- В Туве тоже ругаются матом, - признался депутат. - Мне было одиннадцать лет, когда в мою родную деревню приехали русские монтеры чинить электричество. Через некоторое время на уроке русского языка меня учительница спрашивает: "Ты домашнее задание сделал?" Я ответил: "Ни хуя". Она промолчала, а после уроков подошла ко мне, взяла под руку: "Больше не повторяй этого, это нехорошие слова". И мне стало стыдно.
Ему, видимо, стыдно до сих пор. Бичелдей показал на своем примере механизм общероссийского знакомства с матом в детстве. Это явление описал мне и лидер "Ленинграда" Сергей Шнуров, когда мы пили виски в клубе "Китайский летчик". В песнях "Ленинграда" мат существует, по его словам, как "музыкальный экспрессионизм, когда все краски утрированы, как художественное хулиганство".
- Я помню свою первую встречу с матом, - сказал Сергей. - Это было в первом классе. Десятиклассники играли в футбол, и один из них, который играл лучше всех, постоянно говорил "еб". Я не понимал, что это значит, но чувствовал, что за этим словом - сила. Я пришел домой и спросил у папы: что это? Папа растерялся, не мог ответить… Без мата в русской школе невозможно, это называется "выебываться". К тому же, я играл на скрипке, а если мальчик идет со скрипкой и не ругается матом - он не вписывается в местный пейзаж.
Итак, мат - сильные слова. Они пугают учительниц и пап. Больше того, мат сильнее учительниц и пап. В этом смысле мат близок водке (см. выше): он нам неподвластен. Мат до сих пор не объезжен. Светская публика XIX века шарахалась даже от тени мата. Гоголь был вынужден выбросить из "Мертвых душ" презрительное восклицание "Ноздря!": фонетически оно отдаленно напоминает "пизду".
Отношение к телу и сексу в русской официальной культуре существенно отличалось от европейского - мат стал бунтом против культурного изгнания и уничтожения тела. За исключением краткого периода реабилитации тела в искусстве Серебряного века, который закончился новым, сталинским, запретом на тело в 1930-е годы, секс был грязным делом. Это привело к развитию параллельной подпольной культуры. Две культуры находились в непримиримом противоречии. Освобождение тела началось буквально на моих глазах, в моем поколении. Сила запрета порождала искушение всмотреться в тело. Шизофреническое состояние русской культурной жизни привело к отсутствию устойчивых ценностей. Мат стал матрицей российского подсознания.
Слова для описания гениталий и физической любви взяты напрокат либо из суперотчужденной для русского уха медицинской латыни ("вагина" и "пенис" похожи на стерилизованные резиновые приспособления для "коитуса"), либо из мещанских эвфемизмов ("краник" и т. п.), которые звучат нестерпимо пошло. Единственное исключение - детское слово "писька", которое неожиданно получило яркий эротический оттенок ("Какая у тебя красивая писька!"). Если в английском языке fuck - всего лишь грубая форма определения сексуального действия, то в русском - само действие так же непристойно, как и слово. Слово устремляется за действием в своей неприличности и, догоняя, отождествляется с ним.
Профессор Баранов, специалист по мату, рассказал мне, что, отправившись с иностранными коллегами в Суздаль, он был поражен тем, как общаются между собой провинциальные подростки.
"Если для интеллигентской речи мат - это фигура, а все остальное - фон, то тут совершенно наоборот".
Мы дотронулись до психологической функции мата. Если русский человек ударит себе молотком по пальцам, он выругается - ему станет легче. Мат - способ выбросить из себя агрессию.
"Тинейджеры, - продолжал Баранов, - употребляют мат как фон, потому что это - отражение их бытия, отражение того, как им плохо, в качестве психологической разрядки. Они вынуждены использовать эти слова все чаще и чаще, чтобы достигнуть желанного эффекта, по аналогии с наркотиком".
Бля-бля-бля, еб-еб-еб, - несется по России как сигналы национального бедствия. Мат похож на стон раненого существа, которое не только молит о спасении, но и тоскует по мести. Мат - военный клич, язык войны, выродившийся в междометия. Но, как сказала моя домработница Валя, ходящая по воскресеньям в церковь, узнав, что я пишу о мате: "Мат мату - рознь".
В романе Лема "Солярис" есть образ планеты-мозга, порождающей галлюцинации. Думая о мате, я вспоминаю магнетизм Соляриса. Матерные слова обладают уникальными возможностями, вырываясь из эротического контекста, но сохраняя сексуальную подоснову, выражать восхищение и презрение, наивысшее блаженство и полную катастрофу. При этом существует перекрестный эффект. Так, нейтральный глагол "упасть" отражен сразу в трех матерных выражениях: ебнуться, пиздануться и хуякнуться. Русское ухо тонко уловит различие между этими способами "упасть". Мат не склонен к рыцарскому почитанию женщины. Примкнувшее к мату позже других слово "блядь", даже превратившись в восклицание и междометие, - напоминание о порочности женщины, объекта отторжения и желания одновременно.
Пользуясь спортивной гибкостью русских суффиксов и многообразием приставок, заигрывая с фонетически близкими нормативными словами, мат рождает антропоморфные образы. Мат живописен. Он создает сказочные фантомы персонажей языкового национального театра. Все в России - его актеры. Это образы то ярких, похожих на костюмы "русских балетов" Бакста, женщин - РАСПИЗДЯЙКА, то тупых и неловких мужиков - МУДАК (слово - довесок к четверке матерных слов). Перед нами целый хоровод сумрачных МУДОЗВОНОВ, утомительных ДОЛБАЕБОВ, неполноценных ВЫБЛЯДКОВ, ущербных УЕБЫШЕЙ, трусливых ПИЗДЮКОВ, болтливых ПИЗДОБОЛОВ, отчаянных, хулиганистых ПИЗДОРВАНЦЕВ и бегущих за ними вприпрыжку прощелыг: ПИЗДОДУЕВ. Мат - минимализм словесного материала, покрывающего собою Вселенную. Многократно обложенные матом, русские превращаются в прямое продолжение матерной лексики.
Матерное письмо рисует впечатляющие картины географических дыр, вроде ПИЗДЕПРОПАЩИНСКА, создает мировую суету в образе ХУЕТЕНИ, мировой абсурд в виде ХУЙНИ. ПОЛНЫЙ ПИЗДЕЦ обретает значение не только конца, но и гонца, вестника несчастья: нежданно-негаданно он явится к вам на порог. В городском фольклоре матерные персонажи выглядят мистическими чудовищами:
На мосту стоит прохожий,
На ебену мать похожий.
Вдруг, откуда ни возьмись,
Появился в-рот-ебись.
Матюги - снаряды. Матерщиники - славные артиллеристы. Народ и власть едины в мате. Царственный фаллос России, Петр Первый, рубивший головы взбунтовавшимся стрельцам с матерком на губах, знал в мате толк. Карельский город Кемь ("К ебеной матери") - неподтвержденный и неопровергнутый петровский символ взаимосвязи ссылки и мата. Большой матерный загиб, который Петр создал, - гроздь десятков слов, сплетенных между собой царским гневом: матерное созвездие Большой Медведицы.
Мат - инструмент развенчания человека, в сущности, приговор. Много тысяч русских людей отправились на тот свет под матерные проклятия расстрельной команды. Мат связан с взбунтовавшейся толпой, бунтом, революцией. Но в последние годы вспыхнули теплые краски, возникли матерные слова восхищения: невъебенно, охуительно.
В "Дневнике писателя" Достоевский со страхом и восхищением писал, что русский человек может выразить всю гамму своих чувств при помощи одного слова. Он не называет впрямую слово, не предназначенное для тогдашней печати. Оно написано на миллионах русских заборов, дверях общественных туалетов, стенах школ, вырезано на стволах деревьев, нацарапано на памятниках старины - везде, где ступала русская нога. Слово "на три буквы" обладает такой энергией всенародной табуированности, нарушаемой с особой страстью, что понятие, выражаемое им, разрастается до грандиозных размеров, превращает русский секс в борьбу великанов и выдвигается на историческую авансцену в качестве боеголовки. Извечные русские претензии видеть свою страну сверхдержавой, без убедительных порой материальных доказательств, связаны, возможно, с обладанием словом ХУЙ. Однако, как бы ни были велики потенции слова, воспетого Достоевским, оно лишь одно из стартовых позиций мата, который со времен классика проделал эволюцию, расширяя свою словарную территорию. Мат безграничен в своем словотворчестве. Его основная задача - покорение мира посредством профанации. Мат - аналог русского империализма. Слово хуй - как красный флаг над рейхстагом - означает: мы дошли, мы победили.
Вступая в заочный спор с тувинским депутатом, Баранов, замдиректора Института русского языка РАН, отверг мнение, что "после перестройки произошло дикое падение нравов и языка".
- Полнейшая ерунда! - вскричал он в кафе на Гоголевском бульваре, уютная атмосфера которого свидетельствовала скорее в пользу смягчения русских нравов. - Русский политический язык испытал сильнейшее давление со стороны разговорного. Это факт его демократизации. Мат - абсолютно не исследованная сфера, его изучение не приветствуется в научных кругах. Считается, что это аморально, что это пропаганда мата, которая его легализирует. При этом забывается, что мат - устная, фольклорная традиция.
После распада СССР русский язык преобразился. На месте коммунистического новояза, прежде чем возник новояз эпохи разведчика, проросли, как побеги бамбука, многочисленные неологизмы, наспех рекрутированные из тюремной и наркоманской фени, претендующие на отражение новой реальности. Они превратили русский язык в язык желания, иронии, насилия, прагматизма. Вместе с ними на страницах русских романов появились матерные слова. Впрочем, пионером был Солженицын (я позвонил ему, чтобы выяснить его отношение к мату, но его жена Наталья Дмитриевна передала мне, что он не хочет высказываться на этот счет), который еще в начале 1960-х годов опубликовал "Один день Ивана Денисовича", где гулаговский сленг передавался слегка закамуфлированными матерными словами. Мат был подан искажено не только из-за цензуры (автор не восстановил его, когда стало можно), но и из стыдливости. Эту стыдливость преодолела современная русская литература. В горбачевской России сначала возникли цензурные точки как первые намеки на существование обсценной лексики, но я помню, что роман "Русская красавица", опубликованный в 1990 году, уже содержал матерные слова без точек. Это вызвало взрыв негодования народной цензуры: печатники города Владимира, куда в типографию издательство отправило рукопись, отказывались печатать текст. Делегация из шести человек, представляющих рабочий класс, приехала в Москву на переговоры, и мы проспорили шесть часов, прежде чем я смог их убедить его напечатать. "Ладно, напечатаем, но каждому из нас после дайте книгу с автографом", - неожиданно подытожили владимирцы.
Сенсацией стали постперестроечные публикации русской классики. Любопытный читатель с изумлением узнал, что Пушкин, Лермонтов, Тургенев, Чехов, Маяковский пользовались матом, кто в стихах, кто в частных письмах. На поверхности литературы возник мало кому до тех пор известный поэт XVIII века Иван Семенович Барков - крестный отец литературной матерщины, которого Пушкин считал своим учителем.
Об отношении хозяина самой успешной российской газеты "Новое время", Алексея Суворина, к мату Василий Розанов писал так:
"Он любил крепкую русскую брань: но - в ласковые минуты, и произносил ее с обворожительной, детской улыбкой".
Мат - бонвиван, балагур и шалун. Это можно считать позицией просвещенной российской интеллигенции по отношению к мату перед революцией. Серебряный век использовал мат как форму освобождения от условностей. Питерская поэтесса Вероника Веро, дожившая до 1972 года, слабый поэт, но близкая подруга Брюсова и Блока, писала в "Моей поэме":
Я никогда не скажу
Член, фаллос, детородный орган
Или пенис.Для меня
Он всегда будет
Хуй.
В России никогда не было большой эротической литературы (в отличие от французов). Были какие-то рассказы Алексея Толстого, которые читались в школе под партой. Ах, да, был "Санин"… То же самое можно сказать и о порнографии. Ее - не было. Вообще, литературная порнография как объективное понятие не существует. Это слишком неуловимая вещь. Способность возбуждаться от литературного текста - чересчур ситуативна; она зависит от множества возрастных, культурных, социальных обстоятельств. Что для одного порнография, для другого - розовые слюни. В русской традиции порнография - скорее пересмешница, годная для "посмеяться". Гомосексуальная поэма А. Ф. Шенина "Похождение пажа" о нравах петербургского кадетского корпуса, которая ходила в списках в первой половине XIX века, интересна не столько описанием однополых утех и сладострастной порки, сколько как редкое свидетельство подспудной жизни николаевской России. От Баркова до постмодернизма предполагаемая порнография уничтожена в зародыше ироническим вывертом или просто-напросто юмором. Хармс уже в 1930-е годы шел по постмодернистскому пути:
А я готов твою пизду лизать, лизать,
Лизать без передышки
И слизь глотать до появления отрыжки.
Мат был и остается органической частью народной культуры, что выяснилось при публикации запрещенного царской и советской цензурой огромного пласта русского фольклора: песен, частушек, пословиц, прибауток, заветных эротических сказок (издававшихся раньше только за границей). Кроме того, были впервые опубликованы матерные анекдоты. Традиция Баркова и народная культура сошлись в веселом отношении к сексу. Русский юмор часто построен на мате. Мат посыпался как из рога изобилия. Мифический корабль русской невинной культуры стал тонуть. Вот тут-то и всполошились блюстители чистоты.
Кто противники мата в современной России? Это - многомиллионная масса, постепенно поднимающаяся из состояния дикости, воспринимающая мат как бескультурье, из которого она с мукой вышла. Это - первый уровень просвещенчества. Для таких людей мат ассоциируется (вполне понятно, почему) с агрессией, пьянством, беспределом, тюрьмой. Это - позиция учителей, студентов с трудным детством, судейских инстанций, милицейских чинов: "Оставим мат сзади, за плечами, в прошлом. Мат душит нас, как грудная жаба".
Кажется, на встрече с тувинским депутатом я окончательно понял, что победа мата необратима, его назад, в ГУЛАГ не загонишь. Даже горный борец за чистку языка соглашался с тем, что художественную литературу Закон о языке не регулирует, хотя в кино, по его мнению, полезно ограничение: "Не должна быть использована матерщина ради матерщины, но если это необходимо для отражения образа героя - тогда это оправдано". (N.B. На самом деле - нет. Мат только тогда хорош в творчестве, когда не оправдан. И чем случайней, тем вернее. Если матом ругается водопроводчик для достоверности образа - это полная хуйня.)
Все это - сдача позиций по сравнению с советскими временами. Перспектива борьбы с матом выглядит туманно. В стране не существует официального списка запрещенных матерных слов и выражений. Чтобы с ними бороться, их надо заранее признать формально существующими, но, признанные таковыми, они теряют свою подпольность. Трудно представить себе государственный документ, где они были бы собраны воедино. Борис Немцов в разговоре со мной назвал антиматерный Закон о языке "советским бредом". Коммунист Василий Шандыбин не захотел при мне однозначно осудить мат. - А каковы вообще особенности нашего народа? - нанес я вопрос бывшему брянскому пролетарию. - Жалостливость. - Да бросьте вы! - не выдержал я. - Свежий пример. Сегодня в фотолаборатории Женя увидела портреты красивого молодого человека большого формата. - Это кто? - Никто. Разбился на машине. - Жаль. - На всех жалости не хватит! - сказала работница лаборатории. - Шандыбин тут же поправился: - Жизнь у народа такая. - Я не стал возражать. Почему народ должен быть другим? Он уже в семнадцатом показал себя, а с тех пор только хуже. Я живу в разлагающемся трупе. Пора бы привыкнуть. Россия - ширма длиною в жизнь, которая мне загородила собою реальность. В средневековом смысле. И я обманываю себя, думая, что здесь выпуклее видно. Нет, червей, в самом деле, хорошо видно. Крылышкуя золотописьмом тончайших жил, кузнечик в кузов пуза уложил тончайших много трав и вер… Почему я это помню и помню, друг Хлебников? Тувинец, впрочем, был убежден, что его антиматерный закон поддержат сторонники Владимира Жириновского. До этого я не встречался с Жириновским, но с ним случился матерный скандал, связанный с именем американского президента, и мне захотелось с ним увидеться.
Ожидая свидания с Жириком, которого порой нежно зовут "постмодернистским фашистом", я решил заняться этимологией и функциями мата. Есть разные мифы. До сих пор рассказывают о выдающейся матерщинице, актрисе Фаине Раневской. Неизменно с восхищением. Я не раз слышал, что докторская диссертация на тему этимологии мата была написана и защищена в разгар сталинизма в 1940 году, притом тоже женщиной: будущим профессором МГУ Евдотьей Михайловной Галкиной-Федорук. Апокриф возник не на пустом месте. Галкина-Федорук родилась в 1898 году в тверской деревне. О ней ходят анекдоты, связанные с ее глубоким и живым знанием мата. У Галкиной-Федорук на даче был как-то ремонт. Каждый день рабочие требовали от хозяйки за свою работу бутылку водки. Однажды она провалилась в колодец, стала кричать, рабочие ее вытащили, но при этом повредили ей ногу. От боли она покрыла рабочих отборным матом. Поправившись, принесла рабочим водку, но те отказались: "Нет, хозяйка, мы и так тебе дом сделаем". Евдотья Михайловна смеялась: "За свою приняли!"
С легкой руки Горького многие уверены, что матерные слова - восточная зараза: они засорили русский язык во времена татаро-монгольского ига. Но большинство исследователей называют это этимологическими фантазиями, волевым отчуждением мата от источника русской речи. Другой вопрос: почему русская нецензурная лексика имеет однозначно сексуальный корень?