Кроме военной миссии с Матвеевым во главе в Одессе находился в так называемой специальной миссии мой предшественник по должности товарища министра, доктор Галип, буковинец, также назначенный в состав парижской делегации, но приехавший в Париж лишь в конце лета 1919 года. С Галипом я тогда в Одессе впервые и познакомился.
Наконец, время от времени в Одессу наезжали с чрезвычайными полномочиями министры Остапенко и Греков.
Вскоре я нашел пути к французскому командованию помимо г-на Матвеева. Но было ясно, что и в Одессе уже начались разложение, интриги и самочинные действия.
Матвеева вскоре уволили. Но лишь с назначением и приездом в Одессу в качестве министра иностранных дел с обширнейшими полномочиями К. А. Мациевича закончились местные одесские интриги.
На другой же день по приезде в Одессу меня навестил С. М. Шемет и предложил мне познакомиться и вступить в переговоры с представителями Кубани и Белоруссии, находящимися в Одессе с такими же заданиями, как и мы. Я охотно принял это предложение, и в тот же день состоялась наша первая встреча. Во главе кубанской делегации стоял известнейший деятель Кубани, Л. Л. Быч, пользующийся популярностью и за пределами Кубани, а особенно на Украине.
Белорусскую делегацию возглавлял инженер Баханович, о котором у нас не было никаких сведений. Баханович производил впечатление очень толкового и способного человека.
Решено было на первом же совещании составить общее заявление на имя французского командования о политических стремлениях Украины, Кубани и Белоруссии, о методах борьбы с большевизмом и о той помощи, которой мы ждем от держав Антанты. Засим к нам присоединился и представитель Дона, бывший в то время в Одессе, генерал Черечукин.
Составление проекта заявления было возложено на меня. Кроме того, было решено составить записку об экономическом положении названных четырех государственных новообразований, что было поручено С. В. Бородаевскому.
Мой проект был принят без особых изменений. Перед подписанием заявления я просил представителей всех украинских партий, имеющихся в Одессе, устроить специальное собрание и обменяться суждениями о содержании заявления. Собрание состоялось, были представлены социалисты-революционеры, социал-демократы, социалисты-федералисты и хлеборобы-демократы. Я выслушал мнение собрания. Некоторые не соглашались кое с какими деталями, но общий смысл заявления был одобрен. После этого я со спокойной совестью подписал этот документ, в котором были изложены мои сокровенные мысли по основному вопросу о путях возможного воссоздания в тот момент государственного порядка на развалинах и в хаосе, в котором уже пребывала тогда почти вся огромная территория рухнувшего Российского государства.
Вместе со мною от имени украинского правительства заявление подписал доктор Галип, от Кубани – Л. Л. Быч, от Белоруссии – генерал Баханович, от Дона – генерал Черечукин. Настроение у всех было в момент подписания торжественное. Верилось, что найден общий язык. Помню, почтенный генерал Черечукин даже осенил себя крестным знамением перед подписанием.
Привожу полностью текст этого заявления:
"Нижеподписавшиеся, представители Украины, Белоруссии, Дона и Кубани, собравшиеся в Одессе, на совместном совещании постановили обратиться к Верховному Командованию держав Антанты с нижеследующим меморандумом по вопросам:
1. О форме государственного устройства этих территорий, равно как и соседних с ними государственных образований;
2. О путях и методах для подавления анархии и большевизма во всех тех государствах и частях, на которые распалась Россия.
1
Самые убежденные сторонники непосредственного и немедленного переустройства прежнего унитарного российского государства на федеративных началах должны признать, что события последних 18 месяцев, в связи с катастрофой, постигшей Россию после большевистского переворота 25 октября 1917 года, создали непреодолимые препятствия для осуществления такого рода "федерации сверху".
Вообще, история возникновения государств знает мало случаев прямого и непосредственного перехода от централизованной и унитарной формы государственного устройства к федеративной. Такого рода опыты были применены с большим или меньшим успехом в некоторых южноамериканских государствах (Боливия, Венесуэла и т. д.).
Но страны, наиболее известные своим образцовым федеративным устройством, пришли к федерации не сверху, а снизу. Соединенные Штаты Северной Америки и Швейцария образовались путем соединения отдельных штатов или кантонов. Переход от союза государств к союзному государству – таков был результат исторической эволюции и хода событий в этих государствах.
Свободное соглашение, основанное на доброй свободной воле отдельных государств или кантонов, предшествовало такого рода реорганизации на федеративных началах.
Пример южноамериканских государств вдохновлял те политические партии, которые ввели в свою программу переустройство России в федеративное государство.
В пользу федерации определенно высказались вслед за государственным переворотом от 27 февраля 1917 года Большой Войсковой Круг Дона, Областная Кубанская Рада и Белорусская Рада, как и большинство политических партий российских, украинских и других. Всероссийское Учредительное собрание успело за короткие часы своего существования провозгласить, что Россия должна быть организована на федеративных началах.
Но после этого Россия практически распалась. В результате исчезновения центральной власти те части страны, которые не признали большевистского режима, организовали при помощи здоровых элементов местную власть и были вынуждены объявить себя суверенными государственными единицами.
И не было уже той центростремительной силы, которая могла бы не только прокламировать, но и осуществить такого рода переустройство старой власти на новых федеративных основаниях.
В настоящее время федерация сверху была бы возможной только путем вмешательства силою иностранных держав путем принуждения.
Вне этого пути федерация сверху представляется неосуществимой и остается лишь путь федерации снизу, построенной на добровольном соглашении, как равных с равными государственных ячеек, которые образовались на развалинах старой России.
Только таковой может быть здоровая и жизненная программа тех федералистов, которые основывают свои построения не только на собственных желаниях и чаяниях, но и на действительном соотношении сил и общем политическом положении.
Исходя из всего изложенного, мы, представители Украины, Белоруссии, Дона и Кубани, пришли к глубокому убеждению, что вопрос государственного устройства этих четырех единиц может получить быстрое и надлежащее разрешение лишь путем отдельного осуществления начал государственности и порядка в каждой из них.
Есть основания предполагать, что и другие государственные образования присоединятся к этой нашей формуле.
И мы обращаемся, чрез посредство Высокого Союзного Командования, к державам Антанты с просьбою об оказании возможной помощи национальным стремлениям наших народов к укреплению уже создавшихся отдельных образований.
И лишь после подавления большевизма и анархии, когда население каждого такого образования будет иметь возможность свободно высказать свою действительную волю, наступит время для выяснения тех или иных условий соглашения между ними на началах свободы, равенства и братства всех народов, – началах, провозглашенных вашими великими нациями.
2
Переходя к жгучему вопросу о наилучших и кратчайших путях к ликвидации анархии и большевизма, мы позволяем себе обратить внимание Верховного Командования на один весьма важный и наиболее существенный факт.
Успех в борьбе с большевизмом явится наиболее достижимым в том случае, если эта борьба будет основана на использовании в каждой области местного населения как источника живой силы. Защита собственного дома, своего очага, своей семьи, своего народа – таковы должны быть лозунги, к которым следует апеллировать для искоренения большевизма.
Мы обращаемся к Союзному Командованию также за техническою помощью и за всеми теми предметами, которых у нас вовсе нет или которые имеются в недостаточном количестве.
В первую очередь нам необходимы ружья, патроны, митральезы, тяжелая артиллерия, а в особенности танки и блиндированные автомобили. Ощущается недостаток также в военном снаряжении, в обуви, одежде, средствах связи и в санитарных материалах.
Мы полагаем, что не следует осложнять чисто военную задачу борьбы с большевизмом стремлениями к организации единой армии для операций во всех областях, охваченных его пламенем.
Но мы допускаем, что для более успешной организации борьбы следует создать общий генеральный штаб для руководства всеми операциями на основе взаимного соглашения государственных новообразований, находящихся в состоянии войны с большевизмом, между собою и в контакте с державами Антанты. Такой штаб не должен был бы вмешиваться в политическую жизнь и внутренние дела государственных новообразований".
Заявление было подано по назначению уже 5 февраля. Оно появилось во всех одесских газетах, вызвало всеобщее к себе внимание и ожесточенные нападки со стороны представителей того политического течения, которое ждало спасения России от Добровольческой армии.
Впоследствии оказалось, что в Одессе находится белорусский консул Некрашевич, оспаривающий правомочность делегации Бахановича и имеющий доверенность от белорусского правительства. Мы не могли вторгаться в рассмотрение чужих внутренних дел, а потому удовлетворились тем, что Некрашевич, в свою очередь, присоединил свою подпись к нашему заявлению, о чем известил и верховное союзное командование. Как мы установили, французы считали Некрашевича представителем более авторитетного течения в Белоруссии.
Со времени подачи заявления прошло больше 2½ года.
Державы Антанты не вняли тем призывам о помощи местным силам, которые потом столь часто повторялись нами и в Париже, и в Лондоне, и в Риме. И лишь падение Колчака, Деникина, Юденича и Врангеля наглядно показало Антанте всю бесцельность и безрезультатность применения всероссийских, централистических лозунгов в борьбе с анархией. Единственною силою, которую можно было противопоставить тогда большевизму, был местный патриотизм, как творческое начало, в противовес анархии. Было уже тогда ясно, что украинцы не пойдут воевать с большевизмом в Сибирь, что грузины не согласятся умирать на полях Эстонии, что эстонцы уклонятся от наступления на Москву…
Как известно, военное союзное командование было фактически представлено в Одессе французами, а в Новороссийске и Батуме – англичанами. Уже в Одессе мне удалось установить причину такого распределения ролей. Из самых достоверных источников я узнал о существовании между Англией и Францией тайного договора о сферах влияния этих государств на территории Европейской России. Точную дату договора я не знаю, но она во всяком случае предшествует времени заключения Брест-Литовского мира.
По этому договору Англии предназначается сфера влияния на севере России (лесная полоса), в Балтике, на Кавказе, в Кубани и в восточной части Дона. Украина же, Крым, Польша и западная часть Дона включаются в сферу влияния Франции.
Впоследствии, и в Париже, и в Лондоне, я на каждом шагу встречался с фактами, подтверждающими существование этого тайного договора. И только в начале 1920 года стало наконец ощущаться, что в этом вопросе огромной политической важности появились какие-то трения и что возможен полный пересмотр и радикальные изменения в отношениях союзников к судьбам Восточной Европы.
Впервые предаю гласности эти сведения, так как считаю это теперь вполне своевременным.
Тогда же, в Одессе, я узнал о существовании во Франции сильного политического течения в пользу создания в будущем теснейшей связи между Польшей, Украиной и Румынией. Вначале называли и Чехословакию, которая намечалась как четвертое звено в этой цепи. Засим Чехословакия то выпадала из этой схемы, то вновь принималась в качестве одного из намечаемых участников этой антигерманской коалиции.
Позже, в Париже, выяснилось, что это течение возглавляется влиятельнейшими французскими политическими деятелями. Но параллельно с ним существовало в то время во Франции не менее сильное течение в пользу воссоздания унитарной России.
К более подробному освещению этого вопроса я возвращусь в другом месте.
Свидание с генералом Ансельмом убедило меня в том, что он, как боевой генерал, мало занимается политикой, которую он возложил главным образом на начальника своего штаба, полковника Фреданбера. С той поры я, а впоследствии и Мациевич, и вновь назначенный товарищ министра Бачинский виделись и вели переговоры исключительно с Фреданбером.
Противоположное впечатление произвел на меня известный французский генерал Бертело, который приехал на несколько дней в Одессу из своей главной квартиры в Бухаресте. Чувствовалось сразу, что этот человек живо интересуется политикой и имеет свои определенные взгляды относительно будущего Восточной Европы. Уже в Бухаресте, при втором свидании с ним, стало ясно, что он является сторонником федеративного устройства бывшего Российского государства.
Киев уже в начале февраля был в руках большевиков. Директория и правительство находились в Виннице. Взаимоотношения французской власти, представителей Добровольческой армии и делегатов украинского правительства были весьма сложными и запутанными. Французы колебались, не знали, на чем остановиться. В полицейском отношении Одесса обслуживалась представителями Добровольческой армии. Но уже на вокзале, например, всем ведал французский комендант.
Пока мы жили в вагоне, на путях у вокзала, мы считались как бы экстерриториальными и были под охраной французского командования. Но не успели мы поселиться с Бородаевским в городе, как в одну из ближайших же ночей к нам нагрянула полиция и арестовала именем Добровольческой армии Бородаевского. Таков был результат его жалобы французам на захват добровольцами клише…
После этого я поспешил переехать обратно на вокзал в служебный вагон.
Бородаевского продержали в тюрьме больше месяца, пока наконец Фреданбер внял нашим хлопотам и потребовал его освобождения. Между прочим, французы мотивировали свое долгое упорство в этой истории с освобождением Бородаевского ссылками на нежелание украинского правительства освободить, по ходатайству французов, бывших министров гетманского периода, Гербеля, Ржепецкого, Рейнбота и других, находившихся в то время под арестом в Виннице. "Исполните нашу просьбу, – говорили нам, – и мы тогда воздействуем на добровольцев и освободим Бородаевского".
Такая постановка вопроса была по своей форме и оскорбительной, и неприемлемой.
Но по существу и Мациевич, и Бачинский, и я были в корне не согласны с правительством, которое медлило с исполнением этой гуманной просьбы французов об освобождении людей, не представлявших в то время никакой опасности.
И мы неоднократно требовали, уже и после освобождения Бородаевского, чтобы это желание французского командования было наконец удовлетворено. Уже в апреле, по дороге в Париж, из Бухареста, я вновь послал категорическую телеграмму по этому поводу, с указанием на то, что генерал Бертело настаивает на освобождении Гербеля и остальных узников. И лишь тогда, благодаря ли этой телеграмме, или другим причинам, их выпустили наконец на свободу.
Перехожу к существенному вопросу о содержании проекта соглашения, которое явилось тогда результатом переговоров представителей Директории с французским командованием. Привожу главные его пункты.
Во-первых, французы потребовали передачу им контроля железных дорог и финансов на Украине. Во-вторых, было поставлено непременное условие об уходе из состава Директории Винниченко и из состава правительства Чеховского, как наиболее левых элементов, вопрос же о Петлюре был оставлен пока открытым. В-третьих, в отношении аграрной реформы вводился принцип вознаграждения собственников.
С своей стороны Франция должна была признать Директорию, как фактическое правительство Украины, впредь до разрешения конференцией мира вопроса о суверенности Украины. Далее, французское командование обязывалось оказать украинской армии в войне с большевиками помощь как техническую (вплоть до танков), так и людьми, а в особенности инструкторами. В марте в Одессе даже появились греческие войска, предназначавшиеся для этой цели, кроме того, намечалось формирование французских и румынских батальонов.
Винниченко и Чеховский еще 6 февраля подали в отставку. Образовалось новое, коалиционное правительство, с Остапенко во главе. Из социал-федералистов вошли на сей раз Мациевич, Фещенко-Чоповский, Маркович, Корчинский.
Проект соглашения был уже изготовлен в письменной форме. Оставалось его подписать.
И вдруг, совершенно неожиданно и внезапно, в последних числах марта представители французского командования заявили, что переговоры о соглашении, по телеграфному распоряжению из Парижа, прерываются…
И уже через несколько дней после этого, 3 апреля, французы приступили к спешной эвакуации Одессы и бросили ее на поток и разграбление большевикам.
И по сей день существует много разных версий о причинах этой эвакуации. Но еще не наступило время и нет пока вполне точных материалов для того, чтобы распутать сложный клубок взаимоотношений держав Антанты в тот одесский период. А без этого нельзя поднять завесы над тайной, которой все еще окутана действительная причина эвакуации Одессы.
Глава 11. Февральские и мартовские погромы. Моя отставка. Отъезд в Париж
С развитием успехов большевиков на украинском фронте рос развал украинской армии, который достиг своего апогея при ее беспорядочном отступлении от Винницы к Каменец-Подольску. Начались страшные, жестокие февральские и мартовские погромы. Прибывающие из Балты, Ананьева, Проскурова и других городов и местечек очевидцы погромов рассказывали о таких зверствах, которые превосходили все, что могло себе представить воображение, и вызывали в памяти печальные дни 1903 года в Кишиневе…
К Мациевичу и ко мне стали обращаться различные еврейские депутации из погромленных мест. Наше положение было кошмарное… Мы бросались от телеграфного провода к французскому командованию, совещались с Грековым… Считаю своим долгом засвидетельствовать, что Греков был искренно подавлен и не менее нас метался и принимал зависящие от него меры. Он поспешил на фронт, издал приказ о предании военному суду и расстреле погромщиков… Но это не возымело никакого действия, да и нельзя было проверить, исполнялись ли уже в это время приказы правительства на расстоянии дальше нескольких верст от его нахождения.