"На первый взгляд местные жители очень дружелюбные, особенно когда у них что-нибудь покупаешь, но встречались и те, которые откровенно были недовольны видеть туристов, приехавших на фестиваль, потому что не разделяли политики Чавеса, - мол, приперлись сюда поддерживать коммунизм, который здесь никому не нужен, но когда мы объясняли что мы не коммунисты и приехали в эту прекрасную страну тратить деньги на развлечения, агрессия немного спадала. Вообще, насколько я понял, политическая ситуация в этой стране нестабильная. Президента поддерживают только бедные люди, а те, кто работает и пытается чего-то добиться, очень недовольны правлением Чавеса".
Эта дрянь заняла место молодых коммунистов из разных организаций и групп, которым надо было попасть на фестиваль в Каракасе - место встречи тысяч их единомышленников со всего мира. Им надо было видеть эту страну в уникальное время происходящих в ней перемен. Те, кто не допустил этого, наверняка знали, что делают. Они нанесли немалый ущерб развитию российской левой.
Те же гусанос были и в украинской делегации - но их было не так много, они не играли там первую скрипку, а главное, их было кому ставить на место. Зато здесь была Нина Ивановна Карпачева - омбудсмен украинского парламента. Она говорит правду о социальном положении украинцев, публично поддерживает Венесуэлу и Кубу - несмотря на гримаски "коллег" из Евросоюза, о которых она со смехом рассказывала делегатам из "Че Гевары". Беларусь прислала чиновников для официальных встреч, а из Молдовы, страны с правящей партией "коммунистов", приехало двое хороших ребят-комсомольцев, с должностями на уровне секретарей райкомов. Намного меньше, чем из самых бедных стран Африки.
Конечно, движение истории не остановить. Идеи и практика боливарианской революции все равно найдут свой путь в наши земли. Климат горного Каракаса иногда зовут бесконечным маем, и мне вспоминается один популярный первомайский плакат Чавеса. Среди прочих надписей, на нем стоит главный лозунг: "Creando futuro". "Создаем будущее" - вот то, чем занимается сегодня боливарианское движение. Будущее своей страны. Будущее своего континента. Будущее своей планеты - в содружестве со многими силами, представителей которых видел в эти дни Каракас. В сложных условиях, в полной противоречий борьбе, здесь рождается нечто важное для трудящихся всего мира. Сейчас еще трудно сказать, где и каким покажет себя "социализм XXI" века. Но будем надеяться, что это и есть то будущее, которое создают прекрасные люди Боливарианской Венесуэлы.
ЛЕВАНТИЙСКИЕ ЗАПИСКИ
Паломники и проститутки. Вид с нашей террасы. Следы войны. Социология Бейрута.
Ночной борт "Аэрофлота" привез в Бейрут десятки молодых девушек из бывшего СССР. Приехавшие работать консумершами и проститутками, они обильно красились, оголяли запрятанные от мороза части тела и вяло ругались с заспанной таможней. Рядом молча стояла однотонная масса людей в белых халатах и хиджабах - представители разных исламских конфессий Ливана возвращались домой из паломничества в Мекку. На выходе из аэропорта их встречала шумная возбужденная толпа родственников. Одновременно с паломниками, к ним выходили накрашенные девушки, и ливанские подростки восторженными воплями приветствовали этих несчастных наемных работниц, обалдевших от путешествия из традцатиградусной стужи Москвы в теплую ночь Бейрута.
Четыре года назад, в канун иракской войны, мы начали сотрудничество с нашими товарищами из Ливана, результатом которого стал совместный левый проект arabic.communist.ru. Сегодня, в начале 2006 года, мы живем в помещении восточноевропейского новостного агентства, где работают наши друзья. Огромное, полупустое здание - наследие холодных и горячих войн прошлых десятилетий, расположено в Западном Бейруте. Неподалеку от палестинского лагеря Святого Ильяса, в десяти минутах ходьбы от лагерей Сабра, Шатила и таких же бедных, трущобных, шиитских районов. Жестокая дороговизна земли определила хаотичную высотную застройку послевоенной ливанской столицы - самого высокого города во всем арабском мире. Причудливые, как сталактиты в знаменитой пещере Джейта, здания сплошной стеной охватывают узкие коридоры улиц. Мачты минаретов теряются среди них, выдавая себя звуками молитвы, многократно усиленной с помощью звукоаппаратуры. Они создают настоящий стереоэффект в этом большом, пестром, тесном, приморском городе, сочетающем в себе традицию европейского урбанизма и образ жизни исламского мира. Теплый климат позволяет оборудовать многочисленные террасы - наружные комнаты, на которых, у всех на глазах, проходит домашняя жизнь горожан. С нашей террасы, над хаосом бетонных построек, видны заснеженные вершины гор, а на другой стороне дома блестит гладь теплого моря. Внизу, от мостовой до самых высоких окон, тянутся разноцветные ленты - знак, что здесь проживают только что совершившие хадж паломники.
Бейрут. Яркий, красивый, вполне мирный город - несмотря на то, что война десятилетиями не прекращается в этой стране. Он не производит впечатления полностью разрушенного Грозного, хотя во время израильского вторжения здесь разрывались все те же фосфорные, шариковые, кассетные бомбы из арсенала новых крестоносцев. Стрелковое оружие и гранатометы также оставили на стенах зданий множество красноречивых следов. Наиболее пострадавшим местом остается центральная часть города. Приморская Площадь Мучеников, названная в честь жертв антиосманского восстания начала XX века, до сих пор представляет собой пустырь в окружении разрушенных домов. Возле руин красуется вновь построенная мечеть - любимое детище и место захоронения взорванного премьера-суннита Рафика Харири. Ирония судьбы: в свое время он тайно поддерживал обе стороны ливанского конфликта, чтобы затем по дешевке выкупить наиболее пострадавшие кварталы, наживаясь на строительстве новых зданий.
Довоенный памятник героям восстания хранит на себе выбоины от пуль. У одного из бронзовых юношей оторвана рука. Они оказались беспомощными как перед войной, так и перед рыночной скупостью властей, не нашедших средств для реставрации монумента. На нем и сейчас есть следы осколков одного из 500 тысяч израильских снарядов, выпущенных во время трехмесячной осады Западного Бейрута. Неподалеку расположена улица Жоржа Асси, на которую упала вакуумная бомба американского производства, похоронив под руинами почти сотню мирных горожан. Можно легко представить себе впечатляющую картину вторжения, о котором так много слышали и так мало знают в странах бывшего СССР.
От Площади Мучеников тянется знаменитая "Зеленая линия" - линия фронта в гражданской войне, разделяющая исламский Западный Бейрут, населенный суннитами, шиитами, друзами и палестинскими беженцами, от христианской, восточной части города - места проживания маронитской, православной, армянской и католической общин. В этом районе и теперь много разрушенных пустующих домов. Сегодня на них претендуют самые разные владельцы - хотя, даже купив эти здания, они нередко все еще опасаются переселяться в "пограничный" район. Конфессиональные разграничения Бейрута постепенно стираются - люди, у которых много награбленных денег или много нищих детей, успешно ищут себе жилье в других, традиционно "чужих" районах, что дополнительно способствует росту напряжения и недоверия среди конфессий. На днях здесь, в центре, прошел "антикарикатурный" марш семисот тысяч мусульман, закончившийся поджогом датского посольства. Он как бы вновь очертил старое разграничение города по "Зеленой линии".
Кварталы Восточного и Западного Бейрута в целом сохраняют свою конфессиональную специфику - хотя их население молится разным богам на одном и том же, арабском языке. Социология современного Бейрута причудливо делит его на живущие по собственным законам трущобные палестинские лагеря, мало чем отличающиеся от них шиитские гетто, районы суннитской буржуазии и европеизированные христианские кварталы к северо-востоку от центра города. И здесь, и там - другие храмы, другие граффити, другие обычаи, упомянутые цветные ленточки или часовни с богоматерью, и даже другой языковый диалект - в речи христиан традиционно проскакивает множество постколониальных французских слов. Мусульманки в хиджабах разительно контрастируют со свободно одетыми христианскими девушками. Разный образ жизни, разный взгляд на мир и на войну - если жители исламских кварталов закономерно видят виновником своих бед империалистический Запад, то христиане, зачастую, пытаются найти в нем защитника, который позволил бы им отстоять и вернуть свое былое господство над этой страной. Опасные иллюзии, которые очень дорого стоят прекрасной, цветущей земле Ливана.
Вся власть у конфессий. Разделенная страна.
Политическая система Ливана не имеет никаких мировых аналогов. Англо-французские империалисты, сокрушившие Османскую империю руками арабских повстанцев, пытались навязать этой земле собственное мандатное господство. В ответ они получили партизанскую войну с крестьянами долины Бекаа. Уходя с Ближнего Востока, французы образовали государство Ливан, сознательно отделив его от остальных арабских земель. Действуя по согласованию с местной христианской элитой, которая составляла большинство населения на небольшой территории новой страны, они навязали ее народу конфессиональную систему распределения власти, в целом сохранившуюся до наших дней. Согласно ей президентом страны может стать только христианин-маронит, премьером - мусульманин-суннит, в то время как парламент должен возглавлять представитель шиитской общины. Прочие конфессии, общее число которых достигает шестнадцати наименований, также получили свою часть властного пирога. Их лидеры согласились с этой недемократичной схемой, которая дает им гарантированное присутствие во власти, и до сих пор мешает Ливану превратиться в по-настоящему светское государство. Все политические партии страны официально являются представителями тех или иных религиозных общин - и даже формально "левая" Прогрессивно-социалистическая партия (украинским аналогом которой является не ПСПУ, а Соцпартия Александра Мороза) на деле представляет собой политическое крыло мусульманской секты друзов. Единственная влиятельная неклерикальная сила - Коммунистическая партия Ливана - стабильно набирает на выборах не менее десяти процентов голосов, однако не имеет в парламенте ни одного депутата.
"Религия в Ливане была признаком социального происхождения. Ливанец с рождения принадлежит к определенной религии, которая обуславливает его культурную среду и которая является решающим фактором социальной и политической идентичности. Таким образом, религия является клеймом, которого нельзя избежать в силу характера исторического развития Ливана и его политической системы, которая принимает во внимание граждан исключительно как представителей той или иной религии", - констатирует Август Ричард Нортон в своей книге "Религия и политическая мобилизация ливанских шиитов". Запутанная и архаическая конфессиональная система изначально сделала эту страну разобщенной и всецело зависимой от влияния иностранцев. Она давно не обеспечивает даже формально справедливого распределения власти. Еще начиная с 50-х годов, количество шиитов и суннитов превысило число ливанских христиан, однако принцип формирования властной вертикали так и не изменен. Эта несправедливость стала одной из главных причин гражданской войны 1975–1991 годов. В боях между объединенными силами исламских конфессий, сирийской армией, а также палестинцами, и поддержавшими их левыми - против ультраправых христианских фалангистов, Израиля и стоящего за их спиной западного империализма, погибло 150 тысяч человек. Около полумиллиона ливанцев получили ранения, более 13 тысяч человек побывали в заложниках у враждующих групп. В числе погибших - израильский ставленник, президент Башир Жмайель, суннитский премьер Рашид Карами, сбитый в собственном вертолете, и президент Рене Моавад, который даже не успел вступить в свою должность, взлетев на воздух в кварталах Западного Бейрута. Ливан - пожалуй, самая опасная в мире страна для политиканов высшего ранга.
По окончанию войны в Ливане так и не сформировалась единая централизованная власть, что выражается буквально во всем - от хаоса в политической жизни до хаотичного уличного движения и жилищной застройки. Наряду с местной армией, отдельные территории страны контролируют военизированные подразделения конфессиональных партий и группировок. На Юге Ливана, или в районе Баальбека - штаб-квартиры шиитской "Хизболлы", это параллельное господство носит совсем неприкрытый, очевидный характер. Отряды шиитских партизан ведут собственную войну против ЦАХАЛа, который все еще оккупирует небольшой участок на юге страны. Сам Ливан также находится в состоянии войны с Израилем, который старательно поддерживает внутреннюю дестабилизацию своего соседа.
Долина Бекаа. Шиитская история. Мифология "Хизболлы". Гримасы глобализации. Аграрные промыслы.
Долина Бекаа - глубокая впадина между Ливанским хребтом и противостоящим ему хребтом Антиливан. Ее можно объехать в течение двух-трех часов. Снежная стена гор оттеняет сочный зеленый цвет виноградников, среди которых разбросаны небольшие, нередко - пустующие дома. Советские граждане хорошо знали эти места по военным сводкам 80-х, когда в долине Бекаа ежедневно шли ожесточенные бои. В самом ее центре, на подступах к шоссе Бейрут - Дамаск развернулось одно из крупнейших танковых сражений второй половины XX века, а воздушные схватки межу израильскими "фантомами" и сирийскими "мигами" единовременно собирали в воздухе до двухсот авиамашин.
После израильского вторжения, в 1982 году, аятолла Хомейни направил в Ливан несколько отрядов "революционной гвардии", с целью идеологической и военной подготовки шиитских крестьян. Центром деятельности иранских инструкторов стал этот небольшой провинциальный городок на северо-востоке Бекаа. До этого он был известен храмовым комплексом античных времен и грандиозной мегалитической Баальбекской террасой. А также - гашишем, производство которого процветает здесь со времен раннего ислама, являясь традиционной агрикультурой исмаилитских, ассасинских сект. Однако уже в скором времени Баальбек получил репутацию штаб-квартиры одной из самых известных исламистских группировок современности - организации "Хизболла". Той самой "Партии Аллаха", которой так часто пугают нас заголовки европейских и североамериканских газет.
К тому времени шииты уже являлись самой крупной из конфессиональных общин Ливана, оставаясь наиболее бедной и бесправной частью населения этой страны. Традиционно неравное положение "религии угнетенных" - шиитского ислама, создало предпосылки для стремительной радикализации шиитской общины под лозунгами социального характера. Видный арабист Джон Эспозито имел все основания написать: "Шиитский ислам Ливана стал основанием политической мобилизации мусульман в революционные движения протеста. Христиане были доминирующей политической и экономической силой на протяжении большей части современной истории Ливана. Мусульмане считали себя второсортными гражданами, а шиитские мусульмане вообще занимали самые низкие ступени в обществе".
"По всем показателям шииты пребывали на самой низкой ступени социально-экономической лестницы", - вторит ему Джозеф Ольмерт в своей работе "Шиизм, сопротивление и революция". Первым этапом шиитского пробуждения стало движение "Амаль" - "Надежда" (аббревиатура названия "Афуаж аль-Мукаума аль-Любнанийа" - "Ополчение Ливанского сопротивления"), возглавляемое талантливым вождем Мусой Садром - дядей нынешнего лидера радикальных иракских шиитов. Организованное им "Движение за права лишенных собственности" выдвигало на первый план требования социально-политического характера, о чем подробно рассказывает Джон Эспозито: "В условиях богатства и бессмысленного потребления процветающего Бейрута продолжали расти шиитские гетто… Шииты требовали более справедливого распределения политического представительства и экономической власти, а также лучших жилищных условий, больниц, дорог, мелиорации, возможности получить образование".
Эспозито подчеркивал: партия "Амаль" являлась "религиозно-социальным движением, целью которого было восстановление равенства и социальной справедливости". Позднее, с началом израильского вторжения в Ливан, от нее откололась более радикальная фракция - организация "Хизболла". На деле она представляет собой конгломерат групп "народного ополчения" (Дж. Эспозито), подчас действующих под другими, "дочерними" названиями. Среди последних можно отметить "Организацию революционного правосудия" и "Организацию обездоленных". "Мы восстали, чтобы освободить нашу страну, чтобы изгнать империалистов и оккупантов и самим распоряжаться своей судьбой", - гласил первый манифест "Хизболлы". Характеризуя эту организацию, портал "Национальная безопасность" видит в ней "смесь исламского фундаментализма с социалистическими идеями". Конечно, эта оценка социалистических элементов внутри "Партии Аллаха" необоснованно преувеличена. Тем не менее, на фоне суннитских исламистов, "Хизболла" действительно отличается большей терпимостью к своим левым оппонентам. Временами она даже вступала в военно-политический союз с Компартией Ливана и левыми палестинскими группами, что обусловлено общим социальным характером радикальных шиитских движений. Однако, это не должно создавать иллюзий в отношении исламистской организации, которая по-своему заинтересована в сохранении порочной конфессиональной системы Ливана - с условием, что она получит в ней больше влияния и властных полномочий.
"Хизболла" - это ответ", - говорил наш друг-арабист во время ночных бесед в Западном Бейруте. Мировая известность организации радикальных шиитов пришла 23 октября 1983 года, в этих самых кварталах, вместе со взрывами американо-французских казарм, которые унесли жизни трех сотен иностранных солдат. В 1984 году боевики "Хизболлы" провели аналогичную операцию против посольства США в Бейруте, уничтожив 24 американца. Эти взрывы стали актом возмездия за бездействие военных сил НАТО во время санкционированной Израилем резни в лагерях Западного Бейрута. А также - за фактическое попустительство этому преступлению со стороны США. Именно тогда в странах Первого мира начал спешно формироваться миф о "Хизболле" - как непримиримой террористической организации фанатичных исламистов. Миф, полностью игнорирующий социальные и политические предпосылки борьбы шиитских повстанцев.