Разрыв между поколениями
И еще один разрыв… Конечно, различия между поколениями были всегда. Прекрасно помню, с какими чувствами я слушал рассказы воевавших. Тех, кому было порядка 50–55 лет в мои 15–20–25. Полное впечатление, что эти люди прилетели с другой планеты или перенеслись из очень отдаленной эпохи!
Многое в их рассказах казалось нам диким, непристойным, невероятно жестоким. А фронтовики посмеивались, рассказывая, как пристраивали ствол винтовки на трупе, вмерзшем в снег на бруствере окопа, как зачерпывали воду для супа и чая, отталкивая палкой плывущие по реке трупы, и так далее.
Бытовой опыт воевавших и родившихся после войны не совпадал настолько, что порой с трудом верилось в рассказы. Но насколько я могу судить, старшие не врали: им просто было совершенно незачем. Они честно показывали нам войну, которую хорошо помнили… Войну, о которой ничего не писали в учебниках и в официальных мемуарах.
• Так сказать, в назидание потомкам.
Так вот - в 1991 году обесценился опыт, накопленный людьми той, советской цивилизации. И это разделило поколения, воспитанные до и после 1991 года, сильнее, чем участие и неучастие в Войне. Мы, родившиеся в 1950-е годы, и фронтовики были людьми одной цивилизации - советской.
А теперь те, кто родился в 1980-е, вошел в сознательный возраст после 1991 года, принадлежат к другой цивилизации, чем мы. Мы, старшие, слишком часто оказываемся не приспособлены к рыночной цивилизации, и наши советы для молодежи порой просто опасны.
Помню, как я жестоко подвел одного своего ученика… Шел 1989 год, и Сергей пришел ко мне занимать денег. В осень этого года в нашем городе военные продавали огромные трехосные грузовики-восьмитонки. Цену назначили смешную: по две тысячи рублей за такую огромную могучую машину. Профессиональный шофер, Сергей хотел купить сразу три машины и создать собственную фирму. Ему нужно было еще две тысячи.
- Сергей, брось заниматься ерундой! Все равно все эти кооперативы скоро прикроют! - так я начал, и говорил минут десять, приводя очень убедительные, очень правильные примеры, начиная с продразверстки и коллективизации.
Примеры были самые сильные, говорил я очень убедительно, парень мне очень доверял… В общем, покупать машины он раздумал. Действительно, зачем их покупать, если всякое частное предпринимательство скоро кончится?!
- Да нет, Серега, мне не жалко! Бери недостающие две тысячи!
Но Сергей денег не взял, и даже свои кровные четыре на две машины не потратил. Я ведь его так хорошо убедил, что покупать машин не надо!
Вот прекрасный пример того, что некоторые ученые называют довольно-таки страшными словами: "Мертвые хватают живых". Действительно, что произошло? Конечно же, я не был врагом Сергею и самым честным образом хотел ему помочь. Но, помогая парню, я, конечно же, действовал, исходя из своего собственного опыта, нажитого в 1970-е - 1980-е годы. Ну, и из опыта тех, кто меня учил и воспитывал - то есть из опыта 1950, 1940, 1920-х… Вот я и подвел человека! Сергей послушался и поступил не по законам той жизни, которая наступала в 1989 году, а по правилам, выработанным в другую историческую эпоху. Старшие (среди которых немало мертвецов) схватили его, принудили жить по своим законам и не дали стать богатым человеком: ведь он "играл" по правилам, которые в реальной жизни уже давно отменены.
• Нельзя забывать, что часто "мертвые хватают живых".
Сейчас Сергею хорошо за тридцать, а мои студенты еле-еле разменяли двадцать один - двадцать два. Хорошие ребята, но как по-разному мы понимаем одни и те же вещи!
Для меня и по сей день платное образование - абсурд, вынужденная мера. Для них - дело совершенно житейское.
Когда я рассказываю, как комсомольским судом судили девушку за рождение внебрачного ребенка, ребята смотрят на меня примерно так же, как я смотрел на фронтовиков, слушая их рассказы про трупы на обочинах дорог.
Тут тоже нет никакой особой "русской экзотики". Многие страны пережили резкое изменение условий человеческого существования: например, Германия после 1945 года или Испания после падения режима генерала Франко в 1973 году. В этих странах тоже возникал разрыв между опытом поколений и "мертвые хватали живых".
Как во всем цивилизованном мире…
Современная Россия - вовсе не какое-то уродливое исключение из правила, страна фантасмагорий. Так живут "во всех цивилизованных странах" - так же разобщенно, и даже более разобщенно. По сравнению со странами Европы мы еще больше общаемся, больше ходим друг к другу в гости, больше интересуемся друг другом.
• Тяжкое наследие социализма.
Родовая мета дикой России.
Все общество и США, и Германии - это огромная диаспора, где странно и даже неприлично болеть какими-то общими интересами, а слова об "интересах нации" даже политически некорректны: вы что же это, батенька, неужели нацист?!
Все люди живут в своих профессиональных, имущественных, социальных, культурных гнездышках-матрицах. Выходить из такой матрицы им не нужно, и для состояния дел даже вредно. И расход времени лишний, и рискуешь вызвать недоумение, недовольство соседей или коллег. Все живут "как все" ничуть не меньше, чем советские люди в СССР, но уже не как части большого и хоть в чем-то дружного народа, имеющего хоть какие-то общие интересы. А как члены маленькой касты, надежно изолированной от всего остального человечества. Изолированной не решетками и пулеметными вышками, а собственными интересами. Не мнениями, которые навязывает правительство, - а мнениями, которые вырабатывают сами члены сообщества.
• Но которые так же обязательны для исполнения.
Здесь хорошо живут банкиры и министры,
И здесь любому на любого наплевать.
Так спел Вилли Токарев еще в 1983 году - в Америке.
Теперь и мы живем примерно так же… Почти так же.
И у нас так же трудно понять, что имеется в виду под словом "народ".
Пожилой шофер из Рязани и юноша-программист из Москвы. Средних лет банкир из Петербурга и старый крестьянин с Кубани. Железнодорожный рабочий с маленького разъезда под Читой и профессор университета из Ярославля. Все они русские… но какие же все они разные!
Глава 5
ИЗМЕНЕНИЯ ИНФРАСТРУКТУРЫ
30 % школьников в Москве никогда не видели коровы. 20 % школьников Москвы не знают, кто такие Минин и Пожарский.
Факты 1983 года
- Но ведь все блага капитализма распределяются очень несправедливо!
Так скажут многие читатели, и они совершенно правы. Несправедливостей сразу две: по количеству денег и по месту проживания человека. У жителя Москвы возможностей намного больше, чем у жителя Красноярска, у красноярца в жизни заметно больше перспектив, чем у обитателя Ачинска. Ну а Ачинск с его 150 тысячами населения кажется столицей в сравнении с районным центром Сухобузимское, где проживает 8 тысяч человек.
Чем крупнее город, тем больше возможностей получить различное образование, тем больше востребовано профессий и специальностей, тем больше развлечений, тем больше разных типов людей здесь обитает. Чем больше город, тем интереснее и разнообразнее в нем жизнь.
Строя социализм, коммунисты хотели превратить крестьянскую Россию в страну больших городов, индустриального труда и железных дорог. В 1940 году 33 % населения России проживало в городах. В 1959 году - 58 %, в 1970 году - 68 %. К 1978 году 72 % населения России проживало в городах. Из них 25 % - в крупных городах с населением свыше 100 тысяч человек.
К концу советского периода уже пытались сдерживать рост городов. Система прописки неплохо помогала консервировать число населения хотя бы крупнейших городов. То есть Москва, Ленинград, Воронеж и Новосибирск все равно росли… Но куда медленнее, чем при стихийном росте.
К тому же до начала 1990-х заработки в провинции были не хуже, а часто и лучше, чем в столицах и больших городах.
Часто бывало, что за один и тот же труд житель деревни, а уж тем более маленького городка мог получить заметно больше москвича. В Москве было особое снабжение, на свои малые рубли москвичи могли купить больше, чем провинциалы на их большие. Но чем дальше от Москвы, тем меньше действовал этот московский соблазн.
С 1991 года упали многие местные производства, а во многих леспромхозах и совхозах, переименованных в акционерные общества, не стало ни работы, ни зарплаты.
Городом-призраком начал становиться даже Сосновоборск - пригород Красноярска с населением в 40 тысяч человек. Этот город возник вокруг завода прицепов для автомобилей класса "ГАЗ-66". Весь "третий мир" покупал такие грузовики… А значит, и такие прицепы. Но ситуация изменилась, "ГАЗ-66" больше не нужен никому… И завод прицепов тоже не платит запрплату и все больше сокращает производство.
Никому не нужна продукция завода - становится не нужным и город. Молодежь, естественно, бежит в Красноярск, а кто ухитряется и в Москву.
Он очень четко обозначился, это человеческий ручеек! Истоки ручейка - деревни и маленькие города, периферия, - а впадает ручеек в крупные города и в промышленно-финансовые центры.
Города пухнут от наплыва приезжих, а сельская местность пустеет, в маленьких городках стремительно "стареет" население: молодежь уезжает туда, где легче заработать на жизнь.
• Где сама жизнь приятнее и интереснее.
Современная экономика такова, что чем больше мегалополис - тем больше в нем крутится денег, тем жизнь богаче, ярче и современнее.
Студенты всех вузов редко возвращаются домой на периферию: они там не найдут работы. Они всеми силами стараются "закрепиться" в мегалополисах.
• Население в мегалополисах не только богаче, но образованнее.
Сегодня в крупнейших мегалополисах России живет больше 50 миллионов человек - 35 % ее населения. Эти мегалополисы: Петербург, Воронеж, Казань, Новосибирск, Свердловск, Пермь, Ростов-на-Дону, Ярославль, Нижний Новгород, Омск, Красноярск.
Колоссальные города-мегалополисы сливаются, возникают агломерации - зоны городской застройки, которые простираются на сотни километров вдоль трасс и железных дорог. Пока в России начала формироваться только одна агломерация - московская. В этой агломерации, протяженностью порядка 120 на 150 км, сегодня живет около 30 миллионов человек. Это примерно 20 % всего населения России.
Судя по всему, московская агломерация - только начало, зародыш гораздо большей по размерам московско-петербургской агломерации, простирающейся на 500–600 километров с севера на юг, от берегов Балтики до сердца России. В нее кроме Москвы и Питера войдут и Тверь, и Тула, и Калуга. В ней будут жить примерно 50 миллионов человек, те самые 35 % российского населения.
Мегалополисы тоже не перестанут расти. К 2020 году 8 самых больших мегалополисов России (кроме Москвы и Петербурга) вырастут примерно на треть, их общее население составит 18–25 миллионов человек - больше 20 %.
К 2020 году сельское население будет меньше 10 %, и только часть сельчан будет заниматься сельским хозяйством.
Судьба периферии
На периферии, вне мегалополисов, сегодня живут порядка 40–50 % жителей Российской Федерации. Эти люди необязательно бедствуют, особенно на юге, где можно кормиться от земли. Если у человека есть сад и огород на Кубани или под Азовом - уж от голода он совершенно точно не умрет.
Но что представляет собой эта сытая, пахнущая яблоками периферия на той же Кубани? Много еды… Мало образования. Все какое-то сонное, неподвижное, несовременное. Ниже плата за труд, меньше активности, меньше машин и уж тем более - компьютеров. Благодаря толще черноземов, люди сыты… Но при этой сытости они бедны, и у них все меньше шансов получить хорошее образование, интересную современную работу, изменить свою сыто-сонную жизнь.
А если человек живет в маленьком городке в Средней полосе или в Сибири - то и яблочно-арбузного, курино-поросячьего рая у него или нет, или этот рай куда беднее.
В старинных городах типа Пскова и Владимира живет много образованных людей - но их доходы значительно меньше, чем лиц с таким же уровнем образования, но живущих в Москве и Петербурге, даже в Ярославле или Воронеже.
Все здесь беднее и меньше - и квартиры, и зарплаты, и, что самое главное, - возможности. Меньше возможных профессий, беднее перспектива карьеры в каждой из них. Все как в московско-петербургской агломерации и в мегалополисах - но хуже, беднее.
Понятие бедности, конечно же, очень относительное. Бедность в Курске и Брянске - совсем не то же самое, что бедность в Калькутте или в Рио-де-Жанейро. Но, по современным российским стандартам, это - бедность.
Бедность, убожество, запустение - вот судьба периферии. Хорошо, если хоть сытая судьба.
Судьба деревни
Посмотрите на многие картины французских, голландских, немецких художников XVII - начала XX веков, где изображается деревня. Совершенно российские виды: деревенское стадо вброд переходит реку… Девушки собирают грибы у обочины. Старуха ведет куда-то привязанную за рога корову. Идиллия!
Тем более идиллия, что все это в прошлом; ничего подобного во Франции больше нет.
В Британии деревня вымерла еще в 1940-е годы; во Франции в 1960-е. Предприниматели, которых у нас упорно называют "фермеры", составляют 3–5 % населения, а то и меньше. Все они закончили колледжи, а то и университеты: в Британии, не получив специального образования, человек не имеет права заниматься сельским хозяйством. У них - капитал, техника, собственность на землю, знания, связи и положение в обществе.
Хозяйство специализированное - зачем выращивать все, что нужно для потребления? Мы производим молоко, а мясо, хлеб и овощи можно купить в магазине. Зачем выращивать кур на яйца или кабачки в огороде? Это отнимает время, а время - деньги. Хорошо продавая молоко, можно снабдить себя и яйцами, и кабачками.
Парадокс: но многие французы и британцы в городах сами выращивают овощи… Считается, что такие овощи вкуснее… И еще, наверное, людям просто хочется возиться в земле и что-то на ней выращивать. Даже людям среднего класса из больших городов. Горожане чаще выращивают для себя овощи, чем жители деревень!
На производствах молока, мяса, хлеба и овощей нет ничего от духа прежней деревни. Это именно что производства, аграрный бизнес, и живут на таких производствах те же самые люди среднего класса, одна из множества специализированных групп специалистов. А деревни с плясками, общей жизнью, криком петухов и доением коров - ее нет.
Французы среднего поколения едут "посмотреть на деревню" в Польшу или в Россию. Они еще выросли в селе, где по утрам орали петухи, а вечером пылило, возвращаясь домой, стадо коров. Став взрослыми, они не могут найти во Франции ничего подобного. Они едут в страны, где деревня пока еще есть.
• Пока сохранилась, еще не вымерла.
Но и у нас деревня исчезает на глазах. Что происходит с деревнями и селами? Появляется небольшой, несколько процентов, слой сравнительно богатых, экономически сильных предпринимателей. Тот самый - с техникой, собственностью и капиталом. Пока без высшего образования…
• Хотя молодежь чаще всего оканчивает сельскохозяйственные институты. Осталось одно поколение.
А остальные? Они не в силах прокормиться в деревне… По крайней мере прокормиться привычно, "как всегда". Всегда начальство давало что-то заработать, что-то украсть; работа была тяжелая, но жить можно было легко - в смысле, бездумно.
Жизнь изменилась, нужно меняться самим… Но… как?! Они не умеют. Ведь кто остался в деревне после того, как добрые сто лет народ бежал и бежал в города? Первый массовый отток из села пришелся еще на 1860–1880-е годы: стоило дать крестьянам личную свободу, как сотни тысяч людей потекли в Петербург и Москву.
В 1930-е годы деревня опустела на треть. После войны (уцелевшие солдаты смогли сбежать из деревни), и особенно после смерти Сталина (колхозникам дали паспорта), - еще на треть. В 1970–1980-е годы уезжали почти все, кто поступал в вузы и мог потом устроиться в городе.
Кто оставался в деревне? Кто входит в эти 38 %, по данным 1989 года?
В первую очередь тот, кто органически не переваривает никаких вообще перемен. Любых. Кому даже изменение названия с "колхоза" на "акционерное общество" уже мучительно, а уж необходимость жить не так, как привык, - совершенный конец света.
Часть этих людей, конечно, все-таки сможет приспособиться… Будет ныть, ругать все на свете, агрессивно орать, понося власть, но приспособится. Кто-то рукастый и меньше пьющий прибьется в работники к богатому соседу. Кто-то помоложе сбежит в город.
Но большая часть сельских жителей все пятнадцать лет после 1991 года только доворовывает то, что осталось от советской власти, от прежних колхозов и совхозов. Уже почти совсем доворовали и вовсю начали воровать друг у друга. Воровали бы и у богатого соседа… Но тут понимаете какое дело… У богатого соседа собственность - не колхозная, она у него своя собственная. И кто ворует у соседа, тот частенько оказывается в тюрьме.
В некоторых деревнях до трети мужского населения "сидит", и их дома-развалюхи особенно бросаются в глаза на фоне красно-кирпичных особняков в два этажа.
Второй контингент, который сразу заметен в селе: старики и старухи. Их больше половины населения многих и многих деревень: ведь средний возраст сельского жителя России давно перевалил за сорок лет.
• А средний возраст программиста явно ниже 30 лет.
По статистике, в конце советской власти, в 1989 году, в деревне жило 38 % населения. 24 % из них занято было в сельском хозяйстве.
Статистики на сегодняшний день у меня нет, но уже ясно - сейчас обе эти цифры намного меньше. Перспектива? Она проста… К 2030 году в России в селе будет жить не больше 10 % населения.
2–3 %, четверть-треть сельских жителей, будут жить в крепких двухэтажных домах из красного и белого кирпича, ездить на хороших дорогих машинах по асфальтированным дорожкам, учить детей в вузах, а некоторые из них даже будут постоянно читать книги.
Остальные не получат образования, не приучатся читать, а по телевизору будут смотреть совсем другие программы, чем первая треть.
Но это - 10 %. А остальные?! Они исчезнут: умрут от пьянства или уйдут. Уйдут в города или в лагерь. Или уйдут в город после лагеря. Или попадут в лагерь уже после того, как уйдут в город.
Российская деревня 2030 года станет такой же, как французская и немецкая:
• без петухов и коров.
Если не заниматься выдумками и не тешить себя глупыми сказками, то неизбежная судьба русской деревни - быстрое и безнадежное вымирание. Здесь тоже нет ничего нового, ничего, отличающего Россию от других стран.