Люди, которые занимались Делом, непременно разделят мое мнение о том, что настоящие, толковые работники никогда не хвалятся ни самим процессом работы, ни ее длительностью. Это не имеет для них значения. Объектом гордости для них может быть только конечный результат. Скажем, токарь будет выглядеть смешным, если будет хвастаться тем, что он двужильный, что непрерывно работает весь день до ночи - спит по четыре-пять часов в сутки, а все остальное время точит и точит. "Кому это надо, - удивится специалист, - кому надо, чтобы ты не спал? Покажи лучше, что ты сделал: сколько и какого качества?"
Сам факт хвастовства работника умением длительно работать или жалобы его, что он работает много, - это надежная характеристика паршивого работника.
А Б. Н. Ельцин в мемуарах своим трудолюбием и выносливостью хвастается непрерывно, но от вопроса о конечном результате своего труда уходит, даже если этот вопрос ставится в лоб:
"У меня никогда не было особого желания подсчитывать свои успехи и достоинства в роли первого секретаря. Не делал этого даже после выступления Лигачева на XIX партконференции, когда он твердил: "Борис, ты не прав" - и утверждал, что я завалил работу в Свердловске". Отметим, что и во главе России он никогда не отчитывался перед народом в результатах, непрерывно вешая избирателям лапшу на уши сентенциями типа "необходимо дальнейшее расширение углубления реформ".
Для массы руководителей промышленности и сельского хозяйства вышеописанного поведения уже вполне достаточно, чтобы отказать Ельцину в приеме на работу в свои хозяйства на любую должность, кроме дворника, - и то если руководит дворниками крепкий завхоз.
Тем не менее давайте рассмотрим эпизоды трудовой биографии Ельцина, которые он сам считал достойными упоминания в мемуарах.
Наиболее полезным делом его жизни надо, пожалуй, считать баньку, которую он построил деду в обмен на часы. Часы в то время очень ценились и были предметом шика, что, впрочем, не помешало Боре проиграть их в карты. Но банька, надо думать, деду послужила.
Остальная его трудовая деятельность - это либо наглая показуха, либо анекдот.
Вот Борис Николаевич работает строителем.
То он пытается сдать дом, а в доме двери неправильно установлены, а специалист Ельцин этого не заметил. Тогда он организует штурм и сверхурочную работу. То он пытается сдать камвольный комбинат, но оказывается, что у специалиста Ельцина чертеж "затерялся" и он не сделал переход между цехами. Опять героический штурм и работа сверхурочно.
Настолько был "ценный" работник, что за один год успевал получить 17 выговоров от управляющего трестом. А надо сказать, что в тогдашней табели о наказаниях выговор - это подготовка к увольнению (работника можно было уволить после вынесения ему двух выговоров). Но тщетно бился управляющий, пытаясь уволить Ельцина, тщетно подавал на него в суд, тщетно обивал с этим вопросом порог горкома. Там уже сидел друг Ельцина, второй секретарь горкома Моршаков, он Бориса Николаевича в обиду не дал. В конце концов управляющему удалось выпихнуть Ельцина из треста на должность с повышением - главным инженером домостроительного комбината.
Решителен
Будучи строителем, Ельцин научился пускать пыль в глаза, что незаменимо для работы партийного функционера. То он дом за пять дней смонтирует, что страшно дорого и никому не нужно, но шуму-то сколько! Ельцин! За пять дней! То вдоль ряда строящихся домов проложит рельсы и пустит по ним краны - передовой метод! Но дело в том, что если бы он при таком удачном расположении объектов попытался заставить слесарей демонтировать и переносить краны, то они бы просто не дали этого сделать, настолько сей "передовой метод" очевиден.
Вот, собственно, и все упомянутые им трудовые достижения строителя. На должности секретаря обкома возможностей для показухи у Ельцина стало больше.
В стране было принято решение в течение десяти лет ликвидировать бараки. Для этого жителям бараков нужно было дать жилье. Что в те годы должен был сделать Ельцин как руководитель области? Правильно. Создать новые строительные тресты, "выбить" у Москвы под эту программу деньги и материалы.
А в то время это было нетрудно, так как дефицита бюджета не существовало и под государственные программы и Госплан, и Госснаб все выдавали. Но это нужно было работать и работать десять лет. Ельцин находит гениальный по наглости путь. Он договаривается с приятелями в ЦК КПСС о том, чтобы на него год не принимали жалоб, забирает у предприятий Свердловска все квартиры, которые они за год построили для себя, переселяет туда жителей бараков - и готово!
Пока Лигачев в Томске усиленно строит, Ельцин уже герой - ликвидировал бараки! За год! Растоптав социальную справедливость - ведь предприятия давали квартиры лучшим и кадровым работникам, а в бараках к тому времени жили либо недавно переехавшие, либо бичи. Но слава-то какая! Не за десять лет, а за год, не построив дополнительно ни одного квадратного метра жилья!
Второй подвиг нашего Геракла - дорога Свердловск-Серов.
Вот как он сам описывает проблему: "Расстояние - 350 километров. Итак, где-то нужно найти 350 миллионов рублей, где-то выбить лимиты под строительство, людей, технику в общем, непонятно, с какого бока браться". Как это тебе - строителю - непонятно, с какого бока браться? Ведь это понятно любому колхозному прорабу, ведь это азы строительства! Но не только азы - еще и муторная работа, требующая выдержки и настойчивости. А работник Борис Николаевич, как вы уже поняли, крайне паршивый. И он делит участки дороги между предприятиями, чтобы они из своих средств и материалов, своей техникой и людьми построили эту дорогу. Предупредив, что если кто не успеет к сроку, то он этих руководителей предприятий вывезет на их недостроенный участок и там, в тайге, выбросит. Так и сделал.
Тут надо понять следующее. В те годы ни одному предприятию ничего лишнего не давали. Строит предприятие цех или дом, ему давали сталь, цемент, деньги, но ровно столько, сколько нужно для этого строительства. И если им строить дорогу, то надо прекращать строить дома и цеха, "заморозить" эти объекты, гноить уже полученное оборудование на складах. Более того, каждый руководитель, направляя материалы не туда, куда они выделены Госснабом, совершал преступление и становился под угрозу суда. Но видимо, угроза самодура-Ельцина была сильнее. Дезорганизовав работу промышленности области, он заставил для собственной славы и отчета построить дорогу именно таким путем - не прикладывая ни собственных рук, ни ума.
Отметим, что, будучи и председателем Верховного совета, и президентом, он продолжал работать точно так же. Когда Верховный совет назначил В. Черномырдина председателем Совета министров, то радио радостно передало, что Ельцин с ним встретился и они договорились о регулярных встречах каждую неделю.
Как так? Ведь у Ельцина в России всего один подчиненный - Черномырдин. И встречаться с ним раз в неделю? А чем же народный любимец собирался заниматься в остальное время?
Мы уже догадались, что в школьные годы Боря был переростком и, очень вероятно, второгодником. Это не могло не унижать его и не вызвать стремления как-то отличиться. Кроме того, он не был военным сиротой - отец его был большим начальником и "на броне", то есть его не призвали в армию, мать не работала.
По тем временам это были весьма обеспеченные люди. У Бори не было оправдания своей неполноценности. Такая ситуация могла на каждого повлиять по-разному, но Борю она сделала, во-первых, злобным, во-вторых, дерзким до бесстрашия. Где-то его бесстрашию, конечно, помогала его глупость, но все-таки бесстрашие правильнее будет считать самостоятельной чертой характера Ельцина. И вся его биография пронизана примерами дикой, бессмысленной злой дерзости, часто откровенно глупой. Причем он это вспоминает с гордостью.
Он втыкает иголки в стул учительнице.
Он перебегает реку по бревнам.
Он участвует в коллективных драках и хотя называет это спортом, но это не спорт, так как нос ему перебили оглоблей, а русские кулачные бои не допускали никакого оружия, даже пятака в рукавице.
Он проникает в охраняемый часовым склад и крадет две гранаты.
Он взрывает одну из них в руках. Здесь надо немного подробнее, хотя к оценке характера Ельцина это мало что добавляет.
По его версии, он украл две гранаты, причем точно помнит их марку - РГД-33. Это наступательная граната, она дает до тысячи осколков, сохраняющих убойную силу в радиусе до 25 метров. По описанию Ельцина, он бил ее молотком, то есть во время взрыва она находилась от него не более чем в метре. Будь это действительно так, Ельцин был бы убит, причем не только осколками, но и силой самого взрыва. Ему же повредило всего два пальца.
Непонятно!
Но оказывается, есть и другая версия этого события. В Москве самиздатом было распространено открытое письмо Ельцину его бывшего соученика из параллельного класса Бородина (Черняева) Юрия Георгиевича. Он пишет:
"Помните, Борис Николаевич, с чего все началось? Проживая во время войны в роскошном особняке (а не в бараке, как Вы живописали в своей "Исповеди"), Вы и Ваши друзья Зайдель, Иоссель, Школьник враждовали с нами - детьми рабочих (из бараков).
И однажды во время загородной мальчишеской драки-разборки Вы бросили боевую гранату и убили Юру Крайнева и Валю Щамина. Тогда Вам оторвало пальцы, но от суда спас папа - начальник областного управления строительства. Это представили как несчастный случай".
(Между прочим, впоследствии я познакомился с автором этой брошюры и он рассказал, что после ее распространения его разыскала ФСБ и против него пробовали возбудить уголовное дело за клевету, но проверили факты и затихли.)
Повторю, что к оценке характера Ельцина это мало что добавляет, и так видна его злобность но, по крайней мере объясняет, почему он при взрыве гранаты остался жив. Продолжим.
Он дерзко выступает против учителей своей школы по окончании семи классов.
Он уходит в туристский поход, не обеспечив его безопасность, и еле остается жив.
Он без билета отправляется в путешествие по Советскому Союзу, зная, что в те годы это уголовно наказывалось.
Он садится играть в буру с уголовниками, наверняка зная (хоть он это и отрицает), что это, пожалуй, единственная карточная игра, где правилами разрешено жульничество. (Пойманный на жульничестве просто проигрывает партию - считается, что неудачно сыграл.) С профессионалами в эту игру играть бесполезно.
Он идет на игру в волейбол при запрете врачей.
Он подавляет бунт работающих у него в подчинении заключенных после того, как урезал им расценки.
Он вопреки приказу управляющего трестом не выводит своих рабочих на сверхурочные первого января.
И многое другое.
Можно читать мемуары Ельцина как угодно, но по своей злобной дерзости и бесстрашию это человек уникальный.
Если отец Ельцина действительно был начальником областного управления строительства, то он мог оказывать Борику мощную покровительственно-протекционистскую поддержку и при поступлении в институт, и при его окончании, и дальше, когда он работал в строительстве. Чувствуется, что Борей кто-то разумно руководил и обучал некоторым неординарным вещам.
Трудно поверить, что Боря, даже в свои неполные семнадцать, догадался бы угрозой обращения в горком шантажировать школу, догадался бы ходить на приемы в райком, горком и т. д. Затем другой очень умный ход - после института Боря год работает на всех видах строительных работ по месяцу. В принципе, это бред, ни одну специальность, даже элементарно, нельзя освоить за месяц.
Но он получил богатый опыт, и, главное, это было время, когда инженеров жестоко критиковали за отсутствие практических знаний. Даже в институты начали принимать только после двух лет работы на производстве. А у Ельцина в трудовой книжке отметки об освоении 12 строительных специальностей!
Наверное, отец дал ему необходимый толчок, познакомил с влиятельными людьми, но дальше Ельцин двигался сам.
Злобен
Успех Ельцина во многом объясняется его дерзостью, наглостью, бесстрашием. Может быть, бесстрашием от глупости, но тем не менее. Почему он так прижился в обкоме? Да потому, что к этому времени обкомы стали полностью бюрократическими образованиями, их делом были отчеты о Делах других. И мы видим, что Ельцин был специалистом по втиранию очков, специалистом по отчетам. И только благодаря наглости и дерзости. Наверное, сотни и сотни секретарей обкома просто побоялись бы заработать себе славу на подобной ликвидации бараков или на таком способе постройки дороги. А Ельцин не боялся!
Но, наверное, главный его прием - шантаж. Он ловко находил ситуацию, когда сам нагло выставлял себя борцом за справедливость, а противника - уголовным преступником. Вот, к примеру, Ельцин вспоминает:
"Однажды управляющий мне в один год объявил 17 выговоров - это было рекордом. Я 31 декабря собрал все выговора, пришел к нему, хлопнул об стол и сказал: "Только первый выговор в следующем году объявите - и я устрою скандал. Имейте в виду". Второго января я уже имел выговор за то, что мы не работали первого.
Первого января - праздник, выходной, но тем не менее, по мнению управляющего, надо было работать. Я решил бороться с этим выговором. Пошел по всем инстанциям. Мне его отменили. И после этого он уже был более осторожен".
Управляющий первого января, в праздник, хотел устроить сверхурочную работу - то самое, что Ельцин устраивал непрерывно.
Вопрос: на что жаловался в "инстанциях" Борис Николаевич, если он сам это непрерывно творил? Дело в том, что год кончается 31 декабря, но из-за праздника отчет о выполнении плана года сдается в будний день - 2 января. Работу 1 января фактически можно приписать к плану прошлого года, если закрыть на это глаза. А Ельцин не закрыл и пошел "по инстанциям" бороться с приписками - с уголовным деянием. Поскольку инстанции сами заинтересованы в таких приписках и в том, чтобы вонь об этом далеко не расходилась, то пришлось им выговор Ельцину отменить.
Надо думать, что именно дерзость и наглость Бориса Николаевича соблазнили Горбачева взять его боярином на Москву - вотчину ЦК КПСС, но сторонницу противника Горбачева - Гришина. Ельцин работу выполнил, разогнал всех сторонников Гришина и дальше Горбачеву перестал быть нужен, так как наставало время действительно руководить Москвой, а руководитель Ельцин никакой. Его приемы руководства к тому времени уже были провозглашены самим же Горбачевым негодными.
Но Горбачев пренебрег способностями Ельцина к шантажу, и напрасно. Прочтем письмо Ельцина Горбачеву, тем более что во всей "Исповеди…" это, по-видимому, единственные строчки руки Ельцина.
"Уважаемый Михаил Сергеевич!
Долго и непросто приходило решение написать это письмо.
Прошел год и 9 месяцев после того, как Вы и Политбюро предложили, а я согласился возглавить московскую партийную организацию.
Мотивы согласия или отказа не имели, конечно, значения. Понимал, что будет невероятно трудно, что к имеющемуся опыту надо добавить многое, в том числе время в работе.
Все это меня не смущало. Я чувствовал Вашу поддержку, как-то для себя даже неожиданно уверенно вошел в работу. Самоотверженно, принципиально, коллегиально и по-товарищески стал работать с новым составом бюро…
Появились первые вехи. Сделано, конечно, очень мало. Но, думаю, главное (не перечисляя другое) - изменился дух, настроение большинства москвичей. Конечно, это влияние и в целом обстановки в стране. Но, как ни странно, неудовлетворенности у меня лично все больше и больше.
Стал замечать в действиях, словах некоторых руководителей высокого уровня то, чего не замечал раньше. От человеческого отношения, поддержки, особенно от некоторых из числа состава Политбюро и секретарей ЦК, наметился переход к равнодушию к московским делам и холодному ко мне.
В общем, я всегда старался высказывать свою точку зрения, если даже она не совпадала с мнением других. В результате возникало все больше нежелательных ситуаций. А если сказать точнее - я оказался неподготовленным со всем своим стилем, прямотой, своей биографией работать в составе Политбюро.
Не могу не сказать и о некоторых достаточно принципиальных вопросах.
О части из них, в том числе о кадрах, я говорил или писал Вам.
В дополнение.
О стиле работы т. Лигачева Е. К. Мое мнение (да и других) - он (стиль), особенно сейчас, негоден (не хочу умалить его положительные качества). А стиль его работы переходит на стиль работы Секретариата ЦК. Не разобравшись, копируют его и некоторые секретари "периферийных" комитетов. Но главное - проигрывает партия в целом. Расшифровать все это - для партии будет нанесен вред (если высказать публично). Изменить что-то можете только Вы лично для интересов партии.
Партийные организации оказались в хвосте всех грандиозных событий. Здесь перестройки (кроме глобальной политики) практически нет. Отсюда целая цепочка. А результат - удивляемся, почему застревает она в первичных организациях.
Задумано и сформулировано по-революционному. А революций, именно в партии - тот же прежний конъюнктурно-местнический, мелкий, бюрократический, внешне громкий подход. Вот где начало разрыва между словом революционным и делом в партии, далеким от политического подхода.
Обилие бумаг (считай каждый день помидоры, чай, вагоны… а сдвига существенного не будет), совещаний по мелким вопросам, придирок, выискивание материала для негагива. Вопросы для своего "авторитета".
Я уже не говорю о каких-либо попытках критики снизу Очень беспокоит, что так думают, но боятся сказать. Для партии, мне кажется, это самое опасное. В целом у Егора Кузьмича, по-моему, нет системы и культуры в работе. Постоянные его ссылки на "томский опыт" уже неудобно слушать.
В отношении меня, после июньского Пленума ЦК и с учетом Политбюро 10/IX, нападки с его стороны я не могу назвать иначе, как скоординированная травля. Решение исполкома по демонстрациям - это городской вопрос, и решался он правильно. Мне непонятна роль созданной комиссии, и прошу Вас поправить создавшуюся ситуацию. Получается, что он в партии не настраивает, а расстраивает партийный механизм. Мне не хочется говорить о его отношении к московским делам. Поражает - как можно за два года просто хоть раз не поинтересоваться, как идут дела у 1150 тыс. парторганизаций. Партийные комитеты теряют самостоятельность (а уже дали ее колхозам и предприятиям).
Я всегда был за требовательность, строгий спрос, но не за страх, с которым работают сейчас многие партийные комитеты и их первые секретари. Между аппаратом ЦК и партийными комитетами (считаю, по вине т. Лигачева Е. К.) нет одновременно принципиальности и по-партийному товарищеской обстановки, в которой рождается творчество и уверенность, да и самоотверженность в работе. Вот где, по-моему, проявляется партийный "механизм торможения". Надо значительно сокращать аппарат (тоже до 50 процентов) и решительно менять структуру аппарата. Небольшой пусть опыт, но доказывает это в московских райкомах.
Угнетает меня лично позиция некоторых товарищей из состава Политбюро ЦК. Они умные, поэтому быстро и "перестроились". Но неужели им можно до конца верить? Они удобны, и, прошу извинить, Михаил Сергеевич, но мне кажется, они становятся удобны и Вам. Чувствую, что нередко появляется желание отмолчаться тогда, когда с чем-то не согласен, так как некоторые начинают "играть" в согласие.