Второе – американская культура. Бжезинский пафосно рассуждает об универсальных культурных ценностях, связанных с Америкой; выходит: все универсальные ценности универсальны, но некоторые универсальнее других – те, что связаны с Америкой; привет Оруэллу. Однако буквально через страницу становится ясно, чтó имеется в виду под американской культурой и её "универсальными" ценностями, посредством чего и как всё это реализуется: голливудские фильмы, телесериалы-мыльные оперы, поп-музыка, программа МТВ с её 33 каналами всемирного вещания, телекумиры и звёзды. По сути, речь идёт о том, что Грамши называл "культурной гегемонией буржуазии", о политическом воздействии и контроле с помощью низкопробного масскульта, отупляющего и инфантилизирующего население, в долгосрочных интересах господствующих групп.
Главное буржуинство: разборки первого уровня
Новая книга Бжезинского, конечно же, продиктована если не страхом, то тревогой, связанной с угрозой глобального восстания против мировой (американской) верхушки под знаменем, на котором вместо "свобода, равенство, братство" начертано: "христианство, марксизм, антиглобализм". А ведь помимо этой триады есть ещё до конца не сломленная Россия, агрессивный ислам, Китай. Есть от чего прийти в смятение, даже если сидишь в донжоне крепости "Америка". И потому Бжезинский сигнализирует.
Формально его сигнал адресован Америке в целом как коллективному эксплуататору современного мира. Однако по сути, поскольку, хотя в Америке кое-что с "барского стола" перепадает и низам, сигнал конечно же адресован господствующему классу и верхушке среднего класса. И message заключается даже не в том, что Америке грозит "восстание масс", а в том, что нынешняя политика той части американского господствующего класса (и его союзников в "мировом истеблишменте"), которая находится у власти, "стимулирует развитие таких глобальных тенденций", которые угрожают существованию Pax Americana. А потому поддержать нужно другую часть – ту, к которой принадлежит Бжезинский.
В этом плане "Выбор" Бжезинского есть отражение идейно-политического противостояния в американской (и мировой) "номенклатуре", разногласий между двумя фракциями мировой (и американской как её ядра) буржуазии по поводу стратегии и тактики, во-первых, в позднекапиталистическом обществе, во-вторых, в организации перехода к посткапитализму и демонтажа капитализма в интересах капитала, ведь капитализм – это не просто система голого господства капитала, это система институциональных социальных ограничителей капитала в его долгосрочных интересах; ныне эта система пришла в противоречие с самим капиталом, более не нуждающемся в ней (и, по иронии судьбы, – в капитализме).
Условно, поскольку реальность мировой борьбы за власть, ресурсы и информацию существенно сложнее, эти фракции американской и мировой "железной пяты" можно обозначить как "голубей-финансистов" и "ястребов-промышленников". Последние ныне у власти и "раскачивают лодку", вызывают раздражение, гнев или даже ненависть по отношению к Америке во всём мире, включая даже страны-союзники США. Отсюда пропагандистский призыв Long Zbig’а – не мировое господство, а всего лишь мировое лидерство (а точнее, господство, закамуфлированное под лидерство), некоторое, главным образом показное, сокращение аппетитов, более аккуратные действия.
Однако "лидерство" вместо "господства" – это всё слова. Практические советы Бжезинского по сути невыполнимы. Ведь получается, чтобы избежать беды, Америка в значительной степени должна перестать быть Америкой, поздний капитализм – поздним капитализмом, а господствующие группы стать менее господствующими, уменьшить свои аппетиты. Это так же, как с позднесоветским обществом. Чтобы избежать краха, тому теоретически надо было "пойти против своей природы" – ограничить, особенно после резкого снижения цен на нефть в середине 1980-х годов, аппетиты господствующих групп и сделать ряд важных шагов в интересах общества в целом и долгосрочных интересов господствующих групп. Однако верхушка, подсевшая на "нефтяную иглу" и комбинировавшая принцип "после нас хоть потоп" с синдромом "Сидония Аполлинария", продолжала хапать и жрать – подобно акуле из научно-популярного фильма Би-Би-Си: её брюхо уже распорото, она истекает кровью и, тем не менее, продолжает жрать рыб поменьше, которые тут же вываливаются из распоротого брюха.
И ещё одно, похоже, не учитывает Бжезинский, будучи завязан на определённую группировку американского истеблишмента: разделение труда в политике как бизнесе. Zbig – игрок на одной доске "всемирных шахмат", а досок-то – далеко не одна, причём Бжезинский – в лучшем случае средняя фигура, но никак не игрок в сеансе одновременной мировой игры. Реально играют другие. Каждая фигура и даже игрок объективно выполняет свою роль, решает свою задачу в длинной цепи последовательных задач.
Буш и К° осуществляют "правую", "ястребиную" революцию мирового переустройства – грязную, прямолинейную работу, захватывают плацдарм. Придёт время, и "злой следователь" уйдёт, а его место займёт "добрый" – как пели "Битлз", "and now the angels come". Выпорхнет какая-нибудь Хиллари Клинтон (почему Хиллари? Уж очень изящно и лихо они с муженьком самим своим фоном опустили, если не утопили Керри на съезде Демократической партии – теперь в этой партии он неконкурентоспособный неудачник; хотя возможны варианты) с критикой "бушизма" и в качестве нового президента начнёт "исправлять ошибки" ("лидерство", конечно же "лидерство", а не – упаси бог – "господство") на уже захваченном в мире и в самих Штатах плацдарме, не уступая ни пяди захваченного – контртуш в угол. Всё по "закону отката революций", сформулированного когда-то Энгельсом. А о том, что в Штатах – и не только в них, но в них с наибольшей очевидностью – происходит "правая революция", пишут столь разные по взглядам и политическим пристрастиям люди, как философ Дж. Грэй, экономист П. Кругман, политик Л. Ларуш и многие другие.
Интернационал-фундаментализм – якобинство наизнанку эпохи глобализации?
Крайне правые, которых часто именуют "неоконсерваторами" ("неоконами"), "неолибералами" или даже "робин гудами наоборот" (т. е. грабь бедных и помогай богатым) на сегодняшний день, как убедительно показывает П. Кругман, полностью контролируют Белый Дом, Конгресс и в значительной степени юстицию и СМИ. По партийной принадлежности они республиканцы (хотя нынешние "партии" как явление в США и Западной Европе по сути уже имеют лишь минимальное отношение к феномену с таким названием). Эта часть американского истеблишмента воспользовалась крушением СССР, которое сняло почти все внешние и многие важные внутренние ограничители деятельности капитала, ставшего к тому же глобальным, и безвольной внешней политикой РФ (бессилие всегда провоцирует силовое действие) решила резко, несколькими ударами, изменить соотношение сил между сильными и слабыми мира сего.
Если ХХ в. начинался с мирового "восстания масс" (Ортега-и-Гассет), то закончился он мировым "восстанием элит" (К. Лэш). Мир словно очутился в XVI–XVII вв., когда после почти двухвекового отступления, господствующие группы, благодаря "новым монархиям", открытию Америки, формированию нового международного разделения труда и особенно военной революции, развернули наступление на трудящихся, создали в Западной Европе "Старый порядок", просуществовавший до тех пор, пока революционная волна 1789-1848 гг. не возвестила начало новой эпохи – Модерна. Теперь эта эпоха закончилась, ключевой момент здесь – крушение СССР, и начинается контрнаступление, контрреволюция, она же – "революция верхов". Не случайно кто-то метко назвал нынешних американских "неоконов" "правыми якобинцами". В этом есть смысл: "вход" в эпоху и "выход" из неё оказываются зеркальными – только с разными знаками (ср. сеньориальную революцию как "вход" в феодализм и "великую капиталистическую революцию" 1517-1648 гг. как "выход" из неё).
Рыночный христианский фундаментализм части американской верхушки – не единственное проявление "антимодернистского якобинства". Один из крупнейших социологов второй половины ХХ в. Ш. Эйзенштадт (Израиль), предложивший этот термин, распространяет его и на исламских фундаменталистов – исламистов, а я бы добавил сюда и фундаменталистов иудаизма. Действительно, при всех различиях – как реальных, так и кажущихся – между "неоконами" и исламистами имеется сходство. Фундаментализм, есть, помимо прочего, реакция на глобализацию, и все фундаменталисты – это, как пишет А. дель Валь, "люди Книги" (Коран, Тора, Библия) до такой степени, что Книга оказывается важнее самого Бога, что и отличает "людей Книги", например, от православных, католиков, язычников и создаёт возможность принципиально новой линии противостояния в религиозной сфере, которая уже обретает политические контуры.
Не случайно, как отмечают исследователи, при всех взаимных противоречиях у "неоконов" и исламистов – сходные цели в процессе глобализации, включая подрыв национального государства. И дело не только в том, что исламисты выступают как "сторожевые псы глобализации по-американски" (Р. Лабевьер) – это самый примитивный уровень взаимодействия. Формируется также и то, что журналисты уже окрестили "глобальными племенами" ("global tribes"), т. е. этнополитические кластеры с мощным наднациональным политико-экономическим потенциалом, к которым журналисты и исследователи относят англосаксов (англо-американцев), евреев, арабов и – особняком – китайцев. Особняком, потому что если "кланы" первых трёх "племён" создают краткосрочные или долгосрочные союзы с "кланами" других "племён" (один англосаксонско-еврейско-арабский блок против другого – всё это лишний раз свидетельствует о том, что расклад сил, по крайней мере, краткосрочный, в мировой борьбе намного сложнее, чем это рисуют "конспирологи"), то китайцы работают сами по себе, на то они и жители Срединного государства – Чжунго, Поднебесной.
Возникнув как реакция на глобализацию, фундаментализм в то же время становится одной из форм её развития. Сама глобализация (глава, посвящённая ей в "Выборе" Бжезинского – весьма слабая и примитивная, сплошные общие места и клише) развивается – в этом одно из её противоречий – и в фундаменталистской форме. Фундаментализм по определению есть отрицание традиций, в этом его принципиальная революционность – большинство революций начиналось под лозунгом возвращения к истокам, преодоления традиций. Одна из традиции Модерна, против которой главным образом направлен фундаментализм, как рыночно-протестантский, так и исламистский – это национальное государство, nation-state – Бжезинский не случайно пишет об опасности, подрывающей интересы государства США, намекая на результаты действий "неоконов" во внешней политике.
Бжезинский как зеркало американской правой революции
Бжезинскому как представителю демократической фракции американского истеблишмента глобальное фундаменталистское движение, естественно, не нравится. Однако штука в том, что право-элитарная революционная волна конца ХХ – начала XXI в. (не путать с правой массовой революционной волной 1920-х – 1930-х годов), охватившая многие регионы планеты, в том числе Россию, наиболее сильна именно в Америке. У нас, правда, есть надежда, помимо прочего, на "принцип Победоносцева": Россия – тяжёлая страна, ни революция, ни реакция здесь до конца не проходят, увязая/пропадая в русском "социальном тесте" – как пела группа "Наутилус Помпилиус", "В этой стране, вязкой как грязь, ты можешь стать глупой, ты можешь пропасть"; и действительно, и левые, и особенно правые у нас – чаще всего идиоты.
Как известно, любая революция должна забежать подальше вперёд, за край, чтобы потом, после неизбежного в силу социальных законов отката, оказаться не у стартовой черты, иначе – "за что гремел цепями, старик Яков?". Нынешние американские крайние правые и реализуют объективно эту функцию забегания вперёд, за которой последует откат: на смену республиканским "якобинцам" придёт демократическая финансовая "директория".
В ходе "забегания", однако, страдают позиции не только трудящихся, но в значительной степени позиции части господствующих групп – "траву ел жук, жука клевала птица" (Н. Заболоцкий).
В мировой экономике и политике это означает, что одни сегменты мировой буржуазии отодвигают другие, одни страны – другие.
Так, геополитический и геоэкономический аспекты право-элитарной революции в США связаны со стремлением Америки ликвидировать главный экономический результат окончания "холодной войны" – фактический выигрыш от неё Японии и Европы (Германии). Однако если позиции Японии удалось подорвать ещё в конце "демократических" 1990-х годов (мат в три хода: восточно-азиатский финансовый кризис, подрыв автомобильной промышленности Японии, дестабилизация её финансовой системы), то с Евросоюзом, который, к тому же, поживился за счёт Японии, дело до сих пор обстоит сложнее: югославской и иракской операций для подрыва Европы всё же не хватило, хотя и нанесло ей ущерб.
Во внутренней политике США одна в ходе "забегания" часть истеблишмента в определённой степени отодвигает другую, захватывая не просто командные позиции, а пространство. Это уже не всемирные шахматы, а "всемирное го" – (японская стратегическая игра; кит. "вэйци"). И хотя "ворон ворону глаз не выклюет", уступать, пусть частично, политические и экономические позиции никому не понравится.
Бжезинский принадлежит к отодвигаемой части, и его последняя книга – это протест данной части, отражение "правой революции" в "зеркале" тех, кто отодвигается ею на обочину. Как сказал бы Ю. Трифонов, "схватка скелетов над пропастью", где мы их и оставим и развернёмся в сторону родных палестин.
The Russian connection
Парадоксальным образом книга Бжезинского, естественно, против его воли, содержит и сигналы для России. Описав, какие "элиты" в других странах, включая Россию, нужны США (и как государству, и как кластеру ТНК) – не только проамериканские, но и американоидные, Бжезинский хорошо обрисовал, какая "элита" не нужна нам. А ведь все 1990-е годы в РФ формировалась именно "элита по-бжезински", так сказать "элита по вызову" – американскому. Именно она грабила страну в своих и чужих интересах, а её медийные холуи представляли это "дорогим россиянам" как "путь от тоталитаризма к демократии" и "рыночные реформы", как путь в светлое будущее, на Поле Чудес, которое в реальности есть не что иное, как помойка Страны Дураков. И до тех пор, пока эта элита будет сидеть не там, где ей положено, наша ситуация не изменится – мы обречены на "выбор Бжезинского".
У меня нет сомнений, что ситуация так или иначе изменится, и герои 1990-х уйдут. Вопрос только – как это произойдёт – "сверху" или "снизу"? По мне, лучше, естественно, "сверху" – "без всяких насильственных потрясений" (А. С. Пушкин) и уж тем более без крови, а высокоточными точечными ударами социально-правового оружия, по Глебу Жеглову ("вор должен сидеть в тюрьме") и Блаженному Августину ("наказания без вины не бывает"). Ну а если нет, то в случае беспощадного русского бунта помочь "героям-элитариям" 1990-х, пытающимся зацепиться за ускользающий от них XXI век (ведь кончик ХХ века столько обещал), сможет только бог, он – добрый.
Прощальный поклон Бжезинского, или век выбора не видать
У сэра Артура Конан Дойла есть рассказ "Его прощальный поклон". В рассказе, действие которого происходит накануне Первой мировой войны, Холмс говорит, что скоро подует холодный восточный ветер. Доктор Уотсон возражает: какой ветер – тепло. "Старина Уотсон! – отвечает ему Холмс. – Только вы не меняетесь в наш изменчивый век. Восточный ветер обязательно подует… он будет холодным и горьким и унесёт многих из нас". Эти слова можно адресовать Бжезинскому – последнему из (крупных) могикан, реликтов "холодной войны", который так и не изменился. Эпоха ушла, а он – подобно улыбке Чеширского кота – остался и пытается новую эпоху осмыслить в категориях или, по крайней мере, сквозь призму старой.
"Выбор" со всей очевидностью свидетельствует: Бжезинский уже не скажет ничего принципиально нового. В этом смысле его книга – что бы он больше ни написал – нечто вроде его прощального поклона. С Бжезинским в прошлое уходит целая эпоха, стартовавшая в мире (и у нас) в начале 1970-х годов – детантом, подъёмом цен на нефть, Б-Кондратьевым, Трёхсторонней комиссией и многим другим. Впереди новая эпоха и новые конфликты, к которым надо готовиться, вычитывая нужное даже в американском политагитпропе – кто предупреждён, тот вооружён.
Post Scriptum
В заключение хочу сказать: прощай, Long Zbig. Ты ненавидел СССР и приложил руку к его уничтожению. Однако, как показывают страхи "Выбора", исчезновение СССР принесло лишь кратковременное облегчение, счастье было недолгим, и едва ли долговечным будет однополярный Pax Americana (весьма убедительно сомнения по этому поводу излагает Ч. Клапхен в своём "Закате Америки"). Похоже, скоро действительно подует восточный ветер, поскольку результаты победы в "холодной войне" не исправить – в однополярном мире теперь только один гегемон и один же объект ненависти (читай об этом "Почему люди ненавидят Америку" З. Сардара и М. Вин Дэвис и "Почему нас ненавидят?" известного американского писателя Г. Видала) всех обездоленных, которых к тому же лишили левой надежды в её системном виде и левого же мирового ограничителя в виде СССР, всех тех, кто готов под знаменем Христа и Маркса (правильно боится Бжезинский) подняться против глобал-шмобал, с его конструкторами, крестоносцами и гешефтмахерами. "Буря, скоро грянет буря", как писал великий босяцкий поэт. Посеявший ветер пожнёт бурю. Именно ветер высевают Штаты. Как заметил О. Тодд в книге "После империи. Pax Americana – начало конца": "Соединённые Штаты всё больше и больше становятся фактором международного беспорядка, поддерживая везде, где могут, неопределённость и конфликты". И конфликты эти вернутся бумерангом, отдачей.