Нравоучение его – вера, добродетели его – суть добродетели великих мужей; одушествляясь правотою, он гнушается ложью; праводушный – по склонности, он попирает ногами криводушие; он обходится с честными только людьми; честь и честность обнаруживаются во всех его деяниях. Он любим Государем своим и войском; все ему предано с полной доверенностью. В день сражения и в походе он все полагает на весы, все учреждает и неограниченно поручает себя Провидению. Он не увлекается стечением обстоятельств; он покоряет себе происшествия; действуя всегда с прозорливостью, он каждый миг неутомим.
Военное наставление крестнику А. Карачаю
Любезный мой крестник Александр!
Как человек военный, прилежно читай сочинения Вобана, Кугорна, Кюраса, Гибнера, будь несколько сведущим в богословии, физике и нравственной философии; читай со тщанием Евгения, Тюренна, записки Юлия Цезаря, Фридриха II, первые тома Ролленовой истории, а также графа Сакса; изучай языки; танцуй, учись верховой езде и фехтованию.
Достоинства военные суть: для солдата – отвага, для офицера – смелость, для генерала – доблесть, но под руководством правил порядка и дисциплины и под управлением бдительности и прозорливости.
Будь чистосердечен с друзьями твоими, умерен в своих нуждах и безупречен в своих поступках. В службе своему государю являй пламенную ревность; люби истинную славу; отличай честолюбие от гордости и кичливости. С юных лет приучайся прощать ближнему его проступки и никогда не прощай их самому себе.
Тщательно обучай подчиненных тебе солдат и сам подавай им пример во всем. Непрестанный навык все обнимать единым взглядом сделает тебя великим полководцем. Умей пользоваться местоположением, будь терпеливым в трудах военных; не унывай при неудачах; различай обстоятельства истинные, сомнительные и ложные; остерегайся невсоевременной запальчивости.
"Достоинства военные суть: для солдата – отвага, для офицера – смелость, для генерала – доблесть"
Храни в памяти своей имена мужей великих и благоразумно следуй их примеру в своих военных действиях.
Никогда не презирай своего неприятеля, каков бы он ни был; знай хорошенько его оружие и способы обращения с ним; старайся узнать, в чем его сила и слабость.
Приучай себя к неутомимой деятельности; повелевай счастьем, и когда от одной минуты зависит победа, покоряй себе эту минуту с быстротой Цезаря, который столь хорошо умел внезапно нападать на неприятеля даже среди бела дня, застигая его врасплох и наступая там, где хотел, и когда хотел, не пресекая подвоз съестных припасов и фуража. Старайся быть искусным в том, чтобы твоему войску никогда не было недостатка в пропитании.
Да возвысит тебя Бог до геройства знаменитого Карачая!
Письма А. В. Суворова
А. И. Бибикову
27 октября 1771 года, Успот
Есть ли какие новости, касающиеся до меня? Ваше Превосходительство в отдалении от меня ни о чем не уведомляете. Я скучаю в здешних пустынях, вовсе ничего не делая. Подлинно ли должен я вас оставить или… есть еще надежда? Должно ли сражаться среди льдов? Иду туда как солдат; но будет ли досуг, пойду обратно и возвращусь еще поспешнее, нежели шел туда наудачу. Тотлебен… идет туда, куда я иду, и если я нужен, явлюсь в пятнадцать дней.
* * *
25 ноября 1771 года, Крейцбург
Животное, говорю я, нам подобное, привыкнув к заботам, сопряженным с неизбежными неудобностями, за недостатком их, почитает себя бессмысленным, и продолжительный отдых его усыпляет. Как сладостно вспоминать прошедшие труды! Ограничиваясь обязанностями службы моей Государыни, я стремился только к благу Отечества моего, не причиняя особенного вреда народу, среди которого я находился. Неудачи других воспламеняли меня надеждою. Доброе имя есть принадлежность каждого честного человека; но я заключал доброе мое имя в славе моего Отечества, и все успехи относил к его благоденствию. Никогда самолюбие, часто производимое мгновенным порывом, не управляло моими деяниями. Я забывал себя там, где надлежало мыслить о пользе общей. Суровое воспитание в светском обхождении, но нравы невинные и естественное великодушие облегчали мои труды: чувствия мои были свободны, и я не изнемогал. Боже! скоро ли возвратятся такие обстоятельства! Теперь я унываю в праздной жизни, свойственной тем низким душам, которые живут только для себя, ищут верховного блага в истомлении и, переходя от утех к утехам, достигают тягостной скуки. Уже мрачность изображается на челе моем; в будущем предвижу еще более скорби.
"Трудолюбивая душа должна всегда заниматься своим ремеслом"
Трудолюбивая душа должна всегда заниматься своим ремеслом: частое упражнение ее так же оживотворяет, как обыкновенные движения подкрепляют тело.
* * *
3 ноября 1772 года, Якобштад
Двина не служит уже для меня рекою забвения, чем некогда почитал я Дунай. Люблю Вислу потому, что вы там, а еще был бы приверженнее к Неве, когда б вы там находились. Если случится что важное там, куда идем, Ваше Превосходительство несомненно к нам присоединитесь; и не лучше ли бы было, когда бы тогда и с вами был? Разлука с вами для меня бесполезна, я это испытываю на самом деле.
Как тягостно равнодушие к самому себе! самолюбие утопает в неведении жребия своего, однако имеет желания.
Г. Р. Державину
10 сентября 1774 года, река Таргун
О усердии к службе Ее Императорского Величества Вашего благор[одия] я уже много известен; тож и о последнем от Вас разбитии киргизцев, как и о послании партии за сброднею разбойника Емельки Пугачева от Карамана; по возможности и способности ожидаю от Вашего благор[одия] о пребывании, подвигах и успехах ваших частых уведомлений. Я ныне при детешаменте графа Меллина следую к Узеням на речке Таргуне; до вершины ее верст с 60, оттудова до 1-го Узеня верст с 40. Деташемент полковника Михельсона за мною сутках в двух. Иду за реченным Емелькою, поспешно прорезывая степь. Иргиз важен; но как туда следует от Сосновки его Сият[ельство] Князь Голицын, то от Узеней не учиню ли или прикажу учинить подвиг к Яицкому городку.
Александр Суворов
П. И. Панину
[22–23 сентября 1774 года]
Сиятельнейший Граф! Ежели пожелать соизволите Ем. Пугачева из Сызрана (да благословит Бог туда прибыть сохранно) мне препроводить далее, я охотно то на себя принимаю: с поспешностью – на Пензу, до Москвы, нигде не останавливаясь. Из Москвы могу к Вашему Высокографскому Сиятельству явиться весьма поспешно.
"Побив неприятеля, обновляй по обстоятельствам, но гони его до сокрушения"
Надобно ли мне до Москвы какой красноречивой для обнародования разбойника в жилье, состоит в высокой Вашей воле.
Для того не хуже, буде изволите повелеть, и способно расставить сменные конвойные команды на некоторых частях тракта до Москвы. Г[раф] Меллин будет при нем.
Александр Суворов
П. И. Турчанинову
10 февр[аля 1781 года]
Милостивый Государь мой Петр Иванович!
Скажу на образ Вилларса, я рыл Кубань от Черного моря в смежность Каспийского, под небесною кровлею, предуспел в один Великий пост утвердить сеть множественных крепостей, подобных Мостдокским, не с худшим вкусом. Из двух моих в 700-х человек работных армиев, строящих оные на носу вооруженных многолюдных варваров, среди непостоянной погоды и несказанных трудов не было умершего и погиб один – невооруженный. За то ни доброго слова. После Святой недели надеялись мы обладать полною дружбою [со] всеми сими дикими народами до Кавказов, если б я не обращен был в Крым.
Вилларс не везде. Последнего генерала отправив на Кубань, прочие все уехали гулять, получать ордена или иные награждения, и многие дети поравнялись со мною степеньми. Ахтиярская гавень давала туркам отвес власти против россиян, коль паче то бы совершилось по прибытии в оную их флота, и театр действиев уже обращался на Кубань. Видя сию в общем деле неустройность, не имея ни малейшего на точное поправление предписания, под часто испытанною мною опасностью за мои успехи аркебузирования, наиблаговидно вытеснил турков из гавени, одной истинной во всем Крыму. Отдыхая на камнях набережных оной от страху, оставлен от апостолов. После, что то благопринято было, слышал только. Изрытый между тем Крым встретил турецкие суда, распростершиеся по всему полуденному берегу, рассеянными всюду горстьми российских войск, кои их и табаку покурить с искренностью дружбы на берег не пустили, [не дали] ни вишенки… а только побранили. Вымирает мой дом, я и наследство. Турков нет; татары не смеют ни на россиян, ни на их хана грубо взглянуть; крымские християне как во сне проданы: все здорово. В Россию душа – по червонцу малому, когда маломерно, по общей раскладке, каждая душа вывезла по десяти. Пр[озоровский], украшенный за его многочисленные победы, доносит мне слух, что я бы был наказан, если б сего совершенно не исполнил; вот и воздаяние… Правда, после – сей Высочайший мне дар, впечатленный вечно в памяти моей. Подобно как сей мальчик Кам[енский] на полном побеге обещает меня расстрелять, ежели я не побежду, и за его геройство получает то и то, а мне – ни доброго слова, как и за Гирсов, место первого классу, по статуту, хотя всюду стреляют мои победы, подобно донкишотским. Не могу, почтенный друг, утаить, что я, возвратясь в обществе разбойника с Уральской степи, по торжестве замирения, ожидал себе Св[ятого] Ан[дрея]. Шпаги даны многим, я тем доволен! Обаче не те награждения были многим, да – что жалко – за мои труды.
Ожидая ежечасно Высоч[айшего] гнева, непорочно и безвинно коснулся было я тогда предела общей философии, ибо, как не херувим, могущ в чем малом проступиться, я исчезал! Сей земной Бог может ли всю несчетную обширность обнять его святыми очами и не часто ли должен полагаться на изречения его архистратигов, кои частно приятное полезному предпочитают. Покровитель мой не может ли быть обаваем от его низших и присных, целящих из праха на высокости и, не имея для них потребного достоинства, лестно и ложно потемняющих оное ежечасно в их ближнем, преображая муху в слона. Великотаинственна та наука, которую обладать в народе людьми доказанных заслуг, большею частью уже своенравными, не во зло, но по их добродетели и во благое время уметь ими править, избирая их неошибочно по способностям и талантам. Часто розовые каблуки преимуществовать будут над мозгом в голове, складная самохвальная басенка – над искусством, тонкая лесть – над простодушным журчаньем зрелого духа. Тот, среди пороков имеющий добрые качествы, на вопрос: что ему в сих тунеядцах? "Они мне приятны, но я употребляю не приятных, а полезных". Большее дарование в военном человеке есть счастие. Мазарин о выхваляемом ему военачальнике спрашивал на конец всегда: "Счастлив ли он?" Репнин велик, но не счастлив, Голицын счастлив: избирай Голицына, хотя заикающегося. Смешно это, как он однажды командовал флотом, а Адмирал берёг берег. Исключая просвещение наук, Добродетель, мать достоинства, обитает прилежнее в пастушьих шалашах и там меньше портятся нравы, хотя к достижению оных всякое человеческое состояние равное право имеет, понеже у всех Отец один. Не льстись на блистание, но на постоянство. Загребающий жар чужими руками после их пережжет, и, как их сам не имеет, – не выполняет дела, предоставляет его несовершенным и тем чинит себя непрестанно потребным. Верь лучше тому консулу, который из-под сохи торопится прежде времени достигнуть конца, чтоб бежать опять под соху. Бойтеся опять сих Вегециевых графов-сокрушителей, особливо восточных римлян, и не верьте сим юным многообещающим, которым, для науки, покоряют заслуженных; им то – баловство, сим – тиранство. Общая тленность. Наблюдение старшинства есть [важная основа], но оно истинно почти только в прусском войске. Так вижу сих случайных, со мною на одном году моего унт[ер]-оф[ицер]ства, – облиставших, полководцами, предводителями армиев, сих детей, с коих подбородком я, остепенясь, игрывал, взлетевших на мое темя, обещавших мне после белую ленту с сумою. Так старее меня: сей – за привоз знамен, тот – за привоз кукол, сей – по кварт[ирмейстерскому] перелету, тот – по выводу от отца, будучи у сиськи. В разделенном в армию Обсерв[ационно]м к[орпус]е мой покойный отец не произвел оф[ице]р[ов] на место армейских, – я за него был штрафован и всеконечно обойден семо овамо из Гв[ардии] адъ[ю]т[антами], и тогда как я в моем донкишотстве имел честь уже быть первым партизаном и, подобно Брамарбасу, был на столько-то сражениях, на 60 шармицелях, mais ceux-là, ont-ils plus mérite que moi pour l'Empire?
Буду всегда с истинною преданностью и совершенным почтением,
Милостивый Государь мой!
Вашего Высокородия покорнейший слуга
Александр Суворов
A. M. Балку
[Октябрь 1784 года, с. Ундол]
… На приказные расходы деньги мирские должен выдать особый поверенный мирской, которые он и держит из своих рук, а ходатаю-крестьянину денег никаких не надобно в избежание лихоимства, сопряженного с крестьянским бременем. Земли и пустоши покупать дозволяю всем миром, разверстывая равнообразно цену на богатых и неимущих, скудных и убогих.
"Добро делать спешить должно"
В неурожае крестьянину пособлять всем миром заимообразно, без всяких заработок, чиня раскладку на прочие семьи совестно при священнике и с поспешностию. Сим можно избежать запасного магазина и многих, по моему отдалению от того, неудобств, хотя я и стараюсь о нем с моими новгородцами.
Ныне повелите суки рубить в местах, определенных по мирскому приговору, и прежде удовольствовать лядинами скудных, а за сим уже достаточных совестным рассмотрением при священнике. Ибо, в случае малейшего налога от имущественных крестьян над скудными, в моем присутствии последует строгое взыскание за неприличность сию и недонос мне на сильных крестьян. Солью торговать моим крестьянам поодиночке незаконно; когда соль покупать, то на это всем миром складываться старшим крестьянам на мирском сборе, сколько на какую семью потребно, и потому на покупку собирать с семей деньги, и как скоро привезена будет соль по наряду подвод от мира, то в те же сутки оную по семьям разделить. Непорядки сокращать мирскими наказаниями, но непорядочного в рекруты отдавать не можно; понеже малолюдствуют от того семьи и страждет крестьянское хозяйство – и я моим крестьянам всюду запретил в натуре рекрут отдавать. В осторожность от своевольств от покойного моего родителя запрещено было новгородским крестьянам между прочим варить браги. Так и ныне сие наистрожайше повелите. В кривинской моей вотчине остерегите паки от держания беглых и искорените зло…
Во Владимирскую вотчину
[Август 1785 года, с. Кистошь]
Ундольские крестьяне не чадолюбивы и недавно в малых детях терпели жалостный убыток. Это от собственного небрежения, а не от посещения Божия, ибо Бог злу невиновен. В оспе ребят от простуды не укрывали, двери и окошки оставляли полые и ненадлежащим их питали, и хотя небрежных отцов должно сечь нещадно в мирском кругу, а мужья – те с их женами управятся сами, но сего наказания мало; понеже сие есть человекоубийство, важнее самоубийства. Порочный, корыстолюбивый постой проезжих тому главною причиною, ибо в таком случае пекутся о постояльцах, а детей не блюдут. Свидетельствует то и последняя ревизия, сколь мало мои деревни против прочих умножились. А потому имеющим в оспе и кори детей отнюдь не пускать приезжающих, и где эта несчастная болезнь окажется, то с этим домом все сообщения пресечь, ибо той болезни прилипчивее нет.
* * *
[1785 год]
Указано моими повелениями в соблюдение крестьянского здоровья и особливо малых детей прописанными в них резонами и лекарствами, как и о находящихся в оспе, чтобы таких отнюдь на ветер и для причащения в Божию церковь не носить. Сия болезнь неминуемо каждого человека исходит. Бережливость от ветра теплотою, а не ветром. Но ныне, к крайнему моему сожалению, слышу, что из семьи Якова Калашникова девочка оспой померла, и он квартирующему у него подлекарю сказал: "Я рад, что ее Бог прибрал; а то она нам связала все руки". С прискорбностию нахожу нужным паки подтвердить, чтобы во всем сходно крестьяне прежние мои приказания исполняли. Неисполнители наказаны быть имеют следующим штрафом: Калашникова при собрании мира отправить к священнику и оставить на три дня в церкви, чтобы священник наложил на него эпитимию, чтобы впредь так говорить об умерших своих детях не мог; а старался бы о воспитании и присмотре за ними, яко он и сам от отца рожденный. Старосту же за несмотрение поставить в церковь на сутки, чтобы он молился на коленах и впредь крепко смотрел за нерадивыми о детях отцами и не дозволял младенцев, особенно в оспе, носить по избам, от чего чинится напрасная смерть; в противном случае будет поступлено вяще. О прочих крестьянах не моего владения я ничего не говорю. Но только запрещаю, буде у них в оспе есть дети, в домы их ходить, и детей малых туда не пускать.