Кроме того, под влиянием осифлян у царя сложилось собственная радикально отличная от взглядов членов Рады, философия власти. В своем ответном послании Курбскому он писал: "Неужели же это свет - когда поп и лукавые рабы правят, царь же только по имени и по чести - царь, а властью нисколько не лучше раба? И неужели это тьма - когда царь управляет и владеет царством, а рабы выполняют приказания?".
Таким образом, судя по всему, целый комплекс причин привел к падению правительства Сильвестра и Адашева. Первый был пострижен и отправлен в монастырь. Второй - в Ливонию на театр военных действий. В Дерпте (Тарту) ему вскоре повезло умереть своей смертью.
На его родственников и многих видных деятелей прежнего этапа правления обрушились репрессии. Почувствовав, что "снаряды рвутся все ближе", герой взятия Казани Курбский уходит в Литву. Шаг морально далеко небезупречный - князь бросил на родине жену и детей. Но, не эмигрируй он, смерть его на плахе или от ножа опричника была гарантирована.
В декабре 1564 года москвичи внезапно обнаружили, что остались без царя во главе. Иван ускакал в Александровскую слободу (ныне город Александров). Вскоре оттуда прибыл гонец, возвестивший, что государь предлагает альтернативу: либо он отказывается от своих полномочий, либо народ санкционирует борьбу с боярской изменой. Иван требовал себе экстраординарных полномочий не ограниченных временами и сроками.
Народ поддержал государя, испугавшись "остаться сиротой". И Грозный, получив санкцию на террор, начал "перебирать людишек". Страна разделена была на "опричнину" и "земщину". В первой части под личным руководством царя осуществлялась "зачистка" "княжат" по "жесткой схеме", во второй до поры жизнь шла своим чередом.
Но царь предполагал в перспективе все земли русские пропустить через "опричнину", поэтапно внедряя новый порядок. А состоял он в том, что у родовитых бояр отнимали их вотчины, дробили и передавали мелкими наделами служилым людям.
То есть, задачи, которые Рада решала "реформистски" поэтапно, царь решал "революционно". Самих "княжат" частью физически ликвидировали, частью высылали на "украинные земли", где в боях с внешними врагами они должны были доказать свою верность.
Для реализации программы и создан был корпус опричников, тех самых пересветовских "юнаков храбрых". Одетые в черные кафтаны, они разъезжали на конях, к седлам которых были приторочены собачьи головы и метлы. Это служило знаком того, что они "грызут врагов государевых и выметают крамолу". В Александровской слободе, ставшей второй столицей, царь установил монастырский порядок. Себя же Иван именовал игуменом.
Ливонская война была крайне тяжелой. Первоначальные блестящие победы, приведшие к ликвидации Ливонского ордена, сменились поражениями, которые русские терпели от войск польского короля Стефана Батория. Тут в тыл и ударили крымцы. Вся Москва была сожжена, только Кремль уцелел.
В боях погиб цвет черного ордена. А многие отправились на плаху как "неоправдавшие доверия". И опричнина осталась в веках загадкой. Кем были "кромешники" - рыцарями-монахами или кровавыми беспредельщиками? Ответ зависит, как всегда, от угла зрения.
Тайна черного ордена
Итог царствования был катастрофическим. Ливонская война завершилась утратой всех завоеванных земель. Грозный умер через два года после ее окончания. Несмотря на беспощадный "антиолигархический" террор, ликвидировать угрозу возрождения боярского самовластия тоже не удалось. Это проявилось в Смуту, когда царем стал классический олигарх - князь Василий Шуйский.
Сталин заметил по этому поводу: "Не дорубил Ванюша". О связи сквозь века этих двух персонажей сказано много. Но объединяли их отнюдь не только методы, на чем обычно делают акцент.
Оба понимали, что ставя задачу радикальной модернизации страны и мобилизации населения, опираться нужно на группу очень специальных людей - на орден. Сталин отмечал, что "партия должна стать орденом меченосцев". Но в итоге и тот, и другой отказались от орденостроительства и сделали ставку на террор, как главный, если не единственный способ ротации элит. И воспитания народа.
Оба стремились быть тотальными самодержцами, а орден - некая константа - это тоже форма ограничения высшей власти. Она же, единая и неделимая должна быть сосредоточена в одних руках.
И в обоих случаях привело это к тому, что смерть "организатора и вдохновителя побед" повлекла за собой и крушение самого проекта.
Максимилиан Волошин писал "Царь Петр был первый большевик". Поэт ошибался. Первым был Иван Васильевич. Он и его воины-песьеголовцы избрали гражданскую войну методом переустройства государства.
Более того, когда сегодня и националисты, и опальные олигархи говорят, что власть ведет себя в России как на оккупированной территории, то вспомнить тоже стоит Иоанна Васильевича. По отношению к русской аристократии он использовал метод, который его отец и дед широко применяли к знати покоренных земель.
Именовалась практика переселения - "вывод". Это был испытанный прием отрыва потенциально опасных слоев от исконных корней, лишения их базы для организации сопротивления.
Иван и его черные рыцари осуществляли последовательную оккупацию Земщины Опричниной. Но во имя чего? Во имя утверждения все той же святости, но в грозной, карательной ее ипостаси.
Утверждение Веры и Правды, по Грозному - революция, призванная в опричном горниле переплавить "ветхих людей" в "новых" - полноправных граждан Святой Руси. Эволюционный путь к той же цели, предложенный Радой, он отверг, потому как утратил доверие к самим ее членам, когда обнаружилось, что их преданность лично ему весьма относительна.
Царь убежден был, что его миссия - спасать души подданных - спасать огнем и железом. Вести их к избавлению от грехов, от "измен" и "неправд", через муку. И "измена" ему - государю Святой Руси в этой оптике была тождественна отречению от Бога.
Очень характерен его страшный вопрос Курбскому: "Вот воля Господня - пострадать делая добро! Если же ты праведен и благочестив, почему не пожелал от меня, строптивого владыки, пострадать и приобрести мученический венец?".
Иоанн Васильевич - автор "Канона Грозному Ангелу". Адресован он Архангелу Михаилу, который посещает людей в смертный час. Согласно преданию, он после падения Денницы, ангела, ставшего сатаной, занял его место в небесной иерархии.
"Он почти на границе добра и зла. Борясь за добро, он часто бывает яростен; иногда он бесцельно жесток. Он карает, убивает, сечет розгами, уносит смерчем, ударяет молнией. Это гневный бог и святой сатана. Его больше боятся и чтут, чем любят", - так описывает функционал Грозного ангела известная исследовательница средневековой ментальности Ольга Добиаш-Рождественская. Трудно не узнать в этом образе характерные черты самого Иоанна.
"Святой Ангел Христов, грозный воевода, помилуй меня, раба своего.", - обращается царь к тому, чьим орудием себя ощущал. И продолжает: "Великий, мудрый хитрец, никто не постигнет твоей хитрости, чтобы скрыться от твоей нещадности". Он и сам хотел быть таким - непостижимым как в гневе, так и в милости. Современники поражались тому, что казнь могла быть прервана и осужденные, уже готовые лечь на плаху вслед за товарищами, отпускались на волю.
Русь и в самом деле, не сумела постичь своего самого первого царя, Человека Судьбы для всей ее дальнейшей истории.
Бойня, учиненная во время похода на Новгород (все население поголовно было заподозрено в измене), убийство митрополита Филиппа Колычева (он рискнул обличать самодержца в стилистике Сильвестра, но время было другим, и другим был Иван - резидент Грозного Ангела) в глазах современников - больше чем преступления - это поругание Правды. Какая там Святая Русь, когда опричники младенцев в Волхове топят?
"Ангельский" террор - дело ангелов, а не людей. Но был ли сам Иван на высоте того духовного подвига, за который взялся? Незачем ссылаться на свидетельства отнюдь небеспристрастных современников. Достаточно того, что последние 10 лет жизни царь вообще был отлучен от причастия, за свои женитьбы многократные, Церковью не благословленные.
Грозный принял на себя бремя Ангела, и душа его надломилась от груза для человека непосильного. Надломилась и вера народа в праведность власти Царя Православного.
И народ ударился в бега. Путешественники, описывающие Россию конца XVI века, рисуют страшные картины запустения. Флетчер между Вологдой и Ярославлем на протяжении 180 верст насчитал до 50 деревень, в которых не было ни одного жителя. Жители ушли в казаки, ушли искать Правду. Они вернутся после смерти Грозного. Вернутся и нанесут Империи ответный удар, начав новый раунд гражданской войны.
Сын за отца
Крайне характерно, что самый выдающийся памятник эпохи Иоанна Васильевича - Покровский собор, возведенный в честь взятия Казани, народ прозвал храмом Василия Блаженного. Прозвал в честь юродивого, носителя Правды опальных нестяжателей, защитников Святой Руси.
Возвышать свой голос, обличая царя, можно было только приняв на себя подвиг юродства. Так старец Никола во Пскове, где ожидался такой же погром, как и в Новгороде, предложил царю откушать сырого мяса. "Я христианин и в пост мясного не ем", - сказал Грозный. "Ты пьешь кровь человеческую", - ответил святой. И тем самым, остановил уже занесенный карающий меч. Царь отменил "зачистку".
Но тем, кто пытался аргументировать свою позицию, а не прибегал к практике прямого травматического воздействия на психику царя, приходилось несладко.
Один из вождей нестяжателей, игумен Троице-Сергиевского монастыря Арсений скрылся от преследований в Литву. Его духовным сыном стал Андрей Курбский. Там на древней западно-русской земле стал формироваться очаг оппозиции.
Оттуда же из Литвы двинулся в свой победоносный поход Лжедмитрий I, реализуя, между прочим, давний план все того же мятежного князя-правдоискателя. Если свой орден учредил царь Иван, то почему нечто подобное не могли создать Курбский и прочие его оппоненты, осевшие в Литве?
В целом совсем не бездарный царь Борис Годунов был обречен. Неведомый претендент на престол был силен, по выражению Пушкина "мнением народным". Годунов никак не совпадал со "святорусскими" представлениями о монархе. Темная угличская история лежала на его царских бармах несмываемым пятном.
В отличие от прочих, последовавших за ним самозванцев Лжедмитрия I никак нельзя считать банальным проходимцем и авантюристом. Согласно свидетельствам современников, этот загадочный персонаж и в самом деле был убежден в том, что является сыном Грозного. Даже на пороге смерти он не отрекся от того, во что безусловно верил.
А и в самом деле, не был ли он настоящим наследником? Странно, что этот вопрос по сей день не рискуют задать? Ясно, что историки романовского периода не могли себе такой крамолы позволить. Советским это ни к чему было. Но не ставится под сомнение его "ложность" и сейчас. А, между тем, оснований для этого достаточно.
Судите сами. Обстоятельства "убийства" царевича Дмитрия более чем загадочны. Картина описывается так. 15 мая 1591 года у палат, где проживали в почетной ссылке Мария Нагая (последняя жена Грозного), ее сын и некоторые их родственники раздается крик и плач.
Заслышав его, сбегаются жители Углича. И обнаруживают экс-царицу рыдающей над телом ребенка, у которого перерезано горло. Появляются агенты Годунова Битяговский и Качалов, официально надзиравшие за царицей. И она тут же указывает на них как на убийц Дмитрия.
Естественно толпа их немедленно разорвала. За ними пришла очередь Волохова - сына царевичевой мамки, который, якобы и был непосредственным исполнителем. После чего в городе начинаются массовые беспорядки. Странное для убийц поведение - дожидаться пока над ними учинят суд Линча. Вместо того, чтобы скрыться подобру- поздорову с места преступления.
Да, и неужели находясь постоянно в непосредственном контакте с царевичем, нельзя было измыслить иной - не столь вопиюще-откровенный способ ликвидации?
Только через пару дней из Москвы прибывает "следственная бригада" во главе с Василием Шуйским. Князь - член враждебной Годунову боярской партии. И, тем не менее, он вскоре заявляет, что Дмитрий, да, мертв, но зарезался он сам, в результате неосторожного обращения с колюще-режущими предметами.
Мать Дмитрия постригают в монахини, родню ее отправляют в ссылку. Над жителями Углича учиняют расправу.
И вот, когда, через годы, власть берет человек, именующий себя Дмитрием, тот же Шуйский заявляет, что, на самом деле, убит был не он, а некий другой ребенок, царевич же спасся. Мать тоже опознает "Лжедмитрия".
Заметим, что в версии "выживания" нет ничего неправдоподобного. О том, что над сыном Грозного нависает угроза Нагим, конечно, было прекрасно известно. Ведь даже англичанин Флетчер, опубликовавший на родине свои записки о Московии писал об этом. Писал до того, как убийство произошло.
Нагие в этой ситуации вполне могли сыграть на опережение и инсценировать покушение на царевича. Его самого вывезти в Литву, принеся в жертву, и в самом деле, просто внешне похожего на него ребенка. В подобном сюжете нет ничего неправдоподобного.
В любом случае, человек свергший Годуновых был неслучаен. Складывается ощущение, что его кто-то долго готовил к взятию власти. Он был образован и достаточно сведущ в государственных делах. Думские бояре отмечали его несомненные дарования. А сев на трон, он начал реализовывать программу до странности созвучную с требованиями Курбского и его сторонников.
Есть мнение, что "воспитателями" его были иезуиты. Однако, воцарившись, он вовсе не проявил готовности включить Россию в папскую орбиту. Хотя "римский" след в этой темной истории тоже явно присутствовал, но судя по источникам, представители курии и в целом латинства, все же, имели дело с уже законченным "продуктом". Они пытались его приватизировать. Однако не они его "произвели".
Обратим внимание, что Лжедмитрий (будем называть этого неизвестного закрепившимся за ним именем), впервые проявляется в качестве "царевича" в замке Вишневецких. Но один из виднейших представителей этого рода был, между прочим, связан с Избранной Радой царя Ивана.
Князь Дмитрий Вишневецкий, которого считают основателем Запорожской Сечи (по крайней мере, именно он построил в 1552 году на острове Хортице замок), в 1558 году перешёл на службу к царю Ивану и был пожалован землями в окрестностях Москвы.
В том же году Вишневецкий участвовал в походе, против Крымского хана, лоббировавшимся Курбским сотоварищи. Однако, когда обнаружилось, что Грозный, начав свою Ливонскую авантюру, отказался от планов войны с басурманами, князь отъехал на историческую родину и продолжил уже без господдержки борьбу всей своей жизни.
В итоге он был взят в плен. И закончил свою геройскую жизнь в Стамбуле, повешенный за ребро на крюк. По легенде, висел он так три дня и поносил беспрерывно веру магометанскую. Так что турки не выдержали подобного глумления и расстреляли его из луков.
Лжедмитрий же, придя к власти, за какой проект рьяно берется? За создание чуть ли ни общеевропейской антитурецкой коалиции, что было мечтой Дмитрия Вишневецкого. И ее пытался реализовать "сын" Грозного, "воспитанный" "политэмигрантами".
Никоим образом не утверждается, что вышеизложенная версия происхождения и целей Лжедмитрия истинна. Но она не менее правдоподобна, чем любая иная, массово распространенная. В том то и дело, что могло быть, как угодно. Фигура Лжедмитрия I - это ключ, отмыкающий врата русского национального ада - Смуты.
После его смерти люди русские оказались в ситуации, когда не только Правда, кажется, окончательно была утрачена, но и Вера оказалась под ударом. Царская власть, призванная выступать защитницей этих абсолютных ценностей, оказалась тотально дискредитирована.
Годунов, избранный Земским собором, обвинен в убийстве невинного царственного отрока. Но последний чудесным образом "спасается", чтобы оказаться в итоге "самозванцем и еретиком". Так его именует новый царь - Василий Шуйский. Но это тот самый человек, который сначала клятвенно подтвердил самоубийство царевича в результате несчастного случая, потом признал "Лжедмитрия" истинным государем, благополучно ускользнувшим от убийц, и назвал "заказчиком" преступления Годунова. И Шуйский же организует заговор по свержению "сына Грозного".
Самого Шуйского не избрали, как поносимого им царя Бориса, а просто "выкрикнули" в нужный момент, по свидетельству современников, его сторонники. Никакого собора созывать и не думали.
Он, таким образом, был уже просто откровенной пародией на царя, что по святорусским, что по третьеримским понятиям.
"Муромец" против Шуйского
Лжедмитрия погубил "либерализм". Отказываясь принимать во внимание доносы, он проморгал боярский заговор.
Но стоило Василию Шуйскому утвердиться на престоле, как на него немедленно ополчились все многочисленные искатели Правды - от казаков Болотникова, до дворян Ляпунова. И началась Смута. Это мутное наименование призвано затушевать смысл того крайне острого этапа гражданской войны.
Тогда государство оказалось на краю гибели вовсе не по причине нашествия иноплеменников. Проблема была в том, что, утратив надежду вернуть государство к идеалам Святой Руси, огромные массы наших предков готовы были вовсе уничтожить Московскую державу. Ведь "если Правды нет, то всего нет", чего ж ее жалеть то? Мучительно и тяжко искали русские люди выход из кризиса веры в возможность возрождения державы святорусской.
Попытки объяснить мотивы, двигавшие теми или иными группировками, исключительно некими социально-классовыми причинами, явно неадекватны. Характерный пример. Интересный набор оппозиционеров возглавлял бунтовщиков, отражавших в Туле атаки войск Шуйского. Это были: беглый холоп Иван Болотников, князь Шаховской и казачий самозванец Лжепетр. Последний называл себя сыном Федора Иоанновича. В реальности же отрока сего вовсе никогда не существовало.
То есть, Шуйский в глазах представителей этих очень разных социальных групп был в равной степени нелегитимен. При том, что формально, (Шуйский вел свой род, как и князья Московские от Александра Невского) на трон он права имел. И даже откровенный самозванец, которого можно было использовать для утверждения Правды, был предпочтительнее многократного клятвопреступника, пусть и Рюриковича по крови.
Именно в Смуту казаки впервые заявляют о себе, как о политической силе. Разумеется, и многие современники, и большинство потомков полагают, что двигало ими чистое "воровство". Но "воровство" было именно политической позицией. Это был последовательный государственный нигилизм вполне, надо сказать, исторически мотивированный.
Казаки разуверились в третьеримском проекте. И даже, не потому, что он мог казаться чисто технически нереализуемым на фоне опустошения, царившего кругом (а главное в сердцах русских людей). Дело в том, что казаки, похоже, почуяли (об осознании речь вести, конечно, вряд ли оправданно, это было именно физическое ощущение), что по мере реализации доктрины Третьего Рима, с неизбежностью будет убывать Правда, что Империя станет "пожирать" Святую Русь.
Все Лжедмитрии, которые появлялись после Первого, были очевидные и бесспорные самозванцы. Причем, что характерно, казаки, их поддерживавшие нисколько в их фальшивости не сомневались. Это был, своего рода, демонстративный жест отказа от осифлянского самодержавия. Отказа признавать легитимность этой модели. Причем, опротестовывалась она с позиций святорусской Воли.