Брежнев следующим образом в одном из своих выступлений обосновал ввод войск ОВД в ЧССР: когда в той или иной социалистической стране внутренние и внешние силы враждебные социализму пытаются реставрировать капитализм, когда социализм оказывается под угрозой в одной стране, это проблема не только данного народа и данной страны, но проблема всех социалистических стран. На Западе лицемерно назвали это "доктриной Брежнева". Лицемерно – потому что, во-первых, в Уставе НАТО чёрным по белому записано, что в случае дестабилизации положения в стране-члене НАТО, угрожающей дестабилизацией в других странах-членах НАТО, организация имеет право на военное вмешательство. СССР и ещё четыре страны-члена ОВД поступили по отношению к ЧССР в соответствии именно с этим практическим/прагматическим принципом "реальной политики" эпохи Холодной войны.
Во-вторых, США незамедлительно вводили и вводят свои войска в любую страну, сколь бы далеко она ни находилась (от Доминиканской Республики и Никарагуа до Ирака и Афганистана), если там возникает угроза их интересам, и сами или совместно со своими сателлитами давят любое сопротивление, особенно левых сил. Так в феврале 1948 г., когда чехословацкие коммунисты в результате переворота пришли к власти, южнокорейские правые с помощью США утопили в крови восстание на острове Чэчжу, вырезав 30 тыс. человек. В 1980 г., во время бескровных польских событий, южнокорейские войска с одобрения США жестоко подавили восстание в Кванчжу, убив 3 тыс. человек, главным образом молодёжь. Так причём здесь "доктрина Брежнева", которую американцы и натовцы склоняют уже 40 лет, трактуя её как "проявление советского империализма"?
Запад и события в Чехословакии
На Западе за событиями в ЧССР с самого начала наблюдали с большой заинтересованностью. Ещё не успело смениться руководство на январском пленуме 1968 г, а в английской прессе появились статьи, в которых прогнозировались антисоветские выступления в СМИ. Откуда такая осведомлённость?
От англичан не отставали немцы и французы: в феврале канцлер ФРГ К. Кизингер заговорил о возможности экономической помощи возглавляемой новым руководством ЧССР, что встретило полное одобрение президента Франции Ш. де Голля. В апреле 1968 г. во Франции было принято решение широко отметить 50-летие образования Чехословакии в связи с развитием ситуации в ЧССР. Поспешил отметиться и русофоб Зб. Бжезинский, который предсказал – и, в принципе, не ошибся, влияние изменений в ЧССР на другие страны соцлагеря. Аналогичную мысль в июле 1968 г. высказал министр иностранных дел Франции М. Дебре. Это значит, что руководство западных стран с самого начала рассматривало чехословацкие события как фактор не странового уровня, а уровня мировой социалистической системы в целом, как средство её (и прежде всего СССР) прямого и/или косвенного ослабления.
Западные европейцы не уставали нахваливать чехословаков за их "демократическую зрелость" и т. п., а группа американских сенаторов вообще предложила вернуть Чехословакии её золотой запас, оказать экономическую помощь, улучшить условия торговли. Но высказывались европейскими руководителями и другие – весьма интересные и весьма показательные – точки зрения, наглядно демонстрирующие реальные планы и по поводу ЧССР, и по поводу соцлагеря в целом. Так, канцлер Австрии Клаус рекомендовал президенту США Джонсону не оказывать экономическую помощь ЧССР, так как нынешнее правительство ЧССР не справится с экономическими трудностями и ему на смену придёт новое – более приемлемое для Запада, вот тогда-то и следует помогать. Этот совет дорогого стоит. Во-первых, он "со стеклянной ясностью" свидетельствует о том, что для значительной части западной верхушки власть Дубчека – Свободы, несмотря на все их реформы и "социализм с человеческим лицом" не была вполне приемлемой, поскольку была недостаточно антисоветской и антикоммунистической, а ЧССР оставалась в соцлагере. Не демократические реформы и не "человеческое лицо" интересовали Запад, а антисоветская и антикоммунистическая направленность политики ЧССР, возможный выход из ОВД и т. д.
Во-вторых, политика определённых кругов на Западе по отношению к ЧССР строилась на расчёте если не обязательной, то весьма вероятной смены правительства на более прозападное – с ним-то и собирались работать с целью дальнейшего расшатывания соцлагеря; ЧССР в этом плане отводилась роль первой доминошной косточки, падение которой должно было завалить весь ряд.
Разумеется, попытка начать развал соцлагеря с помощью чехословацкого "клина", рассекающего Восточную Европу почти посередине и выводящего к советской границе – это программа-максимум. Когда-то Константин Леонтьев заметил, что чехи – это то оружие, которое славяне отбили у Запада и против него же направили. Программа-максимум была ориентирована на то, чтобы развернуть этот процесс вспять и направить "оружие" против славян, а точнее – против СССР, против русских. Программа-минимум была ориентирована на достижение той же цели, только более "мягким" образом и более длинным путём. Имелось в виду спровоцировать СССР на ввод войск со всеми вытекающими последствиями для СССР, соцлагеря и мирового коммунистического движения. Но для этого нужно было, с одной стороны, обострять ситуацию в самой Чехословакии, с другой, всячески показывать Советскому Союзу, что в случае военной интервенции Запад и прежде всего США пальцем не пошевельнут, поскольку речь идёт о традиционной зоне советского влияния и советских интересов.
США внешне вели себя весьма сдержанно. С самого начала, активно выражая общую симпатию изменениям в ЧССР, особенно во встречах с представителями этой страны, они дали понять, что Восточная Европа – сфера интересов СССР, а потому этот регион не станет причиной для столкновения двух сверхдержав. Официально такая позиция была зафиксирована в начале мая 1968 г. на конференции Американской Ассамблеи.
В мае-июне представители США неоднократно высказывались в том плане, что ситуация в ЧССР – не та проблема, из-за которой Вашингтон пойдёт на конфронтацию с Москвой. По мере обострения ситуации в ЧССР неучастие США в случае силового решения чехословацкой проблемы подчёркивалось всё настойчивее. Между 25 июля и 5 августа американские официальные лица и политики как по команде делают ряд заявлений, смысл которых – невмешательство США в советско-чехословацкие отношения, поскольку это внутренние дела этих стран. Многие обратили внимание на то, что американские заявления о невмешательстве в восточноевропейские дела в случае ввода войск ОВД в Чехословакию, активно зазвучали ещё до того, как был решён вопрос о вводе войск (мне это напоминает тот факт, что Ф. Д. Рузвельт начал использовать термин "мировая война" до того, как события в Европе действительно превратились в мировую войну, и до того, как этот термин стал использовать Гитлер). Нельзя не согласиться с И. И. Орликом: "До решения о вводе войск в Чехословакию было ещё далеко, а в западных столицах уже заявляли о своём невмешательстве в случае военной акции против Праги", словно приглашая к такой акции.
Показательно выступление Р. Никсона 27 июля, когда тот заявил, что необходимо – несмотря ни на что – улучшение отношений с СССР, и именно такой курс он будет проводить в случае избрания его президентом; так оно и произошло: советская интервенция в ЧССР не помешала США пойти в 1971-1972 гг. на детант с СССР. Да что 1972 год! В августе 1968 г., когда советские танки шли по Праге, госсекретарь США Дин Раск выступал с речью, в которой говорил о прогрессе в советско-американских отношениях.
Есть вполне достоверная информация о том, что на вопрос Брежнева о том, признают ли США ялтинские договорённости, президент Джонсон ответил, что в отношении Румынии и ЧССР – полностью, т. е. это зона, полностью находящаяся под контролем СССР.
Неудивительно, что американский исследователь И. Валента (судя по фамилии выходец из Чехословакии) с горечью заключил: именно хорошо разрекламированная американцами их политика невмешательства в чехословацкий вопрос, которую Валента характеризует как политику безразличия, способствовала победе интервенционистского выбора СССР, по сути поощрила его: "Если бы США не рекламировали своей политики невмешательства, то вторжения могло бы не быть".
Думаю, здесь Валента заблуждается: ОВД ввёл бы свои войска в любом случае (вспомним слова Гречко), и американцы это хорошо понимали, тем более что Америка увязла во Вьетнаме и летом 1968 г. ещё не успела прийти в себя от шока, связанного с вьетнамским наступлением "Тет", находясь в состоянии психологического, если не нокаута, то сильнейшего нокдауна. Я уже не говорю об экономических трудностях США в 1968 г.
Но что заслуживает особого внимания у Валенты, так это тезис о разрекламированности американцами своего невмешательства в случае военного решения. Ведь можно было просто сдержанно молчать, как это приличествует в таких случаях великой державе, но нет же, поспешили с фиксацией по сути выдачи индульгенции на ввод войск в ЧССР, причём, повторю, когда этот вопрос ещё не стоял на повестке дня советского руководства. Первыми о такой возможности заговорили руководители именно западных стран – какая трогательная "забота" о советских интересах.
Но зато когда войска были введены, Запад использовал это по полной программе: и правые, и левые закричали о "советском империализме", а госдеп США даже разработал специнструкцию для посольств США о том, как те должны использовать различные международные встречи (конференции и т. д.) для развёртывания компании дискредитации СССР. Ещё больше старались европейские левые. На долгие годы ввод войск в Чехословакию стал одним из важнейших пунктов в стандартных обвинениях СССР в империализме.
Чехословакия-68 в контексте тайных битв Холодной войны
Одно дело декларации о невмешательстве в зону чужих интересов, другое дело – реальность Холодной войны, тайные сражения которой велись именно в таких зонах. Восточная Европа была одной из важнейших "досок" мировых шахмат Холодной войны с самого её начала. Чехословацкие события следует рассматривать в контексте растянувшейся на четыре десятилетия восточноевропейской "партии" Запада против СССР. Именно этот контекст позволяет лучше понять суть "Пражской весны", её значение и роль в Холодной войне, её результаты различной срочности для развития мировой соцсистемы и её крушения в конце 1980-х годов.
События в ЧССР занимают ключевое место в многоходовке, затеянной в конце 1940-х годов Западом и рассчитанной на многолетнюю – на несколько десятилетий – перспективу, многоходовке, завершившейся победой Запада в глобальной психоисторической ("психоментальной" – А. Азимов) войне.
"Дебютом" восточноевропейской "партии" западных спецслужб можно считать операцию "Сплит" ("Split" – "Раскол", "Расцепляющий фактор" – 1948-1950 гг.). Главной задачей операции было скомпрометировать СССР и местные компартии в глазах восточноевропейцев, в массе своей приветствовавших Красную армию как освободительницу от фашизма и его местных союзников и агентов. Суть операции заключалась в следующем. После окончания войны в руководстве восточноевропейских компартий было два крыла, которые на Западе характеризовали как "сталинистов" (сторонники жёсткого, репрессивного курса) и "националистов" (сторонники более мягкого курса, учитывающего к тому же национальные особенности).
Многие американские политики считали необходимым поддержать "националистов". Иной была позиция шефа ЦРУ Алена Даллеса. Он полагал, что "мягкие" коммунисты могут сделать коммунизм, особенно по контрасту с фашизмом, более или менее приемлемым для основной массы населения. Отсюда вывод: "националисты" должны быть уничтожены, причём руками самих же коммунистов и СССР, руководящие позиции должны занять "сталинисты". В результате восточноевропейский коммунизм стартует со "сталинистским лицом", что породит сопротивление ему, заложит под него бомбу замедленного действия и подорвёт доверие к СССР.
Реализацией этого плана и стала жестокая и кровавая операция "Split": были сфабрикованы документы о том, что часть руководства восточноевропейских компартий активно сотрудничает с английской разведкой и ЦРУ. Речь, конечно же, шла об умеренных "националистах, в частности, о генсеке КПЧ Рудольфе Сланском, министре внутренних дел Венгрии Ласло Райке, заместителе премьер-министра Болгарии Тайчо Костове, генеральном секретаре польской компартии Владиславе Гомулке и, естественно, их окружении.
Эти документы были подброшены советской разведке с помощью предложившего свои услуги американской разведки полковника польской службы безопасности Йозефа Святло (кстати, именно он впоследствии арестовывал Гомулку) и косвенно – бывшего американского дипломата, двойного агента Ноэля Хэвилэнда Филда. Сталин поверил, и по Восточной Европе прокатилась волна репрессий, бóльшая часть арестованных и судимых была расстреляна (хотя имелись и исключения, например, Гомулка, который был выпущен из тюрьмы и возглавил Польшу в 1956 г.). Как отмечает Э. Макаревич, автор предисловия к исследованию С. Стюарта "Операция "Раскол"", "жестокие репрессии смели со сцены в странах Восточной Европы тех коммунистических лидеров, которые могли бы строить свой социализм, социализм с венгерским, чехословацким, болгарским или польским лицом".
Если "Раскол" был дебютом в игре американских и английских спецслужб в Восточной Европе, то миттельшпиль начался венгерскими событиями 1956 г., а закончился Чехословакией-68. Это двенадцатилетие сыграло огромную долгосрочную роль в подрыве позиций СССР в Восточной Европе, в расколе мирового коммунистического движения (МКД), в занятии многими левыми на Западе антисоветских и/ или антикоммунистических позиций. Ни в 1956 г. в Венгрии, ни в 1968 г. в Чехословакии Запад не достиг тех непосредственных политических задач, которые ставил: Венгрия и ЧССР остались внутри соцлагеря, Организации Варшавского договора (ОВД), контрреволюция была разгромлена, вслед за событиями наступила политическая стабилизация. Однако с точки зрения психоисторической – а Холодная война была прежде всего войной психоисторической, "психоментальной" и именно как таковая была выиграна Западом, связка событий "Будапешт-56 – Прага-68" сыграла значительную роль в успехе Запада.
Разумеется, это выявилось в среднесрочной и особенно долгосрочной перспективе, но психоисторическая война и есть долгосрочная война, и успехи в ней, как правило, могут быть только долгосрочными, поскольку цели и мишени в этой войне – не живые люди, а социальные группы (прежде всего интеллектуалы), кластеры массового сознания. В этом плане Холодная (глобальная психоисторическая) война больше похожа даже не на шахматы, а на японскую стратегическую игру "го". Этот долгосрочный системный характер Холодной войны как самой настоящей войны так и не был понят советским руководством – не случайно у нас Холодная война писалась в кавычках и с маленькой буквы, а на Западе – с прописной и без кавычек. Боролись с угрозой "горячей" войны и собственным пацифизмом помогали противнику разгромить себя в Холодной войне.
Для Запада Холодная война вообще и в Восточной Европе в частности не имела сроков – она должна была вестись до уничтожения СССР (а по сути – России, т. е. Холодная война продолжается и сегодня). Суть Холодной войны очень хорошо видна по операции (и стратегии) "Лиотэ", запущенной в 1950-е годы без определения срока окончания. Лиотэ – французский маршал, служивший в колониальном Алжире. Когда его достала жара, он приказал насадить деревья, чтобы обеспечить тень. Когда ему сказали, что деревья вырастут эдак лет через пятьдесят, Лиотэ ответил, что именно поэтому начинать следует тотчас.
Целью комплекса операции "Лиотэ" были поиск и использование уязвимых мест и противоречий в руководстве СССР и других соцстран, целенаправленное воздействие на выбранные объекты (руководство, интеллигенция, крестьянство и т. д.) путём психологической отработки и дезинформации. Например, в 1954 г., как отмечает С. Порохов, в рамках "Лиотэ" началось проведение сразу трёх акций: "Акнэ" – работа над усилением разногласий в советском руководстве после смерти Сталина; "Риббанд" – противодействие модернизации подводного флота СССР; "Сплинтер" – работа на обострение противоречий между партией, с одной стороны, и армией и МВД, с другой. В конце 1950-х годов была запущена операция по усилению и обострению противоречий между руководством СССР и КНР. Многое из задуманного британскими спецслужбами ("Лиотэ" был прежде всего их проектом) осуществилось.
Операция "Лиотэ" планировалась как постоянная и непрерывная: "Совершенно бесполезно ожидать немедленных или осязаемых результатов ранее, чем через несколько лет… Процесс воздействия на объект в большинстве случаев будет занимать годы и даже десятилетия". Одним из таких объектов долгосрочного воздействия была Восточная Европа. В дебюте – "Сплит" – удар был нанесён по региону в целом, а для миттельшпиля выбирались отдельные страны – Венгрия, а затем ЧССР.
Разумеется, в Венгрии в середине 1950-х годов существовало серьёзное недовольство режимом. Однако не всякое недовольство приводит к восстанию – к нему в качестве необходимого условия потребны условия достаточные: организация, деньги и информация. Венгерские события продемонстрировали исключительно высокий уровень обеспечения этих достаточных условий, причём обеспечения с Запада, о чём впоследствии откровенно писали и вспоминали бывшие сотрудники ЦРУ. Денежные потоки шли с Запада через Вену. Тем же путём шло оружие.
Было подготовлено хорошо организованное ядро движения и, что не менее важно, хорошо информированное: так, у членов этого ядра были списки сотрудников госбезопасности, адреса проживания многих из них. Оставалось лишь разжечь и направить толпу, которая убивала и вешала этих сотрудников и вообще коммунистов.
Это была попытка Запада использовать недовольство населения и просчёты венгерского руководства в своих системных и геополитических целях. Даже в случае провала программы-максимум – откол Венгрии от соцсодружества – Запад получал крупный морально-политический выигрыш. Вместе с докладом Хрущёва венгерские событий стали "двойным ударом" невиданной силы как по соцлагерю, так и по МКД – мощному мировому оружию СССР, положив начало его расколу. В то же время решительность действий СССР на десяток с лишним лет охладила пыл западных спецслужб и заставила их искать иные, чем Венгрия (в которой либерализация режима под руководством Яноша Кадара – на Западе это называли "гуляш-социализм" – продвинулась уже в 1960-е годы достаточно далеко по меркам соцлагеря) слабые звенья.