В общем, доказательств того, что эта самая свободная любовь была хоть самое краткое время официальной линией большевиков, найти не удается. Да и, в общем, эта идея противоречила всем мероприятиям советской власти в отношении женщин, что станет ясно из последующего изложения.
Первое, что сильнее всего обеспокоило Ленина по части женского вопроса, была чудовищная младенческая и детская смертность в России. В среднем умирало около 30 % детей в возрасте до одного года, численность умерших младенцев достигала 2 млн в год. В то время в развитых европейских государствах младенческая смертность колебалась от 7 % в Норвегии до 13–14 % в Германии и Великобритании.
От таких цифр детской смертности должен был вздрагивать даже самый завзятый милитарист. Ежегодно умирало около миллиона мальчиков, будущих солдат или рабочих. Не во всякой войне общество несло такие огромные потери, даже Первая мировая война уносила ежегодно около 800–900 тысяч мужчин, меньше, чем умирало младенцев мужского пола. Колоссальный ущерб от этого был очевиден. Прирост населения страны в таких условиях приобретался большим числом рождений на женщину, что неизбежно вело к износу женского организма, к болезням и преждевременной смерти.
Это была одна из первых задач, с которой нужно было схватиться большевикам в женском вопросе. В первые годы после революции была накоплена статистика, позволившая внести ясность в причины столь высокой младенческой смертности. На Первом Всероссийском совещании по охране материнства и младенчества, состоявшемся в Москве с 1 по 5 декабря 1920 года, заведующая отделом охраны материнства и младенчества Наркомздрава РСФСР В.П. Лебедева сделала доклад, в котором подчеркнула мощный вклад в младенческую смертность плохих жилищных условий. Оказалось, что в семьях зажиточных горожан, имевших квартиру в четыре комнаты, младенческая смертность составляла всего 4 %, а в рабочих семьях, живших в однокомнатной квартире, – 22 %. В некоторых рабочих округах, где была высокая доля вовлечения женщин в производство, младенческая смертность достигала 65 %.
Тут надо сделать пояснение, что в то время однокомнатная квартира понималась не так, как сейчас. Это было жилище, в котором в одной-единственной комнате все члены семьи готовили пищу, ели, спали, проводили досуг. Часто в таких комнатах жили по две-три семьи с детьми, сами комнаты были маленькими, темными и сырыми. Нередко под жилье использовались чердаки и подвалы. В таких условиях маленьким детям заболеть и умереть было легче легкого. Жилищные условия рабочих сразу после революции попытались улучшить путем уплотнения и вселения в большие квартиры, то есть путем создания коммунальных квартир, но это проблему не решало, а возможности строить новое жилье пока не было.
Вторая причина высокой младенческой смертности состояла в том, что в то время не было искусственного вскармливания. В.П. Лебедева говорила об этом так: "Неопровержимо установлено, что без грудного вскармливания дети первых дней почти неизбежно умирают, и работницам, которым приходится принимать участие в строительстве новой жизни, следует на это первым долгом обратить внимание и этот факт учесть".
С точки зрения сегодняшнего дня, когда около 70 % грудных детей до 6 месяцев имеют искусственное вскармливание, это может показаться странным. Но в начале 1920-х годов смесей, гарантирующих полноценное вскармливание младенцев, не было, они появились в СССР только в 1960-х годах. Для женщин, занятых на производстве, это становилось серьезнейшей и неразрешимой проблемой, поскольку работа на фабрике не предполагала возможности отлучаться каждые три часа для того, чтобы покормить ребенка грудью. Не имея возможности отлучиться с фабрики и не имея искусственного вскрамливания, женщины попросту оставляли своих младенцев на произвол судьбы.
Плохие бытовые условия, явный недостаток питания и отсутствие должного присмотра за младенцем в рабочих семьях, а в особенности у одиноких женщин, которых в военное время стало множество, вели к массовой, устрашающих масштабов младенческой смертности.
Выход из создавшегося положения был найден в массовом создании специальных учреждений для кормящих матерей и детей. Наиболее распространенными в первые годы Советской власти учреждениями стали ясли и приюты для грудных младенцев. В то время ясли чаще всего создавали при фабриках и заводах, в которых работницы могли оставить детей на время работы с возможностью посещения для кормления грудью. Фабрично-заводские комитеты, ставшие в революционные годы органами управления предприятиями, по мере возможностей шли навстречу нуждам кормящих матерей, помогали учреждению яслей, вносили изменения в распорядок работы и выделяли перерывы для кормления. Хотя, и это признавалось, далеко не всегда удавалось обеспечить хорошие условия, и причин тому бывало множество.
Ясли стали предметом первоочередной заботы как отдела по охране материнства и младенчества (который сначала был в Наркомате государственного призрения РСФСР, а потом его передали в Наркомздрав РСФСР), так и партийных органов, и общественных организаций. К примеру, в Иваново-Вознесенске в 1918 году существовал союз солдаток, насчитывающий 7 тысяч членов, главной заботой которого были условия женского труда, ясли и детские дома. К 1921 году в РСФСР было создано 567 яслей. Создать ясли было исключительно трудным занятием в условиях воюющей страны. Надо было найти подходящее помещение, и здесь женские общественные органы сталкивались с сильной конкуренцией продовольственных и военных органов, обладавших огромной властью и занимавших лучшие здания. Затем надо было найти подходящую мебель, изыскать ткани для детских пеленок и распашонок (о трудности этого дела говорит только один факт: даже армейские шинели и обмундирование по срочным военным заказам в 1919 году часто шились из утильсырья). Потом надо было обеспечить сами ясли и работников в них продовольствием и особенно молоком. В некоторых случаях предлагали передавать яслям молочных коров и обеспечивать их фуражом за государственный счет. Тем не менее дело мало-помалу двигалось. Уже в 1918 году число мест в яслях более чем удвоилось. Если в 1914 году было 11,1 тысячи ясельных мест, то их стало 25,2 тысячи.
Огромной проблемой было вскармливание брошенных младенцев. В годы Гражданской войны многие матери от отчаянного положения подбрасывали своих детей к дверям учреждений или просто оставляли на улице. Для них приходилось создавать специальные приюты. Но и тут возникла та же проблема кормления. Нужно было уговорить женщин прикладывать к груди не только своего ребенка, но и чужого. Даже ставился вопрос о том, что для большевичек, которые были кормящими матерями, кормить еще и чужих пролетарских детей было революционной обязанностью. При всех проблемах тем не менее было создано 267 приютов для грудных детей. Правда, спасение части детей было приобретено ценой высокой младенческой смертности, доходившей в приютах до 40–48 %, позже сократившейся до 32 %.
Помимо этих учреждений также создавались Дома матери и ребенка, учреждения закрытого типа, куда на некоторое время помещали мать с ребенком, чтобы и мать могла поправить силы усиленным питанием, и дать полноценное вскармливание ребенку. Таких домов в годы Гражданской войны было создано 108.
В 1920 году, после подведения накопленного опыта по охране материнства и младенчества, было решено сделать упор на ясли, а другие учреждения, в частности приюты для младенцев, создавать только в случае крайней необходимости и при условии наличия достаточного количества кормящих матерей. Ясли, в значительной степени освобождавшие мать от ухода за ребенком, не только давали наиболее ощутимый результат в улучшении здоровья детей и сокращения детской смертности, но и наилучшим образом соответствовали общей линии партии на вовлечение женщин в производство и в общественную жизнь.
Первые шаги были трудными и хаотичными, поскольку крайне немногочисленным женским активисткам в условиях Гражданской войны, с ее нестабильной обстановкой, неорганизованностью и неразберихой, огромными хозяйственными трудностями, крайним дефицитом продовольствия, топлива и товаров, требовалось схватиться с многочисленными и разнообразными женскими проблемами. Активистки работали на износ. "Работы было столько – случалось, по нескольку суток не выбирались домой. Прикорнешь часок на стуле – и снова за дела… Набивалась полная комната посетительниц: одну на работу не берут, другой платят меньше, чем мужчинам… Здесь же на столах отмеряли куски материи женделегаткам, чтобы они шили распашонки, платьица для яслей", – вспоминала свою работу заведующая губженотделом в Туле Е.М. Дагаева. Эти трудности признавала и А.М. Коллонтай: "Однако вплоть до созыва Первого Всероссийского съезда работниц работа партии по привлечению широких масс работниц и крестьянок к советскому строительству и защите революции носит случайный, кустарный характер". Здесь имеется в виду Первый Всероссийский съезд работниц (его проведением руководил Я.М. Свердлов – председатель ВЦИК, председатель комиссии по выработке Конституции РСФСР, глава Секретариата ЦК РСДРП(б), организатор 1-го Конгресса Коммунистического Интернационала; это показывает, какое политическое значение уделялось этому съезду работниц), состоявшийся в ноябре 1918 года, после которого руководство проведением в жизнь политики в отношении женщин значительно улучшилось и окрепло. В 1919 году ЦК РКП(б) создал женотделы при партийных организациях и женорганизаторов при партячейках, которые стали вплоть до начала 1930-х годов главной ударной силой советской власти в женском вопросе. Они приучались работать жестко и решительно, иногда буквально вытрясая из различных советских органов, возглавляемых, конечно, в основном мужчинами, все необходимое для женщин и детей. Они вели упорные бюрократические схватки за особняки под ясли, за продовольствие и ткани, за улучшение условий женского труда на фабриках и заводах, вели огромную политическую и пропагандистскую работу среди женщин. В некотором роде они превратились в своего рода отделы наркомата по делам женщин.
В организации основ советской системы охраны материнства и детства партийные женотделы сделали очень многое. В частности, именно партийные женотделы подбирали руководящих работников для различных органов по охране материнства и детства в губерниях. Выбирались наиболее опытные и решительные кадры, по возможности с медицинским образованием. Это условие было важным, поскольку все учреждения по охране материнства и младенчества имели выраженный медицинский характер. В 1922 году Наркомздрав РСФСР узаконил этот порядок. Помимо набора руководящих кадров открывались курсы акушерок, медсестер, врачей, которые часто также комплектовались при самом активном участии женотделов.
Это довольно простое решение – открыть ясли – дало тем не менее колоссальный по значению результат. Если до революции младенческая смертность в Московской губрении составляла 29 % (или 29 детей на 100 родившихся), то в 1927 году она упала до 15 % (или до 15 детей на 100 родившихся). Средняя смертность сократилась до 18,7 %. Л.Д. Троцкий, к тому моменту уже лишившийся своих прежних партийных постов и обратившийся в том числе к вопросам защиты материнства и младенченства, высказался на 3-м Всероссийском съезде по охране материнства и младенчества в декабре 1925 года об этих достижениях с восторгом: "Оно поразительно – такое падение смертности при более низком уровне производительных сил и накопления в стране. Если это факт, то это есть уже бесспорнейшее завоевание нашей новой бытовой культуры, и прежде всего ваших усилий как организации". Троцкий даже призвал перестать сравнивать новые данные по младенческой смертности с дореволюционным временем, а сопоставлять их прямо с наиболее развитыми капиталистическими странами. К Троцкому можно относиться по-разному, но в данном случае он был абсолютно прав: резкое снижение младенческой смертности дали не какие-то особенные достижения медицины, а обычные меры по улучшению быта, культуры и настойчивая работа по охране материнства и младенчества.
Таким образом, ясли – учреждение, доступное даже для окончательно разоренной войной Советской России, смогли резко снизить остроту проблемы младенческой смертности и довести ее до приемлемого уровня, насколько это обеспечивалось достижениями медицины того времени. Для государства в том была самая прямая выгода. Спасенные от ранней смерти дети потом подрастут и со временем вольются в ряды трудящихся или выступят на защиту своей страны. Без особого преувеличения, ясли начала 1920-х годов ковали те батальоны, полки и дивизии, которые в Великую Отечественную войну схватились с немецкой армией.
Глава 4
Свободная любовь и проституция
Читателю может показаться странным, что в женскую тему, даже в столь мирном ее аспекте, как создание яслей для младенцев, постоянно вплетается военная тема. Это вовсе не последствие милитаристского угара, а, так скажем, очень существенная сторона поднятой темы. В сталинские времена считалось, что новая мировая война – есть абсолютная неизбежность и весь вопрос лишь в сроках ее начала.
Неизбежность новой мировой бойни стала очевидна всем сколько-нибудь проницательным людям сразу после окончания Первой мировой войны и подписания Версальских соглашений. Мир был настолько тяжелым для побежденных, настолько грабительским, что реванш Германии требовал лишь подходящих обстоятельств. Достаточно сказать, что Германия была ощутимо обрезана по территории, особенно в Силезии, вместе с немецким населением и хозяйственными ресурсами, на нее была наложена огромная дань репарационных платежей (269 млрд золотых марок, или весь национальный доход Германии за пять лет), которые выплатить стране, не имеющей богатых природных ресурсов, было очень тяжело.
Уверенность в неизбежности новой мировой войны была столь велика, что уже в начале 1920-х годов стали составляться прогнозы о том, какая будет эта война, какое будет применяться вооружение, какими будут тактика и стратегия войск. В СССР одна из первых работ такого рода была издана в 1924 году. Автор небольшой брошюры, выпущенной Вятским губвоенкоматом, дал поразительно адекватный прогноз начала будущей войны: "В день объявления войны тысячи самолетов вступят в воздушный бой. Победившие спокойно полетят в страну противника и своими бомбами будут уничтожать войска, все живое, разрушать города, сооружения, железные дороги и морской флот и даже высадят отряды в тылу. Но такую победу сразу выиграть трудно, найдутся резервы самолетов.
Тогда начнется сухопутная война всеми средствами.
До наступления будут высланы техническая конница и тысячи танков и броневиков для разведки. Произойдут сильнейшие бои, и победивший быстро подвезет пехоту (на грузовиках) и вышлет сотни тяжелых танков, и все они с помощью пехотных самолетов внезапно нападут на армии противника.
Если армии сблизятся – начнется химическая война газами и снарядами. Автоматный и артиллерийский огонь будет сметать все живое. Война будет всеуничтожающей".
Этот прогноз сбылся почти совершенно точно, за исключением лишь химического оружия, и в этом отрывке без особого труда узнается начало Великой Отечественной войны 22 июня 1941 года.
С середины 1920-х годов уверенность в неизбежности новой мировой войны не только укрепилась, но и стала общим местом в политической учебе и агитации, со вполне конкретными выводами. Социалистический характер Советского Союза и его острые противоречия с капиталистическим окружением обещали, что война будет ожесточенной и тяжелой. М.В. Фрунзе – председатель Реввоенсовета СССР, выражался без иносказаний: "Это не будет столкновение из-за пустяков, могущее найти быстрое разрешение. Нет, это будет война двух различных, исключающих друг друга общественно-политических и экономических систем. Откуда это вытекает? Из этой же классовой природы нашего государства". Также Фрунзе, а за ним и другие сформулировали точку зрения, что будущая война будет войной машин, что эта война потребует многочисленных многомиллионных армий, она будет затяжной и потребует напряжения всех сил.