Политизированный западный обыватель весьма удивился бы, узнав правду о нынешней "Партии Аллаха" - вполне светской и достаточно открытой организации. Используя щедрую финансовую помощь шиитского Ирана, "Хизболла" взяла на себя восстановительные работы после двух крупномасштабных израильских обстрелов в 1993 и 1996 годах, профинансировав ремонт шести тысяч разрушенных зданий на Юге Ливана и компенсировав материальный ущерб двум тысячам ливанских крестьян. "Хизболла" построила школы, детские сады, больницы и предоставляет услуги в сфере здравоохранения. Обучение в школах организации стоит дешевле, чем в прочих частных образовательных учреждениях, имеет высокое качество, светский характер и предусматривает стипендии для малоимущих, - а потому их нередко посещают дети из нешиитских семей. "Хизболла" отказалась от многих элементов ортодоксального исламизма, включая обязательный запрет на употребление алкоголя и ношение хиджаба для женщин. "С идеологической точки зрения мы верим в то, что исламское государство - это лучший путь к решению социальных проблем. Но мы не поддерживаем идею о насильственном насаждении подобного государства. Особенно в такой богатой разными течениями стране, как Ливан", - заявил Хасан Насралла, указывая на необходимость широкого политического объединения, направленного на защиту от Запада и Израиля. Именно "Хизболла" остается главным союзником Сирии в борьбе против империалистического давления на эту страну в контексте "дела Харири". Войдя в состав ливанского правительства, она покинула его в знак протеста против антисирийских резолюций ООН. В то же время такой малопривычный образ "социально ориентированного исламизма" делает эту организацию особенно опасной для ливанских левых.
В 90-х годах "Партия Аллаха" превратилась в региональную систему параллельной власти, существующую наряду с официальным ливанским режимом. По мере отдаления от христианского города Захле - признанного центра ливанского виноделия, на придорожных столбах все чаще попадаются характерные плакаты "Хизболлы" - стилизованный логотип партии, с автоматом, на фоне глобуса, оливковой ветви и Корана. После очередного армейского блокпоста на дороге больше не видно военных и полицейских, тогда как знаки с символикой "Партии Аллаха" начинают идти сплошной чередой. Их дополняют желто-зеленые флаги, установленные прямо на разделительной полосе. На въезде в город Баала стоят портреты аятоллы Хомейни и шейха Насраллы. Они же окружают грандиозный храмовый комплекс Юпитера - один из немногих памятников первой величины, еще не испорченный планетарным туристическим бизнесом. В этом удивительном месте находится только одна лавочка, торгующая кассетами с маршами "Хизболлы", а на территории храма нам встретились лишь двое посетителей-ливанцев. Впрочем, первым жителем Баальбека, которого мы увидели в этот день, был одинокий торговец в синей шапочке с эмблемой "Динамо" Киев - пожалуй, первый раз в жизни мне пришлось испытать на себе настоящий глобализационный шок.
Знаменитые "трилитоны" Баальбекской террасы, самые большие камни, когда-либо обработанные человеком, окружены порванными заграждениями колючей проволоки. Еще в начале 2005 года напротив них находились казармы сирийской армии, а во время войны Израиль варварски обстреливал памятники Баальбека, заявляя, что в них могут укрыться "исламские террористы". Что же, его руины переживут еще не одну самонадеянную империю. США и сегодня считают этот провинциальный городок центром всей ближневосточной наркоторговли. Легальное выращивание конопли с целью производства знаменитого "красного" гашиша было запрещено здесь только в начале минувших 90-х - однако запрет властей мало повлиял на реальное положение дел в долине Бекаа. Традиционная культура помогала выживать во время военной безработицы и разрухи, а потому попытка "борьбы с наркобизнесом" усугубила тяжелое социальное положение местных крестьян, многие из которых лишились основного источника своего дохода. В 1998 году в Баальбеке вспыхнул "мятеж голодных" во главе с Субхи Туфей-ли, лидером "левого" крыла "Хизболлы".
Некоторые из конфессиональных организаций - в частности, Прогрессивно-социалистическая партия Валида Джумблата - открыто выступают за легализацию производства гашиша, создавая удобный повод для вмешательства империалистов. Впрочем, государство не имеет всей полноты власти на северной территории долины Бекаа - в Баальбеке нет даже полицейских, функции которых официально выполняют "желто-зеленые" шиитские ополченцы. Это значит, что традиционному промыслу ливанских крестьян пока гарантированно не угрожает уничтожение. Чего не скажешь о "Кока-коле" - "предприятии с сионистским капиталом", рекламы которой не встретишь в долине Бекаа. Да и, пожалуй, во всем Ливане.
Богородица и бордели. Экономика ростовщиков. Фалангисты. Шахиды на бигбордах. Свободный Юг.
Джуния - богатый христианский город к северу от Бейрута, на пути к финикийскому Библосу - Джебалю, представляет яркий контраст с шиитским Бааль-беком. Типичный приморский город восточного Средиземноморья. Огромная белая богородица парит над ним на зеленых Ливанских горах, где некогда расправился с драконом святой Георгий. Здесь находится резиденция главы маронитской церкви - главной христианской конфессии Ливана. Этот же город служит традиционной базой "Ливанских сил" - ультраправой группировки христиан-фалангистов, ответственной за бойню в лагерях Сабра и Шатила, организовать которую любезно помог покойный ныне Ариэль Шарон. Даже алеппские сосны, природные компасы эти гор, как-то особенно угрожающе направляют свои вершины к югу, в направлении Западного Бейрута.
Внизу, у моря, под распростертыми руками богоматери, находится крупнейший развлекательный центр Ливана - фешенебельные отели, рестораны, игорные дома. Именно сюда направляются на работу наши девушки, которых можно увидеть, заглянув практически в любой ресторан. В обязанность консумерши входит увеличение выручки заведения - она раскручивает клиентов на дорогую выпивку, а после решает - отправляться ли с ним в постель. Нам говорили, что у этих несчастных жриц потребления есть выбор - по крайней мере, теоретически. В этом городе можно встретить два характерных заведения с вывесками на русском: ресторан "Казачок" и гинекологический пункт.
Игорные дома Джунии дают ключ к загадке довоенного процветания Ливана - страны, лишенной нефтяных сокровищ, щедро разбросанных по другим землям арабского мира. В этом истинно христианском городе не встретишь одетых в хиджабы женщин - однако здесь немало мужчин с типичным обликом саудовских шейхов. Огни веселых домов Джунии вовсю манят арабских богачей, желающих отведать пороков, запрещенных на их шариатской родине. В свое время сюда притекали их капиталы, нажитые на нефтяном буме 50-70-х годов. Правящие элиты ортодоксально исламских стран, не поощрявших ростовщичество (которым, по сути, является всякое банковское дело), нашли способ обойти коранические запреты, разместив свои деньги в банках ливанской христианской буржуазии.
Приток саудовских капиталов создал иллюзию "швейцарского" процветания небольшой страны, значительная часть которой по-прежнему жила в феодальной зависимости и нищете. На эти же средства были организованы и вооружены "Ливанские силы", призванные защитить привилегии и капиталы христианских банкиров. И сегодня на стенах Джунии можно увидеть граффити с их эмблемой - вписанным в крест ножом. Жуткое сочетание, как это не раз уже доказывала история. О ней напоминают цитадели завоевателей-крестоносцев, - на родине алфавита - в Библосе, и в южном Сидоне, - сложенные из колонн разрушенных античных храмов.
Находясь в христианском, Восточном Бейруте, на улицах, заклеенных плакатами Жажаа, - бывшего лидера фалангистских боевиков, - нам пришлось видеть красноречивую икону. На ней красовался тот самый святой Георгий - но не с привычным копьем, а с тяжелым мечом палача. Это оружие готовилось обрушиться вниз, на людей в халатах и тюрбанах, распростертых в ногах фалангистского святого. Его взгляд, движение занесенной руки показывали - пощады не будет. Глядя на этого близнеца Сант-Яго Матаморос (Мавробой-цы), статуя которого была не так давно демонтирована в испанской Галиции, было особенно смешно вспоминать исламофобские сказки наших фанатиков вроде Елены Чудиновой.
По окончанию гражданской войны "Ливанские силы" несколько утратили свое политическое влияние, хотя и не потеряли его полностью. Вместе со "Стражами кедра" и другими ультраправыми христианами они обратили свою деятельность против "чужаков" - бесправных палестинских беженцев и сирийских наемных рабочих. Злая насмешка судьбы - ведь сами ливанцы составляют один из самых внушительных отрядов трудовой миграции во всех уголках нашей планеты. Именно они стали жертвой расистских беспорядков в Австралии в декабре 2005 года, испытав на себе ненависть и презрение "титульной" расы.
Впрочем, христианский анклав Ливана известен не только своим фалангистским прошлым, а также попытками импортировать сомнительный опыт "оранжевых революций". Здесь, в районе Джунии и Бикфайи, некогда зародилась Коммунистическая партия Сирии и Ливана. Старые традиции социальной борьбы еще могут проявить себя вновь, перевернув страницу в истории этих мест.
Начинается новый день, и мы едем на дальний юг Ливана, такой непохожий на христианские районы Джунии. От Бейрута дорога идет по берегу моря, вдоль бесконечных цитрусовых садов, мимо бесчисленных руин античных памятников. По этому шоссе, во время вторжения с циничным названием "Мир Галилее", к столице рвались израильские танки. Местные жители отнюдь не забыли об этом времени. Город Сайда - древний финикийский Сидон - встречает нас плакатами суннитской партии насеристов, весьма влиятельной в этой части страны. Красные полотнища на набережной сидонской гавани заявляют о готовности продолжить борьбу с империализмом, а в центре города можно видеть большие портреты Гамаль Абделя Насера. В Бейруте, в респектабельном квартале Хамра, сооружен памятник в его честь - в честь самого великого араба со времен Саладдина, не покорившегося диктату новых, куда более могущественных крестоносцев.
К югу от Сайды, в окрестностях финикийского Тира - небольшого города Сур, вновь начинаются владения ливанских шиитов из "Амаля" и "Хизболлы". Вдоль дороги, на городских улицах мелькают партийные флаги, большие, красочные плакаты шахидов - шиитских бойцов, павших в боях за освобождение ливанской земли. Они представляют собой разительный контраст с нашими предвыборными плакатами. Каждая группировка имеет своих героев, и зелено-красные флаги "Надежды" почти на равных делят столбы с символикой "Хизболлы". В Тире, прямо на улице, вооруженные молодые люди собирают пожертвования у проезжающих автомобилей - помощь сиротам и покалеченным людям, жертвам многолетней войны (В шиитской части Бейрута, на наших глазах, этим же занимались активисты с символикой "Хизболлы"). Не сомневайтесь - им жертвовали практические все. Сам город представляет собой странное смешение бедных шиитских гетто и древних руин. На знаменитом античном ипподроме Тира, среди камней, где еще бродит эхо праздной и жадной до зрелищ толпы, слышны звуки выстрелов и привычное пение муэдзина.
Сразу же за околицей Тира начинается приграничная территория, ливанский фронтир, оккупация которого закончилась лишь в 2001 году. Сейчас здесь находится демилитаризованная зона, путь к которой закрывают армейский и ооновский блокпосты. По дороге к ним мы часто останавливались, чтобы снимать юные лики шахидов на шиитских плакатах. На шоссе к израильской границе почти не было автомобилей, а его обочины покрывают желто-зеленые цитрусовые рощи - точь-в-точь под цвет флагов партии шейха Насраллы. В их гуще прятался палестинский лагерь Аль-Рашидия, известный междоусобными конфликтами беженцев. Небо над приморской дорогой то и дело бороздят сверкающие самолеты израильских ВВС. Они чувствуют себя хозяевами в воздушном пространстве этой страны. И нередко наносят "точечные" удары по автотранспорту на этой "шахидской" дороге.
Солдаты пограничного армейского блокпоста уже знали о нашем передвижении и о подозрительных фотосъемках на цитрусовой дороге. Слабая, разделенная ливанская армия, выполняющая функции охранного агентства для учреждений, создает одну видимость государственного контроля в этой части страны. Реальная власть на Юге Ливана, бесспорно, принадлежит шиитским повстанцам. Их глаза фиксируют все, что происходит вокруг. Они же сотрудничают с армейцами, многие из которых - те же боевики-шииты, но в офицерской форме. У иностранцев нет права доступа в демилитаризованную границу, однако содействие наших друзей помогло нам миновать последний ливанский блокпост. За ним виднелась казарма украинских саперов, позорно попавшихся на воровстве казенного топлива. Еще десять минут, и дорога уперлась в огромный плакат с автоматами "Хизболлы", под надписью: "Liberated territory. Enter Peacefully and Safely". Начинался Свободный Юг Ливана - каменистая, начиненная минами земля. Небольшая территория, подконтрольная партизанам Ливанского Сопротивления.
Родная деревня нашего друга-коммуниста находится на самой границе оккупированной Палестины. "На расстоянии автоматного выстрела", - как пояснил он нам еще в Бейруте. Местную власть возглавляют деятели левого толка, а в самой деревне распространяется четырнадцать экземпляров печатного бюллетеня арабского Коммунист. ру. Израиль начинается с соседнего холма - а перед ним, в долине небольшой горной речки, проходит граница, в виде противостоящих друг другу окопов ЦАХАЛа и "Хизболлы". Здесь же, в горах, находится убежище командования Народного фронта освобождения Палестины, который также принимает участие в военных акциях.
Мы слушали жирное пение цикад, смотрели на рыжие холмы палестинских территорий, и я царапал стихи на листовке с ликом шейха Насраллы.
Когда прошли все новые года
Когда залила города и веси
Зимы ушедшей талая вода.
А в ней - звезда
И тонкий полумесяц.
Тогда родились боги,
А волхвы
Опять пошли
По стоптанной дороге.
В арабских хатта С флагом Хизбаллы. И я за ними. Стоя на пороге Смотрю вперед - На колыбель войны. Рюкзак готов, Дары - принесены. В библейских городах Искать пойду Борьбы и странствий Красную звезду.
Мы сидим в доме шиитского крестьянина из рода пророка Мухаммеда, отца нашего друга, в старом доме, с портретами имама Хусейна, имама Али, с теплой печкой посреди комнаты, и слушаем рассказы о временах оккупации. За окном призывно горят огни палестинских сел Израиля. Наш товарищ великолепным баритоном ведет советские песни на русском. Вместе с нашей "Червоной рутой" они странно звучат в этом доме на израильской границе, на земле продолжающейся войны.
Граффити интифады. Палестинский лагерь изнутри. Неграждане. В Сабре и Шатиле.
Палестинский лагерь легко выделить из прочих кварталов ливанских мусульман. Его отличает особая, трущобная бедность и граффити сопротивления на окрестных домах. У входа в лагерь, среди этих пестрых рисунков, располагается охранный пост какой-либо из политических группировок. В Баальбеке это были веселые подростки из ХАМАС В Сабре и Шатиле - их осторожные ровесники из ФАТХа. В лагере Святого Ильяса - такие же молодые парни из Демократического фронта освобождения Палестины. На проходе к последнему зачем-то стоял ливанский бронетранспортер, то ли дополнительно защищая лагерь, то ли угрожая его жителям. Граффити палестинцев насмешливо смотрели на него с ободранных стен.
Эти граффити - прекрасная школа политического рисунка, уникальная для всего исламского мира. Его сюжеты типичны. Подросток в куфии, замахнувшийся на танк - аллюзия на поединок Давида и нового Голиафа, на этот раз происходящего из Давидова корня. Силуэт утраченной родины, полосы национального флага, башни мечети Аль-Кодс, красные звезды на партийной символике ДФОП. Разнообразное оружие - от "Калашникова" и лимонки до гранатомета. Надписи арабской вязью, с заметным влиянием евроамериканского граффити-стиля "фристайл": "Вернемся!", "Палестина в борьбе", "Мы - люди!". Эти рисунки густо рассыпаны по стенам внутри лагерей. Знаки политической и этнической принадлежности. Культура сопротивления. Язык гетто.
Вход в лагеря свободный, однако ливанцы появляются в этих кварталах лишь по особой надобности. Хотя страшилки о местном криминалитете и нелюбви к иностранцам показались нам слишком неубедительными. Поселения беженцев живут по собственным законам, при полном внутреннем самоуправлении. Эти люди ощущают себя полноценными только внутри своего изолированного квартала. Покинув его пределы, они обретают статус "неграждан", без права на хорошую работу и собственное жилье. Нынешние палестинские лагеря выражают исконный смысл понятия "гетто" - старого итальянского слова, укоренившегося в языке идиш. Не просто бедный район, а место поселения бесправного, пораженного в гражданских правах народа, отведенное ему властями чужой страны. В таких же, невыносимых условиях веками жили общины европейских евреев. Усмешка истории - напоминание, что угнетенный тоже может стать угнетателем.
Ливанская штаб-квартира Демократического фронта Освобождения Палестины находится в сердце лагеря Святого Ильяса. Среди узких проходов и зарисованных стен висит красный флаг со звездой, вписанной в зеленый полукруг. Типичный "офис" национально-освободительного движения Третьего мира. Нас проводят наверх, по многочисленным, путаным лесенкам, в кабинет к главе ливанского отделения ДФОП, товарищу ("рафику") Фуаду. Этот человек, лицо которого уже знакомо нам благодаря ливанскому ТВ, подробно рассказывает о без преувеличения тяжелейшем социальном положении палестинских беженцев в лагерях Ливана. О том, что правительство этой страны отказывает палестинцам в рабочих местах и запрещает им заниматься медицинской практикой, что в лагерях не хватает воды, а их жители лишены нормальных бытовых условий и действенной социальной помощи. О том, что ООН требует разоружить жителей лагерей, сделав их беззащитными перед постоянной угрозой нападения фалангистов и израильтян.
После беседы активисты ДФОП ведут нас в дома к палестинцам. Мы долго блуждаем в тесных и грязных лабиринтах гетто, пока одна из семей не приглашает нас к себе внутрь. В комнатах самодельного, барачного дома сиротливо стоит старая мебель. Здесь живут по-настоящему бедно - то, что мы видели, служило хорошей иллюстрацией к рассказу рафика Фуада. Женщины закрываются от фотообъектива платками, но маленькие, живые дети охотно позируют в углу, увешанном палестинской символикой, флагами, картинами с видом на Аль-Кодс. Старые фотопортреты патриархов семьи, сделанные в пятидесятых, трогательно напоминают фотографии на стенах украинских крестьянских домов. Все то же - даже искусственные цветы и затейливый узор рамок, обычные для интерьеров Волыни или Полесья. Палестинский мальчик в ярком свитерке "Юнайтед калорс оф беннетон" позирует на фоне поблекших черно-белых лиц - живая преемственность борьбы, которую начали его деды. Ее история имеет немало печальных страниц.