Хороший автор пользуется говорящими деталями не только для того, чтобы информировать, но и для того, чтобы убеждать. В 1963 году Джин Патерсон [Gene Patterson] написал следующий абзац в колонке скорби о четырех девочках, погибших при взрыве бомбы в штате Алабама:
Чернокожая мать рыдала в воскресное утро перед баптистской церковью в Бирмингеме. В руке у нее туфелька - туфелька с ноги погибшего ребенка. Мы держим эту туфельку вместе с ней.
Патерсон не позволит белым южанам уйти от ответственности за убийство детей. Он заставляет их услышать рыдания матери и увидеть крошечную туфельку. Автор заставляет нас обратить внимание, скорбеть и понимать. Он заставляет нас увидеть.
Практикум
1. Прочтите свежую газету, выискивая абзацы, обращенные к чувствам. Найдите такие пассажи в романе.
2. Попросите коллег или студентов назвать клички их домашних животных. Какие имена красноречиво характеризуют самого хозяина?
3. Изучите с друзьями подборку работ известного фоторепортера. Представьте, что Вам нужно написать репортаж о том, что схвачено на снимке. Какие детали Вы возьмете? В каком порядке их расположите?
4. Найдите добровольца, который раскроет содержание своего бумажника, сумки, ящика стола. Попросите владельца прокомментировать содержимое. Делайте записи. Какие детали лучше других передают характер владельца?
№ 8: Ищите оригинальные образы
Ищите оригинальные образы, составляйте списки синонимов, свободных ассоциаций - удивляйтесь возможностям языка. Отвергайте клише и творческие идеи "первого уровня".
Мэр хочет перестроить разрушенный деловой центр города, но не намерен посвящать в детали своего плана. "Мэр не раскрывает карты", - пишите Вы.
Вы написали клише, использовали стертую метафору. Она пришла из мира карточной игры. "Противники мэра хотели бы заглянуть в его карты", - первый человек, употребивший эту метафору, написал бы нечто свежее. Но из-за чрезмерного употребления она стала избитой.
"Никогда не используйте метафору, сравнение или другую фигуру речи, которую Вы часто видите в печатном тексте", - писал Джорж Оруэлл. Он утверждает, что клише - это заменитель мысли, форма автоматического письма: "Проза все меньше и меньше состоит из слов, выбранных ради их смысла, и все больше и больше из фраз, собранных вместе, как секции типового курятника". Последняя фраза Оруэлла и есть свежий образ, образец оригинального стиля.
Язык цитирования угрожает хорошему писателю на каждом шагу. И это нигде так не справедливо, как в спортивной журналистике. Интервью спортсмена после игры в любом виде спорта воспроизводит нарезку из клише: мы боролись до конца. Мы сделали невозможное. Мы просто слегка развлеклись. Удивительно, как лучшие спортивные репортеры сохраняют индивидуальность письма. Любимый мной автор - Билл Конлин [Bill Conlin] - как-то написал о добродетелях звезды бейсбола:
Кол Рипкен [Cal Ripken] - аномалия в мире суперзвезд… его подстриженные в кружок волосы серые от природы, они не выкрашены модным стилистом в зеленый, вишневый или ярко-розовый цвет. Он надевает кольцо на биту во время игры, а не вставляет его в нос, соски или другие части тела.
Итак, как же поступить самобытному автору? Когда Вы соблазнитесь банальной фразой в духе "белый, как снег", прекратите писать. Сделайте то, что сторонники естественного деторождения называют "очищающим вдохом". Затем запишите фразу на листке бумаги. Начните придумывать варианты:
Белый, как снег
Белее самой белоснежки
Снежно-белый
Серый, как снег в городе
Белый, как Принц Чарльз
Сол Петт [Saul Pett], репортер, тонкий стилист, однажды рассказал мне, как он создает и отвергает дюжину образов прежде, чем процесс приведет его к единственно верному варианту. Такое отношение к ремеслу должно вдохновлять нас, но напряженность такой работы обескураживает. Накануне дэдлайна пишите просто: "Мэр умолчал о дальнейших планах". Если Вы все же используете клише, убедитесь, что по соседству не спряталось еще одно.
Еще убийственнее, чем языковые клише, то, что Дональд Мюррей [Donald Murray] называет "клише восприятия": узкие рамки, через которые журналист воспринимает окружающий мир. В книге "Пишем в срок" (Writing to deadline) Мюррей перечисляет распространенные "мертвые" фразы: жертвы всегда невинные, бюрократы - ленивые, политики - коррумпированные, на верху всегда одиноко, пригороды всегда унылы.
Я описывал одно из "клише восприятия" как "творчество первого уровня". Например, не проходит и недели, чтобы в американской прессе не появилась фраза: "Но мечта превратилась в кошмар".
Эта рамка настолько прилипчива, что ее можно приложить практически к любому сюжету: гольфист в первой игре делает 33 удара, а во второй уже 44; руководитель компании садится в тюрьму за мошенничество; женщина страдает от последствий неудачной операции.
Авторы, постигающие творчество первого порядка, думают, что они умны и оригинальны. На самом же деле, они довольствуются банальностями. Такие драматизм и юмор по плечам любому пишущему человеку при приложении минимальных усилий.
Мне приходит в голову реальная история о жителе Флориды, который по дороге домой свалился в канаву с живым аллигатором. Аллигатор укусил мужчину, после чего его спасли пожарники. На своем семинаре я дал студентам набор фактов и попросил написать пять разных лидов к этой истории в течение пяти минут. Некоторые лиды были очевидные и сенсационные, другие - остроумные и оригинальные. Но практически каждый в аудитории, включая меня, имел такой вариант:
Когда в четверг Роберт Хадсон шел домой на обед, он еще не подозревал, что сам станет чьим-то обедом.
Мы пришли к соглашению, что если тридцать из нас использовали одну и ту же шутку, то это ни что иное, как творчество первого уровня. Чуть более оригинальным был лид такого содержания: "Возможно для десятифутового аллигатора Хадсон имел вкус курочки". Мы также согласились, что простое повествование лучше, чем первый пришедший на ум каламбур.
Некоторые каламбуры очень прочно засели нам в голову. Когда в Санкт-Петербурге, штат Флорида, открылся музей Сальвадора Дали, никто не решился упрекнуть автора заголовка: "Хелло, Дали" . Но если мечта больше не будет становиться кошмаром, американская журналистика и общество, которому она служит, только выиграют.
Практикум
1. Возьмите свежую газету и обведите фразы, которые кочуют из статьи в статью.
2. Проделайте то же самое с собственными материалами. Прочтите Ваши старые работы, найдите клише и избитые метафоры. Переделайте их в простое повествование или подберите свежие образы.
3. Придумайте варианты для таких распространенных метафор: красный, как роза; белый, как снег; голубой, как небо; холодный, как лед; жарко, как в аду.
4. Перечитайте Вашего любимого автора. Есть ли у него клише? Отметьте для себя его яркие и оригинальные образы.
№ 9: Пишите просто и доходчиво
Подбирайте простые слова вместо узкопрофессиональных. Ставьте короткие слова и абзацы в наиболее сложных местах.
Как-то я узнал о технике "дефамиляризации". За этим безнадежно уродливым словом скрывается прием, при помощи которого автор берет знакомый предмет или явление и делает его странным и необычным. Режиссеры создают такой эффект при съемке суперкрупным планом или при искажающем ракурсе. Применить этот прием на бумаге сложнее, но результат может быть потрясающим, как в описании влажного дня во Флориде у И. Б. Вайта [E. B. White]:
"На долгие дни влажный воздух пропитывает все, что вас окружает, пропитывает саму жизнь. Спички отказываются зажигаться. Полотенце, повешенное сушиться, с каждым часом становится только влажнее. Газета, с заголовками об интеграции, обмякает в руках и безвольно падает в ваш кофе и яичницу. Конверты заклеиваются сами по себе. Почтовые марки "спариваются" друг с другом, как незнающие стыда кузнечики".
Что может быть более привычным, чем усы школьного учителя? Но только не усы из детских воспоминаний Роальда Дала [Roald Dahl]:
"Воистину ужасающее зрелище - плотная рыжая изгородь, разрастающаяся и цветущая между носом и верхней губой, пролегает точно от середины одной щеки до середины другой…Они удивительным образом завивались кверху по всей длине, как-будто это химическая завивка или, быть может, результат работы щипцов для завивки, нагретых с утра над тоненьким пламенем… Еще один натуральный способ добиться такой "крутизны" мы, тогда мальчишки, придумали между собой - час за часом причесывать их кверху жесткой зубной щеткой перед зеркалом каждое утро".
И Вайт, и Дал берут известное явление или предмет - влажный день и усы - и, пропуская их через фильтр собственного стиля, заставляют нас по-новому взглянуть на вещи.
Мы могли бы дать имя обратному и более распространенному процессу. Для баланса назовем его "фамиляризация" - взять незнакомое, сложное, запутанное и силой объяснения сделать его доступным для понимания и даже знакомым.
Слишком часто, авторы передают сложные идеи через сложную прозу, создавая предложения, подобные приведенной ниже колонке редактора:
"Чтобы отвести слишком частые обязательные к исполнению законопроекты, неучитывающие местные расходы и налогооблагаемую базу, комиссия предлагает, чтобы общенациональные интересы были очевидны в каждом поступающем предложении, и чтобы штат частично компенсировал расходы на введение закона и полностью компенсировал в том случае, если речь идет о компенсациях рабочим, условиях труда и пособиях".
Сложность этого пассажа может иметь два объяснения: автор пишет для специализированного издания, юристы уже знакомы с проблемой. Или, автор полагает, что форма отражает содержание, что сложные идеи нужно доносить посредством сложной прозы.
Автору текста не помешал бы совет педагога по письму Дональда Мюррея [Donald Murray], который говорит, что читатель выигрывает от более коротких фраз и предложений в наиболее трудных местах. Чтобы случилось, если бы читатель встретил такой "перевод" колонки редактора:
"Правительство штата сидит в Нью-Йорке и часто издает законы, где говорит местным властям что делать. У таких законов есть название - указы штата. Во многих случаях эти законы одинаково полезны для всех жителей штата. Но их осуществление влетает на местах в копеечку. Слишком часто штат не учитывает возможности местного бюджета и не считает, на сколько придется раскошелиться налогоплательщикам. В такой ситуации мы выступаем с предложением. Штат должен дотировать некоторые из таких указов".
Различие двух этих текстов стоит измерить. Первый занимает шесть строк текста. Переделка - семь. Но важно не это, важно вот что: настоящий автор статьи вместил сорок девять слов в шесть строк; а я семьдесят одно слово в семь строк. Его шесть строк - это одно предложение; я уместил семь предложений в семь строк. Мои слова и предложения короче. Текст прозрачнее. Я использую этот прием для реализации цели - сделать непонятные действия властей доступными пониманию среднего гражданина. Сделать незнакомое знакомым.
Важно не забывать, что ясная проза не просто результат выбора простых слов и составления коротких предложений. Она рождается, в первую очередь, из четкого понимания задачи - информировать. Далее идет напряженная работа репортера, исследование и критическое осмысление. Журналист не может написать ясно, пока предмет не прояснится в его голове. Тогда и только тогда можно воспользоваться приемами и объяснить читателю: "Вот, как это работает".
Практикум
1. Изучите статью, непонятную и перенасыщенную, на Ваш взгляд, информацией. Проверьте длину слов, предложений, абзацев.
2. Проделайте то же с собственными материалами. Попробуйте переделать запутанные и непонятные куски, используя этот прием.
3. Начните собирать примеры хорошего объяснения сложных вещей. Можете поискать в энциклопедии.
4. Найдите возможность употребить фразу: "Вот, как это работает".
№ 10: Докапывайтесь до истоков сюжета
Узнавайте мифологическое, символическое и поэтическое. Помните (и не забывайте), что традиционные темы новостей уходят корнями в культуру рассказа, повествования.
В 1971 году Джон Пилжер [John Pilger]написал репортаж о марше протеста ветеранов Вьетнама против войны:
"Правда кончилась! Микки Маус мертв! Хорошие парни - это замаскировавшиеся плохие парни!" - скандирует Вильям Ваймэн [William Wyman]из Нью-Йорка. Ему девятнадцать лет и у него нет ног. Он сидит в кресле-каталке на ступенях Конгресса США посреди трехсоттысячной толпы… На нем зеленая военная форма, китель порван там, где он сорвал медали и ленты, которые получил взамен ног. Вместе с сотнями других ветеранов он швырнул их на ступени Капитолия, назвав награды "дерьмом". И теперь Ваймэн рассказывает тем, кто сформировал вокруг него круг жалости: "До того, как я потерял ноги, я убивал и убивал! Мы все убивали! Господи, не оплакивай меня!"
Со времен гомеровской "Илиады" и "Одиссеи" писатели рассказывают истории о воинах, уходящих на войну и преодолевающих трудности на пути к дому. Этот сюжет - часто обозначаемый как "туда и обратно" - древний и устойчивый. Этот архетип так глубоко врос в культуру рассказывания, что мы, писатели, можем поддаться его притяжению, даже не осознавая этого.
Античные воины сражались ради богатства и славы, но в пассаже, приведенном выше, награда стала проклятьем. Символы смелости и долга превратились в "дерьмо". Разозлившиеся ветераны срывают их и выбрасывают в знак протеста. Эти воины вернулись не с парадом и славой, но с утраченной верой и конечностями, которые никогда не вернуть.
Хорошие авторы жаждут оригинальности, но ее можно добиться и оставаясь в рамках повествовательных архетипов - наборе читательских/слушательских ожиданий, которые можно использовать, исполнять или разрушать.
- Путешествие в чужие земли и возвращение обратно.
- Выигрыш приза.
- Завоевать или потерять любимую.
- Утрата и обретение вновь.
- Счастье оборачивается несчастьем.
- Преодоление трудностей.
- Возрождение опустошенной земли.
- Возрождение из пепла.
- Гадкий утенок.
- Голый король.
- Путешествие в загробный мир.
Мой учитель английского в школе Фазер Хрост [Father Horst] учил нас двум важным вещам в чтении литературы и искусстве письма. Первое - если в рассказе появилась стена, велик шанс, что это "больше, чем просто стена". Но, добавлял он тут же, когда речь идет о сильной прозе, "символ" не превращается в "медные тарелки". Утонченность - благодетель писателя.
Зная об этом, авторы, ищущие новые сюжеты, всегда будут наталкиваться на древние формы рассказа. Назовем их архетипами - формами повествования, которые так глубоко вросли в культуру, что возникают снова и снова. Плохо использованные архетипы становятся стереотипами - клише видения - искажение репортерского опыта ради внешней формы. Использованные уместно, эти формы превращают ежедневную рутину во влиятельные образы-символы в новостях и культуре. Многие лучшие перья Америки работают на Национальном Общественном Радио [National Public Radio]. Истории, которые они рассказывают, пользуясь преимуществами живого звука, открывают слушателям мир, новый и оригинальный, и, в то же время, навеянный архетипами. Марго Адлер [Margo Adler] признала это, когда сказала, что ее репортаж о бездомных, обитающих в подземке Нью-Йорка, родился из понимания мифа о герое, спускающемся в подземный мир.
Совсем недавно на этом же радио прозвучала история о мальчике-аутисте - Мэтте Саваже [Matt Savage] - который в возрасте девяти лет стал виртуозным джазовым музыкантом. Репортер Марго Мелникоув [Margo Melnicove] попала в канву мифа о молодом герое, побеждающем враждебные обстоятельства. Но эта история дает нам и нечто новое: "До недавнего времени Мэтт Саваж не выносил музыки и большинства других звуков". Интенсивный курс аудиотерапии превратил неврологическое расстройство в дар, высвободив страсть к музыке, переданную в джазе.
"Мы используем архетипы, - говорит лауреат Пулитцеровской премии Том Френч [Tom French], - Мы не можем позволить архетипам использовать нас".
Как предостережение он приводит репортаж об опасности имплантантов груди для здоровья женщин. Исследование за исследованием подтверждают безопасность этой процедуры. Тем не менее, культура отказывается принять этот факт. Почему? Френч рассуждает, что это следствие архетипа "тщеславие должно быть наказано", или "злонамеренные акулы-корпорации хотят нажиться на отравлении женщин".
Практикум
1. Прочтите "Герой с тысячей лиц" Джозефа Кемпбела [The Hero with a Thousand Faces, Joseph Campbell] как введение в архетипические формы повествования.
2. Когда читаете или слышите о военных действиях на Ближнем Востоке, ищите формы повествования, описанные выше в статье.
3. Проанализируйте написанное Вами за прошедший год. Можете ли Вы теперь вычленить соответствие или нарушение архетипических сюжетов? Переписали бы Вы их по-новому?
4. Порассуждайте на тему: Нужны ли символы? Какими они должны быть? Есть ли в Ваших материалах символы? Не выпирают ли они?
№ 11: Посторониться или покрасоваться
Когда новость или предмет очень серьезный - преуменьшайте. Когда тема наименее серьезная - преувеличивайте.
Джорж Оруэлл писал: "Хорошее письмо, как окно". Лучшая проза обращает внимание читателя на мир, который она описывает, а не на эрудицию автора ее создавшего. Когда мы созерцаем горизонт за окном, мы не замечаем раму. И все-таки, рама ограничивает то, что мы видим, как писатель ограничивает наше видение истории.
Большинство писателей имеют по крайней мере две позиции. Одна говорит: "Не обращайте внимания на автора за сценой. Смотрите только на созданный им мир". Другая заявляет без тени смущения: "Смотрите, как я вытанцовываюсь. Разве я не умница?" В риторике две эти позиции имеют название. Первая называется преуменьшение или умолчание . Вторая - преувеличение или гипербола.
Вот простой прием, который я использую. Чем серьезнее и напряженнее тема, тем больше самоустраняется автор, создавая впечатление, будто история "рассказывает себя сама". Если тема игрива и незначительна, автор может показать себя. Итак, посторониться или покрасоваться.