"Знаете, - говорил Сергей Павлович, - во многих республиках ситуация предпочтительнее, как мне кажется. Они во власти национальных интересов… И это всем понятно. Это норма. Это признак цивилизованности. А возьми я скажи, что я русский патриот, может быть буря! Нет, никаких "происков" и "вылазок" я здесь не вижу. Дело абсолютно в другом. Тут не происки, а традиционно сложившееся положение русского народа среди других народов. Нигде, кажется, нет другого народа с более сложной судьбой…"
Услышанное и прочитанное не было откровением, но по принципу последней капли подтолкнуло к размышлениям, изучению литературы и затем подвигло к тому, чтобы возникшие суждения о том, что есть мы, русские, среди других народов, зафиксировать в печатном слове.
Естественно, я не претендую на то, что изучил настоящую проблему во всей ее исторической и философской глубине. И до меня об этом говорили умные люди, и после будут говорить доходчивее и более аргументированно. Рассчитываю на то, что, может, какие-то и мои суждения сгодятся в поиске ответа на этот, видимо, вечный вопрос в ряду других вопросов, которые пришлось и еще придется решать русским людям, пока они живы на этой земле.
А действительно: оглянешься подчас по сторонам - и оторопь берет. Почему против русского народа так подозрительно дружно выступают и свои, и чужие? Почему мы никому не нужны, когда нам плохо и тяжело, почему на нас вызверяются, когда нам хорошо и комфортно, почему нас упорно стремятся затоптать обратно в нужду, в грязь и кровь, когда мы добиваемся хоть каких-то положительных результатов? Кто-то считает (и небезосновательно), что причиной недоброжелательного отношения к нам со стороны Запада является зависть к нашим просторам и нашим природным богатствам, зависть к нашей живучести, позволяющей нам после каждой, казалось бы, смертельной опасности и неминуемой кончины не просто подниматься с колен, а делать очередной шаг вперед. Зависть эта, как мне кажется, замешана еще и на страхе, что при очередном историческом витке Россия вовлечет и наших недоброжелателей в свою орбиту и в сферу своего военно-политического и культурно-идеологического влияния.
Не вызывает никакого сомнения, что эта зависть и этот страх напрямую связаны с их невосприятием русского православия: православия дохристианского ("правду славить") и православия, носительницей которого является Русская православная церковь, проповедующая духовность, смирение, человечность и отвергающая милые их сердцу практицизм и стяжательство, высокомерие и эгоизм. Они никак не могут понять, как эти непритязательные русичи, терпеливо переносящие голод и холод, барский и начальственный гнет, национальное унижение и разрушительную стихию суровой природы, умудряются как-то выворачиваться и не только спасаются сами, но и еще кое-кого за собой вытаскивают. Высокомерный Запад, теряющий свое доминирующее положение в культурной и духовной жизни человечества, упорно стремится доказать недоказуемое, а именно свое "первородство" и свою исключительность, забывая при этом, что монопольного права на правду и прогресс ни у кого не существует, что "все течет - все изменяется", что цивилизации приходят и уходят и что давно пора потесниться и признать русских (как и все славянство в целом) равноправными участниками исторического процесса, а не считать их дикими аборигенами. Западу, рядящемуся в тогу демократии и гуманизма, следует покаяться за свое высокомерное поведение в отношении славян и других народов Востока, за свой расизм и самовозвеличивание.
А может быть, прав был тот умник, изрекший: "Ни одно доброе дело не остается безнаказанным"? Все наши "заклятые друзья", когда-то волею судеб оказавшиеся под "скипетром белого царя", что, как это теперь общеизвестно, и обеспечило их выживание на "лице планеты" в максимально незамутненном состоянии, завидев слабину русской государственности, вдруг наливаются (провоцируемые нашими закордонными недоброжелателями) самоуверенностью и самодостаточностью. Отсидевшись за нашей спиной и отъевшись на наших харчах, они почему-то застыдились сознавать себя ведомыми в нашей, как оказалось, не очень дружной семье народов и возжелали не просто равноправия, а главенствования.
Как вести себя русскому человеку, русскому народу в свете этих явлений? Вопрос не простой, но "дорогу осилит идущий". Попытаемся и мы сделать хоть полшага вперед.
ПАТРИОТИЗМ И НАЦИОНАЛИЗМ
В середине XIX века "думающее" человечество взбодрилось от одной полумистической, полуапокалипсической фразы: "Призрак бродит по Европе - призрак коммунизма". Но если одна часть этого человечества возликовала, то другая - насторожилась и стала аккумулировать силы для борьбы с этим, уже тогда непризрачным учением. Полтора столетия борьбы сторонников коммунизма и антикоммунизма, несмотря на развал социалистического лагеря, Союза ССР и ликвидацию экономической основы новой общественно-экономической формации, не поставили окончательной точки в этом противостоянии и, думаю, не скоро поставят. Однако уже в ходе Второй мировой войны, наряду с силовыми, экономическими и идеологическими методами борьбы двух систем, все чаще и чаще стала разыгрываться националистическая карта.
Инициировано ли это какой-то одной из сторон или это было вынужденное признание значимости национального фактора, упорно до этого отрицаемого как коммунистами-интернационалистами, так и вненациональными авантюристами (если хотите - романтиками), окопавшимися в Северной Америке, но факт есть факт. Немец стал олицетворением фашизма, еврей - его жертвой, калмыки, чеченцы, крымчаки - народами-предателями, индусы, негры, китайцы - порабощенными народами. Послевоенные годы шли под лозунгом национально-освободительного движения, венцом которого стал крах мировой колониальной системы - на политической арене появились десятки новых суверенных государств с более-менее мононациональным населением. По большому счету - это хорошо и справедливо. Это по-христиански. Но процесс на этом не остановился, он захватывает в свою орбиту все больше государств и продолжает свое "победоносное шествие". Разделился некогда единый Пакистан. Распалось Конго. До сих пор идут эпизодически затухающие межнациональные столкновения на африканском континенте, в Юго-Восточной Азии и на Ближнем Востоке. С оружием в руках борются за свою национальную независимость курды и баски, тигры Тамилы и палестинцы. В конечном итоге межнациональный характер приобрела война в Афганистане. Раздробились Югославия и Чехословакия. Венгрия из-за своей диаспоры оказывает давление на соседей: Болгарию и Румынию. Не избавилась от национальной разобщенности и Северная Америка. Франкоязычный Квебек требует автономии, негры живут обособленно в гарлемах, китайцы - в чайнатаунах, южноамериканцы - в латинских кварталах, русские - на Брайтон-Бич. Это мы их воспринимаем американцами, а в Штатах каждый из них самоидентифицируется как ирландец, шотландец, сицилиец, еврей.
Кто-то подсчитал, что в СССР - России проживает 130 народов, некоторые доводят их число до 160. Хотя в общемто разница не такая уж и большая. Главное, что много и что количество их не уменьшается, а растет. Какие-то народы испокон веков жили с русскими бок о бок (угро-финны), какие-то прибились под руку "белого царя" в поисках защиты и прокормления (народы Урала, Поволжья), а кое-кого пришлось брать с боем (Сибирь, Дальний Восток, Средняя Азия, Кавказ). Правда, бои были разные. Если Кавказ покоряли десятки лет с применением тактики "выжженной земли" и под руководством прославленных генералов, то в Сибири территории, равные по площади среднему европейскому государству, объясачивались мало кому известными казаками, численность отрядов которых редко превышали 50–100 человек.
В состав русского государства вошли и потомки тех, кто когда-то пытался поработить наших пращуров, кто грабил, убивал, брал в полон (поволжские татары, крымчаки, горцы Кавказа). Есть среди так называемых россиян и пришлые: цыгане, немцы, греки, турки, корейцы, евреи, вьетнамцы…
Казалось бы, нормальный исторический процесс. Но так, к сожалению, считают не все. Кое-кто упорно хочет представить нашу страну в исторической ретроспективе как тюрьму народов, хотя никаких, повторяю - никаких доказательств тому, как правило, не приводит. Да, Россия, как и любое государство, стремилась к сохранению своей территории от внешних завоевателей и внутренних сепаратистов; как любая монархия (республика) она накладывала на своих подданных (граждан) обязанности хранить государственный суверенитет, поддерживать международный престиж, преумножать экономическую и военную мощь. Да, крестьяне, простолюдины (русские при этом льгот не имели) облагались оброком (продразверсткой), они выполняли дорожную повинность (от расчистки снега до рытья противотанковых рвов), призывались (иногда загонялись силой) в ополчение Дмитрия Донского и Кузьмы Минина, в армии Кутузова, Нахимова, Брусилова, Блюхера, Жукова. А разве в других странах было иначе? Разве дезертирство преследовалось и каралось только в России? Разве налоги (продуктами, фуражом, деньгами) истощали только российских граждан? И разве только в России бунтовали инородцы? Поэтому и напрашивается вопрос: чем же историческая Россия отличается от современной Северной Ирландии, Курдистана, Страны Басков, Квебека? Это сейчас, в XXI веке, все стали такими демократами, такими борцами за права национальных меньшинств, права человека, а в начале XX века, когда Россия впервые была провозглашена "тюрьмой народов", она по сравнению с тогдашними колониальными империями (Великобританией, Францией, Италией, Испанией) выглядела в лучшем случае "приготовишкой". В отличие от них Россия не выкачивала для себя богатства из благоприобретенных земель, а вкладывала туда свои людские, финансовые и промышленные ресурсы; она не эксплуатировала аборигенов окраин, а культивировала на российских просторах роды закавказских князей, остзейских баронов, польской шляхты; она не заставляла их воевать вместо своих сыновей, а вынуждена была усмирять тех, кто в лихую годину норовил всадить ей нож в спину. Так было в Смутное время, когда исстрадавшуюся Россию терзали запорожцы и донские казаки, а пермяки, вотяки и мордва бунтовали в Приуралье; так было после Тринадцатилетней войны, когда Степан Разин, охочий до "чужого зипуна", вместе с волжскими и донскими казаками продолжал истощать и без того обескровленную страну; так было в ходе Северной войны, когда Мазепа со своими запорожцами перешел на сторону врага. В Русско-турецкую войну в этой роли выступили казаки Пугачева, а в московском походе Наполеона - поляки. Только за попытку призвать казахов на фронты Первой мировой войны предатели России подняли вооруженное восстание, а во Второй мировой войне на сторону врага перешли чеченцы, карачаевцы, балкарцы, крымские татары, калмыки и опять же часть казачества. А кто во времена "холодной войны" вел наступление на "тюрьму народов" посредством западных СМИ и змеиного нашептывания из подворотни? Не инородцы ли и их полукровки? Вышеприведенное не следует отождествлять с распространенным в непрофессиональных спорах приемом: "сам дурак". Просто народы, малые и большие, так понимали свои национальные интересы. Правильно это или неправильно, честно или нечестно - другой разговор, но народ и его идеологи приняли такое решение: помочь Карлу XII или польским интервентам, Наполеону или немецко-фашистским захватчикам. По законам России - Советского Союза они являлись преступниками, изменниками и подлежали строжайшему наказанию, но в своем народе (неофициально, а то и официально) они слыли и слывут национальными героями, со всеми вытекающими отсюда последствиями.
Идея сама по себе нередко может представлять огромную силу, и не суть важна степень ее истинности, справедливости, исторической обоснованности. Главное, чтобы она понравилась людям, овладела их умами. Ну а если идея замешана еще и на национальных дрожжах, то это придает ей дополнительную мощь, что обязывает всех представителей конкретного народа, независимо от их места жительства и страны пребывания, стать ее последователями и идейными бойцами. Кровное родство и кровная связь людей издавна учитывались правителями воюющих стран, и они почти всегда брали под контроль выходцев из страны своего военного противника. Степень контроля была различной: от взятия в заложники до полицейского надзора. Чтобы далеко не ходить, вспомним, как поступил Сталин с немцами Поволжья, а Рузвельт - с этническими японцами во время Второй мировой войны. Первые были высланы вглубь страны, тогда как вторые - помещены в специальные лагеря. Но вот парадокс: впоследствии первые признаются в национальном государстве репрессированным народом, а вот вторые в "интернациональной цитадели демократии" такой чести не удостаиваются. Почему бы это? Думается, что причина опять-таки лежит в национально-идеологической плоскости. Для мирового сообщества русские априори (бездоказательно) виноваты, чего ни в коем случае нельзя говорить об Америке.
Иногда задаешься вопросом: что же это происходит? Почему проявление патриотизма во всем мире возводится в высшее достижение гражданского общества, а у нас это чувство время от времени именуют как "последнее прибежище негодяя", патриота величают быдлом, а страну - "тюрьмой народов", "империей зла". Может быть, мы по-разному трактуем это понятие, вкладываем в него разное содержание? Может быть. Однако сколько ни ищи, но все словари, все книги "мудрых мыслей", все великие мира сего в понятие "патриотизм" почему-то с завидным постоянством вкладывают одно и то же: любовь к Родине и своим близким; привязанность к родной земле, языку, культуре и традициям. И не просто любовь и привязанность, а преданность. Более того, лучшие представители человечества давно пришли к выводу, что патриотизм не может быть пассивным, созерцательным. Он должен быть активным: мало желать, пусть глубоко и страстно, добра своему Отечеству, мало сочувствовать, пусть и горячо, всему хорошему в отечестве и благородно негодовать против того, что препятствует его совершенствованию, надо быть готовым нести на алтарь Отечества свои знания и силы, свое достояние и саму жизнь, ибо сила патриотического чувства всегда находится в прямой зависимости от количества труда на благо твоего народа. Иначе могут думать, думают и поступают лишь бродяги и тунеядцы, изгои и предатели, анархисты и авантюристы, Иваны, не помнящие родства, и безродные космополиты, за благополучие которых (в том числе) в тяжелую годину истинные патриоты идут на самопожертвование.
Впрочем, вопрос не стоит о свободе выбора - быть или не быть патриотом.
Любить свое Отечество, свой народ предписывают конституции и основные законы всех государств земного шара. Это обязанность каждого подданного, каждого гражданина. Невыполняющий эти обязанности заслуживает общественного порицания, а при отягчающих обстоятельствах - и наказания.
А теперь представьте себе, что государство, о котором может идти речь, мононациональное, то есть населено одним народом, например Швеция, Норвегия, Япония, Израиль. В этом случае патриотизм и национализм (при условии, что под национализмом мы понимаем любовь к своей нации) становятся словами-синонимами, то есть совпадающими или близкими по значению понятиями. В этих странах слово "национализм" и не применяется, там используется более обобщающее понятие - "патриотизм", включающее в себя отношения не просто нации и ее представителя, а государства и гражданина. Национализм появляется лишь в многонациональных государствах, где между нациями нет государственных границ, где представители разных народов живут вперемешку и где каждому довольно часто приходится делать выбор: на ком жениться, кого принимать к себе на работу, кого брать в ученики, с кем делить досуг и хлеб-соль, какой воспитательнице и какому учителю поручить своего ребенка, у кого покупать продукты, кому дать выгодный заказ, у кого лечиться, кого выбирать депутатом, делегатом, председателем, президентом.
В былые, советские, времена мы с удовольствием и даже с неким щенячьим восторгом распевали: ".Широка страна моя родная. Нет для нас ни черных, ни цветных."
Но это не было отказом от своей русской национальности. Это был широкий пригласительный жест по отношению к другим народам: "Вливайтесь!" Как до революции православие официально пыталось уравнять всех подданных Российской империи, так и социалистический интернационализм пытался подвести под единый "знаменатель" уже всех советских граждан, независимо от вероисповедания и национальности. И если в первом случае это почти удалось - "в паспортах" пятая графа обозначала не национальность, а вероисповедание (православный, иудей, магометанин…), то во втором - поспешность, насилие и, простите, элементарное невежество: сначала загнали национальную проблему в подполье (вспомните процессы против "буржуазных националистов" в национальных республиках), а потом привели к межнациональным конфликтам (Ош, Баку, Нагорный Карабах, Абхазия, Южная Осетия, Приднестровье).
В каждом конкретном случае были свои специфические поводы и основания, но все эти случаи характеризовала общая особенность: русские не являлись одной из сторон конфликта - русские, как всегда, были третьей, разнимающей стороной, более других воспринявшей идеи интернационализма. Возвращаясь к периоду своей армейской юности, вспоминаю, как призывникам из Средней Азии, а иногда и с Кавказа старослужащие-славяне и сержантский состав запрещали разговаривать между собой на своем национальном языке.