Есть еще примеры из психиатрической практики, когда родные или находящиеся в длительном и тесном психологическом контакте с больным шизофренией начинают продуцировать те же психотические переживания, что и больной. При этом клиническая картина бреда, галлюцинаций, чаще психического автоматизма совершенно идентична таковым у индуцирующего больного. Для возникновения такого индуцированного помешательства необходимы следующие непременные условия: тесный и длительный контакт индуктора и реципиента (чаще всего это близкие родственники), авторитетная и авторитарная личность индуктора; повышенная внушаемость реципиента на основе истероидного склада характера или инфантилизма.
Психотические переживания индуктора являются матрицей, впечатываемой в сознание реципиента. В этих случаях у реципиента отсутствует критика к переживаемому психотическому состоянию собственному, а также индуктора.
При разъединении больных и адекватной психотерапии прогноз у реципиента чаще всего благоприятный. Случай индуцированного помешательства будет описан в III части книги.
Миф седьмой
1. Психиатры обладают неограниченной властью над больным, подчиняют его своей воле, "зомбируют". 2. Психиатры сами психически больны
Рассматривая первую часть этого мифа, следует отметить, что имеется некоторое основание так считать.
Еще в 1911 году выдающийся русский психиатр профессор Н. В. Краинский (1869–1951 гг.), с 1946 года заведовавший биофизической лабораторией в Украинском научно-исследовательском психоневрологическом институте, писал: "Психиатр обладает страшной властью над себе подобными! Ни один монарх в стране грубого деспотизма не обладает и тенью той беспредельной силы и безапелляционной власти, которую может проявить заурядный врач психиатрической больницы по отношению к своему клиенту".
В уже цитированных исследованиях сотрудников профессора В. О. Рукавишникова образ психиатра по материалам прессы предстает демоническим, инфернальным. Это авторитарная, всемогущая фигура, повелитель безумия, знаток человеческих душ, вершитель судеб, но, обладая почти неограниченной властью, психиатр может превратиться в монстра. Страх перед этим зловещим образом смягчается путем его обесценения в анекдотах и саркастических замечаниях.
Вот два мнения, по сути совпадающие друг с другом. С одной стороны, знаменитый отечественный психиатр, с другой стороны, малокомпетентные журналисты или, если хотите, "журналюги".
Я не могу согласиться с таким дьявольским образом психиатра.
Конечно, не вызывает сомнений то, что в отличие от врачей других специальностей психиатры вынуждены постоянно общаться с самыми тяжелыми сторонами человеческой жизни, сталкиваться с множеством невероятных человеческих судеб, запутанных, порой трагических жизненных путей, редко кто наблюдает так много страданий и горя, чудовищных стечений обстоятельств.
Так что же? Психиатр – это дьявол в обличие человека, это многообразный и многорукий монстр со взглядом Василиска? Это маг, волшебник, обладающий психотронным оружием? Нет и еще раз нет.
Психиатр – прежде всего человек с его слабостями, страданиями, надеждами. Этот человек чаще, чем коллеги других специальностей, более образован в широком понятии, более интеллигентен. Мне не приходилось встречать психиатров грубых, высокомерных, что так часто наблюдается у врачей оперирующих специальностей. Психиатра можно сравнить с педиатром, работающим с детьми дошкольного возраста. Здесь то же участие, та же доброта, сочувствие, стремление утешить. В подавляющем большинстве психиатра можно сравнить с отцом-учителем или ласковой участливой матерью.
Но есть среди психиатров, к сожалению, и специалисты с невысокой квалификацией, низким культурным уровнем, "черствых сердцем и душой".
И больные находят врачей, которые совмещают в себе душевность и внутреннюю красоту. Что им "модные" врачи, заслуженные доктора наук, они ищут врача доброго, вселяющего в него надежду на исцеление.
Вот в этом и заключается воздействие психиатра на разум больного.
Если идет речь о процессуальных больных, то никаких специфических воздействий на психику больного проводить категорически нельзя.
Я имею в виду психотерапевтические методики, основанные на вызывании трансовых состояний (гипноз, в том числе эриксонианский, символдрама и т. д.).
Мало того, что применение этих методик не дает никакого лечебного эффекта, но вероятна возможность возникновения бреда гипнотического воздействия, что чревато опасными неприятностями для врача-психиатра. Нет ничего более страшного, чем вплетение врача в канву бреда больного. При вялотекущих формах и при постпроцессуальных состояниях с относительно неглубоким дефектом все виды психотерапии (кроме транса) показаны.
Откуда же убеждение, что врач подчиняет себе больного, подавляет его волю, "замбирует"?
Здесь скорее всплывает фигура психиатра-психотерапевта, работающего в области "малых форм" психиатрии и, в основном, у больных с высокой внушаемостью, а это чаще всего пациенты истероидного круга (психопатии, патологическое развитие личности, акцентуации).
У этих больных действительно могут появиться сверхценные идеи о могуществе врача-гипнотизера. В последние десятилетия появились стрессовые методики психотерапии (стресс-шок, рауш-гипноз, катарсис), когда в течение одного сеанса удается купировать некоторые невротические симптомы: фобии, обсессии, а также на определенный срок избавить больного от аддикций (алкоголь, табак, наркотики, азарт и т. д.).
По мнению больных и, особенно, их родственников, на глазах вершится "чудо" и самый отъявленный потатор (пьяница-забулдыга) выходит в ремиссию, исчисляемую годами.
В моей книге "Светлый сон аббата Фариа" я подробным образом описал эту феноменальную методику, поэтому повторять не буду. Во всяком случае, механизм однократного шокового гипноза до сих пор не изучен, но результаты налицо.
Каким-то образом термин "зомбирование" может быть применен к шоковым методам психотерапии, но не в том брутальном значении, которое используется в религии "вуду" (подчинение воли колдуна).
Приступая к рассмотрению мифа о том, что психиатры часто сами имеют отклонения в психике, нужно учесть два момента.
Первый момент заключается в том, что у психиатра в работе с бредовыми, галлюцинирующими больными, больными с ажитированной депрессией или склонных к импульсивным действиям возникают негативно-окрашенные эмоции, опасения и страх за свою жизнь. Если это повторяется часто, то путь до ухода в невроз чрезвычайно короток.
А психиатр, работающий в пограничной психиатрии – психотерапевт испытывает психический надлом, погружаясь, чаще всего, в депрессивный мир своих больных. Вот почему действительно уровень заболеваемости психиатров болезнями невротического регистра выше, чем у врачей других специальностей или у населения в целом.
Второй момент заключается в том, что, действительно, среди психиатров довольно часто можно встретить людей странных, чудаковатых, манерных, нелепо одевающихся, резонерствующих, философствующих, дисгармоничных, с навязчивостями, иногда аутичных, плохо сходящихся с коллегами, неудачливых в семейной жизни. Все перечисляемое является проявлением эндогенного процесса. Но разве длительное общение с психическими больными вызывает у психиатра эти симптомы? Нет.
Эндогенными заболеваниями психиатры заболевают не чаще, чем в популяции населения. Сказать так – значит прийти к выводу, что онкологи заболевают раком чаще, а урологи все как наперебой страдают аденомой простаты, а у всех лор-врачей – серные пробки.
Другое дело, что сама психиатрия вызывает нездоровый интерес у части студентов-медиков, погружающихся в изучение оккультизма, эзотерики, паранормальных явлений. Они с юных лет обращают на себя внимание странностью, чудаковатостью, необычными для их возраста интересами к метафизике, философии. Они изучают в средних классах школы труды Гегеля, Ницше, Канта и пр., то есть проявляют симптомы "метафизической интоксикации" (К. Ясперс). Всё перечисленное считается в психиатрии проявлением эндогенного процесса.
В завершении приведу высказывание психиатра М. Буянова: "Мир психиатра – это трагический мир страданий, и мучаются не только пациенты, но и сами врачи – они осознают печальное несовершенство индивидуальной человеческой природы, роль социальных причин в возникновении психических заболеваний".
От себя добавлю, что существует поверье о том, что в средние века юристы, священники и врачи носили черные одежды как символ прикосновения к страданиям людей.
Миф восьмой
Психически больные изгои. На них лежит несмываемое клеймо, они опасны для общества
В этом мифе мифической частью является только утверждение о том, что психически больные опасны для общества, и об этом несколько позже. Что же касается изгоев и клейма, то они имеют под собой реальное основание.
Лучше всего это иллюстрируется анализом печатных публикаций (В. Ястребов, с авт.).
Образ психически больного описывается в нескольких ракурсах.
Во-первых – это потенциальный убийца, насильник, извращенец. Он крайне жесток, изворотлив и упорен в достижении цели. Его поведение нелогично, непредсказуемо и вызывает ужас.
Во-вторых – психически больной – нелепый, непонятный, иногда забавный, в целом безобидный. Сочувствия у окружающих он не вызывает и нуждается в лечении у психиатра.
В-третьих – он жертва родственников и психиатров – беспомощный, жалкий, неполноценный и вызывает сочувствие.
В-четвертых – здесь чаще речь идет о больных с пограничными психическими заболеваниями. Они такие же, как все, но с небольшими отклонениями. Такие больные вызывают сопереживание. Они нуждаются в помощи психолога и психотерапевта.
В-пятых – среди талантливых людей достаточно много психически больных, а кумиры, даже совершающие антисоциальные поступки, по психическому состоянию, вызывают соболезнование и жалость среди фанатов этого кумира.
Вот такова основа стигматизации психически больных. Самое интересное заключается в том, что статьи, очерки, эссе о психиатрии, психиатрах и психически больных написаны не всегда интеллигентными, но грамотными не только в русском языке, но и в оценке явлений общественной жизни журналистами, и они, как в зеркале, отображают мнение по психиатрической проблеме широких слоев населения.
А вот что пишет психиатр профессор Ротштейн В. Г.
Социологические исследования показали – более 2/3 опрошенных считают, что человек лечившийся в психиатрической больнице, не может управлять автотранспортом, 72 % – не могут быть избраны в органы власти, 80 % – в правоохранительные учреждения, 84 % – не могут работать с детьми. Если дочь или сын встречаются с психическим больным, то 100 % опрошенных респондентов заявили о том, что эти отношения надо порвать. Только один факт, что человек лечился в психиатрической больнице, а с каким диагнозом и когда – неважно, даёт основание 1/3 опрошенных заявить, что психически больные всегда опасны. Подавляющее большинство считают, что психические болезни неизлечимы и что психическая болезнь – социальная смерть.
Интересно мнение американских пациентов: "… множество бывших пациентов пытается справиться с тем, что с ними случилось, делая вид, что ничего не было.
… Как пациентов нас учат думать о себе, как о пожизненных инвалидах, и мы склонны реагировать на радости и горести жизни, как на подтверждение нашего скрытого уродства.
…До конца своей жизни вы будете сообщать неправду в различного рода анкетах для поступления на работу, учебу или для получения водительских прав и переживать о возможности быть разоблаченным. Ваши друзья и знакомые будут поделены на две группы: тех, кто знает, и тех, кто не знает, и нужно будет внимательно следить за тем, что вы говорите последним". Это высказывание было опубликовано в статье "Освобождение психиатрических пациентов. Как? Почему?", распространявшейся в 1970 году общественным движением "Сопротивление психиатрических пациентов Бруклина" Нью-Йорк.
Да, психически больные стигматизированы. Это нужно признать, и пока никуда от этого не уйти. Даже в развитых странах Западной Европы, живущих не одну сотню лет в условиях истинной демократии, стигматизация психически больных превышает пределы разумного. Там даже простое посещение психиатра стало почти социальной стигмой.
Стигматизация – это не простое навешивание ярлыков. Отношение общества к тем или иным явлениям редко возникает совершенно стихийно, необоснованно. Оно не возникает из ничего.
Явления стигматизации известны уже более 2000 лет. Она, прежде всего, касалась больных инфекционными заболеваниями (чума, оспа, лепра).
Человечество самосохранялось от вакханалий эпидемий.
Что касается безумия, то и оно имеет давнюю стигматизацию.
На психически больных всегда лежала печать или избранности, приближения к Богу (юродивые на Руси) или одержимости дьяволом (средневековая Европа). Стереотипы восприятия безумия вырабатываются в детстве чаще неосознанно, можно говорить также и о генетической памяти, некоей матрице, впечатанной в подсознание опытом далеких предков.
Подсознательный страх – главная причина любой стигматизации и, в особенности, психической. Этот страх постоянно подкрепляется сообщениями в средствах массовой информации о случаях насилия, в которых участвуют психически больные.
Поэтому терпимость к психически больным в обществе не наступает.
В 1963 г. вышла книга американского социолога Ирвинга Гофмана "Стигма. Об особенностях искалеченной личности". Автор выделяет три различных типа стигматизации (цит. по Новикову Е.):
1. Телесные уродства;
2. Индивидуальные недостатки характера, воспринимаемые как слабость воли (спутанность сознания, наркомания, гомосексуализм, потеря работы, попытки самоубийства и даже радикальная политическая позиция);
3. Филогенетическая стигма расы и религии, передаваемая из поколения в поколение и заклеймяющая членов семьи.
Психическая стигматизация выражается в бытующем представлении о том, что "сумасшедшие", "помешанные", "полоумные", "чокнутые" представляют опасность, что от них следует держаться подальше. Это обывательское представление о психически больных сохраняется на протяжении столетий. Кроме стигматизации самого больного происходит и стигматизация его семьи.
В общем "персона прокаженного", по меткому выражению Мишеля Фуко, продолжает шествовать по странам и континентам.
Профессор И. Я. Гурович считает, что в основе стигматизации психически больных лежит предубеждение и, как следствие этого, различные виды дискриминаций.
Особенно печальным фактом нужно признать стигматизацию психически больных врачами общемедицинской сети. По данным различных авторов, у больных, обращающихся в районные поликлиники, от 30 до 60 %, имеют психиатрические проблемы.
Очень часто, если не повсеместно, врач общей практики, заподозрив диагноз психического нездоровья, немедленно отправляет больного на консультацию к психиатру, не имея даже начальной подготовки по психиатрии, а если больной уже состоит на учете в психоневрологическом диспансере, то прежде чем начать лечение соматического заболевания, тот же участковый терапевт вначале отправит этого больного к психиатру.
Стигматизация психически больных имеет огромное значение в создании и организации семейно-брачных отношений. Часто ли создаются браки, где один из брачующихся или родители его страдали или страдают психическим расстройством? Думаю, что если и создаются браки такого рода, то это единицы. Очень часто при заболевании одного из супругов психическим расстройством, особенно при затяжном течении болезни, следует развод. Нередки случаи, когда в таких браках не рискуют обзаводиться детьми, небезосновательно страшась рождения ребенка с патологическими генами, используя контрацептивы или искусственное прерывание беременности.
Конечно, создаются браки и между психически больными, так же как браки между слепыми, глухонемыми, инвалидами. Но вероятность рождения неполноценных детей в этих браках чрезвычайно велика.
Стигма, связанная с психическим заболеванием, как бы "заражает" также и родственников пациентов, их семьи. Хотя нередко члены семей отрицают стигму, но утаивание ими болезни и позиция "удаления" больных от окружающих из-за чувства стыда приводит к их социальной изоляции (Коцюбинский А. П. с авт.).
Трудно поддаются перечислению социальные последствия стигматизации. Прежде всего, это трудности, возникающие при обучении. В некоторых учебных заведениях допуск для получения какой-то специальности ограничивается наличием психического расстройства в течение жизни.
А при устройстве на некоторые виды работ отделы кадров требуют справку из психиатрического диспансера.
У некоторых пациентов возникают проблемы при съеме жилья. Если хозяин квартиры узнает о психическом заболевании предполагаемого съемщика, то, будьте уверены, ему будет отказано в съеме квартиры или комнаты.
Многочисленные исследования показали, что психически больные разделяют такое же негативное мнение о психическом заболевании, как и население. Нередко они усваивают стереотипы роли неправоспособного человека, становятся вследствие этого социально отгороженными, зависимыми от помощи других, адаптируются в роли инвалида, что ведет к углублению социальной дезадаптации. То есть здесь идет речь о самостигматизации (Гурович И. Я.).
Потери, которые сопровождают психическое заболевание: образовательные, профессиональные, личные и семейные – происходят в атмосфере стигматизации и дискриминации больных, ставших в результате своего заболевания людьми второго сорта. Жизнь с психической болезнью – это еще и жизнь с сопровождающими эту болезнь серьезными социальными утратами и невосполнимым дефицитом социальных возможностей и перспектив.
Так что же делать? Ведь прежде всего психиатры должны бороться за дестигматизацию психически больных, т. е., иными словами говоря, попытаться вернуть им статус нормальных членов общества. Выполнима ли такая задача? Выполнима, если речь идет о пациентах с пограничной психической патологией или о больных эндогенными психозами с вялотекущей симптоматикой, или продолжительными ремиссиями. А как быть с больными, у которых выражено интеллектуально-мнестическое снижение, другие виды дефектов или слабоумие?
Будем ждать "царства братства"?
А может быть, чаще выступать в СМИ на высоком профессиональном уровне, просвещая население о проблемах психиатрии, потеснив часто малокомпетентные, стремящиеся к эпатажу результаты так называемых "журналистских расследований"?
А пока стигматизация психически больных есть и еще необозримое время сохраниться.
Мы не в силах изменить косность и консерватизм нашего демократического общества.
Что касается опасности психически больных, то ответ на этот вопрос неоднозначен.