– Борисыч, корова у тебя слишком норовистая. Доярку хвостом отхлестала… И вообще, буренка твоя, сука привередливая, доиться принципиально не хочет.
– Как, – кричу, – не хочет? По документам она у меня чуть ли не рекордистка с ВДНХ. Двадцать литров в день – как одна копейка!
– Так-то оно, может, и так, – отвечают мне бывшие колхозники. – Только к ручному доению корова твоя не сподручная. Не дается – и все тут!
Вижу, что без научного подхода никак не обойтись. Начинаю расследование. Беру коровьи документы, дозваниваюсь до бывших Милкиных владельцев, распродавших по банкротству все стадо. И точно: ее, оказывается, с молодых копыт приучили доиться только машиной! Причем – заграничной!.. Делать нечего: покупаю через знакомых в торгпредстве итальянскую электрическую доилку за тысячу баксов. Отсылаю эту шарманку в Иваново – и сдается моя красавица. Стала давать молоко, как миленькая!
А что с ним делать? Это же двадцать литров каждый Божий день. Из деревни опять звонят:
– Борисыч, плохо дело!
Ну, думаю, что-то опять натворили, черти полосатые. Так оно и есть. Бесколхозные колхознички, наконец-то получившие у меня работу, так на радостях перепились, что перепутали на тумблере доилки плюс и минус и закачали в мою Милку… вчерашнее молоко!
Лечу в деревню спасать корову, которая раздулась, как клещ на псине. А мужики опять ноют:
– Молоко киснет. Куда нам его девать-то?
– В школу отдайте.
– Дык у нас в округе ни одной школы днем с огнем нету. Семей с детьми в деревнях не осталось…
– В детский сад отдайте.
– Дык его еще в начале девяностых закрыли… Мы ж тебе, Борисыч, толкуем: у нас в округе, как головой ни верти, а детей нет.
– Черт вас побери, тогда масло делайте! Творог, в конце концов!.. Сметану! Кефир…
– А у нас сепаратора нету… Пришли, Борисыч, сепаратор из города!
Ну что за народ такой! То понос у него, то золотуха!.. Посылаю водителя в специализированный магазин за израильским сепаратором, покупаю, отсылаю его колхозничкам. В общем, все старики в моей деревне теперь при твороге и при масле. На майские праздники я решил проведать мою коровку, узнать, как у нее самочувствие. Приезжаю в деревню, а ко мне мужики вприпрыжку бегут:
– Борисыч, купи корову!
– ?!
– Купи, не пожалеешь. Дешево!
– Да зачем она мне? Еще одна!
– Дык все равно без кормов у нас подохнет… А так хорошая коровка, правда, нетельная. Но на мясо сгодится.
– На хрена мне столько мяса?
А деды в ответ:
– Ну, ты даешь, Борисыч! Тыж банкир. Мы тебе верный бизнес предлагаем, а не какой-нибудь там дохлый менеджмент… Купишь у нас задешево, а продашь кому-нибудь задорого. Нечай не понял?! Это ж бизнес!
Ну, купил я эту буренку. Пожалел ее… Забивать не стал. Пусть так пока что ходит, жирок нагуливает. Вот и мычат они у меня дуэтом, две подружки. А скоро будут и втроем: буренка-то моя оказалась тельной! Скоро прибавления ждем. Роды я сам буду принимать: каждый мужчина в душе гинеколог Разве не так? Бычка еще откормим… Послушай, все-таки зря Горький написал "Муму" про собаку, надо бы было про корову…
Мой друг взял мобильный телефон и набрал номер персонального водителя:
– Коль, принеси-ка мне из машины мой альбом!
Вскоре в высокий кабинет вошел подчеркнуто учтивый, затянутый в костюм темных тонов шофер и принес пухлый альбом. Виктор любовно смахнул с него пыль и принялся листать страницы, сопровождая это трогательным присюсюкиванием:
– Вот она, наша красавица датская! Вот она, наша звездочка айширская!.. Тю-тю-тю!..
На каждой фотографии, любовно уложенной под целлофан, была запечатлена в задумчивой позе черная, в крупных белых пятнах корова с едва заметными сучками рожек. В анфас, в профиль, сбоку, сзади… Особенно много было фоток, снятых с позиции "спереди снизу вверх" – как часто изображают полуобнаженных моделей в глянцевых мужских журналах.
– А вымя-то какое роскошное, посмотри! Чистый пятый номер! Царское вымя! Что твоя Мерилин Монро! – продолжал, тая, как плавленый сырок, мой товарищ. – Однажды целовался с женой и поймал себя на мысли о том, что у нее язык, как у коровы: шершавый. Я даже жену теперь иногда, в приступах нежности, "моей коровкой" называю. Ленка, конечно, сперва обижалась, обзывала меня в отместку "зоофитом". А теперь ничего – пообвыклась… Нам с женой фермерское дело больно уж за последние месяцы по душе пришлось. Только имя буренке я решил изменить: Милка – это воинствующе банально. Да и на марку швейцарского молочного шоколада с коровой мертвецки лилового цвета на обертке похоже. Не корова, а магазин "Метро".
– А ты назови ее на французский манер: Вашкири, – предложил я. – Что означает: корова, которая смеется. Весело-сердито!
– Как французский плавленый сырок? – сообразил мой приятель, не раз отдыхавший с женой на Лазурном берегу и в Куршевеле. – Нет, такого гламура нашим азиатам и в жизнь не понять. – Виктор озабоченно потер подбородок: – Тут на днях был на рынке, а там гаврила выставил на прилавок молочные продукты. На одном из сыров написано: "Лаваш Кире". Ну что тут скажешь! Монгол шудан сплошной!.. К тому же "Вашкири" не пойдет из-за того, что корова все-таки не нормандской породы, а датской. Тип, так сказать, нордический… Лучше пусть будет Валькой, уменьшительное от Валькирии. Не правда ли, красиво?
– Правда, – согласился я. – И, самое главное, символично…
Года через полтора после этого разговора мы с Виктором опять столкнулись на очередном светском рауте.
– Ну, как твои рогатые подружки? – игриво начал я.
Однако Виктор был серьезен как никогда:
– С Валькой все в порядке. А вот с Леркой есть отдельные проблемы.
– С какой Леркой? – не понял я.
– Так у нас телочка родилась, – расплылся в отеческой улыбке товарищ-банкир. – Я назвал ее Валерией… Только не думай, будто это из-за любви к певице. Нет – в честь начальника отдела кадров нашего банка. Попросту: Леркой.
– М-м-м!… – растерялся я, совсем не готовый к развернутой беседе на животноводческие темы. И глуповато-опрометчиво добавил: – Ну, и как?
– С рогами я, старичок, понимаешь, опоздал, – грустно сказал Витя, на всякий случай крепко схватив меня за лацкан пиджака. – Рожки, видишь ли, пошли, а я к этому оказался не готовым.
– В каком смысле? – опешил я. Попытался запоздало ретироваться, но это оказалось делом напрасным. Виктор крепко держал меня на приколе: я крутился с грацией бабочки, пришпиленной к картонке булавкой, но без малейшей надежды на успех.
– Во всех смыслах, – скорбно признался финансовый селекционер. – Один пупырь обещал мне специальную мазь от рогов достать. Израильскую… Втираешь ее в лоб семь дней подряд, и рога вообще расти отказываются. Даже бугорков не остается!
– Прямо сам себе и втираешь? – недоверчиво уточнил я, пораженный нежданной параллелью с "Мастером и Маргаритой". Только Азазелло тут не хватало!
– Коровке втираешь – телке!.. Чудо, а не мазь! Так вот, заказал я евреям это волшебное средство. Привезли мне его, а втирать эту смрадную гадость моей Лерке я отказался. Засомневался, понимаешь. Внутреннего голоса послушался раз в кои веки. Пусть, думаю, сперва кто-то другой попробует…
– Логично, – согласился я.
– Ну вот, бабка Марфа за две врученных лично мной бутылки водки стала в соседнем поселке втирать иерусалимскую мазь своей телке. Представляешь, один рогу нее очень даже хорошо вырос.
– А второй? – наконец-то я проявил почерпнутые из парижских воскресных журналов знания биологии.
– Второй… – Банкир сделал многозначительную паузу, и зрачки его расширились от ужаса. – И вовсе нет! Вот теперь бабкина Пятнашка и шастает по лугам, что твой единорог!.. Дачники с грибниками насмерть пугаются.
– И что же теперь делать? – Я окончательно одурел от этих селекционно-поэтических откровений.
– Положиться на мудрость Природы, – глубоко вздохнул Виктор. – Если и вырастают рога, то надо найти в них воплощение мудрости и совершенства. Такова непростая судьба истинных валькирий.
…В самом деле, без валькирий, не обязательно мычащих, пятнистых и рогатых, российское сельское хозяйство в обозримом будущем никак не поднять. Ну, в упор никак!
Бегство вице-спикера, или Все о пожарной безопасности
"Ты не представляешь, Ляля! Мой так вчера наклюкался, что не понял, что смотрел по телевизору: не то "Бандитский Петербург", не то заседание правительства…"
Из разговора, услышанного в метро
Если я и смотрю телевизор, то первым делом – программу новостей. Наслаждаюсь думской политикой, как и все сограждане, восторгаюсь Путиным. В конце концов, оттого, что российский президент носит на правой руке "Ролекс", стоимость которого превышает его зарплату, никому у нас в стране хуже не стало. Хотя и случился у меня не так давно казус, после которого я к отечественным государственным мужам решительно охладел…
На Тверской – я двигался от центра за город – у последнего светофора перед Белорусским вокзалом образовалась небольшая пробка. Моя машина оказалась второй в заторе со стороны разделительной полосы. Не успел я и моргнуть, как раздался тупой звук удара металла о металл – и под резкий скрип тормозов черного "болида", пролетевшего рядом, совсем впритык, моему "опельку" снесли боковое зеркало заднего вида!
Фу ты, черт!
Как назло, зажегся зеленый свет на светофоре, и поток автомобилей нетерпеливо понесся вперед. Тронулся с места и злодейский черный автомобиль.
"Уйдет, гад!" – пронеслась в голове подленькая мыслишка. И, рванув вихрем с места, я объехал замешкавшуюся на мгновение огромную машину, снесшую мне зеркало, и встал прямо перед ней. Зажег аварийные огни и вышел. Странное дело: вместо того чтобы – казалось бы, по логике – броситься ко мне с извинениями (как-никак моя машина самым мирным образом стояла перед светофором в своем ряду и пострадала ни за что), водитель черного автомобиля с мигалкой, словно не замечая меня, принялся суетливо прятать в салон синюю лампу, присосавшуюся клещом к крыше, а заодно и номера автомобиля. Водителю помогал еще какой-то затянутый в такой же черный костюм бритоголовый молодец невнятной наружности. Попрятав все, они сами забились в автомобиль и замерли там.
Не понимая ничего и напоминая сам себе незадачливого спилберговского киногероя, воевавшего с автомобилем, в который вселился дьявол, я подошел к непонятному автомобилю со зловеще темными стеклами и попытался заглянуть внутрь. Но не увидел ничего, кроме мутного отражения собственного растерянного лица, вытянувшегося в противную, смертельно-бледную маску. Все происходило как во сне… Да и есть ли вообще кто-нибудь в этом чертовом лимузине?
Как обычно со мной бывает в критических ситуациях, по дурацкой ассоциации всплыл в голове забавный анекдот. Мимо поста ГАИ на страшной скорости пролетает жигуль, постовой триумфально свистит, машет волшебной полосатой палкой. Но машина, словно по инерции, проскакивает дорожный пост и останавливается в тридцати метрах от него. Тишина. Из жигуленка никто не выходит. Удивленный мент не спеша, вразвалочку направляется к нарушителю. Подходит, но и тут никто из машины не появляется. Гаишник скребется в водительское стекло, но опускается почему-то заднее. Перед удивленным ментом предстает чудная картина: четыре вдрызг пьяных мужика сидят друг у друга на коленях на заднем сиденье, спереди же в машине вообще никого нет.
– А где водитель? – спрашивает опешивший гаишник.
– Хрен его знает! – грустно разводят руками мужики. – Убежал, наверное…
Я постучал в стекло со стороны предполагаемого водителя и странным образом не ошибся. Оно нехотя опустилось, и я увидел патологически пустой взгляд персонального водителя, как минимум во втором поколении:
– Чего надо-то?!
– Вы что, не видите, что наехали на мою машину?
– С вами разберутся, – с неожиданной многозначительностью пообещал человек с глазами Буратино И бесшумно поднял совершенно черное стекло. Как он с такими слепыми стеклами еще машину водит?
Я вновь остался один на волнорезе между двумя противоположными потоками машин. Вспомнил о не столь давно составленной страховке и принялся набирать номер на оранжевом пластиковом квитке, врученном мне летом страховым агентом. Любезный молодой человек, напоминавший своей долгой статью стебель кукурузы, тогда явился ко мне домой, долго объяснял преимущества страхования автомобиля именно у них в компании. При этом упирал на то, что только в их агентстве представитель страховой компании выезжает на место происшествия по первому зову клиента, помогает составлять извещение о ДТП и т. д… и т. п.
Когда я с пятой попытки дозвонился по спасительному номеру, выдавленному на века на пластиковой карточке, на том конце провода проснулась далекая девушка. И сразу напряглась:
– Так это вы машину разбили или вам машину разбили?
– Мне, мне!.. Да какая разница? Запишите номер страхового контракта и присылайте сюда вашего агента!..
– Какого агента? – не собиралась оттаивать барышня на коммутаторе.
– Ясное дело: страхового, – опешил я. – Или я в аптеку попал?
– Нет, не в аптеку, – почему-то обиделась девушка. – Но в нашей страховой компании специалисты на места происшествий не выезжают.
– Помилуйте! – взвился я. – Мне же под эту услугу ваш агент контракт впарил!
– Не может быть, – обрезала жестокая страховщица. – Как звали агента?
И тут мне стало… стыдно! Я покраснел, как курсистка, при которой циничные подруги откровенничают о дефлорации. Оглянулся на всякий случай и вполголоса произнес фамилию продувного агента, заманившего меня в свои тенета.
– Как?! – переспросила коммутаторша, не расслышав мое бормотание за уличным шумом. – Повторите!
Мне сделалось окончательно не по себе. Я произнес фамилию обманщика чуть громче, но, видимо, все равно недостаточно для того, чтобы быть услышанным.
– Да перестаньте вы шептать! – взмолилась барышня. – Как звали-то его?!
– Срак! Вот как его звали! – взвыл я. – Срак! Срак!
Мне показалось, что в это мгновение все машины на Тверской приостановили свое движение. Конечно, лучше порядковый номер, чем такая фамилия. Но это же не моя вина, что его так звали. Кроме того, у тогдашнего агента, дышавшего замысловатыми алкогольными выхлопами, было идеальное русско-еврейское имя: Изяслав.
Итак: агент Срак, Изяслав Срак! Бонд, Джеймс Бонд может отдыхать как минимум до скончания нового века.
– Ах, Сра-а-ак, – протянула барышня на том конце провода, ничуть не удивившись. – Этот вам что угодно пообещает. Он и с раннего утра трезвым не бывает…
Запоздало осознав, что в очередной раз мне остается рассчитывать только на самого себя, я вновь постучал в темное окно черной машины. И вдруг задние дверцы "болида" разом распахнулись – и передо мной выросли, как чертенята из ларца, подстриженные под одинаковый жесткий бобрик два хлопца с запрокинутыми назад лицами. Бойцы невидимого фронта ловко оттеснили меня бронированными животами подальше от машины, из которой вслед за ними неуверенно, втягивая по-пингвиньи голову в плечи, показался толстый мужчина. Я сразу узнал этого вечного пупса – по пионерскому румянцу на пухлых щеках, мужественность которым не могла придать даже холеная ленинская бородка, по выверенной прядке на круглом лбу…
– Сережа! Вот это встреча! – вырвалось у меня. Когда-то он был вполне добрым малым, с которым мы дважды, совершенно случайно, оказывались рядом в салоне бизнес-класса на рейсе Париж – Москва. В самолете мы выпивали, разговаривали, шутили, даже – помню – условились встретиться когда-нибудь ненароком. Где-нибудь, как-нибудь, чтобы выпить что-нибудь… Впрочем, после этих наших далеких совместных вояжей он сумел лихо перейти из сослагательного наклонения в реальное время. Вовремя поменял ориентацию – партийную, я имею в виду – и сделал крутую политическую карьеру: из вечного кандидата на что угодно превратился в вице-спикера Думы. А это тебе, как говаривала моя мама, не мухры-хухры! И вот теперь получается, что машина доблестного слуги народа раздолбала мой "опелек".
– Сережа! – взмолился я по старой памяти. – Как же так?! Вашим избирателям средь бела дня машины бьют!..
Но народный избранник, видимо, именно встречи со своими избирателями на столбовой московской дороге боялся больше всего. Он был из разряда тех политиков, которые, если бы им предложили проголосовать в Думе за принятие заповедей "Не укради!" и "Не убий!", задушили бы голосование по этому поводу удавкой бесконечных поправок.
– Быстрее! – скомандовал вице-спикер одному из охранников (второй остался на всякий случай стеречь меня). – Бежим к метро! – И, выждав момент, когда поток машин на Тверской несколько утих, профессиональный политик (я чуть было не написал: "подлитик") понесся к спасительному тротуару, высоко, совершенно по-жеребячьи, задирая ноги. Впрочем, как мне показалось, даже в этой откровенно комической ситуации он стремился быть на высоте – нес свое студнеобразное тело фуршетного патриота с поистине императорским достоинством. Не успел его широкий затылок пропасть в толпе пешеходов, как у моих ног со скрипом тормозов остановилась черная "Волга".
– Ваши документы! – потребовали вылезшие из нее два тихих человека без особых примет, не считая одинаковых серых пиджаков.
– А вы-то кем будете? – удивился я. – Вас кто звал?
– Без разницы! – снагличал один из "тихих", а другой махнул в воздухе, как фокусник волшебной палочкой, удостоверением Федеральной службы безопасности.
– Ошибаетесь, любезный! Разница есть. – В ответ я достал из кармана свое журналистское удостоверение. – Машина вице-спикера нарушает правила дорожного движения, при этом сам народный герой, вместо того чтобы извиниться за своего водителя перед потерпевшими, бежит с места происшествия. Сенсация для первой полосы, не правда ли?! Да и "Эхо Москвы" за это ухватится…
– Я вижу, вы ищете неприятностей, – привычно принялся меня тромбовать второй "тихий", но осекся, запнулся: по разделительной полосе, мигая всем аварийным иконостасом, на большой скорости двигалась прямо на нас задним ходом роскошная БМВ, сопровождаемая машиной ГАИ. Автомобили остановились у вице-спикеровского "болида", и из БМВ вылез человек, похожий, как две капли воды, на известного диктора с телевидения.
– Где этот гад? – не путаясь в дипломатических оборотах, спросил сходу телевизионщик.
– Сбежал, – пояснил я.
– А вы что тут… – начали было "тихие", но их обрезал угодливый гаишник: – Вот и второй потерпевший. Машина с мигалкой им весь бок процарапала.
И тут я сообразил запоздало, что произошло. "Болид" вице-спикера, несшийся по центральной улице Москвы на жуткой скорости по встречной полосе, с трудом ушел от лобового столкновения с телевизионным БМВ и, уже останавливаясь, в последний момент раздолбал мой автомобиль. И если у меня – к счастью – пострадало только боковое зеркало заднего вида, у БМВ был основательно помят весь бок. Дожидаясь приезда инспектора ГАИ, водитель БМВ послушно оставался на месте происшествия, тогда как машина депутата хотела сбежать, но задела при этом и мой "опель"…