Под руководством Н. Н. Шамарина создана бесследная малошумная электроторпеда (Сталинская премия 1942 года).
Создана комиссия ГКО под руководством А. В. Винтера по разработке плана электрификации на востоке СССР.
1943 год
11 февраля - постановление ГКО о начале работ по созданию ядерного оружия.
Июль - при ГКО создан Совет по радиолокации.
Сентябрь - общее собрание АН СССР в Москве определяет основные направления работ по восстановлению народного хозяйства в освобождённых районах страны.
Н. Д. Папалекси и Л. И. Мандельштам доказали возможность точного определения расстояния до Луны методом радиолокации.
Л. В. Верещагиным разработан метод автофреттажа (упрочнения под высоким давлением) при производстве миномётных и орудийных стволов.
А. И. Алиханов и А. И. Алиханьян в высокогорной экспедиции на горе Алагёз (высота 3250 метров) обнаружили компоненту космических лучей с ионизирующей способностью в три раза выше, чем у мюонов.
В 1943 году А. Н. Тихонов с сотрудниками начинает разработку теории решения некорректно поставленных задач математической физики (Ленинская премия 1966 года).
1944 год
Е. К. Завойский открыл электронный парамагнитный резонанс.
В Москве основан Институт русского языка АН СССР.
22 ноября организован Инстиут истории естествознания АН СССР под руководством президента Академии наук В. Л. Комарова.
И. Л. Кнунянц и З. А. Роговин разработали методы получения полиамидной смолы капрон.
По инициативе С. И. Вавилова в АН СССР основана книжная серия "Классики науки".
А. А. Ильюшин (учёный-механик) начал цикл работ в области теории пластичности и конструкций (Сталинская премия 1947 года).
И. Н. Назаровым разработан универсальный карбинольный клей, широко применявшийся для ремонта боевой техники и в народном хозяйстве.
Физиками Д. Д. Иваненко и И. Я. Померанчуком предсказано существование синхронного излучения - торможения электронов в магнитном поле…
И так далее…
В 1945 году интенсивность научных работ - и фундаментальных, и прикладных, естественно, лишь возрастала. В июне прошла юбилейная сессия Академии наук, посвященная её 220-летию. В этом же году большие успехи имели физики-атомщики. Но в том же году нашей Победы в Москве был создан и Главный ботанический сад Академии наук СССР (директор - академик Н. В. Цицин), а М. С. Молоденский создал теорию точного определения фигуры реальной Земли (геоида). В свет вышла монография П. Ф. Папковича "Строительная механика корабля", получившая в 1945 году Сталинскую премию.
В 1945 году в Государственном оптическом институте был создан первый в СССР электронный микроскоп, в том же 1945-м образован Институт физической химии АН СССР, а А. В. Пейве сформулировал идею о глубинных разломах земной коры, которые являются ведущими факторами многих тектонических процессов.
Что тут надо сказать?
В годы войны шла активная научная работа в разных странах, но то, как она шла в СССР, по каким направлениям и в какоевремя , само по себе доказывает, что попытки представить предвоенный СССР как мрачный ГУЛАГ есть не что иное, как подлая и омерзительная в своей антиисторичности гнусность. Да, антисоветчики и антикоммунисты прежде всего омерзительны, ибо они - как в романе Оруэлла "1984" - ложь называют правдой.
Они омерзительны и потому, что развращены интеллектуально и духовно настолько, что, пользуясь определением советского писателя В. Кожевникова, разврат не считают развратом!
Ведь всё то, что описано выше, ни в коей мере не было возможно в России царской, как невозможно ничто подобное сегодня в "Россиянин" ельциноидной! Причём всё описанное выше (а это лишь малая часть того, что было сделано!) было подготовлено ходом и строем жизни в СССР до войны. Ведь без огромной творческой, повседневно созидательной довоенной работы всего советского общества, начиная со Сталина и заканчивая вчерашним рабфаковцем, только-только переступившим порог МГУ, ничего из того, что было открыто, изобретено, сконструировано, рассчитано или предсказано в годы войны, не было бы !
А могло ли где-либо, кроме Советской Вселенной, стать реальностью то, что свершилось в ней, начиная со второй половины 1941 года, в сфере экономики? С июля по ноябрь 1941 года на восток страны - на Урал, в Сибирь, в Поволжье, Казахстан и Среднюю Азию было перебазировано 1523 промышленных предприятия, из них 1360 - крупных.
По прибытии на место нового дислоцирования сразу же начинался монтаж оборудования - ещё даже до возведения стен. За три недели только на одной уральской новостройке было смонтировано 5800 металлообрабатывающих станков и большое количество промышленного оборудования, прибывшего с ленинградского Кировского завода. И уже в ноябре 1941 года тяжёлые танки с маркой уральского Кировского завода воевали под Москвой. Последний эшелон с оборудованием Харьковского тракторного завода прибыл на новое место 19 октября, а 8 декабря первые 25 танков "Т-34" - пока собранные из привезённых агрегатов - ушли на фронт. А ведь даже для сборки танка необходимо хорошо подготовленное производство.
Валовая продукция промышленности в 1942 году по сравнению с 1940 годом возросла на Урале в 2,8 раза, в Западной Сибири - в 2,4 раза и в Поволжье - в 2,5 раза. Уже после войны один из зарубежных наблюдателей признал: "Магнитогорск победил Рур". Ещё бы! Советский Союз имел в годы войны стали в 3–4, а угля в 3–3,5 раза меньше, чем Германия, а произвёл почти в 2 раза больше вооружения и военной техники, чем рейх!
При этом советская военная экономика, хотя две трети её работало на военные нужды, разрабатывала с 1943 года и планы послевоенного развития. К августу 1944 года Госплан СССР подготовил проект перспективного плана восстановления и развития народного хозяйства до 1947 года, по которому национальный доход в 1947 году должен был на треть превысить показатель 1940 года.
Такие результаты обеспечиваются не минутными героическими порывами и не страшными "гулагами", а исключительно сознательными повседневными усилиями всей народной массы, компетентно организуемой на борьбу и труд государственным руководством, которому масса верит и доверяет.
Такие результаты обеспечиваются и не примитивным "надрывом пупка" под расейскую "Дубинушку", а лишь квалифицированным трудом хорошо образованной и развитой народной массы, которая и была характерна для Советской Вселенной в силу развития, обеспеченного за годы Советской власти! Недаром в Англии принимали наших рядовых краснофлотцев, прибывших в составе экипажей для приёмки боевых кораблей по ленд-лизу, за переодетых офицеров. А на оккупированных территориях своим общим и техническим развитием удивляли германских инженеров простые советские рабочие.
А ведь в Англии и Германии массовые технические традиции имели - в отличие от старой России - давнее, вековое происхождение.
* * *
ТА ВОЙНА принесла в Советскую Вселенную много горя и утрат. Об этом тоже можно и нужно говорить отдельно. Но очередная глава моей книги заканчивается, и я скажу под конец её лишь об одной судьбе, закончившейся в годы войны.
В суровом 1942 году скончался старый русский моряк с наиболее русской из всех русских фамилий, сын русского учителя, Модест Васильевич Иванов. В 1894 году, девятнадцати лет, он окончил Морской кадетский корпус, служил на Балтике и в Тихом океане, совершил кругосветное путешествие на крейсере "Генерал-адмирал", окончил Николаевскую Морскую академию, участвовал в Русско-японской войне 1904–1905 годов в качестве начальника отряда траления в Порт-Артуре - во время любой войны должность ещё та! Затем командовал на Балтике эсминцем "Сторожевой". С 1909 года Иванов - начальник партии траления и заграждения (то есть минирования) Балтийского флота, с 1914-го - командир крейсера "Диана"…
Послужной список, казалось бы, отнюдь не революционный. Однако в марте 1917 года революционные матросы Балтики избирают капитана 1-го ранга Иванова командиром 2-й бригады крейсеров Балтфлота. На второй день после Октябрьской революции - 9 ноября 1917 года его назначают членом Верховной морской коллегии. С 17 ноября Иванов - товарищ морского министра, с 20 ноября - управляющий Морским ведомством. 21 ноября 1917 года I Всероссийский съезд военного флота постановил присвоить Иванову "за преданность народу и революции" чин контр-адмирала - впервые после Октября и избрал его членом Законодательного совета ВМФ.
Один из организаторов Красного флота, адмирал Иванов много сил положил для пресечения саботажа служащих Морского министерства и налаживания его работы. Он был неудобен для негодяев, одно время командовал всего-то транспортом - то ли "Анадырь", то ли "Декабрист", но уже в 1919 году Советская власть направляет его на Чёрное море во главе большой (около ста человек) группы военно-морских специалистов. Иванов занимал должность начальника обороны Чёрного моря, организовывал морскую пограничную охрану СССР, с 1921 года возглавлял Инспекцию морских войск ВЧК.
С 1922 года Иванов работает во Внешторге, состоя в резерве штаба РККФ, а в 1924-м увольняется в запас и с 1925 по 1942 год служит уже в торговом флоте - в судостроительной промышленности, капитаном торговых судов, начальником Карской экспедиции. В 1936 году он удостаивается звания "Герой Труда". Это редкое звание, введённое в 1927 году и существовавшее до 1938 года, предшествовало званию Героя Социалистического Труда, введённому в СССР 27 декабря 1938 года, и присваивалось при стаже работы не менее 35 лет.
Подсчитаем… 1927 год минус 35 лет - это 1892 год, а 1938 год минус 35 лет - это 1903 год. То есть СССР признавал как заслугу перед страной и труд его граждан в Российской империи, включая в общий стаж работы и дореволюционный трудовой стаж - если он был, конечно, трудовым. До революции военный моряк Иванов служил, естественно, в царском военно-морском флоте, но он служил России, и эту его службу Советская Россия зачла ему, как видим, самым лестным образом.
Умер Модест Васильевич в блокадном Ленинграде, на 67-м году жизни. Верный сын России Вечной, солдат Русского Добра, достойный гражданин Русской Советской Вселенной.
Он ещё услышал сигнал тревоги, который протрубили на всю Советскую Вселенную военные трубачи, но уже не услышал серебряные звуки фанфар, открывших Парад Победы в 1945 году. Однако по тревоге он, как и все честные обитатели Советской Вселенной, успел встать в общий строй.
Кто-то на войне пал, кто-то прошагал в этом строю до Победы. И тем, кто победил на войне, теперь надо было восстановить страну и по-новому утвердить в ней права Добра. Если ещё вчера лозунг был "Отстоим Россию", то теперь - как точно подметил поэт - он преобразовывался в другой: "Отстроим Россию"!
Глава 12. Хороша страна Болгария, а Россия - лучше всех!
"МАЙСКИМИ короткими ночами, отгремев, закончились бои…"
Начиналась новая, послевоенная жизнь, слагались новые, послевоенные песни, наиболее "знаковой" из которых оказалась написанная через год после войны - в 46-м, песня Алексея Фатьянова и Василия Соловьёва-Седого "Где же вы теперь, друзья-однополчане?".
Но ещё раньше стала известной та песня, строчка из которой вынесена в название главы… Читатель, хорошо знающий хорошую советскую песню, безусловно, уже заметил, что названия многих глав этой книги взяты как раз из песен. Признаюсь, что вышло так наполовину сознательно, а наполовину - подсознательно. Вначале, обдумывая структуру и предварительный план книги, я подыскивал наиболее удачные и ёмкие, на мой взгляд, заголовки для второй части книги, находил их, а уже потом вдруг обнаружил, что очень уж часто они имеют "песенное" происхождение!
Здесь сработало подсознание - настолько прочно и неразрывно связаны добрые начала в жизни СССР с его лучшими песнями. Но когда я взвесил всё уже сознательно, то утвердился в решении не только сохранить "песенную" линию в той части книги, которую назвал "СССР - Страна Добра", но даже усилить эту линию.
И вот уж это решение пришло ко мне отнюдь не случайно!
Советская песня - отдельное и особое явление советской эпохи. И мы ещё об этом поговорим. Что же до песни "Под звёздами балканскими", строка из которой стала названием главы, то в этой песне Михаила Исаковского и Матвея Блантера пелось так:
Много вёрст в походах пройдено
По земле и по воде,
Но советской нашей Родины
Не забыли мы нигде.И под звёздами балканскими
Вспоминаем неспроста
Ярославские, рязанские
Да смоленские места…
Действительно, такого чувства Родины, как у русских людей, у других народов, пожалуй, нет. Те же два автора написали в сороковые годы и ещё одну, ещё более яркую и волнующую песню о советском чувстве Родины - "Летят перелётные птицы":
Летят перелётные птицы
В осенней дали голубой, -
Летят они в жаркие страны,
А я остаюся с тобой.А я остаюся с тобою,
Родная навеки страна!
Не нужен мне берег турецкий,
И Африка мне не нужна…
Это - не "заказные" строки! Исаковский написал их во Внуковском аэропорту, как раз в преддверии полёта за рубеж. Написал как думал, как чувствовал. Потому они и стали песней, потому эта песня и стала любимой и популярной, что вслед за смолянином Исаковским миллионы его сограждан могли сказать:
Немало я дум передумал
С друзьями в далёком краю,
И не было большего долга,
Чем выполнить волю твою…Желанья свои и надежды
Связал я навеки с тобой,
С твоею суровой и ясной,
С твоею завидной судьбой.
Прекрасные строки прекрасной песни выражают уже послевоенное осмысление чувства Советской Родины. А сейчас я познакомлю читателя с одним из наиболее основательных и умных наблюдений за этим, тогда всё ещё формирующимся, чувством, которое относится ко временам довоенным…
Путевые очерки "Одноэтажная Америка" Ильи Ильфа и Евгения Петрова были опубликованы в № 10–11 журнала "Знамя" за 1936 год, а в 1937 году вышли отдельными изданиями в "Роман-газете", в Гослитиздате, в издательстве "Советский писатель", а также в Иванове, Хабаровске и Смоленске.
Что интересно! Шёл тот самый 1937 год… В изображении нынешних антисоветчиков он был проникнут сплошным всенародным страхом перед стуком в дверь "палачей НКВД". Однако никто в том самом 1937 году не обвинял ни авторов, ни их издателей в пропаганде буржуазного образа жизни, в деятельности в пользу американского империализма и прочем подобном.
В том самом 1937 году!
А ведь новая книга авторов "12 стульев" и "Золотого телёнка" фактически впервые открывала для советских людей подлинную Америку. Это была не агитационная карикатура, не беглая, пусть и точная, зарисовка, а широкая картина, данная двуединым пером блестящих мастеров слова. И эта картина не отторгала советского читателя от Америки, а рождала неподдельный и уважительный интерес к ней. Собственно, очерки Ильфа и Петрова вместе с заметками Горького и Есенина и книгой Николая Смелякова "Деловая Америка" - по сей день лучшее, что написано на русском языке о США как об уникальном явлении мировой цивилизации.
В конце "Одноэтажной Америки" её авторы честно предупредили читателя:
"Советский Союз и Соединённые Штаты - эта тема необъятна. Наши записи - всего лишь результат дорожных наблюдений (в которых описания пороков империализма занимали по сравнению с описанием достижений Америки очень скромное место. - С. К. ). Нам просто хотелось усилить в советском обществе интерес к Америке, к изучению этой великой страны…
<…>
Американцы очень сердятся на европейцев, которые приезжают в Америку, пользуются её гостеприимством, а потом её ругают… Но нам непонятна такая постановка вопроса - ругать или хвалить. Америка - не премьера новой пьесы. А мы - не театральные критики…"
В авторской интонации Ильфа и Петрова никогда не было ни малейшей натужности или ложного пафоса. О самых серьёзных вещах они говорили просто и с улыбкой. Чувствуется эта улыбка и в вышеприведённых строчках. Но далее интонация становится сдержанней, потому что далее следует краткий, однако очень важный вывод:
"Что можно сказать об Америке, которая одновременно ужасает, восхищает, вызывает жалость и даёт примеры, достойные подражания, о стране богатой, нищей, талантливой и бездарной.
Мы можем сказать честно, положа руку на сердце: эту страну интересно наблюдать, но жить в ней не хочется".