Лицо, черное, как сажа; руки, белые, как снег.
В некоторых случаях эффект иронического противопоставления может быть достигнут с помощью нескольких слов, вплетенных в повествование. Рассказчик криминальной драмы "Почтальон всегда звонит дважды" объясняет замысел убить мужа подружки:
"Мы сделали все так, как потом рассказывали. Было около десяти часов вечера, мы заперли магазин. Грек был в ванной, принимал свой обычный субботний вечерний душ. Я должен был принести воды к себе наверх, приготовиться побриться, но должен был вспомнить, что не закрыл машину. Я должен был выйти и ждать, если кто-то подойдет, я посигналю один раз. Она должна была дождаться, пока он залезет в ванную, зайти якобы за полотенцем и ударить его дубинкой, которую я смастерил из мешка из-под сахара, наполненного металлическими шариками".
Джеймс М. Кейн [James M. Cain] добился удвоенного эффекта в этом абзаце, поставив невинный "мешок из-под сахара" между техническими "металлическими шариками" и криминальной "дубинкой". Мешок сахара перестает быть сладким, когда превращается в орудие убийства.
Практикум
1. Именитые фотографы часто видят необычные детали в противопоставлении: бродяга с приколотым букетиком цветов; огромный борец сумо с крохотным ребенком на руках. Будьте наблюдательны, чтобы замечать такие вещи. Как бы Вы передали их на письме?
2. Перечитайте Ваши статьи на предмет скрытых в них иронических противопоставлений. Можно ли переделать статью, чтобы интереснее обыграть противопоставления?
3. Теперь, когда Вы знаете об этом приеме, Вы будете замечать его чаще в литературе, драматургии, кино, музыке и журналистике. Мысленно отмечайте примеры. И замечайте их в жизни, чтобы потом использовать в статьях.
№ 17: Количество элементов
Количество примеров, использованных в отдельном предложении или статье, несет определенный смысл. Совестливый автор не имеет другого выхода, кроме как тщательно отбирать количество примеров или элементов в предложении или абзаце. Автор выбирает число, и, если оно больше единицы, то порядок следования частей (Если Вы полагаете, что порядок не так уж важен, попробуйте произнести имена пророков в ином порядке, чем Матфей, Марк, Лука, Иоанн).
Один: заявить
Давайте проанализируем некоторые тексты с помощью наших "рентгеновских" очков для чтения. Заглянем под поверхность смысла в задействованные механизмы грамматики.
Девушка умна.
В этом простом предложении автор дает одну характеристику девушки, ее ум. Читатель должен сосредоточиться на этом. Единица дает эффект единения, сосредоточенности, отсутствии альтернативы.
Иисус плакал.
Позвони мне.
Зовите меня Исмаил.
Иди к черту.
А вот и Джонни.
Я делаю.
Бог есть любовь.
Элвис.
Элвис вышел из здания.
В чем дело?
Ну, ты даешь!
Слово.
Правда.
У меня есть мечта.
Голова болит.
Не сейчас.
Читай по губам.
Том Вулф [Tom Wolfe] однажды сказал Вильяму Ф. Бакли Младшему [William F. Buckley Jr.]: если автор хочет заставить читателя поверить в то, что нечто является абсолютной правдой, автор должен передать это максимально короткой фразой. Поверьте мне.
Два: сравнить
Мы уже знаем, что девушка умна, но что происходит, когда мы узнаем:
Эта девушка умна и мила.
Автор изменил наш взгляд на мир. Выбор читателя не стоит между "умна" и "мила". Напротив, автор заставляет нас держать в голове обе характеристики одновременно. Мы должны уравновесить их, сравнить друг с другом и противопоставить.
Мама и папа.
Правда или ложь.
Сцилла и Харибда.
Дьявол и глубокое синее море.
Яйца и ветчина.
Абботт и Костелло [Abbott and Costello] .
Мужчины - с Марса. Женщины - с Венеры.
Сэм и Дэйв [Sam and Dave] .
Дик и Джейн [Dick and Jane] .
Рок-н-Ролл.
Чудесный Джонсон и Ларри Берд [Magic Johnson and Larry Bird] .
Я и ты.
Три: окружить
Чудо разделения числа два превращается в то, что один ученый назвал "чудо окружения" числа три.
Эта девушка умна, мила и целеустремленна.
По мере того, как предложение разрастается, мы вынуждены рассматривать девушку более целостно. Вместо упрощения ее как умной, или разделения на умную и милую, мы, теперь, получаем треугольник ее характеристик. В нашем языке и культуре, тройка дает ощущение законченности:
Начало, середина и конец.
Отец, Сын и Святой Дух.
Небеса, чистилище и ад.
От Тинкерса к Эверсу к Чансу .
Созданное народом, из народа и для народа .
Священник, министр и раввин.
На старт, внимание, марш.
Микки, Вили и Дюк [Mickey, Willie, Duke] .
Исполнительная, законодательная и судебная.
Нина, Пинта и Санта Мария .
В конце знаменитого отрывка о природе любви Св. Павел пишет Коринфянам "А теперь пребывают сии три: вера, надежда, любовь; но любовь из них больше" . Мощное движение от тройственности к единению. От чувства целого к пониманию самого главного.
Четыре и больше: сосчитать
В письме, в отличие от математики, число три больше четырех. Чудо числа три в том, что оно дает большую цельность, чем четыре и больше. Как только мы добавим четвертую или пятую деталь, мы потеряем скорость, мы выбиваемся из круга целостности:
Эта девушка умна, мила, целеустремленна и страдает анорексией.
Описательные элементы можно добавлять до бесконечности. Четыре и более примеров составляют список, но не полное описание. Четыре и более деталей в абзаце могут создать текуче-певучий эффект, который лучшие авторы используют с тех пор, как Гомер дал список названий греческих кораблей. Рассмотрим начало романа Джонатана Литэма [Jonathan Lethem] "Сиротливый Бруклин" [Motherless Brooklyn]:
"Окружение - это наше все. Нарядите меня и посмотрите. Я - карнавальный банкир, я - ведущий аукциона, я - площадной артист, я - бормочущий пророк, я - пьяный сенатор на дебатах. У меня синдром Туретта" .
Если мы применим нашу теорию чисел к этому тексту, мы обнаружим шаблон 1-2-5-1. В первом предложении автор заявляет одну идею, абсолютную правду. Во втором, два глагола в повелительном наклонении. В третьем, он раскручивает пять метафор. В последнем предложении автор возвращается к простому заявлению - настолько важному, что он выделяет его курсивом.
Итак, хорошее письмо также просто, как один, два, три… и четыре.
В итоге:
Используйте один для силы.
Используйте два для сравнения и контраста.
Используйте три для полноты, цельности, законченности.
Используйте четыре и более для списка, описания, собрания и расширения.
Практикум
1. Начните читать "рентгеновски" в поисках примеров, когда автор для достижения эффекта намеренно использует то или иное число элементов.
2. Перечитайте некоторые из Ваших работ. Как вы используете "числа". Где Вам хотелось бы добавить или убрать примеры, чтобы добиться эффектов, описанных в "Правиле".
3. Устройте мозговой штурм с друзьями. Придумайте больше примеров для "одного", "двух", "трех" и "четырех". Ищите среди пословиц, бытовой речи, песен, речей, литературы и спорта.
4. Найдите возможность привести длинный список в статье. Например, имена для новорожденных котят, список лекарств в витрине аптеки, вещи, забытые на дне бассейна. Поработайте с порядком примеров, чтобы произвести лучший эффект.
№ 18: Внутренняя интрига текста
Используйте этот прием, чтобы заставить читателя перевернуть страницу. А также: прочтите предыдущий прием.
Что заставляет переворачивать страницу; что делает чтение таким притягательным; почему некоторые книги и статьи читаешь, не отрываясь? Причин тому много. Но одним из обязательных приемов является внутренняя интрига в тексте.
Во время скандала Клинтон-Левински я прочитал замечательную статью Дэвида Финкеля [David Finkel], автора воскресного приложения к "The Washington Post". Заголовок был такой: "Как это случилось: скандал в 13 актах". Более конкретно, статья отвечает на вопрос: "Как, прежде всего, Моника Левински попала в Белый дом?"
13 актов - это нумерация глав. Это была завораживающая история, когда проглатываешь страницу за страницей, даже если их не так уж и много.
В конце каждой главы Финкель помещает деталь, которая заставляет читателя идти дальше. Это может быть важный вопрос, оставшийся без ответа, непредвиденный поворот в сюжете, или предположение, или легкая недосказанность.
Например, вот, как Финкель заканчивает восьмую главу, где приводит записанный на пленку разговор между Левински и Линдой Трипп [Linda Tripp]о знаменитом испачканном голубом платье: "Так они продолжали. И только одна понимала всю важность состоявшегося разговора".
Чтобы создать хороший интригующий текст, не нужно детектива.
Я нашел великолепный пример внутренней интриги текста у себя под носом. На первой полосе родной газеты "The St. Pete Times" была статья о проблеме отчаявшихся ребят, прыгающих с моста Саншайн Скайвэй [Sunshine Skiway Bridge]. Это большая проблема, и не только в Санкт-Петербурге (Флорида), но и везде, где есть высокие, завораживающие мосты, которые так манят потерявших надежду.
Вот, как начинается материал репортера Джэйми Джонса [Jamie Jones]:
"Ветреным днем молодая одинокая блондинка выходит из церкви и едет на вершину моста Саншайн Скайвэй.
На ней блестящее черное платье и туфли-лодочки. Она взбирается на уступ и смотрит на холодную голубую воду в шестидесяти метрах. Ветер словно подталкивает ее. Пора, думает девушка.
Она подняла руки к небу и оттолкнулась. Два рыбака видели, как она совершила лебединый нырок в Тампа Бэй [Tampa Bay].
На полпути вниз, Доун Пакин [Dawn Paquin] захотела вернуться. "Я не хочу умирать", - думала она.
Через секунду она ударилась об воду. Вода поглотила ее, а затем отпустила. Крича, девушка выбралась на поверхность".
Внутренняя интрига в конце абзаца делает невозможным отложить чтение. Так построена вся статья. Репортер разбивает текст на семь частей, каждая из которых отделена визуальным разделителем - тремя черными квадратами. В конце каждой части драматический ход, награда для читателя и причина углубиться дальше в текст.
Мы не привыкли думать об интриге как о внутреннем средстве текста. Интрига ассоциируется с многосерийным фильмом или телесериалом с бурной развязкой. Супер-развязки приходятся обычно на конец телесезона и заставляют Вас ждать начала следующего сезона, как в сериале "Кто застрелил Дж. Р." [Who shot J. R.]?
Для нас это эффект "продолжение следует". Подумайте, как мы иногда расстраиваемся от того, что придется ждать шесть месяцев, чтобы узнать, что случилось дальше.
Я наткнулся на внутреннюю интригу текста, когда читал приключенческий роман для юных читателей. Я держу в руках репринт одной из первых таинственных историй о Нэнси Дрю [Nancy Drew] "Секрет старинных часов". Цитирую заключение главы XIX:
"Крепко сжимая одеяло и часы, Нэнси Дрю отчасти ползком, отчасти переваливаясь через какие-то предметы, пыталась выбраться из фургона, пока не стало слишком поздно. Ей страшно было представить, что случиться, если грабители обнаружат ее в грузовике.
Добравшись до дверцы, она тихонько спрыгнула на землю. Теперь она слышала тяжелые шаги все ближе и ближе.
Нэнси забралась в кабину и захлопнула дверцу грузовика. Она лихорадочно искала ключи.
"Ох, куда я их дела?" - отчаянно вспоминала Нэнси.
Она увидела, что ключи упали на пол и схватила их. Спешно подбирая правильный ключ для зажигания, Нэнси проверила дверцы.
Это было как раз вовремя. Пока Нэнси крутилась, она отчетливо слышала раздраженный шепот снаружи. Грабители спорили, и кто-то уже запирал сарай на замок.
Побег был отрезан. Нэнси загнали в угол.
"Что же мне делать?" - отчаянно думала Нэнси".
Вот и внутренняя интрига, которая заставляет Вас следовать дальше.
Подумайте об этом. Этот прием двигает любую телевизионную драму, от "Закон и порядок" до "Западное крыло". Даже "Американский идол" [American Idol] заставляет зрителей пережидать рекламные блоки, чтобы узнать, кого выкинули на этот раз. Любой драматический элемент прямо перед паузой в действии есть внутренняя интрига.
Практикум
1. Когда Вы читаете романы или публицистику, обращайте внимание, что автор ставит в конце главы. Как эти элементы заставляют Вас читать дальше?
2. Обращайте внимание на структуру телевизионных сериалов. Авторы сериалов обычно закручивают интригу перед перерывом на рекламу. Найдите примеры, когда такие элементы работают, и когда зритель не заинтересовался.
3. Обсудите, какой результат мы получим, если вставим мини-интригу перед тем, как пригласим читателя приступить к чтению?
4. А что если мы вставим мини-интригу внизу странички в интернете, чтобы читатель не устоял и кликнул или пролистал вниз?
№ 19: Работа с голосом
Поработайте с голосом.
Из всех эффектов, создаваемых писателями, один из самых важных и трудноосуществимых - это "голос". Настоящие писатели, повторяют снова и снова, что хотят обрести "голос". И они хотят, чтобы этот голос был "аутентичным" - однокоренное слово с "автором" и "авторитетом".
Но, что такое голос и как автор с ним работает?
Самое практичное определение "голоса" дал мой друг и коллега Дон Фрай [Don Fry]: "Голос - это сумма всех усилий писателя по созданию иллюзии, что автор говорит с читателем прямо со страницы".
Поэт Дэвид МакКорд [David McCord] рассказывает историю о том, как он однажды взял в руки номер старого журнала "St. Nicolas", где печатаются рассказы, написанные детьми. Одна публикация привлекла его внимание, и он "был потрясен отрывком, который звучал естественнее и правдивее всего, что он просмотрел до этого. "Это голос Э. Б. Вайта [E. B. White]", - сказал я себе. Затем я взглянул на подпись: Элвин Брукс Вайт, 11 лет". Качества, которые позволили МакКорду узнать в юном даровании будущего автора "Паутины Шарлотты" можно определить как "голос".
Если прав Дон Фрай, и голос - это "сумма" всех авторских приемов, какие из них неотъемлемы для создания иллюзии речи? Чтобы ответить на этот вопрос, представьте себе устройство, которое называется "графический эквалайзер". Это устройство управляет частотами в звуковом сигнале, контролируя басы и дисканты, с помощью 30 шкал и рычагов. Поднимите басы, опустите дисканты, добавьте искусственное эхо, чтобы создать желаемый звук.
Итак, если бы мы все имели умный-разумный модулятор "письменного голоса", какие рычаги задействовать? Вот несколько вопросов, чтобы сориентироваться:
- Какой уровень языка у автора? Язык конкретный, абстрактный или нечто среднее?
- Использует автор уличный сленг или логическую аргументацию доктора философии?
- Каким родом и числом пользуется автор? Использует он "я", или "мы", или "вы", или "они", или чередует все местоимения?
- Какова природа и где источник его аллюзий? Исходят они из высокой или низкой культуры, или из обеих?
- Цитирует автор средневекового теолога или профессионального борца?
- Как часто автор употребляет метафоры и другие фигуры речи? Хочет ли автор звучать, как поэт, чьи работы насыщены тонкими образами, или как журналист, который использует образы с четкой целью?
- Какая длина и структура типичного предложения? Оно короткое и простое? Длинное и сложное? Или вперемежку?
- Насколько автор ушел от нейтрального тона? Он пытается быть объективным, пристрастным или пылким?
- К чему обращается автор? Обращается ли автор к традиционным темам, используя традиционные повествовательные формы? Или автор экспериментатор и "иконоборец"?
Обратимся к отрывку из радиорепортажа Эдварда Р. Марроу [Edward R. Murrow] об освобождении концентрационных лагерей Бухенвальда, прозвучавшему на радио CBS. Прочтите отрывок вслух, чтобы услышать, как он звучит:
"Мы вошли. Цементный пол. Два ряда тел, сложенных, как дрова для растопки. Они были очень худые и белые. Некоторые из тел были в жутких синяках, хотя плоти почти не осталось, такие они худые. Некоторые застрелены в голову, но крови нет. Все тела, кроме двух, были обнажены. Я пытался пересчитать их как можно точнее и пришел к выводу: все, что было мертво - более пятисот мужчин и юношей - лежало здесь в двух аккуратных грудах".