- Да, если не взяться уже сегодня за решение этой острейшей проблемы, то лет через двадцать может случиться так, что житель какого-либо региона Сибири, Дальнего Востока, например, Камчатки однажды утром проснется в другой стране. В нашей недавней истории подобное уже бывало. Уже просыпались так, например, в независимой Латвии, где немногие русские оказались полноправными гражданами. Просыпались так в суверенных среднеазиатских республиках, где вдруг объясняли, что твоей служебной карьере пришел конец - нужно уступить места местным кадрам…
- В Косове так недавно сербы проснулись. Мне кажется, нам грозит нечто похожее в будущем, если будем и впредь столь же отвлеченно, прекраснодушно взирать на проходящие процессы. Там ведь много лет уменьшалось сербское население, зато быстро росло до поры пришлое, албанское. И "вдруг" оно-то и оказалось подавляющим большинством. Думается, в Косове прозвучал для России тревожный звонок.
- Уже не звоночки звучат, а колокола бьют. Нам позарез необходим приток соотечественников, оказавшихся за рубежом. Одно дело - добиться резкого повышения рождаемости (чему наконец-то стали уделять внимание), другое - привлечь россиян из других стран, что даст эффект даже быстрее. Есть, на мой взгляд, еще одна сторона вопроса. Россия сейчас сосредотачивается. И вот в это понятие сосредоточения, мне кажется, входит усиление, укрепление русского моноэтнического ядра. По той же теории Валерия Соловья - опять на него ссылаюсь, - для плодотворного развития даже многонациональных государств очень важно, чтобы было одно мощное моноэтническое ядро. Вокруг него, рядом с ним и другие народы чувствуют себя нормально. Как только оно ослабевает, государство "разлетается". Так было с Римской империей, с Византией. Судьба России, всех ее народов зависит от того, насколько укрепим мы русское ядро. Я не уверен, что если на русское место придет другой народ, его будет волновать культура, язык, национальные традиции, допустим, вепсов, ненцев, коми. А русские чувствуют за них свою историческую ответственность.
- А не может ли такой подход - по Соловью - послужить русскому национализму, причем в самых крайних, самых неприемлемых формах?
- Надо понимать, что речь идет о совершенно разных сферах, совсем не о том, что какой-то народ имеет некие особые права, какие-либо биологические и прочие преимущества, судьбоносные предначертания и т. д. Любое многонациональное государство в мировой истории всегда формировалось вокруг одного народа, вокруг сильного ядра. Это вообще механизм образования государства. И парадокс в том, что такие мощные народы менее всего подвержены национализму. Видимо, поэтому русские столь толерантны.
- Может быть, средства, выделяемые на желающих переехать в Россию, лучше, эффективнее направить на благоустройство нашей страны? У нас же сплошь плохие дороги или их вообще нет, масса домов в городах и на селе - без коммунальных удобств (без водопровода, канализации, газа), без телефонной связи. Огромному количеству людей интернет пока не доступен. Если выправить это положение, довести условия жизни до европейского уровня, тогда, вероятно, снизится отток населения, рождаемость повысится. Такого мнения придерживаются многие.
- Одно другому не мешает. Нужно упорно, неотступно заниматься и тем, и другим. Сейчас для этого есть у нас финансовые и другие возможности. Те же, кто настроен против привлечения, переселения к нам соотечественников из-за рубежа, могут, как я уже сказал, в один "прекрасный" день проснуться в другой стране.
- У меня близкие родственники после Великой Отечественной войны оказались в Киеве - теперь уже третье-четвертое поколение. Есть очень хорошие знакомые в Латвии. Они остались не просто русскоязычными, а русскими. Но переезжать в Россию и не думают. Изредка бывают тут, "балдеют". Но дом у них не здесь. И гораздо чаще, чем в Москву, ездят в Лондон, Париж, Рим… Агитировать их вернуться в Россию - напрасная трата времени и сил. Между прочим, и денег.
- Все зависит от того, как жизнь сложилась. У меня ведь тоже масса приятелей оказалась в странах СНГ. Успешно работают, стали гражданами этих республик. И надо знать, на кого нацеливать всю деятельность по привлечению соотечественников. Но и тех, кто захочет вернуться, ведь очень много. Надо работать с теми, кто чувствует себя "выброшенным" из отечества, там, где хуже отношение к ним. Мне кажется, что это как раз все хорошо понимают, и все, причастные к возвращению соотечественников, знают, куда и на кого направлять свои усилия. А с теми, кто ассимилировался, нужна другая работа. Она направлена на расширение культурного русскоязычного пространства в мире. В последние восемь лет страна наша вышла из затяжного падения. И стали выделяться средства на поддержание и расширение культурных связей. Вижу и знаю это как главный редактор "Литературной газеты". Сколько лет просили мы денег на приложение "Многоязыкая Россия", посвященное литературе народов нашей страны. Шесть лет слышали одно: "Денег нет!" На седьмой год дали. Сейчас начинаем "Евразийскую музу" выпускать. Совместно с главной газетой русского Зарубежья "Русской мыслью" готовим приложение "Русский мир". В очень многих странах живут сейчас русские писатели, там же печатаются. Разбросано это по всему миру. И мне кажется, нужна какая-то общая площадка, чтобы все почувствовали себя в едином литературно-языковом пространстве, осознали себя участниками единого литературного процесса.
Беседовал Юрий КАЗАРИН
"Соотечественники", апрель 2008 г.
Государственная недостаточность
- Юрий Михайлович, можете ли Вы представить себе Россию если не две тысячи сорок второго, то хотя бы две тысячи двадцатого года? Какой она могла бы быть - два сценария, наиболее реалистичный и наиболее невероятный?
- Надеюсь, России удастся избежать ошибок, подобных тем, что были совершены в последнее десятилетие, в том числе кадровых и геополитических. Полагаю, ее развитие примет позитивную направленность и ситуация будет складываться приблизительно так же, как после поражения в Крымской войне, когда началось постепенное укрепление государства. Пока оно идет не очень эффективно, и эта неэффективность во многом связана с тем, что в ельцинский период во власть, да и не только во власть, но и в средства массовой информации, в культуру, к сожалению, пришли люди, которых интересовало исключительно собственное благополучие, люди без сверхзадач, без сверхидей, даже без какого-то нормального чувства причастности к стране и ее истории.
- Люди "перекати-поле".
- Совершенно верно. Заработав, они уехали из России, разорвали все связи. Правда, были и те, кто возвращался.
Полагаю, проблема заключается в том, что часто решения принимаются властью на основании данных, закрытых от общества. Очень важно, какую команду приведет новый Президент. Стратегия, на мой взгляд, выбрана верно. Теперь главное, чтобы ее реализацией занимались люди, которые являются носителями конструктивных идей. Проблема ельцинского периода и начального этапа периода Путина в том, что в отличие от значительной части большевиков люди, пришедшие во власть, не были пассионариями.
- Те, кто личное благо ставит выше блага общественного, нахрапистые, энергичные эгоисты - это, по Гумилеву, субпассионарии.
- Классические субпассионарии, и они свое черное дело сделали.
- Откуда же сейчас взяться пассионариям?
- Они есть, просто система отбора выстроена так, что у пассионариев меньше всего шансов попасть во власть и в культуру. Если взять новых режиссеров, актеров, писателей, художников, то окажется, что это в большинстве своем дети и внуки творческих работников.
- Представители династий?
- Именно, но так не бывает. Династии врачей, оружейников, канатоходцев - это я понимаю.
- То есть династии компетенций, но не династии талантов?
- А если у сына композитора нет слуха или внук писателя не чувствует слова? Например, моя дочь абсолютно равнодушна к литературному творчеству, и мне в голову не пришло направлять ее в это русло. Если во ВГИКе учатся только чьи-то дети, значит, там не учится новый Шукшин, новый Шпаликов, новый Меньшов. Как-то Меньшов мне рассказывал, как на него смотрели "дети", - какой-то астраханский вахлак тут, понимаешь. Ну и где они сейчас? А он - всенародно любимый режиссер и актер. Заметьте, из лексикона сегодня практически исчезло слово "талантливый" применительно к политикам, ученым, художникам в широком смысле этого слова, его заменили другие слова, например "компетентный". Раньше говорили "талантливый организатор", а сейчас - "эффективный менеджер", а это не одно и то же.
- Главное - чьих будешь?
- Я насмотрелся этих менеджеров, мы их приглашали в газету, чтобы они нам помогли. Они начитались книжек по менеджменту и несут абсолютную чушь. Почему? Потому что не чувствуют проблемы. Думают, что если прочли несколько руководств по тому, как стать богатым и успешным, могут решить любой вопрос. Ничего подобного! С другой стороны, у меня есть ощущение правильно выбранного направления движения.
- Это скорее декларация, кое в чем поддержанная решениями.
- Пожалуй, вы правы. Но ведь понимаете, в чем дело: у нас два главных зла. Первое - десовестизация власти под видом десоветизации. Это явление я в свое время назвал "государственной недостаточностью". Если у меня в редакции сотрудник не выполнил какое-то поручение, я с ним провожу воспитательную работу и даю следующее поручение. Если он опять ничего не делает, я его просто увольняю - и все, проблема снимается. А наши топ-менеджеры? Они же вечные! Это один из важнейших признаков государственной недостаточности: не отработан механизм вывода нерадивого работника из управленческой элиты. Вот, скажем, Познер - знаковая фигура, - разве он справляется с пропагандой государственных идей? Он занимается контрпропагандой.
- И почему же он тогда так долго держится?
- А вот это как раз и есть проявление государственной недостаточности - потому что внутренние (групповые, кастовые, национальные) связи оказываются важнее, чем государственные интересы. Мне один умный руководитель объяснил, что отличает хороших чиновников: они десять процентов сил тратят на свое благополучие и девяносто - на эффективное выполнение государственных функций. А в экстремальной ситуации, например во время войны, - и все сто процентов. Советские чиновники помирали в кабинетах от инфаркта и от недоедания, но сейчас об этом стараются не вспоминать, потому что сравнение не в пользу нынешней элиты, которая девяносто процентов усилий прилагает к обеспечению своего благополучия. Есть регионы, допустим Москва, где чиновники боятся потерять работу, но это только благодаря пассионарным особенностям руководителя. Я несколько раз присутствовал на заседаниях Московского правительства и видел, как люди просто сжимаются - понимают, что сейчас они вылетят отовсюду и никто за них не заступится.
- И действительно вылетают за плохую работу?
- Вылетают. Будучи членом президентского Совета по культуре, я как-то выступал на заседании этого совета и говорил о том, что у нас в сфере культуры фактически идет разрушение Федерации. В республиках - в Дагестане, Якутии, Татарстане - традиционно существует особое уважение к слову национальных деятелей культуры, прежде всего писателей, которые являются хранителями языка как национального кода. А мы что делаем? Мы их двадцать лет не переводим, не издаем, не приглашаем на важные мероприятия. На книжные ярмарки и конференции ездят люди из московской, в лучшем случае питерской тусовки и наши эмигранты. Почему российскую литературу должен представлять эмигрант, который предпочел России другую страну, а не писатель, который пишет, скажем, на языке коми? Раньше существовало издательство "Художественная литература", которое занималось переводами с языков народов СССР. Теперь ничего подобного нет. Тогда мне показалось, что я достучался до власти: Путин тут же дал поручение главе Федерального агентства по печати и массовым коммуникациям возродить издательство. Но вот прошел уже почти год, а результата никакого. Вот, пожалуйста: все государственные проблемы - как в капле воды. Это ведь не домну запустить, это не новый самолет спроектировать, а всего-навсего в здании "Художественной литературы", где сейчас сидит черт знает кто, снова открыть издательство. Даже мне поручи - и хоть я не профессиональный организатор, за три месяца справлюсь с этим делом.
- И о чем это говорит?
- О болезни, которая, как я уже сказал, называется "государственная недостаточность".
- Она сродни сердечной недостаточности или умственной? А может, это что-то вроде инсульта или рака?
- Исходя из результатов последних исследований, считается, что душа помещается в сердце, потому что люди, которым пересадили сердце, как выясняется, перенимают пристрастия, привычки, черты характера своего донора. Поэтому будем считать, что это душевная недостаточность, в том числе и недостаток силы духа. Я не знаю, как это преодолевается, но думаю, что здесь был бы полезен соратнический метод, когда сильный духом руководитель набирает мощных пассионариев и вместе с ними решает государственные задачи. Таким руководителем был Петр, предпочитавший умного и способного к обучению холопа ленивому боярскому сыну. Такова была парадигма, в соответствии с которой строилось его окружение.
- Давайте вернемся чуть назад, скажем, в семидесятые годы. Деревенщики - Абрамов, Шукшин, Белов - многое предвидели. Как бы вы сейчас оценили гражданский вклад литературы семидесятых-восьмидесятых годов?
- Предвидели не только они, но и мы, поколение, шедшее вслед за ними. Когда я писал повесть "ЧП районного масштаба", я думал, что пишу о загнивающем комсомоле, а оказалось, что это о внутриутробном развитии новых хозяев жизни. Старшее поколение острее, чем мы, чувствовало, что дело идет к жесточайшему кризису. Это были пассионарии, вынесшие на себе войну. У меня, кстати, кандидатская диссертация по фронтовой поэзии, я дружил с поэтами-фронтовиками, они ко мне очень хорошо относились. Я написал книжку о поэте Георгии Суворове, который погиб, когда освобождали Эстонию. Его очень ценили Тихонов и Наровчатов, считали новым Гумилевым. Он был классический пассионарий из Сибири, стремительно набирал интеллектуальный потенциал - за два-три года вырос в хорошего поэта. Именно такие офицеры, как он, были победителями. А сейчас смотришь фильм "Штрафбат" и видишь капитана, который то ли обкурился, то ли ширнулся, то ли в принципе утратил смысл жизни, говорит убитым голосом - и весь он какой-то перекособоченный. Да какой бы штрафбатник подчинялся такому? Все эти командиры, выигравшие войну, были здоровяки, грудь колесом.
- А не выбила ли война этих людей?
- Дело в том, что на войне часто выживали именно пассионарии, люди здоровые - не в последнюю очередь я имею в виду душевное здоровье, - которые могли в считаные секунды принять правильное решение. Такие не ломались. Мы сегодня плохо себе представляем, что такое настоящая война. Есть знаменитая история про поэта Луговского, который всю жизнь писал стихи о войне: "Начинаем песню о ветре, о ветре, обутом в солдатские гетры…" Ну так вот, попал он впервые на фронт, и с ним случился конфуз - началась жуткая истерика. Его отправили в Ташкент от греха. Он был любимцем Сталина, но после этого случая Сталин сказал: "Уберите его, видеть его не хочу". Когда на смену фронтовикам пришло новое циничное поколение, им было страшно обидно. И если они видели, что решения принимаются не в интересах державы, а в интересах какого-то ведомства или какого-то отдельного чиновника, то боролись с этим. Об этом - их литература. "Пожар" Распутина - это тоже предсказание.
- Вопрос, который как фантомная боль: тысяча девятьсот девяносто первый год, распад СССР. В чем причина, почему это случилось?
- Примерно в том же - никто не захотел взять на себя ответственность. У меня состоялся очень интересный разговор с маршалом Язовым где-то году, наверное, в девяносто четвертом - девяносто пятом. В газете "Мир новостей" организовали пресс-конференцию, посвященную армии, и мы оба на ней присутствовали. Он меня тогда упрекнул: мол, ваше поколение не уважает фронтовиков, ничего не знает. Я говорю: "Прочтите любую строчку фронтового поэта, с любого места я подхвачу". Он читает: "Когда на смерть идут поэты…" - я подхватываю. Он читает еще чего-то, я опять подхватываю. Он удивился: "Откуда вы знаете?" Я объяснил, что написал об этом диссертацию.
- То есть Язов хорошо знал поэзию?
- Да, фронтовую поэзию он знал очень хорошо. Язов удивился и решил узнать, с кем же он говорит. Выяснилось, что я и есть тот Поляков, который написал "Сто дней до приказа". И тут Язов изменился в лице, стал совершенно зеленым и говорит мне: "Вот из-за таких, как вы, развалился великий Советский Союз". Я ответил: "Моя профессия - писать правду. Мой гражданский долг - рассказать о том, что я увидел, когда попал в армию. А ваш гражданский долг заключался в том, чтобы предотвратить распад Советского Союза. У вас в руках была вся мощь Советской армии, вы могли, более того - по Конституции обязаны были ввести военное положение и навести порядок. Почему же вы, фронтовик, этого не сделали?" Он сначала растерялся, а потом у него сделалось такое выражение лица, что я понял: это главная мука его жизни. Он понимает, что был единственным, кто мог спасти страну, но на это не решился. По какой причине? Очевидно, не хотел брать на себя ответственность, рисковать. Ведь до этого два с половиной, если не три года население оболванивали антигосударственной риторикой.
- Приказ-то могли и не исполнить…
- Могли, но все-таки плебисцит показал, что тех, кто проголосовал за СССР, было больше. Язов сказал: "Советский Союз невозможно было сохранить". Я возразил: "От вас этого и не требовалось. Вы должны были обеспечить передышку для того, чтобы он даже если и распался, то с минимальными потерями для России. А получилось так, что хуже быть не может, растащили все. Вы должны были обеспечить переговоры с Прибалтикой о Клайпеде, о гарантиях нашим пенсионерам, о гражданстве, о станции Скрунде, должны были обговорить с Казахстаном проблему Байконура". Пусть бы он лучше не знал фронтовую поэзию, но в этой ситуации поступил как фронтовик. Но, видимо, люди, которые тогда оказались на руководящих постах, не в состоянии были принимать решения, они не использовали еще имевшийся резерв для того, чтобы обеспечить России геополитические преимущества, хотя и обязаны были это сделать.
- Тема "Если завтра война" актуальна сейчас для России?