годы и то, кажется, кадровая политика велась гибче и тоньше. В случае с и. о., о котором говорилось выше, прежде чем назначать его подчиненного начальником, самому и. о. предложили бы несколько неплохих мест на выбор. Нельзя унижать человеческое достоинство!
Но партийный аппарат - не место для подобных сентенций. Впрочем, тема аппарата ЦК КПСС - отдельная история. Я непременно вернусь к ней, у меня накопилось много любопытных наблюдений. Просто я сейчас нечаянно затронул эту тему, не удержался - слишком свежи впечатления.
Позднее я, кажется, начал понимать, почему по-разному вели себя секретари ЦК на пресс-конференциях и на заседаниях Секретариата. На встречах перед журналистами, перед телекамерами, были раскованными, смелыми и независимыми в суждениях. Тот же Прокофьев не побоялся сказать корреспондентам, что ситуация в нашей стране напоминает ему ту, которая сложилась в начале семидесятых годов в Чили, а положение Горбачева - это положение Альенде. Почему же Юрий Анатольевич был столь скучно-правилен на заседаниях Секретариата? И не только он.
Плавный ручеек слов, приятно щекочущих самолюбие сидящих за большим длинным столом, попеременно журчал из уст каждого. Здесь сидели единомышленники, и они произносили то, что другие хотели услышать. По давнишней партийной привычке. Людей с другими взглядами и представлениями здесь не было давно. Где-то бушевали страсти, полемизировали представители различных платформ и течений в бывшей когда-то монолитной партии, а тут - тишь и благодать. Уютная домашняя обстановка. Никто никому не хотел портить настроение, предстоящий вечерний досуг. Это было бы неприлично. Кроме всего прочего, сидящие за столом олицетворяли партийное единство - хотя бы в руководстве. Но что партийные низы уже были оторваны от него, руководство еще не подозревало.
Среда формирует позицию. Вот и лидер российских коммунистов Купцов - остроумный, смелый на пресс-конференциях - говорит о беспочвенности панических слухов и возгласов типа того, что все потеряно, все рушится и т. д. Растерянность, вызванная указом Ельцина о департизации, продолжал Валентин Александрович, большинством партийных организаций преодолевается. Начинается глубокое осмысление поиска путей выхода из кризисного состояния. Приведя пример жесточайшего прессинга в органах МВД республики, в результате которого из 5500 первичных парторганизаций распалось только 750, Купцов успокаивал: свыше 500 из них действуют, но уже как территориальные. Так что оснований для беспокойства нет, просто нужно найти иные формы работы. Вон в Черемушкинском районе Москвы в течение года существует территориальная партийная организация работников народного образования.
А возьмите Иваново, подхватил Александр Сергеевич Дзасохов. В тамошнем инженерно-строительном институте тоже нашли умное, неординарное решение вопроса - аккредитацию организации коммунистов при учебном заведении. Правда, когда ему показали проект газетного сообщения с этой фразой, последнюю ее часть, касающуюся расшифровки "умного, неординарного решения", Дзасохов решительно вычеркнул. Побоялся быть непонятым партийной массой? Не знаю. Дзасохов в свойственной ему абстрактной манере выражения мыслей размышлял о разумном сочетании территориального и территориально-производственного принципа строения партийных организаций. Эти две формы деятельности нуждаются в хорошем паритете и должны дополнять друг друга.
Пламенную филиппику в защиту парткомов на производстве произнесла Галина Владимировна Семенова. Правда, мне показалось, что она забыла, где речь держит. Может, что-то перепутала, забеспокоился я, слушая ее риторические вопросы, неизвестно к кому обращенные.
- Разве парткомы способствуют распаду хозяйственных связей? - вопрошала она. - Разве парткомы взвинчивают цены? Уничтожают социальные программы? Нарушают права человека? Наоборот, даже в сегодняшних труднейших условиях партийные комитеты защищают интересы людей труда, заботятся об их жизнеобеспечении.
Позвольте, Галина Владимировна, перед кем вы отстаиваете партийные комитеты? Перед Президентом РСФСР, прекратившим их деятельность в государственных органах? Да нет, ваши слушатели - секретари ЦК КПСС. И вы объясняете им необходимость присутствия партийных структур на производстве?
Галина Владимировна перешла между тем к своей любимой теме - средствам массовой информации. Она призвала их с помощью документальных фактов, а их множество, ярче показывать роль секретарей первичных парторганизаций в жизни трудовых коллективов.
Столь же бессмысленными и бесполезными были выступления и других ораторов. Ни одного дельного предложения. Полнейший мрак. Тупик - безысходный, беспросветный. Какие новые идеи могут предложить эти люди, собравшиеся за столом? Бедные "первички", они еще на что-то надеются…
Стойте, вон, кажется, Кодин просит слова. Заместитель председателя Центральной контрольной комиссии КПСС не витает в облаках, как многие, не оторвался от реальной жизни, знает ее не понаслышке.
- Странное впечатление производит на меня работа сегодняшнего Секретариата. Какая же глубокая пропасть разделяет высшие органы партии и первичные парторганизации! Если так дело пойдет и дальше, боюсь, многим секретарям ЦК трудно будет избраться делегатами на XXIX съезд, а некоторым и вообще невозможно. На местах зреет глубокое недовольство позицией Секретариата ЦК. Пусть простит меня Дзасохов, "9-я студия" телевидения, конечно, важна, но ведь на карту поставлена судьба партии. Неужели этого кто-то еще не понимает? Нужны нетрадиционные подходы. Иначе всем нам будет крышка. И тогда уж наверняка "9-я студия" не потребуется. Выступать по телевидению надо. Но обязательно обращаться к рядовым коммунистам. А наши "артисты" изощряются в области болтологии на международные темы, в то время как рядовые партийцы ждут ответа. Когда-нибудь мы горько пожалеем об этом. И, кажется, весьма скоро. Мы постоянно запаздываем по всем вопросам. Уже в ныне действующем уставе партии должна быть норма, предусматривающая приостановление членства на период исполнения государственных обязанностей. Я не понимаю, куда смотрит организационный отдел? Неужели события в Молдове, республиках Прибалтики ничему не научили?
Кодин, кажется, перестарался и в пылу гнева затронул орготдел. Тут же мгновенно отреагировал его заведующий и одновременно секретарь ЦК Манаенков. Юрий Алексеевич хорошо поставленным голосом заявил, что только что прозвучавший выпад он не принимает, поскольку устав партии принимал съезд, а не отдел. И вообще, это в высшей степени нахальство - делать такие замечания. Это не критика, а самое настоящее критиканство.
Более сдержанно откликнулся Дзасохов. С дипломатическим тактом он популярно разъяснил простодушному "внутреннику" Кодину, что является еще и председателем Комитета по международным делам Верховного Совета страны, а эта должность требует многих качеств, в том числе и умения держаться на телевизионном экране.