Поход мой под Красное Село на маневры: на квартирах слабых полдюжины, там же в полку ни одного мертвого, ни больного. Но в начале прежней войны от Ладоги до Смоленска в грязь и слякоть – мертвый один, слабых полдюжины. В разбеге по Уральской степи взад и вперед – ни одного мертвого. С корпусом за Кубань и Лабу от Копыла – один мертвый. За Дунай с корпусом в прежнюю войну до Козлуджи – мертвого ни одного, а в Измаиле учредил гошпиталь… Кончу, как оздоровели в Тавриде гошпитали, паки для заведения оных мне подрядчики давали задатку 7000 рублей.
В отсутствие Ваше я велел это письмо показать Гр[афу] Н[иколаю] И[вановичу] в предосторожность от клеветы. В полной благодарности…
А. С.
* * *
13 декабря 1792 года, Екатеринослав
Милостивый Государь мой Петр Иванович!
Зыбин, что вы бежите в роту, разве у меня вам худо, скажите по совести? – Мне там на прожиток в год 1000 ру[блей]. – Откуда? – От мертвых солдат. В Херсоне капитанам при начальном строении было по 2000. Бр[игадир] Танеев – честный человек. Попросите, чтоб выдал рубашки… Болотников – жерновы на пальце. От сих бойтеся размножения больных и частью Выборгского. Вспомните полковников: Думашева, Бахметьева и довольно Михаила Ушакова! У меня в полку было правило от 8 до 20 больных и, когда к последним сближается, то свидетельство. Умирало редко в год до полдюжины. На маневрах под Красным Селом вошел и вышел скорым маршем без больных и мертвых; тож из Ладоги в Смоленск, не оставя на квартирах ни одного больного; в распутицу пропал 1, больных 6; Кольбергскую зимнюю тяжелую кампанию без обозов; в Тверском у меня драгунском полку не было больного. От корпуса за Дунаем до Козлуджи 3 недели, больных отправлять назад было некого, и все живы; по Уральской степи вперед и зад ни мертвых, ни больных. От Копыла с корпусом быстрым маршем за Кубань и Лабу; умер один. Хоть сим вам мое человеколюбие! Обучение нужно, лишь бы с толком и кратко; солдаты его любят. При Козлуджи, как товарищ бежал, моим 7 баталионам велел я бить вперед по 2 но[меру]. Так знаете многие случаи с победоносными войсками. Гошпитали оздоровивши в Тавриде, подрядчики мне давали задатку 4000 руб[лей] на разведение больных, и вышли мы оттуда на Днепр, не оставя там ни одного больного, ниже взявши к тому у обывателей повозку. В Финляндии размножение больных оставит уже легкие работы. К Штенгелю возьмите Обольянинова, знающего блюдение здоровья солдат! В 10 моих месяцев из 20 000 умерло свыше 400 человек, зашаталось больше 200; оставил больных более 300. С матросами выключка была велика по прежним начальствам, и ныне пропадает более 200 человек.
За плевелы ж на меня протестовать буду! Остаюсь с истинным почтением
Милостивый Государь мой,
Вашего Превосходительства покорнейший слуга
Граф Александр Суворов-Рымникский
И. О. Курису
[26 сентября 1793 года]
Получил. Быть может, что обретется в тягость. Для того приобретать достоинства генеральские.
1. Добродетель, замыкающаяся в честности, которая одна тверда. Оная – в содержании слова, в безлукавствии и осторожности, в безмщении.
2. Солдату – бодрость, офицеру – храбрость, генералу – мужество. Выше всего глазомер, то есть пользование положением места, – трудолюбие, бдение и постижение…
3. Непрестанная та наука из чтениев; с начала регулярства – курс Марсов; а для единственных 6-ти ордеров баталии – старинный Вигеций. По Русской войне мало описания, а прежнюю и последнюю Турецкие войны с великим затвержением эволюциев. Старинные ж, какие случатся. Монтекукули очень древен и много отмены соображать с нынешними правилами Турецкой войны. Карл Лотарингский, Конде, Тюренн, маршал Де Сакс, Виларс, Катинат, какие есть переводы и також поясняется текущею с французами войною. В ней много хороших правил, особливо к осадам! Стариннейшие ж, возбуждающие к мужеству, суть: Троянская война, комментарии Кесаревы и Квинтус Курциус – Александрия. Для возвышения духа старый Ролен…
В Академию наук
Апрель 1794 года, Херсон
Генерального штаба секунд-майор фон Ран, описывая в своем сочинении от… числа… действия, ныне прошедшей с Портою Оттоманскою войны, с его ландкартами, сделал постыдное изъяснение о делах Кинбурнском и совместных действиях с Императорскими австрийскими войсками при Фокшанах и Рымнике, и столь противно положению оных и реляциев, изданных от Дворов австрийского и российского, описал, что дает другой толк и цену знаменитым происшествиям к славе обоих Дворов победоносного оружия.
И так как я при оных был начальником, то не токмо мне, но и каждому офицеру терпеть лжи невозможно, потому Академия наук, представляя сочинение сие, которая благоусмотрит из реляциев, колико оное описание противоречущее, следственно, и не имеющее внимания свету, – уничтожить.
Граф Александр Суворов-Рымникский
Г. Р. Державину
21 декабря 1794 года, Варшава
Милостивый Государь Гаврила Романович.
Простите мне, что я на сей раз, чувствуя себя утомленным, не буду Вам ответствовать так, как громкий лирик; но в простоте солдатского сердца моего излию чувства души своей:
Царица, севером владея,
Предписывает всем закон;
В деснице жезл судьбы имея,
Вращает сферу без препон,
Она светила возжигает,
Она и меркнуть им велит;
Чрез громы гнев свой возвещает,
Чрез тихость благость всем явит.
Героев Росских мощны длани
Ея веленья лишь творят;
Речет – вселенная заплатит дани,
Глагол Ея могуществен и свят!
О вы, Варшавские калифы!
Какую смерть должны приять!
Пред кем дерзнули быть строптивы,
Не должно ль мстить вам и карать?
Ах, сродно ль той прибегнуть к мщенью,
Кто век свой милости творит?
Карать оставит Провиденью;
Сама как солнце возблестит,
Согрея всех лучом щедрот -
Се царь иль Бог… исполненный доброт!
Счастлив вития, могущий достойно воспеть деяния толико мудрого, кроткого, человеколюбивого, сидящего на троне Божества! Вы, имея талант, не косните вступить в сие поприще: слава ожидает Вас. Гомеры,
Мароны, Оссианы и все доселе славящиеся витии умолкнут пред Вами. Песни Ваши как важностию предмета, равно и красотою искусства возгремят в наипозднейших времянах, пленяя сердце… душу… разум.
Парнасский юноша на лире здесь играет:
Имянник князя муз достойно стих сплетает.
Как Майков возрастет, он усыпит сирен:
Попрет он злобы ков… правь им ты, Демосфен!
Венчаю себя милостьми Вашего Превосходительства; в триумфе моей к Вам, Милостивому Государю моему, преданности, чистейшая моя к особе Вашей дружба не исчезнет, и пребуду до гроба моего с совершеннейшим почтением
Государь мой
Вашего Превосходительства покорнейший слуга
Граф Александр Суворов-Рымникский
Ф. Шаретту
1 октября 1795 года, Варшава
Знаменитый Вандейский Герой! защитник веры отцов твоих и престола твоих Царей!
Бог войны да хранит тебя вечно; да подкрепляет мышцы твои, разящие врагов бесчисленных. Перст Бога мстителя начертал на горах их погибель; они падут и рассеются как листья, отторженные ветром северным.
И вы, бессмертные Вандейцы! верные блюстители чести Франции, достойные сподвижники Героя, вас предводящего, восставьте низверженные храмы Господни, престол ваших Царей… да погибнут злобные! да исчезнет племя их!.. Тогда возродится благодетельный мир; тогда возродится древнее поколение лилий, поникшее от грозной бури; оно процветет и возвеличится среди вас.
Мужественный Шаретт, честь французских рыцарей! слава твоя гремит по вселенной; Европа взирает на тебя с изумлением… и я удивляюсь и приветствую тебя. Бог избрал тебя, как некогда избрал он Давида к наказанию филистимлян. Благоговей пред его определением; рази; победа будет твоей спутницей.
Вот желания воина, поседевшего на поле чести. Он зрел победы, подтверждающие доверенность, возлагаемую на Бога браней. Слава ему! он источник всякой славы. Слава и тебе, избранному небесным Провидением.
Екатерине II
12 августа 1796 года, Тульчин
Всемилостивейшая Государыня!
Вашему Императорскому Величеству всеподданнейше доношу:
Всевысочайше мне вверенных сухопутных войск от осмотра я возвратился. По Тавриде не видал я только Севастопольского полку, который при крейсировании, и двух Таврических егерских баталионов при Фанагории за неокончанием их карантина. Они здоровы, как и черноморские казаки. По уведомлению тамошнего губернатора Жегулина, благоразумным попечением сего и совокупно генерала Каховского они мало от заразы пострадали, исключая, что после того на сих днях реченный Каховский мне доносит, что в двух их селениях еще оная не кончилась.
"От храброго русского гренадера никакое войско в свете устоять не может"
Вашего Императорского Величества победительные войски искусством, прилежностию и трудолюбием Генерал-Аншефа Каховского (у которого в Тавриде собраны были под Старым Крымом) и Князя Волконского, тож частных Генерал-Поручиков Розенберга, Любовицкого и Шевича; Генерал-Майоров Берхмана, Арсеньева и Текутьева с их подчиненным генералитетом, весьма исправны к денным, как ночным баталиям и штурмам и готовы к увенчанию себя новыми лаврами. Полевая артиллерия действовала в ее порядке, и у Князя Волконского зажжен городок.
Флотов и крепостей я не видал, как они не касаются до порученности мне.
Все войски в полной субординации и дисциплине, и столько Милостию Божиею здоровы, что в прошлом месяце умерло из наличного числа семьсот девяносто второй человек. Оные выступят в их винтер-квартиры с 15-го сего месяца, кроме что в новоприобретенной области для крепостных работ месяц позже.
По заграничным известиям: в Измаильскую крепость доставлено артиллерии 232 пушки с снарядами; в Килии крепостная работа к 15-му числу нынешнего августа окончится с прибавлением 6-ти батарей, кои на устье Дуная заложены; залив Суннинской для свободного входа судов в море прочищен. В последних числах июля прибыло в Бендеры 60, Килию и Аккерман 80 и Хотин 60 пушек. К стороне цесарцев войски при Софии умножены до 60000; впрочем, что даглы и киржалы имеют поныне, над усмиряющими их турками поверхность, и Гаки-паша с сими последними находится в Кимурджийских горах и что по возвращении из оных зимовать будет в Шумне. Вятский мушкетерский полк, остававшийся в Тавриде по случаю заразительной болезни в Фанагории, ныне, по неимению опасности, из-под Старого Крыма выступил к Яниколю, где, переправясь чрез пролив, будет следовать к Усть-Лабинской крепости в команду генерала Гудовича.
Карманиольцы по знатным их успехам могут простирать свой шаг и на Вислу. Союзный Король Прусский, примирившийся с ними против трактата 1792-го года, для своих выгод им туда, особливо чрез Саксонию, может быть, препятствовать не будет.
Всемилостивейшая Государыня! Я готов с победоносными войсками Вашего Императорского Величества их предварить; турки еще частию спят и прежде полного лета нечего от них ожидать.
Повергаю себя к освященнейшим стопам
Всемилостивейшая Государыня!
Вашего Императорского Величества всеподданнейший
Г[раф] Александр Суворов-Рымникский
Д. И. Хвостову
24 ноября 1796 года, Тульчин
Дмитрий Иванович!
Сей день печальный! Я отправлял… после заутрени без собрания один в алтаре на коленях с слезами. Неблагодарный усопшему Государю будет неблагодарен царствующему. Среди гонения К[нязя] Пл[ато]на в Херсоне я ходил на гроб К[нязя] Г[ригория] А[лександрови]ча Потемк[ина], помня его одни благодеяния. Ныне у меня в торжественные дни пушки не стреляют, как то в С[анкт]-Петербурге для восшествия на престол Великого Государя. Подарите моим крестьянам всем по рублю из оброков – год[овых].
А. С.
* * *
[6 декабря 1796 года]
Дмитрий Иванович.
Вот Вам копии к Государю. Я бы желал, чтоб сие всеподданнейшее донесение Его Императорского Величества не обременяло и дело от моих приятелей до того кончено было, как я и думаю. А Вронского помиловать, чтоб карманьиольцовал дома под гражданскими прутьями. Странное письмо Г[рафа] Н[иколая] Зу[бова] отдайте или нет по испытанию прежнего со внушением. Вы меня восхищаете милосердным нашим Государем. Бог Вам даруй его благоположение. Для себя я начинаю забывать, но не как неблагодарный, невозвратную потерю!
Уклон от войны с французами наклонит вящую войну. Мне полно, но кровь лить не для славолюбия, что мне незнакомо, а для пользы Великого Монарха. Воля Божия определения и его. О Боже, утешьте. Здравствуйте, сам третей. Щнязя] А[лексея] ныне не отпускаю.
А. С.
* * *
12 января 1797 года, Тульчин
Милосердие покрывает строгость, при строгости надобна милость, иначе строгость – тиранство.
Я строг в удержании здоровья [солдат], истинного искусства, благонравия; милая солдатская строгость, а за сим общее братство. И во мне строгость по прихотям была бы тиранством.
Гражданские доблести не заменят бесполезную жестокость в войсках.
Хотя бы я остался при всех моих прежних преимуществах, но "Опыт воинского искусства", недовольствие солдат и чиновников… Не русские преображения… Васильчиков, Татищев, Митусов гонят меня немедленно в Кобрин, где на сей год буду ждать лучшего. Потом или продолжу там, или вовсе оставлю, как долг велит естественного Божиего закона. Ныне, чуть что от Щнязя] Ал[ексе]я, оставляя до того у себя все по-прежнему, перееду тотчас в деревню, а оттуда, по полной резолюции, мгновенно в Кобрин.
А. К. Разумовскому
27 февраля 1797 года, Тулъчин
Милостивый государь мой
Граф Андрей Кириллович!
Бонапарте концентрируется. Гофкригсрахт его мудро охватывает от полюса до экватора. Славное делает раздробление, ослабевая массу. Не только новые, но и старые войски штык не разумеют, сколько гибельный карманьиольский не чувствуют. Провера пропал, Святейший и отец в опасности. Альвинций к Тиролю, дрожу для Мантуи, ежели эрцгерцог Карл не поспеет. Но и сему не надобно по артиллерии строиться, а бить просто вперед: коль Гунинген бриллиант, а Дуссельдорф был солид, он командовал ключом Люксембурха и Парижем: О, хорошо! ежели б это при случаях внушали. Вирсбурх мне приятнее всех славных дел сего Принца. Тем он потряс Нидерланды и Францию. Я команду сдал. Как сельский дворянин еду в Кобринские деревни в стороне Литовского Бржеста. После сего очень я порадован Вашим письмом от 31-го генваря. Слава Богу, Вы здоровы, покорнейше благодарю Ваше Сиятельство. Всегда с совершенным почтением и истинною преданностию пребуду
Милостивый Государь мой!
Вашего Сиятельства покорнейший слуга
Г[раф] А. Суворов-Рымникский
Д. И. Хвостову
Февраль 1800 года, Краков
Д[митрий] И[ванович], мне очень больно; вы обещаете о даровых дер[евнях] сегодня-завтре. Двое приехали – от Вас ничего. И я от Вас на обещании, пока Красовский по правам кончает иски… Уже целое лето прошло, совесть Вам воспрещает по-прежнему меня ныне засыпать. Достойные К[нязья] Але[ксе]й с его Андрюшею Вам далее скажут – мне недолго жить, кашель меня крушит, присмотр за мною двуличный. О основании собственного моего положения на остаток дней моих. Но, как раб, умираю за отечество и, как космополит, за свет. К[нязя] Але[ксе]я целую с Вами и домашними. Как курьеры ездят, посланец его или Ваш, коли необходим, должен меня предварять к Брещю на Минск, дабы увольниться балтийских мирских сует.
А. С.
Ф. В. Ростопчину
14 февраля 1800 года, Кобрин
К[нязь] П[етр] И[ванович] Багра[тио]н расскажет Вам о моем грешном теле. Начну с кашля, вконец умножившегося по нерадению моих помощников. Впрочем, естественно столько еще крепок, что когда хотя час-другой ветру нет, то и его нет.
Месяц я ел очень мало, был на ногах. Видя огневицу, крепко наступившую, не ел почти ничего 6 дней, а наконец осилившую, – не ел вовсе 12 дней и в постеле. Чувствую, что я ее чуть сам не осилил, но что проку…
"Сам погибай, а товарища выручай"
Чистейшее мое многих смертных тело во гноище лежит! Как сыпи, вереды, пузыри с места на место переходят, то я отнюдь не предвижу скорого конца. Цель – чтоб пищи помалу прибавлять… Но сумнение по горячке, что еще язык горит, и так надежда на карантин.
Скучил я Вам, вот мой карнавал. С совершенным почтением
Вашего Сиятельства покорнейший слуга
К[нязь] Италийский Г[раф]А. Суворов-Рымникский
Ф. Гримму
7 марта 1800 года, Кобрин
Тихими шагами возвращаюсь я опять с другого света, куда увлекла меня неумолимая фликтена с величайшими мучениями.
Вот моя тактика: отважность, храбрость, проницательность, прозорливость, порядок, мера; правило, глазомер, быстрота, натиск; человечество, мир, забвение.
Все войны между собою различны. В Польше нужна была масса; в Италии нужно было, чтобы гром гремел повсюду. Число войск должно поверять беспрестанно. В Вероне внушил я тотчас войскам своим правила свои на опыте для кампании; я успел свыше моего чаяния и не обманулся в их силе. Я стремился поражать неприятеля баталиями, отрезывать сим у него крепости, и тем пресекать у сих вспоможения.
Из войска моего отделял и такую часть, какая достаточна была для взятия укреплений, и для себя оставлял меньшее против неприятеля число для побеждения его. Таким образом, под Ваприей, когда крылья армии везде были заняты при переходах чрез Адду, на правой стороне у Кассага 8000 австрийцев побили от 16 до 18 000 неприятелей, и вмиг очутились мы в Милане.
"Кто любит свое Отечество, тот подает лучший пример любви к человечеству"