Вот такой неожиданный парадокс нашего электронного времени: широкие связи разделяют людей. Интернет – это иллюзорное единство. Жизнь теперь складывается так, что живую встречу и беседу заменяют нажатием кнопки. Наверное, это не просто плохо, а очень плохо, поскольку деформирует персональное общение. А без личного общения человек не развивается – ни социально, ни психически.
Меняется не только форма отношений между людьми, но психика человека, его восприятие целостной картины мира. Ведь на человека в любое время суток отовсюду льется поток самой разной информации: события, реклама, картинки раскрашенного в кислотные краски гламура… Мы загипнотизированы картинками, а мозг не может их переварить, осознать, он перегружен ненужными данными. Внимание человека все время отвлекается на второстепенные детали, кутерьму мелких событий. Целостная картина мира дробится, разваливается, теряет очертания и самое главное – смысл. Получается, что, разглядывая каждый листок на дереве, за деревьями мы не видим ни леса, ни пейзажа, ни направления пути. Ну, и далеко ли мы уйдем с таким видением мира?
Меняются и особенности характера человека, тип его поведения.
Переписка в Интернете каждому человеку дает возможность для саморекламы и самопрезентации. Можно о себе наговорить что угодно. Можно представиться кем угодно. Можно донести свои мысли и идеи в любой дом в мире. Это нравится людям, особенно молодым, подстегивает их самоуверенность и желание представить себя в наилучшем свете, даже если это неправда. Можно ли строить гармоничные отношения с людьми при таких условиях?
Кроме того, с электронными средствами связи больше всего "работает" зрение, и почти вся информация поступает к нам именно через него. Гипноз зрительного образа делает современного человека более доверчивым, лишает критичности мышления. И без того К. Г. Юнг в русских отметил чрезмерную доверчивость, а теперь выходит, что электронная информация еще больше усугубляет это их природное качество.
Получается, что Интернет, незаметно разрушая комплексное мышление человека, делает его менее критичным, и новые события все реже и реже вызывают у человека сомнения. Из-за этого у многих возникает желание судить обо всем на свете, зная о предмете разговора лишь понаслышке, воспринимая только видимую сторону, ориентируясь по слухам, по Интернету, по "картинкам" – и при этом оставаясь абсолютно уверенным в своей правоте. Раньше этический кодекс порицал такой тип поведения, русские посмеивались над такими чудаками. А сейчас бросается в глаза огромное количество подобных людей (чаще молодых) с новым типом поведения: они крайне самоуверенны, ни в чем не сомневаются. Случайно ли это?
Подмечено, что властными самоуверенными людьми легко манипулировать. И это правда. Когда на каждого человека валится замусоренный информационный вал, то ему просто некогда осознать и проанализировать информацию. Из-за разрушенной целостности картины мира у человека складывается представление о мире только из ограниченного личного опыта. И тогда им довольно легко манипулировать. Особенно легко и непринужденно можно манипулировать сознанием больших групп людей с помощью социальных сетей.
Социальные сети влияют на массовое сознание настолько сильно, что в медицине появились новые термины: "психология Интернета", "киберпсихология". В чем причина?
В последнее время в сетях и виртуальных дневниках стало модным не просто вести переписку, давая о себе информацию, но вытаскивать на свет божий всю подноготную личной жизни, включая ссоры, претензии, выкладывая скандальные фото. Особенно это любят делать знаменитости, которые порой путают – где личное, а где публичное. Благодаря блогам и виртуальным дневникам интимное пространство расширяется, размывается. Сегодня нет уверенности, что любая информация о тебе в Сети однажды не будет использована против тебя же. Причем у других пользователей рассматривание чужих хвастливых "картинок" (а другие – зачем выкладывать?) вызывает чувство зависти, недовольства жизнью, усиливает одиночество. То есть усиливает депрессивную ауру в обществе.
Так стоит ли нам гордиться тем, что Россия теперь – страна с наивысшей популярностью социальных сетей? Хорошо ли это?
Ответ навскидку: просто замечательно! Человек становится свободен в выборе информации. Она льется на него отовсюду. А информация и знание, как известно, – двигатель прогресса. Ура!
Согласимся, однако, что поток информации – это еще вовсе не знание. Для получения истинного знания необходимы интеллектуальное усилие, умственное напряжение для его осмысления и усвоения – вот единственный путь к знанию. Но от этого современный человек просто отучен. В том числе и Интернетом. Так что напрашивается вывод: чем больше информации, тем меньше знаний. Вместо знаний человек получает лишь паззлы – лавину фактов, слабо связанных между собой, в которых отсутствует система и нарушены причинно-следственные связи. Стоит ли удивляться, что все чаще нам встречаются люди с неадекватной реакцией или поведением?
Глобальная информатизация общества сама по себе несет новые проблемы. Например, появилась проблема информационного неравенства и людей, и стран, и регионов в этих странах. Это не только экономическая или чисто социальная проблема, но и проблема культуры. Шанс пользоваться преимуществами новых технологий или средств информатики зависит не только от уровня экономики страны, но и от образованности, лингвистической культуры граждан. Несерьезно говорить об информационном равенстве жителей, например, Забайкалья и Южной Кореи.
Появилось и такая проблема – хакеры, компьютерная преступность, о которой раньше и не слышали.
Глобализация вместе со злом несет и добро. Это свободное перемещение не только по стране, но и по всему миру, обмен информацией, мгновенная связь с любой точкой на карте земли, доступ к достижениям любых стран и народов.
А еще важнее – усиление "прозрачности" отношений в обществе. Свидетельство тому – картина, как последняя Дума "сыплется" на глазах: часть депутатов дискредитировала себя поведением, разительно отличающимся от риторики с трибуны, и теперь по-тихому сдает мандаты. Новой волне чиновников еще только предстоит осознать перспективу контроля и зачистки, чтобы перестроить алгоритм поведения. Это еще не гарантия их порядочности, но постепенно дело идет именно к таким качествам – честности, ответственности и порядочности.
Безусловно, сети не только разделяют людей и подстегивают в них не самые достойные качества. Ради справедливости надо признать, что они и помогают коммуникации, расширяют круг общения. Они могут объединить людей в большие сообщества ради какой-то акции. Они делают невозможным утаить какое-то преступление или нарушение закона. Они помогают созреванию гражданского общества, объединяя людей перед лицом какой-то проблемы. А это очень важно в раздерганной и погрузившейся в тревожные ожидания России.
Хочется верить, что человечество, пережившее уже не одну техническую революцию, переживет и социальные сети. Ведь они все-таки объединяют людей, позволяют быстро разобраться в людях из своего окружения: кто чем дышит и кто чего стоит. Тех, кто тебя раздражает, легко исключить из списка "френдов". Зато с теми, кто тебе соответствует, – легко установить контакт и пообщаться, пусть даже и не вполне по душам.
Здесь важно не потерять позитивных достижений глобализации и, оставаясь открытыми миру, сохранять и развивать свою культурную традицию.
Пока что такое совмещение происходит сложно.
Бессмертный гомо советикус (социальный портрет среднего россиянина)
Еще с 1988 г., чуть не четверть века назад, социолог Юрий Левада и его коллеги начали изучать трансформации, происходящие с тоталитарным советским обществом. Портрет среднего россиянина – одна из главных тем его многолетнего расследования. Он отслеживал общественное мнение по этой теме и проводил исследование по специальным программам на протяжении 15 лет, издав множество книг и статей.
Первоначально ему казалось, что люди быстро меняются, что перемены в стране могут произойти быстро и без осложнений, что пройдет совсем немного времени и у нас будет все как в "цивилизованных странах". Молодежь в городах тогда бравировала прозападным и либеральным настроем. 1980-е годы – время головокружительных перемен и потрясений, когда все подписывались на журналы и издания, ранее запрещенные. Тогда казалось, что открывается новый мир, что с приходом Горбачева начнется новая прекрасная жизнь с новыми отношениями между людьми и в итоге неминуемо изменятся и сами люди. Казалось, что человек в новой России будет очень отличаться от советского человека, которого называют некрасивым словом "совок".
Как ни печально, но многолетние расследования "Левада-центра" показали, что различия между современным россиянином и "совком" на деле – не так уж и велики, да и те развиваются не очень быстро.
Да, за какие-нибудь несколько лет люди быстро привыкли к частной собственности, к отсутствию дефицита и очередей за всем насущным, к тому, что все разрешено, что можно свободно поехать в любую другую страну, прочитать любую книгу, посмотреть любую программу по телевизору – не только российскую, но и зарубежную. Все это доступно, конечно, в рамках финансовых возможностей отдельного человека. Ко всему этому люди быстро привыкли. Многие даже считают, что все это – не так уж и важно.
Однако остались неизменными некоторые черты традиционной ментальности, изжить которые людям оказалось очень трудно. И во многом среднестатистический портрет современного россиянина не слишком отличается – от "советского человека". С горечью Ю. Левада пришел к мысли, что главная заслуга советской системы – создание человека особого типа, который умеет быстро адаптироваться ко всему, а потому обречен на долгую жизнь. Уже нет ЦК, нет жесткого советского режима, нет развитой промышленности, нет имперских целей и многого другого. Однако остался определенный человеческий тип – "советский человек".
И проблема существования такого типа – актуальна не только для России. Например, до сих пор она существует и в Германии, где даже через десятилетия после краха ГДР и существования единой страны осталось противостояние, взаимное непонимание и даже неприязнь между "осси" и "весси", хотя там советский режим существовал не так много времени.
Какие черты характеризуют человека такого типа?
Ю. Левада посвятил этому специальное расследование. Он признавал, что такой тип человека еще ждет своего анализа, хотя он уже давно отражен в социально чуткой русской литературе: в творениях В. Маяковского, М. Булгакова (Шариков!), М. Зощенко, но сильнее и глубже всех – в творчестве Андрея Платонова. Многие образы этих писателей несли в себе предупреждение, в котором достаточно здравого смысла и сегодня.
В книгах этих авторов уже тогда (полвека назад) были набросаны черты нового "типового человека". Например, подавленность индивидуального начала: "Единица – вздор, Единица – ноль"; "Я счастлив, что я этой силы частица, что общие даже слезы из глаз…"; "Мы", "Наши" – универсальная точка отсчета. "Один человек беспомощен, масса – могущественна"; "Большинство всегда право"; "Нельзя перечить коллективу"; "Общественные интересы выше личных" и т. п. Набор лозунгов настолько привычен, что о нем даже не было принято задумываться.
"Советский человек" чуть не с рождения отличался недоверчивостью, жизнь его научила не доверять никому вокруг, даже власти. И одновременно он лоялен к власти, что приводит к лицемерию. Он – образец терпения и приспособляемости, ибо стратегия его жизни – приспособиться к давлению извне и выжить. Его закаляли в огне и в воде. Он молчалив и послушен, но может и по приказу возбудиться, осуждая происки кого-то. Он довольствуется малым во всем, ждет заботы от власти, больше надеется на государство, чем на самого себя.
Эти качества – фактор сознания. Это касается не только людей старшего возраста, которые привыкли думать категориями прошлого. Это характерно даже для тех, кто сейчас еще только входит в сознательную жизнь или даже еще учится, т. е. для тех, кто родился после 1991 г.
Этот человеческий тип оказался устойчивым. Многие качества, которые в людях сформировала тоталитарная система, проявляются до сих пор в моделях поведения в обществе. Об этом писали многие социологи, политологи, психологи.
Например, "советский человек" жил в обществе с четкой иерархией. В его сознании возможность изменить жизнь зависит не от его личных талантов и усилий, а от его места в иерархии общества. Судя по опросам, и сейчас современные старшеклассники, дети состоятельных родителей, работающих в Газпроме или администрации города, не прочь пойти по стопам родителей, стать чиновниками. Они не умеют самостоятельно мыслить, предпочитают не иметь собственного мнения. Так жить проще.
И это в крупных городах, где экономика работает лучше, да и давление власти ощущается слабее! А в деградирующей провинции сопротивление власти и личная инициатива почти не чувствуются.
Социологи исходят из того, что только12 % населения России реально стремятся к изменениям, причем большинство из них живет в крупных городах. Активный потенциал – там, но он нейтрализуется консервативной периферией, которая так и застыла в старых формах ментальности "советского чело века".
Как это объяснить? Изменилась жизнь вокруг, внешне изменились города и люди, их облик и образ жизни. А внутри нас – что-то остается неизменным? Черты коммунистического прошлого отбрасывают и на сегодняшнюю Россию тень. Большевистская пропаганда, 70 лет заполонявшая все информационное пространство, настолько исказила представления (в том числе и народные) о добре и зле, о прогрессе и отставании, о месте России в мире, о демократии и правах человека, что и сегодня наше миропонимание не свободно от прошлых представлений. И даже распространение Интернета и социальных сетей этой ситуации не могут переломить.
Получается, что в стране происходили события, многие внешние изменения. Но под их давлением у людей постепенно менялась – только часть сознания, причем не самая главная. Под напором внешних изменений все страсти и интересы людей теперь уходят в частную жизнь. Как и прежде, люди хотят хорошо жить, иметь достаток, ездить по миру, учиться и развлекаться так, как это делают в других странах. И все это сейчас более или менее достижимо для многих россиян, в том числе и молодых. Однако этого им не пришлось достигать, добиваться, не было необходимости (да и возможности) бороться за новые условия жизни, в том числе за свободу и демократию, которые на них свалились "с потолка" – как дар небес. И потому не все ясно понимают, как нужно ценить – хотя бы ту же свободу выбора, если уж не политическую свободу.
До недавних пор, буквально до парламентских выборов в декабре 2011 г., народонаселение России проявляло абсолютное равнодушие к свободе, демократии, да и вообще к политике. Преобладал расчет на государство, на власть, на говорливых лидеров, нежели на самих себя. Интерес к политике был невелик. Сейчас в русской компании, если кто-то заводит разговор на политические темы, вокруг него возникает вакуум недоверия и раздражения. Сказываются усталость, бессилие и бесполезность разговоров на эти темы.
Неудивительно, что в своих наблюдениях над переменами в сознании общества Ю. Левада пришел к скорбному выводу: идея, что "россияне очень политизированы" – это выдумка, миф и мо́рок. На самом деле, когда они произносят слово "политика", они имеют в виду, что они думают, будто знают своих руководителей, будто они в курсе их подковерных политических интриг, способов их обогащения и дележа бюджетных денег.
Активного участия в политике на самом деле не наблюдалось до самого последнего времени. Люди интересовались политикой, глядя в экран телевизора, или слушая новости, или наблюдая "рубку" оппонентов во время политических ток-шоу и разных "открытых студий". Раз в несколько лет (причем не все) шли на выборы. К этому и сводилась вся "политика" россиян. Так можно ли серьезно говорить об их "политизированности"? И как такое равнодушие народонаселения к политике может влиять на модернизацию страны? А на ее будущее?
Что сегодняшние россияне, вчерашние "советские люди", думают о самих себе?
Известно, что у сегодняшних россиян нет единого и цельного образа своей страны: он раздроблен и выражается в противоречивых эмоциях. В таком образе сочетаются противоречивые элементы, соединяется несоединимое. Например, официальный пафос патриотизма и принудительный аскетизм ("жила бы страна родная"), непротивление власти и смирение в отношении искусственной бедности, имперская спесь и комплексы национальной неполноценности, разрушение гражданской солидарности и страх перед всем новым и незнакомым.
Эти несоединимые характеристики, по мнению Левады, скорее говорят не о действиях, но о системе ограничений. Они говорят о принятии режима, о месте человека в социальной системе, но не о его активных действиях. Советский человек – это человек "как все", лишенный индивидуальности, прозрачный (доступный для контроля сверху), примитивный по запросам (уровень выживания), легко управляемый и неизменяемый, созданный раз и навсегда. Он зависим от государства, которое играет для него отеческую и воспитательную роль. При этом он знает, что государство его обязательно обокрадет, обманет, недодаст то, что ему полагается по закону, все выжмет из него, оставив минимум для выживания (или доживания).
Советский человек от рождения приучен, что право голоса имеет только власть, начальство, а сам он – не способен выражать свои интересы: "Власть лучше знает, как надо для всех".
Логика "советского человека" такова: власти должны заботиться о народе, обеспечивать его работой, жильем, прожиточным минимумом, пенсиями и льготами, а сам он – должен защищать интересы государства, принимать все его требования, "исполнять свой патриотический долг". Реально эти взаимные ожидания никогда не оправдываются – поскольку нет взаимной ответственности. Патернализм всегда оборачивается административным произволом. Пассивные ожидания, что власть вознамерилась что-то изменить к лучшему, оборачиваются пониманием, что выбора все равно нет, а порядок неизменен.
Отсюда апатия, безучастность, инфантилизм, "подростковое сознание" (непонимание других, комплекс неполноценности, внезапная агрессия, ощущение зависимости от других).
Власть защищает население от внешних и внутренних врагов? Значит, надо быть к ней лояльным, подчиняться государству и контролю. Поэтому у "советского человека" нет привычки выражать возмущение и недовольство, зато есть постоянная привычка к самоограничению, принудительному аскетизму.