Сплошной "Бум-бум!" или Помоечный ангел
"Ателье приглашает на работу мужчину, умеющего гладить и пороть".
Газетное объявление о найме на работу
Ностальгия, даже если она под жирным знаком юмора, не лучший врачеватель. Настроение у жены упорно не улучшалось. Хуже – оно испортилось и у меня. Ничто так быстро и эффективно не избавляет от мании величия, как сфера обслуживания, утверждал мудрец. Без преувеличения: он был прав в планетарном масштабе! За годы жизни во Франции я смог неоднократно убедиться, что хваленый западный сервис зачастую бывает столь же ненавязчив, как и наш. Где-то в глубине души это приятно. Дескать, не только мы, совки, гнилым лыком шиты!
…Молодые люди в ярких комбинезонах, вызванные в Париже моей женой после того, как с подозрительным дымом перегорела в ванной лампа дневного света, браться за дело не спешили.
– Мадам, положение очень серьезное, – скорбным голосом начал один из знатоков электропроводок. – Где у вас "земля"?
Этот вопрос застал жену врасплох:
– Какая земля?
Парижские умельцы, будто заговорщики, переглянулись, и на их лбах прорезались морщины озабоченности:
– Мадам, электропроводка без "земли" – смертельная опасность! В любой момент у вас может произойти короткое замыкание. И того хуже!
Чтобы продемонстрировать, что может быть "хуже", мастера приложили к металлической раковине на кухне щуп прибора, который тут же тревожно пискнул.
– Мадам, стоит кафелю у вас на кухне слегка намокнуть, и произойдет непоправимое. Вам необходимо менять всю электропроводку. Срочно! Изоляция в аварийном состоянии… – Для пущей убедительности мастер дотронулся щупом до металлического порожка у кухни, он тоже пропищал что-то вроде "Кукарачи".
Трагизм достиг апогея:
– Вы – на грани катастрофы!.. Мой товарищ составит вам смету.
И верно. Второй специалист быстренько подготовил калькуляцию "капитального ремонта электропроводки" за скромную сумму в… 5 тысяч франков! Чуть меньше тысячи долларов.
– Пять тысяч?! – ужаснулась жена. – А как же лампа в ванной? Без нее и помыться нельзя.
– Да разве в ней дело, мадам! Главное: спасти человеческие жизни. С электричеством, учтите, не шутят!
– Как вам не стыдно! – только и произнесла жена, понявшая, что над ней издеваются. – Уходите. Я не хочу с вами разговаривать.
– В таком случае заплатите 200 франков за вызов, – без малейшей доли стеснения сказал тот, что занимался калькуляцией.
Дальше – больше!
…Пальто было темно-красным. Может, кому-то такой цвет был и не по душе, а нам с женой нравился. И пальто нравилось. Пока оно оставалось темно-красным, пока его случайно не облили йогуртом.
– Не беда, – вздохнула жена. – Отдадим в химчистку – будет как новое!
Однако когда через неделю пальто вернулось из химчистки, пятно от йогурта как было, так и оставалось. А на груди, начиная прямо от ворота, торжествующе светилось… еще одно пятно!
– Это пятно не мое! – обиделась жена. – Нижнее – мое, а верхнее – не мое.
И пошла в злополучную красильную лавку. К счастью, там артачиться не стали и признали свою вину:
– Мадам, у каждого может случиться технический брак. Оставьте ваше пальто еще на неделю, мы исправим.
Когда моя жена опять появилась в химчистке, девушка-приемщица, с энтузиазмом прощебетав несколько минут о дожде и хорошей погоде, объявила:
– Странное дело, мадам… Вашего пальто нет…
– Как нет? – опешила жена, окончательно сбитая с толку – А это что? – И она как главное вещественное доказательство протянула квитанцию.
– Только не волнуйтесь, мадам! – засуетилась приемщица с таким лицом, что с первого взгляда было ясно: у его обладательницы кривые ноги. – Не расстраивайтесь! Мы можем возместить вам стоимость паль то. Но для этого вы должны представить чек, который получили в магазине при покупке.
– Вы что, издеваетесь надо мной?! Я же пальто это год назад купила, не буду же я все это время чек хранить!
– Вот это зря, мадам!.. Чек – это документ С ним вы можете обратиться за помощью в Общество защиты потребителей.
– А это разве не документ?! – не сдавалась моя жена, показывая квитанцию.
– Тоже документ, – погрустнела "химическая девушка". – Знаете что? Я помогу вам. Но только не выдавайте меня! Это в рекламных объявлениях мы пишем, что чистим одежду "по индивидуальной системе обслуживания" и "только по особым заказам". На самом же деле нашей мастерской и в помине не существует, мы отправляем все заказы на завод, а там тысячи вещей чистят чуть ли не на конвейере. Это они потеряли ваше пальто… Я дам вам их телефон.
Дома жена сразу набрала заветный номер. На заводе-химчистке явно не ожидали, что на них может выйти кто-то из их анонимных клиентов.
– Позвоните через неделю, будем искать, – пообещал недовольный голос. Тот же самый ответ последовал и через неделю. Затем еще через одну!.. Только когда у моей жены лопнуло терпение и она пригрозила обратиться за помощью к адвокатам Общества потребителей, на заводе на самом деле начали поиски, увенчавшиеся нашей полной победой. Пальто наконец-то выдали нам затянутым в матовую пленку.
Жена застыла в недоумении:
– Это пальто – не мое. Мое – темно-красное!
– Ваше, ваше, – снисходительно махнула полной рукой "химическая девушка". – Вот и номера на квитанциях сходятся!.. Вы же хотели, чтобы на пальто пятен не было, вот их и нет. А за цвет мы не отвечаем!.. Впрочем, чем вам не нравится этот цвет? По-моему, веселенький – лиловый…
– Нет, морковный, – сказала жена, кусая губы и понимая, что обречена носить теперь этот "веселенький" цвет. Или не носить…
Каждое наше общение со сферой сервиса – это, конечно, катаклизм. Но переезд – это вообще трагедия, сравнимая лишь с вселенским потопом.
…Когда он вошел в мою квартиру, я понял, насколько заблуждаются те, кто думает, будто русские – народ рослый и крепкий. "Месье Паскаль" – как представился этот молодой человек, явно ведущий свою родословную от гиганта Гаргантюа, – возглавлял лихую ватагу из четырех молодцов, трудоустроенных в одном из многочисленных парижских агентств по перевозке мебели. Цепко оглядев мой скарб, месье Паскаль сразу оговорил условия переезда: с какого этажа спускать, на какой поднимать, есть ли у меня пианино, существует ли в доме грузовой лифт и т. д. Упомянул и о страховке. И тут я узнал немало нового для себя.
Оказывается, возмещение ущерба во Франции начисляется не в зависимости от ценности вещи, а в соответствии с ее… объемом! Так, телевизор, купленный за 680 евро, будучи "упущенным" перевозчиками со второго этажа, возмещается хозяину в виде чека максимум на 30 евро. Что ж, и на том спасибо!
Хваткие хлопцы принялись за работу споро. Месье Паскаль таскал шкафы и комоды. Маленький вьетнамец вязал узлы. Его помощник по имени Мишель необычайно ловко снимал люстры и выдергивал шнуры из электрических розеток. Четвертый член бригады, к которому его компаньоны ласково обращались: "Эй, Салопри!" ("Эй, Гадость!"), суетился больше всех – то за лампу схватится, то за ящик письменного стола. Толку, правда, от этого было кот наплакал.
Да, я забыл самое главное! Единственным орудием малой механизации у этой гоп-компании была самодельная тележка на четырех колесиках, которую перевозчики называли "дьябль" – "черт". Месье Паскаль, крякнув и надув щеки, поднимал диван. Под него приседал угодливый Мишель и подсовывал юркую тележку на подшипниках. Тут же на подхвате был "Эй, Гадость!", который судорожно раскачивал и толкал месье Паскаля, а заодно – и поставленный дыбом диван.
Наконец бригада погрузила в фургон все, что было, и, звеня пивом, которое "Эй, Гадость!" прихватил между делом в ближайшей арабской лавке, отправилась на новую квартиру. Там, в шестнадцатом округе Парижа, в очередной раз вскрывали асфальт, вели какой-то кабель. Как раз у подъезда, где предстояло разгружать мой нехитрый скарб, тарахтел компрессор. Месье Паскаль с ходу взял его на буксир и, освобождая место для стоянки, одной левой прислонил к беспечно припаркованному маленькому "рено", капот которого тут же стал похожим на стиральную доску. После чего из фургона десантировалась вся команда, зря времени в ходе переезда не терявшая, о чем свидетельствовали пузырьки из-под пива и две фляжки из-под рома.
Чудеса продолжались! Гремела колесиками-подшипниками "чертова" тележка, которой, как фокусник, манипулировал Мишель. Чертыхался вьетнамец, помолодевший от пива с ромом и сразу ставший похожим на Рауля Кастро. Что-то мычал, совсем по-квазимодовски, деловитый "Эй, Гадость!", тщетно пытавшийся протащить одновременно в дверь и торшер, и ночник. В итоге чехол с торшера сорвался, а керамическая лампа треснула… Но царствовал в этом бедламе месье Паскаль. Единолично правил! Он, хотя и расцарапал напрочь обшивку лифта, совершенно не приспособленного для столь масштабных пролетарских акций, зато перетаскал на своем горбу комод и диван, кровать и шкаф, стол и бюро…
Наконец фургон опустел. Мебель, коробки, узлы были выгружены и свалены в кучу в прихожей и гостиной.
– Куда ставить будем, хозяин? – спросил не знающий устали месье Паскаль.
Я лишь развел руками. Откуда я мог знать, как моя жена расставит весь этот сонм вещей в новой квартире?
– Пока оставьте так, – только и смог ответить я.
– Тогда распишитесь! Вот здесь! – И месье Паскаль, старший, ткнул в серую казенную бумажку огромным пальцем с ногтем, напоминающим танковую броню. – Напишите: "Претензий не имею".
– Э, нет! – взвизгнул я. – Мне нужно проверить, все ли вещи целы. К тому же вы испортили две лампы!
– А я-то думал, что вы настоящий советский человек, – проявив политическую осведомленность, с укоризной покачал головой месье Паскаль. – Мы же рабочие люди, месье Попофф (во Франции русских часто зовут "Поповыми". – К. П.), Неужто пожалуетесь?
– А как же лампы?! – упорствовал я, становясь сам себе противен. – И сервировочный столик, смотрите, почему-то без ручки!
– И тебе не стыдно, камарад? – в голосе бригадира грузчиков появилась сталь. – Ты будешь фискалить хозяину на рабочих!
Потом мы еще не раз и не два встречались с месье Паскалем. Первый раз он пришел за моим автографом и принес ручку от сервировочного столика, которая – как он объяснил – отвалившись, закатилась в дальний и темный угол. (На самом деле эта ручка была не моя, командир грузчиков отломал ее у столика других своих клиентов, но меня и это устраивало – статус-кво должен был быть восстановлен любым путем!) Во второй – он склеил керамическую основу ночника. В третий – захватил с собой бутылку мартиникского рома. У меня в холодильнике обнаружилась бутылка водки. Мы выпили все, что можно пить в моем доме. Все – кроме воды из-под крана! И я затянул по-русски "Катюшу". Месье Паскаль обнял меня рукой-бревном и, проникновенно закатив глаза, подхватил припев по-французски неожиданно тонким для его внушительной комплекции голосом… Как, когда и где я подписал бумагу о том, что у меня к месье Паскалю "претензий нет", я не помню. Но подписал наверняка. Видимо, в конце концов дал о себе знать еще не вытравленный до конца рефлекс пролетарской солидарности бывшего советского человека.
"…Скупой платит дважды", – винил я себя. Каюсь, месье Паскаля и его штрафную команду я нашел много лет назад не в официальных "Желтых страницах", а в подозрительном боевом листке, подброшенном мне в почтовый ящик. Поэтому, обуреваемый благими намерениями и недобрыми воспоминаниями, я решил на этот раз обращаться только в солидные транспортные компании. И тем не менее влип по уши в Париже с отправкой в Москву наших вещей.
Недолго выбирая между транспортными компаниями, способными грамотно загрузить в свой трайлер наш багаж, я остановился на фирме – назовем ее – NNN. Ее представители с особой предприимчивостью окучивали меня с двух концов. Из Парижа, где явившийся в мою квартиру толкач из NNN обещал мне самый лучший в мире сервис и самый честный в Европе персонал, и из Москвы, откуда меня соблазнял по телефону милый молодой человек, оказавшийся моим тезкой и отрекомендовавшийся зятем моих давних знакомых, а заодно и представителем этой же фирмы в России. Вскоре обнаружилось, что оба змея-искусителя нагло врали. Впрочем, я сам виноват. Разве обещания касаются кого-либо, кроме того, кому они даются?
Когда в Париже в день перед отлетом в Москву ко мне приехал грузовик от NNN, мне стало не по себе. Группа захвата, присланная – казалось бы – стопроцентно французской фирмой, состояла из пятерых огромных негров. Какой яйцеголовый балбес придумал байку про пигмеев?! Рядом с этими сенегальскими стрелками истинным пигмеем был я с моими метр восемьдесят. Впрочем, очень быстро выяснилось, что к Африке эти гренадеры не имели ровным счетом никакого отношения. Трое из штрафного взвода были из Гаити, двое – из Гваделупы, заморского департамента Франции, а значит, почти чистопородные галлы, только очень смуглые. Командовал афро-американскими собратьями похожий на портовый кран средних размеров гаитянец цвета индиго, которого я прозвал про себя "дядей Томом".
Зачем эта экзотика: Гаити, Гваделупа?.. Позднее французские друзья мне объяснили, что рынок рабочей силы в сфере транспортно-погрузочных услуг держат во Франции гаитянцы, жестокие, властные и спаянные между собой. Они не пускают в бизнес конкурентов – африканцев и славян – и обычно набирают к себе в ватагу биндюжников из своего ближайшего географического окружения, иммигрантов с Антильских островов. Они и говорят на том же самом креольском диалекте, что и гаитянцы, и островной морали следуют той же самой. Одно слово: куль Твуду… Большинство из них работают нелегально, лишь два-три человека из экипажа – те, у кого есть французские паспорта, – официально зарегистрированы на рынке труда. Перевозочные компании это вполне устраивает: меньше социальных отчислений. Качество сервиса? Конечно, оно страдает от непрофессионализма и текучести персонала. Но, скажем, NNN возмещает это рекламной трескотней и активностью зазывал, способных пообещать с три короба, лишь бы получить от клиента заказ.
Когда я оформлял заказ, коммерческий агент из фирмы выставил счет и уточнил:
– Если вы не займете весь объем контейнера, разница в деньгах будет вам возмещена… Напоминаю вам: вы можете по причине отъезда оформить "детакс" – возврат таможенной пошлины – на купленные в последнее время вещи. Такова практика: на выезде из Франции наш водитель, специально обученный человек, ваши бумаги зарегистрирует, проштемпелюет, и таможенная пошлина будет вам возвращена… Это ваше право.
Люди нередко прибегают ко лжи, сами не подозревая, что говорят правду. Но, как выяснилось позднее, это был не тот случай…
С первых минут общения с шоколадной командой мне сделалось жутко неловко. Прежде всего: как к ним обращаться? "Господа негры"? Неполиткорректно, даже во Франции, где пофигизм и пренебрежение по отношению к иностранцам являются национальными чертами. "Товарищи черные"? Тоже не подходит: гусь славянину не товарищ. Просто "господа"? Тьфу восемь раз! Язык не поворачивался… Тем более что они все время чирикали между собой исключительно на диалекте "креоли", понятном мне в такой же степени, как язык гордых вайнахов, и демонстративно подчеркивали свою полную от меня отстраненность. Поэтому после раздумий я решил к ним обращаться исключительно демократично: "Ребята!" Как-никак я и сам – из бывших советских трудящихся.
Веселые ребята – и это меня обидно поразило – были потрясающе экипированы. В их распоряжении были разногабаритные ящики-крафт из прочного, плотного картона, специальная упаковочная труха из маленьких кусочков пенопласта, полиэтиленовая пленка с пузырьками воздуха и – самое главное! – огромное количество бумаги. В эту бумагу они, как машины, заворачивали все подряд. Получались пухлые, почти как снежные, шары, которые они складировали в картонки. Причем, как мне показалось, смуглокожие парубки соревновались в том, кто слепит шар побольше и пообъемистее. Когда я заглянул на кухню, увидел совершенно кафкианскую картину: первый чернокожий брал с полки по одному предмету, а второй с невозможной для человека быстротой закатывал его в ворох упаковочной бумаги. После этой операции оставалось только впихнуть пухлый ком в коробку – можно сказать, индивидуальную для каждого предмета. Так, пылесос оказался у меня запакован в целых шесть (!) картонок. Причем для каждой из щеток был предусмотрен свой ящик.
Эти манипуляции показались мне более чем странными. Я обратился за разъяснениями к дяде Тому, но тот, выслушав меня, принялся белозубо и заливисто хохотать в голливудском стиле Эдди Мэрфи. Затем выпучил на меня глаза с розовыми белками и сказал лишь одну фразу.
– Все должно быть хорошо упаковано.
Меня при всей моей любви к французской лапидарности такой лаконизм вовсе не устраивал. Я выразил недоумение, мотивируя тем, что перевозчики, работая так, грубо забивают объем, я же плачу как раз за место в контейнере. Но дядя Том из тропиков отличался непростым характером.
– Все должно быть хорошо упаковано, – медленно и тщательно повторил он и сжал кулаки, каждый из которых оказался в полтора раза больше моей головы.
Я вспомнил, как мой южноафриканский коллега Дирк Бота рассказывал мне когда-то об обучении на шахтах ЮАР бушменских горняков. Инструкторы-африканеры объясняли им самым доступным для туземцев способом, что из себя представляет взрывчатка, закладываемая в карьеры открытой добычи минералов:
– Видишь камень? Этот камень взрывается! Бум-бум!.. Зарываешь его в землю – и беги, как от зверя!
Диалог с дядей Томом получался приблизительно на этом уровне. Сплошной "Бум-бум!" И я махнул рукой на распределение места в контейнере, который чернокожие любители упаковочной бумаги загрузили под завязку. Неудивительно, что никакой обещанной разницы в деньгах мне в NNN так и не вернули. Зато потом я обнаружил для себя в Москве немало сюрпризов. Например, карибские парубки не поленились упаковать в отдельный крафт пакет с мусором, подготовленный в Париже моей женой на выброс. При этом аккуратно обсыпали его со всех сторон пенопластовой крошкой – чтобы он ненароком не разбился! Прихватили они в багаж и половую тряпку. Она, совершенно мокрая, оказалась тщательно завернутой в пленку с пузырьками воздуха. Видимо, островитяне перепутали тряпку с посудой… Кстати, антильская команда поразила меня тем, что из моей посуды ничего не разбила. Зато у потомков рабов-огнепоклонников были собственные счеты к осветительным приборам, с ними обошлись откровенно по-варварски. Лампы и торшеры были возвращены мне в Белокаменной в аховом состоянии: провода из плафонов выдернуты, контакты перекушены под самый корешок…