Презумпция прав ВЛАСТИ
Вот история про ворюгу Евстратова в Росатоме, который долго курировал ядерную и радиационную безопасность России. В дни японской катастрофы, пока Сергей Кириенко объяснял Путину и стране, что Фукусима нам нипочем, куратор Евстратов воровал, за пять лет украв 110 миллионов. А по радиационной безопасности отчитывался копипейстом из Интернета.
Есть вариант покрупнее - с Банком Москвы, укравшим 15 миллиардов, которые повисли на ВТБ. А ВТБ - государственный институт развития. Объясняя, как такое случилось, заместитель руководителя Банка России Улюкаев, сказал, что банк был матрешкой. Внешне все в порядке, а внутри сидело нечто прожорливое, сожравшее 15 миллиардов долларов. Сколько еще во власти таких хищных матрешек? Участниками любого общественного договора в России окажутся те же субъекты-матрешки. Что они прячут? Они прячут самих себя - устроенных совершенно иначе, чем возможно с точки зрения права и нормы. Отсюда уклончивость нашей системы. Откупаясь от требований раскрыться, она идет ради этого на многомиллиардные потери.
СРЕДИННОЕ положение власти
Власть не отдает места арбитра между бюджетозависимыми социальными группами ("путинским большинством") и людьми, производящими добавленную стоимость (бизнес, рабочие, инженеры). Она сохранит центральное положение и останется "круглым столом" всякого внутреннего договора. Идеология власти: без нас вы не договоритесь! Проверить это нельзя, так как мы всегда тут как тут. И никому еще не удавалось рассортировать реальность угроз, от которых защищает гениальная власть. Иные угрозы производны от нее же самой.
Пока власть балансирует между полюсами сегрегированной страны, невозможен никакой договор; ведь балансировать можно лишь до тех пор, пока договора нет.
"БУЛГАРИЯ"
Все, что еще работает у нас, в экономике и в политике, несет обременения. Остатки советской инфраструктуры обременены расходами по ремонту, которые не производят. Ужасный пример - история с затонувшей "Булгарией". То же самое - с энергетической инфраструктурой и со всем остальным. Не производятся необходимые траты. Если траты не произведены, они переложены на кого-то в виде его скрытых рисков. В конечном счете издержки несут граждане в виде техногенных катастроф и опасностей для жизни, здоровья. А власть из этих катастроф черпает доказательства и, выступая Спасателем, освежает свою легитимность.
Черная метафора американского краха с дешевым кредитом - затонувшая "Булгария". Ведь такие радости для народа, от паленой водки до смертоубийственных туров - приветствуются, они дешевы и позитивны. Партия "Единая Россия" ими отчитывается - глядите, не все у нас для буржуев, есть и для народа.
Антонов вышел с "Булгарией" на рынок дешевых бюджетных круизов. Это небольшой рынок, и он оказался монополистом. То, что пожарный и техинспекция не придут к нему, связано с позицией местной власти, а не с частной коррупцией. К другому могут прийти, а к нему - нет, ведь Антонов выступает "государственно". Но кем и в роли кого? Тонкий вопрос: в качестве одного из кредиторов всенародной страховки и развития человеческого капитала! Приедет Путин, спросит губернатора - что у тебя сделано для народа? А ему скажут: вот у нас для народа дешевые круизы, а вот - их хозяин, уважаемый член партии.
В результате - немыслимые вещи, теплоход тонет в реке с океанским количеством жертв! Но риски накапливаются и поглубже, их прячут, а они растут. Эта система не продаст себя, пока не спрячет риски в позитивный формат. Почему? Потому что иначе ее начнет рвать гарантиями - их больше не купят.
В чреве матрешки "стабильности" - мир нелокальных рисков. Нельзя сказать, что их не видят - всякий хочет от них защититься. Тандем стал проблемой, когда перестал защищать от рисков и отвечать по своим обязательствам. Это непрозрачный пакет ценных бумаг разной надежности. Внутри пакета, между прочим, и кавказский бюджет России. Деньги, ушедшие в Чеченскую Республику, не произвольные траты - траты необходимые. Но - необходимые в рамках системы, не смеющей допустить публичного спора о Кавказе, пока не нашла решения. Бюджет Кавказа это бюджет отсрочки; заглушка на месте договоренности.
Нам важен (повсюду, не только на Кавказе) местный субподрядчик для показа того, что "проблема решается". Да, это страшно дорогая заглушка. Но субподрядчик знает свое дело - Грозный с самолета это почти Кувейт. Увы, "Кувейт с самолета" вынужден экспортировать своих лихих ребят с оружием и деньгами. Взгляд на Кавказ с самолета - производимый нами вид безопасности, красив, как бланк дорогой страховки. А в поле риска - вся остальная страна. То есть риск не удалось спрятать достаточно глубоко, и он к нам вернулся.
Отсрочка
Мерой стабильности еще недавно была свобода власти создавать события, выбирая для этого время. Привычка к власти над временем перешла в тайну тандема, ведь есть он, тандем, или нет - вопрос веры в руководство.
Наша политическая система конституционна, но полностью управляется из тандема - неформальной группы, лишенной регламента и плана действий.
Турбулентность вскипала вокруг неизвестности дня, когда тайным образом (и по неясным для самих же мотивам) президент и премьер примут решение о власти.
Тандем вынудил всех жить в зоне Отсрочки. Здесь не принимали решений - их откладывали на завтра. До этого попытки обсуждать варианты пресекались. Люди, чьи решения влияют на все процессы в стране, заранее объявили день, место и основание важнейшего выбора тайной. Все графики сломаны. В ранее запущенных действиях закладывалась возможность резкого разворота вспять. Решение, которое нельзя не принять, принимали таким, чтобы оно ни к чему не обязывало.
Паралич обоих незаменимых людей России - яркий штрих к портрету гениальной власти. Безальтернативность, заложенная в идею тандема власти, повела обоих к стратегическому запаздыванию.
Возникла футурология низкой лояльности "кого ни назовут" - по отношению к любому решению о кандидате. Отсрочка стала наркотиком для тандема, а ломку оставили для остальных. Рабы отсрочки и дуумвиры. Ни один не смел упразднить тандем, вслух сказав правду: "Я желаю быть кандидатом!" Ведь это объявление войны, чуть ли не coupd’etat! Физиологичная грязь положения с мечтами о дне, когда "все закончится", у Путина вырвалась памятным: "Пойду умываться!"
Когда наступит день Икс, выяснят, что оба зря потеряли время. Предсказуемое решение, запоздав, сорвало редкие хлопки у былых жарких сторонников. Отсроченная игра уже кем-то сыграна. Все, кто мог (и хотел бы!) стать действующим лицом одного из сценариев - кто "путинского", кто "медведевского", - рассеялись, не дождавшись призыва. Оказывается, что в системе завелись какие-то новые, неизвестные власти места. Приказ об отсрочках туда не прошел.
Postscriptum 24.09.11
Когда наступил день Икс, тандем увидел, что зритель ждал совершенно другого шоу. Решение о кандидате казалось неподготовленным даже тому, для кого оно было "давно ясно как день".
Кандидатура Путина расколола лояльный путинский электорат. И хотя тот, несомненно, проголосует за власть, часть голосующих сочтут себя преданными.
Выборы 2000 года породили путинское большинство. Выборы Путина 2012 года создадут оскорбленное меньшинство. Активизируясь и присоединяя к себе других, оно породит нечто важное в будущем - большинство нового меньшинства.
В опустевшем центре отсрочек два человека, президент и премьер, запертые в скорлупе всемогущества, ищут власть, которой не стало - и не станет больше ни у одного из них.
Путинское большинство
От неудачи Карла Роува к решению "теоремы Юнкера"
Жан-Клод Юнкер как-то сказал: "Мы хорошо знаем, как провести реформы, но мы не знаем, как быть переизбранными после их проведения". Юнкер сформулировал парадокс, буквально совпадающий с задачей, поставленной себе командой Путина в 2000 году. И нам казалось, решение найдено. Еще не договариваясь, что за реформы хотим провести, мы уже знали точно, как быть переизбранными. Решением парадокса оказалось путинское большинство - большинство, желавшее быть управляемым.
Медведев в интервью телеканалам снова вспомнил про это большинство, назвав его "народным", а Путин тут же добавил про "подавляющее большинство" © - идейный концепт советской власти. Но большинство, о котором они говорят, действительно есть.
Устойчивое большинство избирателей время от времени возникало и в правовых демократиях. В истории США были гегемония республиканцев до Первой мировой войны, начиная с президента МакКинли, 20-летняя демократическая гегемония эпохи Рузвельта - Трумэна. Стоит вспомнить недавнюю попытку Бушамладшего уже в нулевое десятилетие создать устойчивое республиканское большинство. Попытка важна тем, что она синхронна с трудами нашей команды и отчасти повлияла на ее действия.
У Буша этим занимался Карл Роув, его советник, архитектор будущего республиканского большинства. Он добивался переизбрания Буша ради будущей эпохи гегемонии, основанной на республиканском большинстве. Апогеем стало переизбрание Буша в 2004 году. Республиканцы-консерваторы получили контроль не только над Белым домом, но и над сенатом, палатой представителей и большинством губернаторских постов.
Большинство Буша - Роува, как и путинское, было парадоксальным. Оно объединяло разные, часто недружественные круги: консервативных христиан и экономических консерваторов, профсоюзы и бизнес. Война с террором и пафос крестового похода помогли Роуву склеить группы с прямо противоположными интересами. Где не хватало интересов, клеем становились религиозные ценности, а противоречия ценностей склеивались интересами. Так же действовали и в Москве, но мы оказались успешнее Роува. Уже в год инаугурации Буша после наводнения из-за урагана "Катрина" империя большинства зашаталась, а война в Ираке и ипотечный кризис добили республиканцев.
В России вышло иначе, хотя путинское большинство также склеилось через страх террора, пафос единства и войну на Кавказе. Что сделало возможным для нас создание долговременного большинства?
Победное большинство 2000 года строилось нами как реванш проигравших - бюджетников, пенсионеров, рабочих, дружно проклинаемой бюрократии и презираемых силовых структур. И главное, забытых демократами женщин - важнейшей, может быть, наиболее верной силы коалиции Путина.
Став в лихие годы главами семейств, женщины на себе испытали удар дефолта.
Проигравшие 1990-х годов да станут победителями нулевых, социально ничтожные да вознесутся в столпы Государственности! Так в путинском большинстве слились группы, еще вчера отверженные и травмированные. Память о ничтожестве заставила их зубами вцепиться в новое status quo. Сцепка получила имя стабильности.
Большинство 2000 года хоть и возникло при военных обстоятельствах, желало не мобилизации, а покоя. Выбрав Путина, оно потребовало убрать неожиданности из государственной жизни. Оно доверяло, временно удовлетворяясь символикой побед (советского гимна, взятия Грозного), - но ждало вещественных премий.
Зато путинское большинство сразу стало дубинкой против наших противников с избирательными мандатами. Всякий, кто зависел от выборов, выступая против Путина, ставил под удар собственное переизбрание - его избиратель уже стал путинистом. Политики притихли еще до того, как испугались. Но то, что они стихли, выглядело как испуг перед Путиным. Обнулив чужую силу, Путин казался всесильным сам. На этом фоне расцвели бумажные цветы вертикали власти - например, система федеральных округов, которая была набором шести местных отделов Администрации президента, а не реальной системой управления Россией.
Большинство возвращает себе чувство социального достоинства, но этого мало. Противоречивую ораву Путин должен кормить. Однако экономическая основа кормления возникла не сразу. Проще было с теми группами путинской коалиции, которым сразу бросали куш - открывая доступ к чужим ресурсам, рассчитывали на их лояльность. Этим группам открывали коридоры кормления, а все прочее те делали сами.
ФСБ и прокуратуре дали отмашку в направлении криминальных кланов и конгломератов в промышленности, чему поначалу в бизнесе были рады. Военные из-за второй кавказской войны ненадолго оказались в почете. Их даже делали губернаторами, пока не отказались.
За счет наведения казначейского порядка, сбора налогов и обуздания директората пенсионерам выплатили пенсии, рабочим - зарплаты. Это происходило на фоне восстановления экономики после дефолта.
Расшифруем слово "стабильность" - в России это иносказание неформального общественного договора о государственной страховке. Страховка оберегает твой социальный статус, но целиком привязана к этому статусу по месту твоего проживания.
Вопрос кто гарантирует - центральный нерв скрытой повестки дня России. Кто гарантирует одним пенсии, другим - низкие тарифы, третьим - минимум сдержанности силовиков? Кто гарантирует неприкосновенность проворовавшейся политической элите, а Кавказу - бюджетные ванны на триллионы рублей?
Условная стабильность равна условному "социальному государству" и с ним вместе образует условного Страховщика.
Страховщик обусловливает страховку лояльностью, не идеологической - ее контролировать некому, а лояльностью отказа от действий. Ушел с улицы, ушел из политики, ушел с рынка домой - вот и молодец!
Протестные настроения в нашей системе, о чем мы хорошо знаем, - пренебрежимо малозначимый фактор, это протесты застрахованного большинства. Застрахованные недовольны, но они не пойдут громить единственное страховое агентство! У них страховки путинской государственности, других нет - власть не любят, но ее не хотят убить. Другой не возьмет на себя долги - и их гарантии обнулятся, как советские в 1991-м.
Нам удалось сделать то, чего не сумел Карл Роув, но цена успеха весьма высока. Постоянное большинство превратилось в среду, вечно требующую от власти гарантий и дотаций. Зато оно, это большинство, поддерживает догму незаменимости команды, не протестуя против наших решений.
Но в этой системе глобальное связано с местным?
Россия - это всемирный сборщик сырьевого налога в системе, которую я бы назвал треугольником Кудрина - Сечина. Треугольник вершиной имеет Россию, а углами основания - развитые и развивающиеся страны. Развивающиеся производят для развитых товары и услуги (по чертежам и запросам развитых) - Россия собирает налог и с тех и с других через тарифы на энергию и сырье.
Эта схема полезна для всех. Одним она предоставляет сырье, а развитым - еще и часть нашей выручки, размещенной (обычно через офшоры) в западных финансовых институтах. Те, в свою очередь, реинвестируют в Российскую Федерацию. За рубежом накоплен запас прямых инвестиций объемом в четверть всего ВВП России (56 процентов прямых инвестиций - в пяти офшорах.)
С 2006 года Россия разрешает свободный вывоз/ввоз капиталов, и перед нами - вполне достроенная система. Ее зенит - годы, когда фискальный "треугольник Кудрина - Сечина" был вписан в сверхпузырь имени Алана Гринспена. Гринспен ведь тоже по-своему подводил под американский капитализм основание большинства - где бедняк приобретал себе дом в кредит, который ему почти ничего не стоил. Работал бум оборота финансовых производных, а финансиализация товарных рынков из цены на нефть сделала мировую резервную валюту. Вздувая нефтяные цены, Россия участвовала в нетоварной геополитической доле цены. Доллары Гринспена орошали путинское большинство, превращенное из электоральной случайности в территориально-сословную Государственность.
При создании путинского большинства большую (часто преувеличиваемую) роль играло построение суррогатной картинки реальности. Она не сводится к задаче укрыть от избирателя факты - в этом смысле речь не шла о цензуре. Дело в своеобразной нарезке реальности на клипы разного достоинства и их визуальной переупаковке. Картинка новостей ТВ - наш аналог тому, что финансисты именуют секьюритизацией - переупаковкой долгов в деривативы типа прославленных в крахе 2008 года обязательств CDO.