Путь к предательству
Значительная часть российской интеллигенции вновь решительно и сплоченно выступила против России: теперь за украинский нацизм.
"Нацизм" – не ругательство. Это учение, по которому своей нации нужно построить социализм за счет остальных.
Обеспечить "окончательное решение еврейского вопроса" или "поставить москалей на ножи". Запретить изучать русский язык: перековывайтесь в украинцев, или убирайтесь, или будьте рабами.
США и их сателлиты по НАТО, опираясь на зависимых олигархов, оседлали народное возмущение гнилым режимом Януковича и провели нацистский переворот. Исполнителями стали "три поросенка" – министры иностранных дел Великобритании, Германии и Польши.
И братская нам страна стала территорией, охваченной безумием, террором и страхом.
Российские интеллигенты, которые в Одессе были бы сожжены заживо, а в Киеве (не говоря о Львове) боялись бы высунуть нос на улицу, поддерживают нацизм, вычеркнув себя из России.
У них праздник, праздник активности: "появилась тема".
Речь не о любителях камамбера и грантов (тупость многих из них не дает им даже узнать, что ненавистные им санкции не распространяются на ставший их "символом веры" хамон), не об "абажурах"-гозманах: они полезны именно по ту сторону баррикад, ибо своим участием разоблачают любое подлое дело.
Речь не о тех, кто еще недавно старался превратить слово "фашист" в синоним слова "русский", а теперь, скуля, призывает "не бросаться словами".
Речь о честных людях, последовательно и осознанно поддержавших нацизм.
Причина их выбора очевидна – мерзость российской клептократии.
Предательство и разграбление своей Родины, совершаемое поколениями все более отвратительных чинуш и их пособников вот уже более четверти века.
Государственные разврат и воровство, вызывающие отвращение, – и заставляющие верить, что кто угодно в мире лучше и честнее, чем "вот эти".
Эти ощущения передаются по наследству, – а в критических ситуациях выстреливают предательством интеллигенции, будь то поддержка чеченских бандитов или украинских нацистов.
Любая, сколь угодно наглая ложь с охотой принимается за истину, если она направлена против России, ибо "абсолютное зло – это страна, в которой я живу". Информационное поле, эффективно и грамотно сконструированное либералами, лишает находящихся в нем доступа к "альтернативной", то есть реальной информации, – и, даже случайно узнав что-то правдивое, они просто не верят ему.
Так украинские родственники мирных жителей, истребляемых в Славянске карателями, кричали им по телефону, что их бомбит и обстреливает Путин, и они сами по всем виноваты.
Сегодняшняя ситуация – критическая: нашим соседом стала территория с распавшейся государственностью, и захватившие на ней власть (пусть и "при поддержке всего мирового сообщества") бандиты рассматривают русофобию как идейную основу созидания новой нации, – по аналогии с успешным в этом отношении опытом Польши и Прибалтики. Запад поддерживает нацистов, потому что других русофобов на Украине нет, а сохранение России для него более неприемлемо: глобальная конкуренция ужесточается.
2% населения мира, которые слабы, плохо управляются и при этом контролируют 20 % мировых ресурсов, – это нонсенс: не страна, а приглашение к грабежу. Украину зажгли, чтобы спалить Россию, – и забрать с пепелища богатства, украденные у нас нашими слабенькими олигархами: забрать уже окончательно.
Пока российское государство стояло прочно, его мерзости являлись для нас законной и естественной мишенью. Их надо было критиковать, чтобы оно было лучше и хотя бы не стало хуже. Словесный поток Кургиняна по поводу Болотной площади не отличался от его истерики в адрес Стрелкова и оставался стыдной суетой пожилого театрального деятеля.
Но после нацистского переворота на Украине речь идет не о качестве, но о самом существовании российского государства. Не заметившие смены повестки дня помогают уничтожать его, плавно перейдя от "Мне не нравится Путин" к "Мне не нравится Путин, и потому Россию надо уничтожить".
Это несчастье, это трагедия, подобная трагедии власовцев, – но от этого не легче тем, кто может стать их сегодняшней жертвой.
От этого не легче тем, кто может погибнуть, если вновь взбесившаяся от осознания своей исторической возможности прослойка, вгоняемая собственной истерикой в положение люмпен-интеллигенции, вновь спутав свою страну с теми, кто ее грабит, подожжет, а в этот раз уже и угробит Россию.
Блистательное и затянувшееся предательство российской бюрократией российских национальных интересов – не повод и не оправдание для уничтожения самой государственности.
Подобно тому, как пороки и недостатки Сталина не были основанием для провозглашения Гитлера "выбором России", пороки и недостатки нынешней системы (на фоне которой даже диктатура пролетариата выглядит порой гуманистичной демократией) не являются основанием ни для возврата страны под внешнее управление в стиле 90-х годов, ни тем более для погружение ее в кровавый хаос западной "демократии на экспорт".
Поэтому последователей тех, кто в мечте о лучшем мире слепо и яростно уничтожал Советский Союз, а сегодня взялся уже и за Россию, как ни горько и ни жалко, придется останавливать: сами они одумаются слишком поздно, и далеко не все доживут до горького мига прозрения.
Клан разрушения России
Укрепление национального самосознания и, казалось, навсегда забытая гордость за свою страну, пробудившиеся благодаря воссоединению с Крымом, равно как и восстановившееся уважение к президенту Путину, поставили в повестку дня вопрос о причинах и границах оздоровления российской государственности.
Действительно: шок от погружения братской Украины в пучину нацистского террора, а братского (как нам казалось) народа – в русофобское безумие мог повлиять на государство и стать причиной исполнения им своих обязанностей по отношению к России (равно как и спасения жителей Крыма от очевидного нацистского геноцида).
Однако даже восторг от неожиданно явленной вменяемости правящей тусовки не мог заслонить собой ясное и холодное понимание того, что оздоровление политики государства было разовым случайным эпизодом, вызванным исключительными обстоятельствами.
Надежды на то, что российское государство, исполнив свой долг в отношении крымчан, затем начнет исполнять его и в отношении остальных граждан России, похоже, развеиваются.
Наиболее наглядно это видно в по-прежнему полном подчинении социально-экономической политики представителям либерального клана, истово служащего глобальному бизнесу (а не какому-то там "народу" какой-то дикой "России") и всеми силами запихивающего России обратно в 90-е годы.
Испугавшись самостоятельности президента Путина, который позволил себе принять решение о Крыме на основании волеизъявления его жителей, не испрашивая на то разрешения у "хозяев дискурса" из глобального управляющего класса, либеральный клан, управляя социальной и экономической сферами России, развязал, по сути дела, беспощадную войну против нее. Целью, вероятно, является довести страну до разрухи и восстания, которое легко будет "по украинским стандартам" повернуть против Путина.
Наиболее явными направлениями являются активизация усилий по уничтожению здравоохранения (вызвавших голодовку в Уфе и митинг в Москве), обрушение рубля наиболее болезненным образом (из-за принципиального отказа Банка России исполнять свои обязанности по стабилизации валютного рынка) и отказ от реагирования на экономическую агрессию Запада (способствующий ее дальнейшей эскалации).
Не стоит забывать и энергичную пропагандистскую войну, по-западному не брезгующую никакой ложью. В ее рамках не "внесистемная оппозиция", а вполне официальные лица публично заявляли, что накопительные пенсионные взносы отбираются у населения потому, что "все ушло на Крым", стипендии студентам будут снижены из-за воссоединения с Крымом, а бюджет изнемогает от финансирования Крыма (при том, что он нарастил не используемые средства почти на четверть, до 8,7 трлн. руб.). Особенно хороша была тщательно организованная истерика о неизбежном повышении налогов: правда, неизвестно каких и непонятно, когда.
В этой связи вопрос, почему Путин все это терпит и почему он до сих пор не освободился от либерального клана во власти, который мало того, что разрушает страну, так еще и ведет против него войну на уничтожение, становится болезненно острым.
Интернет-опрос, проведенный на сайте автора и в ряде социальных сетей, подтвердил актуальность проблемы: за короткое время в нем приняло участие почти три тысячи человек.
Разумеется, как и всякий Интернет-опрос, он не репрезентативен в строгом смысле слова, так как структура аудитории Рунета отличается от структуры всего общества, – однако как вспомогательный материал он обладает несомненной ценностью.
Лишь 1 % его участников высказались за то, что либералы являются не врагами России, а ее истинными патриотами, которые не вредят, а созидают ее, и которых поэтому не за что наказывать. Стоит отметить, что доля либералов оказалась даже меньше стандартной нормы самых разных устойчивых общественных отклонений (от склонности к предпринимательству до любви к пассивному анальному сексу), составляющей, насколько можно судить, 5 %.
Но главным результатом опроса представляется весьма критическое отношение аудитории к Путину: если за лояльные и нейтральные варианты ответов проголосовало по четверти участников опроса, то за критические – 40 %.
Произошло это за счет наиболее популярного ответа: 30,7 % участников опроса полагают, что глава государства такой же либерал, как и обслуга глобального бизнеса, уничтожающая Россию в его интересах: у них нет принципиальных расхождений.
Второе место занял лояльный ответ: 19,8 % опрошенных полагает, что "Путин готовится освободиться от кабалы Запада и его агентов-либералов, но его время еще не пришло".
На третьем месте по популярности оказался нейтральный (по нашим временам, а в целом сугубо обвинительный) ответ: мол, либералы – это друзья Путина, а он "не бросает и не обижает своих друзей". Веру в хорошие человеческие качества президента, на глазах становящиеся смертельной угрозой нашей стране, продемонстрировали 16,1 % участников опроса.
По 9,2 % набрали нейтральный (опять-таки лишь по нашим временам) вариант "Либералы – представители Запада, и Путин не хочет конфликтовать с ним" и резко негативный "Путину безразлична судьба России: какая разница, кто "сидит на хозяйстве"".
И, наконец, наиболее лояльное объяснение политики президента ("не доходят руки до социальноэкономической сферы, из-за чего он доверил ее тем специалистам, которых знает") оказалось наименее популярным: за него (хотя оно стояло в списке вопросов первым) высказалось лишь 5,3 % участников.
Следует отметить высокую актуальность опроса: лишь 1,5 % участников заявило о своем безразличии к его теме и лишь 3,8 % (что мало при ответе на весьма сложный вопрос) затруднились с ответом.
Таким образом, "путинское большинство" является большинством всей России. В этом и заключается разгадка его мгновенного формирования: стоило Путину повернуться лицом к России, сделать шаг навстречу ее очевидным и естественным интересам, – и Россия немедленно откликнулась на это, выдав ему кредит доверия, который не имели ни Горбачев, ни Ельцин с Гайдаром.
Дефолт доверия: клептократия железной рукой ведет страну к катастрофе
Произвол монополий, массовая коррупция, принципиальный отказ от развития, усугубленные присоединением к ВТО на колониальных условиях давили страну и без украинской катастрофы, и без санкций.
Враждебность Запада пробудила к жизни либеральный клан, – и он обесценил рубль сильнее, чем в объятой гражданской войной и разрухой Украине. Офшорная аристократия сделала, наконец, выбор между зарубежными замками и тем, кто назначил ее на должности, позволившие построить эти замки, – и, похоже, начала "валить" Путина, разжигая негодование народа и готовя московский Майдан, обрекающий Россию на крах по сомалийско-украинской схеме.
Столкнувшись с букетом внешних и внутренних кризисов, правящая бюрократия оцепенела в величавом безделье, бессмысленно пережевывая речевки, обрыдшие за четверть века национального предательства.
Крепнет ощущение, что страну возглавляет насмерть поссорившийся с Западом, не желающий и не способный взяться за решение ни одной насущной проблемы и потому обреченный долго и сильно жалеть о судьбе Каддафи аналог Горбачева.
Россия стала заложником безответственных себялюбцев, оказавшихся способными заявить о правах своего народа, – и не способными даже шевельнуть пальцем для их защиты.
Причины этого, строго говоря, не интересны.
Важно другое: получив даже больший кредит доверия, чем когда-то Гайдар, они поступили с ним еще хуже Гайдара.
Они еще могут одуматься и, сняв с полки вузовский учебник, перейти от грабежа страны к ее развитию, – но страна слишком долго и слишком дорогой ценой ждала этого: терпение иссякает.
Патриотические кликуши умалчивают, что более страшным врагом России, чем проклятый Запад и поощряемые им нацисты, оказывается ее же высшая бюрократия, ведущая себя, как будто она является синонимом офшорной аристократии.
Перед лицом надвигающейся социальноэкономической катастрофы, а может быть, и войны (возможно, гражданской, а возможно, и с Западом, – ибо наши Милошевичи вряд ли будут защищать нас из страха потерять свои замки на Западе), – вопрос о спасении наших семей и детей встает с беспощадной ясностью.
Чтобы не пытаться убегать под артобстрелами, подобно поверившим в Россию жителям Донецка и Луганска, выбор между жизнью в России и эмиграцией предстоит сделать в ближайшие несколько месяцев. Потом его может просто не оказаться.
Да, мы любим Родину и хотим жить на ней.
Но патриотизм – не рабство: требующие быть рабами из любви к Родине похожи если не на ненормальных, то на воров.
Мы хотим, чтобы наши дети жили в России, – но это не повод требовать от нас согласия на их нищету, болезни, дикость и преждевременную смерть.
Мы хотим строить свою страну, – но либеральная шайка в союзе с бандитами отнимает эту возможность и, похоже, опрокинув Россию в катастрофу, скоро отнимет у нас ее на долгие годы, если и не на поколения.
Поэтому вопрос об эмиграции вновь стоит перед каждым, кто задумывается о будущем своих детей.
Куда эмигрировать – отдельный сложный вопрос. Важно не купить билет на "Титаник": мир объят кризисом, и многие уютные страны скоро станут адом вроде Украины. Так, нельзя бежать в страны, имеющие опыт жестокого к "чужакам" фашизма: похоже, они могут к нему вернуться.
Но главное – принципиальный выбор: бежать или оставаться.
Разумеется, для спасения надо бежать: если представителю силовой олигархии показалось, что вы недостаточно быстро отдаете приглянувшийся ему бизнес, разумно не дожидаться СИЗО.
Если Вы специалист не в "пилинге и откатинге", а в высоких технологиях, заведомо не нужных ворам, – если Вы хороший инженер или, не дай бог, ученый, – надо понимать, что Вы вряд ли реализуетесь как профессионал на Родине и "при прочих равных условиях" надо ехать в государства, нуждающиеся в труде, а не в рабстве.
В остальных случаях важно, что обычно эмиграция – такой культурный стресс, что решаться на нее без угрозы потери жизни или ее смысла жизни можно лишь для блага детей.
Это звучит выспренне, но мы не знаем, что значит для нас родная языковая среда, пока не покинем ее навсегда, – как рыба не понимает значения воды, пока не попадает на сушу.
Ахматова не просто так в войну присягнула не Родине, а именно языку: "И мы сохраним тебя, русская речь, великое русское слово".
Ибо есть народы, живущие в ландшафте, в комфорте, в законе, в книге, в религии или в бизнесе, – а носители русской культуры, сколько бы еще культур они ни несли в себе и что бы они ни думали о Сталине и Крыме, живут в языковой среде.
Которой вне нашей страны (да, она меняла названия, но для женщин это почти нормально), как показал опыт уже четырех волн эмиграции, просто не существует.
Поэтому эмигрировать сознательно из относительного благополучия можно лишь ради детей.
Они получат комфорт и, главное, безопасность, – пусть даже и не сознавая их. Мои знакомые рожали сильно недоношенных детей в Европе и в центре Москвы (еще до вырезания здравоохранения), – и я могу хорошо оценить разницу. Кроме того, если у них проклюнутся таланты, в развитых странах у них будет, несмотря на всю порочность западной системы образования, намного больше возможностей реализовать их.
Разумеется, за это придется платить, – и не неудобствами.
Социализация человека на Западе и в России принципиально отличается в том числе и тем, что мы сознаем свое неотъемлемое, данное нам по факту появления на свет, вне зависимости от национальности и места рождения право менять "правила игры" в обществе, "прогибая изменчивый мир под себя".
Это право может быть у нас украдено, отнято, выкуплено, – но, даже продав его за приправленную икрой и золотом чечевичную похлебку, мы не можем расстаться с ним и продолжаем ощущать его как свою неотъемлемую часть, виня в краже тех, кто вроде бы по-честному купил его у нас.
Так было при Брежневе, так было при Путине, когда действовал гражданский пакт "колбаса в обмен на покорность".
Нас можно лишить этого права насильственно, – но мы не в силах забыть его и всегда будем стремиться вернуть его себе, даже не задаваясь вопросом о том, зачем оно нам нужно.
Право менять мир, в том числе и устройство общества, право менять "правила игры" по своей потребности и усмотрению, – для нас неотъемлемая часть социально полноценного человека.
Но при взгляде на Запад оказывается, что это право – лишь оборотная сторона слабости наших законов и институтов.
В развитых странах люди часто не только не подозревают о возможности менять правила своей жизни, но и в паническом ужасе бегут от самой мысли об этом.
Да, по мелочам менять можно все, на то и демократия, – но всерьез выступить против "генеральной линии" в чем-то значимом, будь то право на детей или на справедливость, для среднего человека немыслимо.
Он не подозревает о своем праве менять мир, – и дети, спасаемые нами, лишаются этого права наравне с местными, а не потому, что являются детьми эмигрантов.
Да, граждане фешенебельных стран на диво благополучны и невероятно эффективны. Они счастливы, они проживают яркие, полноценные, насыщенные и красочные жизни, – но для нас, трясущихся от страха и тщетно напрягающих завшивленные ошметки мозгов, они – при всем их великолепии – лишь социальные муравьи.
Они хорошие и добрые, мы любим и уважаем их, мы стремимся подражать их успеху во всем, на что нас хватает, – но для нас, в нашей системе координат, они неполноценны.
Потому что они пользуются миром, построенным для них и за них, – а мы пытаемся строить мир для себя.
Криво и косо, но зато сами.
Возможно, это детская болезнь.
Возможно, мы построим себе уютную жизнь, – и наши внуки тоже забудут о своем праве творить ее заново.
Но мы не доживем до этого времени, и для нас полноценен человек, ощущающий свое право менять мир, даже если он не пользуется им.
Это в Англии кошки, по поговорке, вправе смотреть на короля: у нас чуть не каждый готов сам стать королем, – если "попадет в случай", как говаривали в XVIII веке.