2.6. Свобода информации
Концепт информационного общества зарождается в том же контексте смены парадигмы развития - причем лоббисты этой смены и разработчики нового класса технологий совпадают институционально и персонально. Цифровые коммуникационные технологии выросли из военных научно-исследовательских центров США (Rome Laboratory, Augmentation Research Center Стэнфордского университета, Lawrence Livermore Laboratories, Berkley Labs, RAND Corp). Интернет является результатом адаптации военно-промышленного продукта - ARPANET. Ключевым лоббистом глобализации этого продукта в Сенате США был Альберт Гор - автор книги "Земля в равновесии", развивающей идеи доклада "Пределы роста".
Контуры "информационной эры" обозначались уже в книге З. Бжезинского "Америка в технотронном веке" (1968):
"Способность установить общественный и политический контроль над индивидом резко возрастет. Будет возможно подвергнуть каждого человека динамическому контролю, включая личные данные, касающиеся его здоровья и поведения". А.Д. Сахаров в книге "Мир через полвека" (1974) ожидал от информационной эры, напротив, максимальной свободы, предвкушая "создание всемирной информационной системы (ВИС), которая сделает доступным для каждого в любую минуту содержание любой книги, статьи, получение любой справки. В отличие от телевизора, ВИС будет предоставлять каждому максимальную свободу в выборе информации и требовать индивидуальной активности".
Таким образом, субъектный замысел стратегов информатизации и потребительский запрос части советской интеллигенции входят в резонанс. Успех Пагуошского процесса оценивается его вдохновителями, прежде всего по итогу "открытия" советского общества: ключевое слово поздней перестройки, "гласность", усилиями А.Н. Яковлева преобразуется в идола "информатизации". Соблазн "открытия общества" распространяется на широкий круг технической интеллигенции, что облегчает раскрытие оборонной информации; "в обмен" ввоз оргтехники становится привилегией внешнеторговых трестов и комсомольского аппарата.
Постперестройка 1990-х годов подводит итог соблазну "открытия общества" СССР: импортеры оргтехники конвертируют прибыль в капитал и влияние, а технический интеллект распавшейся страны становится объектом инвентаризации и найма по демпинговым расценкам через гранты Soros Foundation, т. е. "отмена ограничений" оборачивается, в марксистских терминах, максимальной эксплуатацией интеллектуального труда.
В 1993 году, с учреждением Transparency International, информационная эра оборачивается и против новых постсоветских владельцев: как и олигархи третьего мира, они становятся предметом разоблачений в отмывании денег и связях с оргпреступностью. Их застают врасплох, ибо они не могут документировать происхождение своих состояний.
Измерение субъективно оцениваемого уровня коррупции становится основанием для произвольного обозначения группы "государств, недостаточно борющихся с отмыванием денег" после профильной международной конференции в США (1998), на которой председательствует Альберт Гор. Вовлечение глобальных полицейских институтов в Financial Action Task Force (FATF), а также партнерство Transparency International со структурами "ненасильственного сопротивления" приближает исполнение прогноза З. Бжезинского.
Серия "ненасильственных революций" в Европе, ныне именуемых "революциями 1.0", осуществляется именно после накопления сведений, удобных для дискредитации глав государств-мишеней - начиная с Белграда. В свою очередь, серия революций социальных сетей (революций 2.0) запускается на том этапе, когда массовая антигосударственная активность может быть подкреплена эффективным вторжением в компьютерные системы стран-мишеней. Как теперь известно, программы киберопераций АНБ США вводились в действие с 2007 года, когда Джордж Буш подписал Акт о защите Америки, исключающий из определения "электронное наблюдение" любое прослушивание или просмотр личной информации иностранцев. Тогда же утверждена Национальная стратегия публичной дипломатии (исполнителями которой названы Госдеп, USAID, военное и разведывательное сообщества). И в тот же период любые меры государств по ограничению доступа своих граждан к интернет-контенту подвергались решительному осуждению как проявления "тирании".
После публичных признаний руководителей Госдепа и Пентагона в ведении информационной войны (февраль- май 2011) суждения о "спонтанности" революций 2.0 уже уместно было рассматривать не как экспертную ошибку, а как введение в заблуждение (deception). Тем не менее, медиа-мейнстрим и экспертное сообщество продолжали отрицать причастность "внешних сил", высмеивать "конспирологов" и одновременно пропагандировать IT-монополистов.
"Сама технология создала спецслужбам слишком большие соблазны для такого вторжения. И что самое странное, мы сами так легко поддались на предложение стать доносчиками на самих себя", - писал о социальных сетях колумнист Guardian Джонатан Фридланд после утечки программ АНБ в прессу. Фактически "легко поддались" не только граждане, но и национальные правительства, взявшие на себя обязательства (Окинавская хартия G8 и др.) обеспечить свободный доступ к Интернету.
2.7. Антиклерикализм
Смена глобальной парадигмы развития с провозглашением постиндустриализма совпадает по времени с рядом инициатив в духовной сфере, затрагивающих:
а) отношения религиозных институтов и общества,
б) принципы церковной организации и отправления обрядов,
в) системы ценностей ведущих религий мира, отраженные в их заповедях,
г) концепции Божественного промысла и воздаяния в богословии,
д) границы и проблематику межцерковного диалога.
Период 1960–70-х годов в этой сфере знаменуется:
- возникновением синтетической квазирелигии New Age, сочетающей элементы восточных гностических верований, обрядов примитивных народов, оккультизма и "новых форм сознания", достигнутых в экспериментах с галлюциногенами;
- созданием культа Махатмы Ганди и трансплантацией махаянического буддизма в Калифорнию, по месту вышеназванных экспериментов;
- внедрением индуистских концепций ненасилия (ахимсы, позаимствованной из джайнизма) в афроамериканское движение за гражданские права; налаживанием диалога между северовьетнамскими буддистскими монахами, европейскими интеллектуалами и движением за гражданские права; превращение Далай-ламы XIV в культовую фигуру "антитоталитаризма";
- II Ватиканским собором, "переосмысливающим" католические институты и мессу;
- в исламе - синтезом неосалафизма из элементов разнородных течений (как саудовского ваххабизма, так и пост-османского рационалистического ислама).
В этот период а) как "откорректированные" традиционные авраамические религии, так и секты мобилизуются для исполнения геополитических задач холодной войны - одновременно против СССР и КНР, б) коммунистические элиты подвергаются двойному расколу - размежевания маоизма и титоизма с ленинизмом, в т. ч. вследствие деградационной трансформации ленинизма (гуляш-коммунизм).
"Альфа и омега" антиклерикального (и одновременно антиэтатистского) целеполагания изложена во Втором гуманистическом манифесте:
"1. <…> Традиционные религии слишком часто проповедуют скорее зависимость, нежели независимость, послушание, нежели одобрение, страх, нежели свободу.
2. Обещания вечного спасения и устрашение вечным проклятием - одновременно иллюзорно и вредно, так как отвлекают людей от текущих забот. Некоторые формы политических доктрин функционируют как религии, отражая худшие черты ортодоксии и авторитаризма, особенно когда приносят индивидуумов на алтарь утопических обещаний. Чисто экономические и политические точки зрения, будь то капиталистические или коммунистические, используются как религиозные догмы.
9. Отделение церкви от государства и идеологии от государства являются императивом".
В других пунктах того же документа утверждается "гуманистическая" система ценностей, принципиально расходящаяся с основополагающими заповедями авраамических религий:
"3. Моральные ценности происходят от человеческого опыта. Этика автономна и ситуативна, и не нуждается в религиозной или идеологической санкции. Этика выводится из человеческих потребностей и интересов.
6. Нетолерантные подходы, культивируемые ортодоксальными религиями и пуританскими культурами, неправомерно подавляют сексуальное поведение. Множество разновидностей сексуального познания не должны сами по себе считаться злом.
7. Человек должен располагать всеми правами - свободой речи и прессы, политической демократией, легальным правом на оппозицию правительству, честный суд, религиозную свободу, свободу ассоциаций, художественную, научную и культурную свободу. Это также означает право человека на достойную смерть, эвтаназию и суицид".
Период после краха "железного занавеса" ("бархатные революции" в Восточной Европе, распад СССР и СФРЮ) характеризуется:
- завершением "миссии" католицизма и ислама в противостоянии коммунизму;
- экспансией квазицерквей и новых сект в страны бывшего СССР;
- целенаправленным вовлечением всех авраамических религий в Agenda XXI (Межрелигиозный экологический саммит 1995 года в Лондоне);
- триумфом примитивных религий в африканских странах после формальной деколонизации и "народного" свержения режима апартеида в ЮАР;
- созданием протоструктур "единой религии" (Совет за парламент мировых религий, 1988; State of the World Forum, 1992);
- стартом кампании по изобличению педофилии в Римской католической церкви (при Иоанне Павле II), одновременно с инициативами "модернизации" от лица Фонда "За глобальную этику" Ханса Кюнга;
- систематической подготовкой ценностной трансформации ("дерадикализации") ислама в государственных, университетских и частных научных центрах США, в особенности в Stanford University, George Mason University, Duke University, Tufts University, Harvard University, RAND Corp., Santa Fe Academy; привлечением реформаторов ислама к созданию новых "структур диалога", в частности Международного совета имамов и раввинов.
Период "революций 1.0 и 2.0" характеризуется:
- ключевой ролью Rockefeller Foundation в поддержке инициатив культурной трансформации (от религии до искусств);
- прямым сотрудничеством американских центров с британскими университетами и НКО (Колледж Св. Антония, Институт Ага Хана, Goldsmith College; Оксфордская исследовательская группа, Quilliam Foundation и др.) и дочерними структурами американских центров в Европе (NEXA Center, CANVAS) в разработке культурных и информационно-психологических интервенций;
- партнерством военных аналитиков, криминологов, культурологов и богословов-реформаторов в ревизии ислама (в особенности на базе катарского филиала RAND Corp.);
- интенсификацией деятельности пантеистических структур (особенно Будапештского клуба), где на первые роли выходят представители примитивных религий;
- массивной пропагандой угрозы "климатической миграции" в религиозной среде;
- симбиозом социальных протестных движений с примитивными религиями (особенно в США);
- прицельной дискредитацией католических иерархов, жестко противостоящих "глобальной повестке дня";
- рецептами "модернизации" Русской православной церкви (выборность иерархов снизу доверху и т. п.), эпатажем молящихся, имущественными инсинуациями, принижением личности главы церкви и остракизмом защитников прав верующих;
- остракизмом т. н. правоверных иудеев (харедим) в Израиле на фоне экспансии реформизма и внедрения гендерной "толерантности" в ортодоксальный иудаизм.
Общие черты кампании по "дерадикализации" авраамических церквей:
- противопоставление поколений верующих;
- вовлечение светских сообществ в антикоррупционные кампании, направленные против государственных элит, бизнес-элит и духовенства одновременно;
- практика смыслоразрушающего эпатажа (акция гомосексуалов у Могилы Неизвестного солдата под постерами "Москва без гомофобов", возложение презервативов к Вечному огню, раздевание в Соборе Парижской Богоматери и др.);
- карнавализация европейской политики, выдвижение эпатажных фигур с антипрогибиционистскими и одновременно антиклерикальными программами (Я. Паликот в Польше, В. Франц в Чехии, Б. Грильо в Италии и др.).
Смыслоразрушающая деятельность как в рамках суррогатных революций, так и в форме отдельных акций ритуального характера поощряется пулом мейнстримных СМИ, где выступают представители рокфеллеровских Ploughshares Fund и Asia Society, Будапештского клуба, State of the World Forum, Парламента мировых религий и прочих структур, где интеллектуалы соседствуют с шаманами и оккультистами.
2.8. "Третий путь" и "транснациональное правительство"
Д. Кон-Бендит в своем выступлении в ОГИ кратко сводил суть творческих исканий европейских идеологов "революции 1968 года" к поиску "третьего пути между капитализмом и коммунизмом".
Наименование этой глобальной мировоззренческой альтернативы остается понятийным пробелом не только отечественных, но и мировых общественных наук. Дж. Бентэм называл себя утилитаристом, Б. Рассел исповедовал "рационализм", Дж. Хаксли - "трансгуманизм". Как их современные продолжатели (Б. Гройс в теории искусства), так и критики (Л. Ларуш) употребляют термин "редукционизм". Нам представляется более точным термин "мальтузианство", отражающий одновременно замысел и наличие единого субъекта.
В завершенном виде кредо этого направления оформляется во Втором Гуманистическом манифесте - где, помимо отрицания морали традиционных религий, проповедуется ревизия мирового управления, созвучная лозунгу революции 1968 года "Границы - это репрессии".
"12. Мы осуждаем разделение человечества по признаку наций. Мы достигли поворотного пункта, когда лучший выход - преодолеть границы суверенитетов. Мы привержены системе миропорядка, основанного на транснациональном федеративном правительстве с поощрением культурного плюрализма и разнообразия".
Здесь же - центральный экологистский принцип:
"14. Весь мир следует считать единой экосистемой. Экологический ущерб, истощение ресурсов и избыточный рост народонаселения должны быть предметами международного консенсуса. Культивация и консервация природы - моральная ценность, мы должны воспринимать себя как часть природного источника нашего существования".
Здесь же - императив информационной свободы:
"17. Необходимо снять все ограничения на распространение информации и создать планетарное телевидение".
Обвиняя "первый" и "второй" путь в навязывании догм и ослеплении людей утопическими обещаниями, "третий путь" навязывает свои догмы: "следует считать", "должны воспринимать себя", "является императивом", "необходимо снять", "не должны считаться злом". Таким же постулатом является "относительность этики". Манихейский подход к морали не препятствует формулированию собственных утопических обещаний: "война устарела", "голод прекратится". В качестве гаранта называется "транснациональное федеративное правительство".
Именно на рубеже 1968–70-х годов ключевые решения в сфере финансовой политики (заложившие "мину" системного кризиса 40 лет спустя) сопровождались спором об архитектуре глобального управления. В то время как президент США Р. Никсон склонялся к концепции баланса пяти держав, сторонники Джона Рокфеллера отстаивали "единую глобальную систему, с распределенной властью и эффективными международными институтами во всех областях". Так, Стэнли Хоффман (Гарвард) ссылался на модель ЕС, но при этом уже тогда указывал на "временный характер" этого образования: Европа должна была раствориться в единой гомогенной культуре. В свою очередь, Ричард Фальк критиковал концепцию баланса пяти держав за то, что она "недооценивает экологические ограничения и риски, возникающие в связи с сохраняющимися тенденциями бесконтрольного экономического роста в децентрализованном миропорядке" - то есть необходимость "единой глобальной системы" прямо обосновывалась неомальтузианским императивом.
Итог этой дискуссии излагает И. Валлерстайн: "…Новая политика предполагала задействовать все три источника повышения стоимости производства: заработную плату, интернационализацию стоимости в целях уменьшения экологического ущерба, и финансирование социальной сферы. Была предпринята попытка скоординировать такие политические тенденции <…> через создание новых организаций - Трехсторонней комиссии, G7 и Всемирного экономического форума. Предложенная политика получила название Вашингтонского консенсуса. Он пришел на смену идее развития, девелопментализму (developmentalism), обозначив начало эры глобализации. В начале 1970-х международные организации стали играть решающую роль в этой геоэкономической борьбе".
Существенно: а) непубличное делегирование влияния глобальным институтам, б) применение термина "консенсус" к сговору, заключенному за спиной правительств, в) камуфлирование термина "вашингтонский консенсус" привлекательным для элит-объектов ярлыком "неолиберализма". В данном случае средством манипуляции является не только подмена понятий, но также умолчание (reticence).
Новая коррекция парадигмы относится к 2006–2007 году, когда эрозия мировой финансовой системы "ставит ребром" вопрос о новых, немонетарных, механизмах глобального контроля. Проявления этого сдвига мы усматриваем:
а) на идеологическом уровне - в публичном порицании "золотого тельца" и остракизме инвесторов и производителей ("жирных котов"), не затрагивающем избранный "постиндустриальный класс" (IT-корпорации, энтертейнмент, альтернативная энергетика, узкий круг банковских, ресурсных и земельных собственников);
б) на правовом уровне - в произвольном обозначении ряда стран "аномальными", дословно "сорными" (rogue states) с презумпцией злого умысла (атомный проект Ирана); в утверждении законов и указов, подвергающих санкциям политиков и чиновников "по списку" и расширенно толкующих термины "геноцид", "коррупция", "отмывание денег";
в) на геополитическом уровне - в дальнейшем ограничении полномочий национальных правительств, концептуализированном в программной статье президента CFR Ричарда Хаасса от 21.02.2006 "Государственный суверенитет в глобальную эру должен быть изменен":
"Для регионального и глобального управления необходимы новые механизмы, предусматривающие передачу полномочий национальных правительств надгосударственным субъектам - не только международным институтам, но также НПО и отдельно взятым частным структурам. Я не настаиваю на том, чтобы Microsoft, Amnesty International или Goldman Sachs были представлены в ООН, но представители подобных структур должны участвовать в принятии решений при возникновении региональных и глобальных вызовов.