Ландшафт путинского большинства играл роль свода законов. Законы (о чиновниках, о милиции, о других видах службы) стали описями положенного и не положенного каждой из социальных групп большинства. К ним добавлялись новые - "умиротворенный Кавказ", "матери двух детей", "сколковская профессура"…
Вне ландшафта консенсуса лежала зона прифронтового права.
Известен слоган Франсиско Франко: "своим все, врагам - по закону"! ©. О нем недавно напомнил Путину гендиректор ЗАО "Русская кожа" Александр Рольгейзер. "Хотелось бы, чтоб и в нашей стране действовал такой тезис, такой неформальный лозунг", - неполиткорректно попросил он премьера, и вдруг Путинт оживился: "С этим тезисом полностью согласен. Многие знают, чтояпытаюсь реализовать егона практике".
Те, кого вывели за невидимую черту, считались добычей закона. Закон на них либо не распространялся, либо, наоборот, набрасывался особо хищно или сочинялся целевым образом. Так 282-я "антиэкстремистская" статьяУК писалась поначалу эксклюзивно для нескольких лиц, удаляемых из политики, - Лимонова, русских националистов, скинхедов. 282-я - кучка намеренно неясных формул для расширительных толкований. Этот закон любит экспертократия - они, во-первых, его считают "антифашистским", во-вторых, под него легко подвести недруга; и в-третьих - закон породил рынок экспертиз на наличие экстремизма, хорошо оплачиваемых профессуре.
В системе Путина стороны конфликта, чтоб не подпасть под фронтовое "право", держатся в тени консенсуса. Провозгласив открытость политики, то есть разрешив конфликт, Медведев столкнулся с космосом, где конфликты сочинены (это наш креатив), а реальные преследуются ©.
При Путине власть требовала только лояльности. А для Медведева сертификатом лояльности стала "законность". В мир модернизации ринулись кадры, обученные болевым приемам использования закона. В борьбе за право Медведев ускорил репатриацию антисистемных кадров в политику.
Нарратив закона по-старому верен войне. Если нет фронта, мы не умеем ничего назвать. На языке столпились враги, предатели и угрозы - весь путинский бестиарий. Эта ядовитая речь никого в действительности не различает и, думаю, весьма удивится, повстречав реальных врагов.
Путин подавил гражданскую войну 1990-х, переведя ее в суету прифронтовых распродаж и потешных драк "несогласных" с "лояльными". Еще один парадокс: в лояльной Путину России не найти было явных путинистов! Нелояльных еще завелось чуть-чуть, зато лоялистов нам пришлось искусственно обучать и выращивать.
Тем важней для них теперь фронтовая школа.
Демобилизация по-медведевски зовет бойца внутрь системы. Реальны не изобретенные нами монстры, а эти "фронтовики Государственности" - платные защитники от привидений. Ветеранам, возвращающимся с фронтов оранжевой, антиолигархической и иных войн на дурака, язык боли - директива для внутреннего применения. Так ОМОН возвращался из Чечни, обогащенный мастерством блокпоста, пытки и стрельбы по прохожим. Осваивая поле политики, они его травмируют. Описание своих как врагов тонизирует зато всю привластную нежить и нечисть. Калечение журналиста Олега Кашина - симптом процесса: кто приказал, неважно; он мог быть просто уведомлен. Важно, что лояльного Кашина описать иначе как врага нельзя - таков наш фронтовой язык, иного у власти нет.
Реальная картина России оскорбительно сложна для российской власти. Едва начав описывать общество, мы начинаем оскорблять непонятных, а затем переходим к вымарыванию - как с Кашиным, Прохоровым или Навальным.
Медведеву следовало повторно, вослед Путину, закончить гражданскую войну. Так некогда завершил ее Октавиан после того, как однажды это уже сделал Цезарь. Медведев мог обезвредить ничтожное пыточное меньшинство - тех, кто зверствует "на фронте закона". Тролли с бейсбольными битами, платная государственная вонь в Интернете - все легко извлекаемо. Достаточно показать стране жалкий жужжащий моторчик ее страха и ненависти, чтобы его обнулить. Сам Лаврентий Берия в 1953 году не побоялся оповестить страну, что незаконные методы прекращены и орудия пыток уничтожены. Но Медведев не решился извлечь фронтовую вошь из системы, планируя медленную замену мучителей хипстерами и иностранными профессорами.
Монархический путинизм Медведева оказался невнятным, усложненным предложением стране. Ревизия путинизма, идущая от самого Путина, обещая пришествие Путина 2.0, иллюзорно проще и понятней для фронта. И фронт развернулся внутрь.
Элиты
"Вы знаете, конечно, в так называемых элитах всегда есть люди, которые готовы заниматься, простите за моветон, какими-то разводками, что-то замутить и в этой мутной воде что-то для себя получить, дополнительную какую-то рыбку выловить в этой мутной воде". Владимир Путин.
В путинский период элиты были мячом для пинков. Яркое их выражение - неодобрительные кавычки Путина при упоминании "так называемых элит" ©. Кавычки дистанцировали от слоя, к которому Путин совершенно явно принадлежал, играя бонапартистскую роль Защитника-медиатора, гаранта безопасности элитам от масс, массам - от элит.
Путин обжил эту нишу, наигранно презирая людей в кашемировых пальто. Он нуждался в элитах лишь в виде иероглифа - виновников бед страны. Но сам-то жил среди них и любил то же, что они.
Все догадывались, что "антиэлитность" Путина является защитной раскраской. Путин сообщал народу: я простой парень, как вы! А элиты восхищались - экий у нас ловкач!
Один Путин, собственно говоря, и был тогда элитой, а мы старательно тушевали любого политика рядом с ним - с их же согласия. В политике нулевых Путин один замещал место лучших, став местоблюстителем людей заслуги - "первым гражданином". И на вопрос Достоевского: кто наши лучшие люди? - роковой вопрос всех российских режимов - Путин скромно позволял указывать на себя. Такая игра всех долго устраивала. Но у Медведева этой игры нет.
Путин символически заместил собой весь истеблишмент. То был путинский миф - но медведевского мифа не будет. То, что элиты ему дороги как таковые, Медведев не пытается скрыть. Он слишком их ценит, чтоб цезаристски играть их интересами, как Путин, он признает в них свой класс. Медведев нащупывает место лидера - вождя элит. Элиты ему политически необходимы. И у этой необходимости есть подтекст - вопрос о выборах 2012 года - кто победит? Сохранится ли вообще в 2012 году образ команды победителей?
Путина политически не было до момента его победы. Путинпобедоносец возник в декабре 1999 года. 12 декабря 1999-го - победа блока "Единство" на выборах лишь в силу того единственного факта, что Путин ("как частный гражданин") публично поддержал лидера блока Шойгу. Не прошло и двух недель после этого, как блокаутсайдер "Единство", набрав 23 процента, опередил антиельцинское "Отечество - Всю Россию". Чудо победы убедило Ельцина. И тогда состоялось второе главное чудо: 31 декабря Ельцин объявил стране об уходе досрочно. Что было считано как еще одна победа Путина - теперь "над самим" Ельциным. Возникает путинское большинство победителей, шутя выигравшее президентские выборы 2000 года. Рождается Путин-победоносец. Победа вошла в состав его репутации, дав право замещать собой элиты и само государство. Где Путин - там триумф, там власть и - рейтинг! Фетиш, какого не было у Бонапарта. Слепящая цифра: 60–70 процентов доверяющих - из месяца в месяц, из года в год, будто бы отчеканенная.
Постепенно рейтинг сам стал атрибутом верховной власти, ее скипетром и державой. Президент России обязался иметь вечно высокий рейтинг. Рейтинг означает: ты один-единственный - других лидеров у элиты нет. Рейтинг замещает большинство.
Для Медведева важны высокие цифры поддержки. Но чтобы стать кандидатом от тандема, принципиален не его личный рейтинг (производная от цифр поддержки тандема, тот все годы мало отставал от путинской цифры) - принципиальна поддержка правящего класса, истеблишмента… элит.
У Путина в 1999 году ее не было. Путин шел в президенты как глава одной из фракций безнадежно расколотого Ельциным правящего класса - тот предстояло завоевать и собрать. Медведев опирается лишь на робкую догадку в истеблишменте, что, если только Путин не против, следующим президентом будет он, Медведев. Решение основных группировок элит о том, что следующий президент "скорей всего Медведев", окончательно ратифицированное путинским "Да!" - включит машину борьбы за большинство. Не за "медведевское большинство", его нет, а прежнее, неэлитное - путинское. Здесь капкан на Медведева.
Над его избирательной машиной возвышается Путин. И до того как машину запустят, Путин должен сам повторно уступить большинство Медведеву. Уступить, сознавая, что элиты склонны к его преемнику, а не к нему. Для Путина это скорее минус Медведева, чем плюс. Вот где для Медведева важность темы элит. Но едва он попытался к ним обратиться, в путинском наследстве обнаружился пробел.
Путин не оставил никакой идеи об истеблишменте в России. Истеблишмент дорог Медведеву как хор за спиной, который подтвердит: вот наш новый лидер! Но выборы и Медведев видит "по-путински" - борьба за бюджетников и бюдженщин, с раздачами и подарками целевым группам. Большинство в его глазах выглядит как все то же большинство 2000 года, подтверждаемое выборами из раза в раз.
Презумпция путинского большинства такова, что те, кто имеет заслуги - неизбираемы! До и после выборов президент - лидер элит, но на выборах он - антиэлитный популист.
Выборы - это когда нобилям укажут: за меня должны проголосовать женщины в возрасте, бюджетники, наемные и старики. Власть говорит нобилям - пойдите и соберите мне мой обычный электорат, мои вечные 60 процентов! Нам это кажется естественным. Мы 15 лет вбивали этот электоральный здравый смысл и, вбивая, - выигрывали. Вначале Медведев должен консолидировать элиты и выложить их общую позицию на стол перед Путиным. Потом - вместе с Путиным - навалитьсянаизбирателя, забывкчертупронобилей. Мы вспомнимо нихпослевыборов, да икудаониденутся? Этатрехтактная фаза движка пользуется огромной властью над нами всеми - Медведевым, Грызловым, Сурковым, Павловским…
Поэтому для разговора с элитами ни у Путина, ни у Медведева нет честного языка. Тайное признание заслуг перед властью не создает блеска элиты. Что это за нобили, с которыми рассчитываются в конвертах? Элита строится вокруг доблестного ядра - не самозваного, а общепризнанного!
В концепции российских выборов элит нет - там действует машина большинства с упряжкой из губернаторов. Как с элитой президент общается отдельно - на кремлевских приемах, на Госсовете. А во время выборов он говорит нобилям: эй ты, ступай делать процент! Разве так говорят с элитой? Этих нобилей порют на конюшнях АП, как пороли еще при царице Анне. Отсюда и у Путина отношение к истеблишменту как к перевербованной им ненадежной агентуре - "так называемая элита".
Медведев уважает христианско-консервативную идею сообщества заслуг. Но он ее отстраняет, вступая в якобы "прагматичное" поле выборов: элиты в нем нет. Здесь никто не элита, ни Прохоров, ни губернаторы, ни даже патриарх. Патриарху ведь тоже можно позвонить и попросить, чтобы он сказал то-то и то-то - ну патриарх и скажет. С элитой так не обращаются - вот отчего у Путина кавычки!
Медведев уверен, что в России элита есть. Выступая в Кремле, он несколько раз говорил: в этом зале собраны почти все люди, принимающие решения в стране! Они здесь, эти люди - вы! Медведев обращается к состоявшимся людям: идите управляйте страной! Я был в Кремле, когда этим людям говорили, что они решают все вопросы в стране - и те принимали слова Медведева совершенно уверенно - с их точки зрения, так оно и есть. Но так ли это на деле? Есть ли у них чувство бесспорной заслуги, не опровержимой методами Следственного комитета? Есть повадка заслуги, которой у них не отнять, то есть достоинство?
С одной стороны, элиты еще надо создать, с другой стороны, они есть, и их пора признать и за собой позвать. Сценарием 2012 года, сорванным дуумвирами, был выход Медведева во главе правящих консервативных элит на выборы главы государства. Собрав элитную коалицию, надо было предъявить ее не Путину исподтишка, а избирателю всея России. Пойти на выборы во главе достойных людей, которые и его признали достойным. Власть главы государства в таком сценарии реально превращалась в первую и высшую власть, стоящую над исполнительной властью.
Двинувшись в старый путинский коридор, Медведев стал должником окружения и соискателем "добавочного времени". Сам Путин в 2007 году не захотел идти во власть должником… а Медведев? Сойдя с позиции ценностей к штамповкам административного популизма, наш несостоявшийся Аденауэр остается президентом для самого тесного круга. Естественно, что и в этом тесном кругу главным снова оказывается Путин. Большинство же осталось и без лидера, и без элит.
Ярославль
Авиакатастрофа нормы
Медведев искал в государстве норму. Для этого он в городе Ярославле, на гербе которого изображен геральдический медведь - "животное умное, но осторожное" ©, учредил мировой политический форум и сам его открывал. Дискуссии в Ярославле всегда вертелись вокруг темы "стандартов демократии" и ее норм.
Медведеву виделись безличный здравый смысл, правовой стандарт и границы - куда идти, куда не идти? Куда должно, куда опасно? Какого условного "Ходорковского" впредь еще можно арестовать, а какого нельзя? Требовалось восстановить ясность границ возможной власти. Требовалась реабилитация нормы, с оценкой искаженного и упущенного. Коррупция? Это оплошность, которую можно исправить. Тут-то и двинемся к модернизации, тут-то и встанет Государственность во всей красе, в его комплексном величии и цельности.
Работа Медведева над ошибками Путина означала, что он - корректор и пришел готовить путинскую систему к тотальной кодификации. У Путина слово "нормальное" - вне политики, норма как цель им не ставилась. "Нормально" у Путина значит "как всегда". Избежать той или этой угрозы, уйти от того или другого страха - где уж тут норма! Перейдя в последние годы президентства к попыткам нормализации, Путин немедленно наворотил нелепостей. Нелепости 2006–2007 годов сводились к вопросу: вот куча денег, и надо придумать, как их правильно тратить. Прежде мы все экономили, но пора и о приятном подумать. Тут-то госкорпорации стали создаваться одна за другой. Путиным все это мыслилось как желанный мир, переход от полевой жизни на комфортный бивуак. Басаева убили, страна едина, пенсионеров кормим - куда переходим теперь? Идеологией Путина был транзит, переходностью искупалось все. Россия - переходное состояние; о демократии подумают наши внуки.
Демократия Путина - это норма, резервируемая на будущее. Когда в России, как в Америке, будут две партии и в обеих все станут решать солидные богатые люди. Все это потом, не скоро, когда мы отойдем от края пропасти. Но разве нас всех, и власть в особенности, не кормит жизнь на краю? От парадоксов Путин обычно отмахивается.
Медведев систематизирует путинскую систему вопреки ее желанию и остаткам свободолюбия. Систематизировать - значит ампутировать лишнее в его, Медведева, ленинградскоюридическом представлении. У него еще так много хороших идей - Медведев ценностный доктринер, - что для их воплощения нужен кто-то сильнее его самого. Неужели Путин?
Путин - внутриполитический вождь, ставший всемирно влияющим лицом. С первого же месяца власти он учит английский, чтобы лично заниматься внешней политикой, но главная сцена его действий - внутри России. Авнешниймир - этоаудитория егоиРоссии. Если на Путина соберется аудитория, она нам всем оплатит спектакль. Нетерпеливый Медведев сам спускается в зрительный зал. Зал заседаний Ярославского форума находился в здании спорткомплекса "Локомотив" - ледовой арены. На лед организаторы накидали ковров, но снизу всегда несло гробовым холодом. Западные интеллектуалы и даже сам Збигнев Бжезинский, сами не зная почему, притоптывали, чтобы согреться. Из ниоткуда является евро-атлантическое пространство, которого в нашем дискурсе не было. (Евроатлантика начиналась за Неманом, а мы жили в Евразии.) Медведев определяет евро-атлантическое пространство как включающее Россию; его стандарты демократии должны стать компромиссом о норме с Западом.
Но куда обращена медведевская "утопия нормы" - внутрь иль вовне России? Норма это что - свободный быт русских людей или королевский титул в книге таких же титулов? Медведевская идея нормы не сумела стать внутренней. Тогда он стал искать место своему христианскому принципату по закрытому списку ролей. Пора интегрировать роль главы государства Россия в глобальную титулатуру - король не может быть фигурой, которой нет на доске!
С этим Медведев летит в Ярославль, одно из немногих мест, где ему хорошо. На форум, который он сам придумал. За несколько часов до прилета на окраину Ярославля рухнул самолет с командой "Локомотив", любимой командой города. Форум скомкано заканчивают на ледовой арене "Локомотива", уже выморочной.
Медведев читает гробовую либеральную речь, начинающуюся и заканчивающуюся словами "трагические испытания". Нормой его России оказывается катастрофа. Что бы там ни оговорили между собой в августе президент с премьером, человек Медведев рухнул здесь, в Ярославле.
КРАХ, клудж И СКРЭТЧ
Вместо заключения
Россия - это страна, где некоторые потребляют много, оставляя миллионам потреблять мало, зато равномерно и гарантированно. Российская система социальной поддержки состоит в прямом расходовании средств бюджета. Это не капитал и не эндаумент - это бюджетный грант. Такое социальное государство стоит еще дороже, чем сверхдорогая элита.
Кудрин критикует сложившуюся модель и тех, кто ее перенапрягает - Путина и Медведева. Кудрин требует разгрузить каркас власти, социально - бюджетное государство. Он хотел облегчить бюджеты лояльности. Но модель социальной поддержки это политическая, а не финансовая система.
Кудрин возвращается и возвращается к вопросу о рисках - государство рискует, тратя слишком много, правительство рискует, поощряя граждан много потреблять. Требуя снизить расходы бюджета и укрепить институты, Кудрин неожиданно попинал "ручное управление" - его не разъяснив. Что значит ручное управление?
Российское "ручное управление" управляет не процессами, а людьми, получая выгоду от того, что неуправляемый хаос их ослабляет. Власть рулит заслонками допуска в вип-зоны порядка, обостряя страх их потерять. Мы намеренно завышаем ставки для тех, кто откажется от игры.