Использование здесь глаголов будущего времени, которые подчеркивают уверенность в том, что событие произойдет, оставляет мало места для оценки обвинений членами жюри присяжных. Подобное заявление мне представляется противоречащим принципу презумпции невиновности.
Зная, что вы очень большое внимание уделяете вышеуказанному принципу, я прошу вас подумать еще раз о том, какое значение представляет это решение, перед тем как решать, какое ему давать продолжение и передавать его Федеральному суду.
Ожидая вашего ответа, прошу принять, господин председатель, уверения в моем глубоком к вам почтении.
Паскаль Маурер, адвокат.
53-я СЕССИЯ КОМИССИИ ПО ПРАВАМ ЧЕЛОВЕКА ООН
Сессия 1997 года
10 марта – 18 апреля, Центр по правам человека Представительство ООН в Женеве
Дворец наций
Женева, авеню де Лапез, 8-14
Страны участники: 185
Выступающие страны: 51
1. Президиум сессии единодушно дал разрешение на выступление Бельгии через OG ("Международная организация демократической молодежи").
По поводу частных случаев Выступление № 8:
Господин Сергей Михайлов – пример несоответствия правового кодекса Швейцарии по отношению к положениям Конвенции по правам человека, которую подписала Швейцария.
* * *
Мне вспоминается весьма характерный эпизод. Это произошло в начале 1998 года во время одного из заседаний Обвинительной палаты, вернее, в перерыве, объявленном в заседании. Адвокаты охотно позировали фоторепортерам, последние, словно компенсируя часы вынужденного безделья – в зал заседаний Обвинительной палаты с фотоаппаратами не пускали, – тратили на каждого из защитников чуть ли не по целой пленке. Короче говоря, каждый коротал время, как мог. Мы с Игорем Седых обсуждали только что закончившуюся перепалку защитников и прокурора, делали свои прогнозы, склоняясь все же к мнению, что и на сей раз Крибле зачитает вписанную в решение стандартную фразу о том, что следствие на верном пути. Седых разглагольствовал о том, что следствие давно уже надеется на авось: авось кто-то что-то подкинет существенное, а пока надо потянуть время.
– Пойми, старик, – убеждал меня Игорь, – Швейцария – страна особая. Здесь даже существует закон за недоносительство. Один наш с тобой коллега даже такой эксперимент провел. Он отправился на автобусную остановку и пропустил два автобуса. В тот момент, когда подошел третий, на остановку приехала полицейская машина и у нашего коллеги проверили документы, поинтересовавшись заодно, чего это он торчит здесь, на остановке, но никуда не уезжает. Представляешь, днем, когда все, по идее, должны быть на работе, кто-то наблюдал, что человек не садится в автобус, и тотчас сообщил об этом полиции… – В этот момент Игорь прервал свой рассказ и зашептал мне на ухо: – Гляди, гляди, Кроше вышел. Он же обычно во время перерывов здесь никогда не появляется. Давай рискнем, попробуем задать ему пару вопросов.
Мы устремились к прокурору, который в этот момент наполнял из автомата пластиковый стакан чаем.
– Господин Кроше, – обратился к нему Игорь. – Могли бы вы прокомментировать, в какой стадии находится дело господина Михайлова?
Прокурор даже не поинтересовался, кто мы такие и по какому праву задаем ему вопросы. Он отхлебнул из стакана и после этого размеренно произнес:
– Господа, дело не закончено, и мне бы не хотелось его комментировать. Единственное, что я могу сказать, что к апрелю мы завершим следствие, подготовим обвинительное заключение и передадим дело в суд. Суд определит виновность господина Михайлова. Я, со своей стороны, буду просить для него семь лет тюремного заключения.
С этими словами прокурор Жан Луи Кроше скрылся в одной из боковых дверей, не дав нам возможности продолжить задавать вопросы. Не могу утверждать, что прокурор Жан Луи Кроше появился среди журналистов специально. Однако за те полтора года, что к этому моменту шло следствие, он ни разу не позволил себе выйти в вестибюль Дворца правосудия во время перерыва в заседании Обвинительной палаты. Во всяком случае, он не мог не понимать, что его появление привлечет внимание журналистов и они попытаются задать ему хотя бы парочку вопросов. И подобную ситуацию вполне можно было использовать для того, чтобы обнародовать не только свое мнение, но и непоколебимую убежденность в виновности Михайлова и предрешении приговора.
Собственно, на этом или, во всяком случае, на аналогичных предрешениях и держалось все "дело" Сергея Михайлова. За два с лишним года, которые Михайлов провел в женевской тюрьме Шан– Долон, ему было посвящено такое множество публикаций в разных газетах мира, что теперь их можно было бы издавать отдельными томами.
Что же мешало разобраться журналистам в истине? До определенной степени – стереотипы. Не может быть, просто не бывает, чтобы дым был без огня. Раз держат в тюрьме, да к тому же секретят досье, значит, в этом досье должно быть что-то такое, отчего весь мир, узнав, ахнет. Но понятно, что не только в плену стереотипов находились авторы публикаций о Сергее Михайлове. Среди тех, кто направил против него свое перо, были люди опытные и искушенные в своем журналистском ремесле, подчас – даже талантливые. Но, предпочитая всем иным жанрам журналистские расследования, они все же оставались составными частями общегосударственной системы. Той системы, которая насквозь прогнила социально, рухнула экономически, изгадила сама себя политически. И журналисты, продолжая все же оставаться внутри этой системы, стали последним островком правды, борясь уже не за выживание системы, а за те щепки надежды, за которые могли уцепиться люди, удерживаясь на плаву жизни. Но так же, как далека бывает подчас правда от истины, так же и инспирированное все той же системой дело Михайлова было далеко от всех тех подробностей, какими пестрели газетные публикации. Стоило, например, кому-либо из представителей правоохранительных органов подписать письмо, свидетельствующее о невиновности Михайлова, как газеты начинали целую кампанию, обвиняя чиновников прокуратуры, МВД в коррумпированности. О московском адвокате Сергее Пограмкове писали, что он является юристом, непосредственно связанным с криминальными структурами. Так что же, все эти публикации были лживыми? Юридически и по сути – да, но даже не это главное. Куда существеннее глубинные процессы, отражением которых становились газетные статьи.
И снова вернусь к 1991 году. Уголовное дело против кооператива "Фонд" рассыпалось в прах, признанный невиновным Сергей Михайлов снова на свободе, снова занимается бизнесом, и не думая скрывать свои успехи. Быть богатым в России всегда считалось стыдным, а тут человек не то что не скрывает своего богатства, но не делает секрета даже из того, что богатство это преумножает. Михайлов становится уже не просто неугодным, а по-настоящему опасным для дельцов теневого бизнеса, превращается в слишком серьезного конкурента. Конкурента, от которого надо избавиться любой ценой. И тогда используется ущемленное самолюбие тех, кому не удалось упрятать Михайлова за решетку по делу о кооперативе "Фонд". Играя на амбиции этих людей, конкуренты Михайлова нагнетают обстановку, сжимая вокруг него кольцо подозрительности, прибегая к открытой слежке, скрытым угрозам. Но у спецслужб нет никаких формальных оснований для нового ареста Михайлова, и тогда против него начинается настоящая травля в прессе. Наверное, в этой ситуации несложно было бы попросту подкупить с десяток щелкоперов. Но задуманная кампания должна была носить все видимые атрибуты правды, и потому в исполнители годились только люди талантливые, всей стране известные. А таких за тридцать сребреников не купишь. Они – борцы за идею. И идею подкинули.
Схема была проста, а потому доступна как для изложения, так и для понимания. Милиция борется с "русской мафией", но та на корню купила власть, и потому борьба эта результатов не дает. Факты? Фактов-то сколько угодно, но до суда они не доходят все по той же причине – власть коррумпирована с преступниками. Вот материалы оперативно-разыскной работы – это, пожалуй, можно. Наиболее смелые и принципиальные работники милиции готовы поделиться с наиболее же смелыми и принципиальными журналистами, которые не побоятся разоблачительных статей. И статьи появлялись – сначала единичные, потом обрушивались мощным потоком. У газетчиков была полная иллюзия того, что при подготовке каждой конкретной статьи проведено самое настоящее журналистское расследование. Ведь кому, как не им, газетчикам, был известен закон об оперативно-разыскной деятельности и о том, под какими прочными семью замками содержатся обычно в секрете все оперативные сведения. И когда в редакции, а чаще всего в каком-нибудь нейтральном местечке удавалось встретиться с очередным "смельчаком", не побоявшимся раскрыть секреты своей работы в интересах правды, информация этого псевдоправдолюбца принималась за чистую монету.
На первом этапе газетная травля увенчалась успехом – Михайлов вынужден был покинуть Россию и обосновался в Европе. Но дел своих не свернул, а, к негодованию конкурентов, развернулся теперь уже на международном уровне, довольно скоро став заметной фигурой среди наиболее крупных европейских бизнесменов. И тогда антимихайловская кампания, щедро финансируемая его конкурентами, вспыхнула с новой силой. Первый опыт оказался успешным – именно пресса "выдавила" Сергея Михайлова из России. Теперь этот же вариант следовало осуществить в тихой и доверчивой Европе. И европейские газеты, более российских падкие на сенсацию, стращая сами себя и население своих стран, подхватили и разнесли по своим городам и весям эту волну, наполненную мусором сплетен и откровенной лжи. Ну откуда им, западным репортерам, было знать о "преступлениях" Михайлова в России? Да все из тех же источников, которые, "рискуя" служебным положением, а порой, как говорилось, и собственными жизнями, щедро делились
"оперативными данными". Разумеется, такая мощная кампания не могла пройти бесследно, она, как изначально и было рассчитано, обратила на себя внимание спецслужб в разных странах Европы и Интерпола. Соизмеримы ли были столь гигантские усилия с борьбой против одного конкретного человека? Имею основания полагать, что соизмеримы. Напомню, что в Женеве Сергей Михайлов был арестован буквально накануне того дня, когда он должен был подписать международный контракт, оборот которого только на первом этапе исчислялся сотнями миллионов долларов. И это лишь единственный пример.
Надо сказать, что созданную вокруг российского бизнесмена шумиху в прессе в некоторых странах Европы сумели использовать с весьма ощутимой для себя пользой спецслужбы. Одной из таких стран стала Австрия. В этом спокойном государстве уровень преступности за последние годы стабильно снижается. Правда, сие достижение прежде всего следует отнести не за счет умелой работы правоохранительных органов, а прежде всего за счет социального устройства жизни и экономической стабильности. Именно эти два фактора и привели к тому, что на заседаниях Евросоюза при распределении бюджета возник разговор о том, что финансирование австрийского Министерства внутренних дел следует значительно сократить. Чиновники МВД Австрии были в трансе, по сути дела, многим из них в самом ближайшем и обозримом будущем грозила элементарная безработица. И тут на помощь пришли "русская мафия" и Сергей Михайлов – ее "крестный отец". Как и в России, в Австрии весьма умело и эффективно задействовали прессу. Известно, что основные преступления в этом западноевропейском государстве совершаются иностранцами, однако отнюдь не русскими. Тур-ки, югославы, итальянцы, албанцы – вот те, кто доставлял больше всего хлопот австрийской полиции. Но сообщения о преступлениях, совершенных этими иностранцами, медленно, но верно покинули первые полосы австрийских газет, уступив место страшилкам о "русской мафии". Самые крупные чиновники МВД Австрии не стеснялись подробно комментировать даже элементарную драку, вспыхнувшую между русскими туристами. Они, эти чиновники, многозначительно утверждали, что главная угроза безопасности и спокойствия их стране грядет снова из России. Как и во всех других странах Запада, в австрийских школах изучению российской истории отводится несколько незначительных часов. Простой обыватель знает и помнит главное – русский Иван во Второй мировой войне победил всесильного Гитлера, закидав его многотысячную армию валенками и оглушив криками "Ура!", а потому сила русского Ивана неизмерима и его на всякий случай надо опасаться. Газетные повествования о том, как "новые русские" тратят тысячи долларов на покупки в самых престижных магазинах Вены, усиливали впечатления и страх благочестивых австрийцев, испокон веку привыкших экономить каждый шиллинг.
И австрийский налогоплательщик смирился с тем, что новые дотации на содержание собственного Министерства внутренних дел – мера неизбежная. В результате МВД не только избежало сокращения служащих, но и позволило себе принять на работу несколько сотен новых полицейских. По улицам Вены, привлекая внимание прохожих, стали курсировать новые лимузины, разрывая тишину благочестивой столицы клекотом сирен. Если бы экономные венцы к тому же знали, что каждая из вновь приобретенных на деньги, отчисляемые с их налогов, машин оснащена подслушивающим и подсматривающим электронным оборудованием на десятки тысяч долларов, они бы пришли в ужас не меньший, чем страх перед "русской мафией".
Те, кто возглавил кампанию против Сергея Михайлова, могут гордиться – они сделали своеобразное открытие в области конкурентной борьбы. Конечно, в этой борьбе прессе всегда отводилось не последнее место, но в основном СМИ подключались только тогда, когда в руках конкурентов действительно оказывался какой-то компрометирующий материал. Журналисты, что называется, в этой ситуации ставили логическую точку, придавая компромату блеск сенсации. Но лишь в ситуации с Сергеем Михайловым использовались не компрометирующие материалы, поскольку их просто не было, а откровенные измышления. И жаждущие расправиться со своими более удачливыми конкурентами не преминули этим воспользоваться. Да и как было не воспользоваться таким ценным "изобретением". Не нужно было изобретать новые проекты, не нужно было запугивать или, спаси Создатель, прибегать к помощи киллера, дабы устранить конкурента. Достаточно было придумать любую небылицу, запустить ее в прессу под видом оперативной ин-формации, а дальше все происходило по отработанной теперь схеме. Если же еще имя неугодного бизнесмена можно было хоть как-то связать с Михайловым, то результат был предрешен. Знакомство с Михайловым в этот период становилось для некоторых бизнесменов чем-то вроде "волчьего билета". Так, например, произошло с узбекским бизнесменом Гафуром Рахимовым. Однажды на страницах некоторых российских газет появилась фотография, на которой были изображены двое мужчин и женщина. Подпись гласила, что на снимке – Михайлов и Рахимов. Имя и фамилия женщины не указывались. Всяк мог домысливать по поводу дамы все что угодно, хотя на самом деле рядом с господином Рахимовым была сфотографирована его жена. Снимок этот, явно семейного происхождения, перекочевал на телеэкраны, потом на страницы западных изданий. Каким образом эта сугубо частная фотография попала к журналистам – не ведомо. Кто дал право публиковать личную фотографию, не испросив разрешения тех, кому она принадлежала, тоже никого не волновало. Но суть даже и не в этом. Да, журналистов, кроме использования фотографии из частного архива, вроде и упрекнуть больше не в чем. Подпись на снимке самая нейтральная: Михайлов и Рахимов. Но априори предполагалось, что рядом с Сергеем Михайловым мог сфотографироваться только человек, чья принадлежность к криминалитету не вызывала сомнений. Именно в те дни появились публикации, авторы которых обвиняли или, скажем, подозревали причастность Михайлова к делам колумбийской наркомафии. Прошло несколько недель, и вот уже на страницах газет появились публикации, где прямо было сказано о связях узбекского бизнесмена Гафура Рахимова с колумбийскими наркодельцами. Мне особо хочется подчеркнуть, как в этой характерной ситуации сработала цепная реакция, вернее сказать, как безотказно действовала схема. Сначала появляется фотография без всяких комментариев. Затем публикуются измышления о причастности к торговле наркотиками Михайлова, и сразу вслед за этой публикацией – статья о причастности к незаконному обороту наркотиков человека, который был сфотографирован рядом с Сергеем. Если бы кому-то в голову пришла такая естественная мысль – поинтересоваться у самого Гафура Ахмедовича Рахимова о том, знаком ли он с Сергеем Анатольевичем Михайловым, то господин Рахимов вряд ли стал бы отрицать это знакомство. Напротив, он мог бы рассказать, что действительно встречался с Михайловым, что они обговаривали возможности совместного бизнеса. И что из этого следует?.. Логические пробелы налицо, но цепь сомкнулась в кольцо, в кольцо, которое разорвать непросто. Используя ситуацию с Михайловым, конкуренты Гафура Рахимова понимали, что на одном их знакомстве уголовного дела не состряпаешь – уж слишком безупречны биография и коммерческая деятельность Рахимова, который никогда не привлекался органами правопорядка ни к одному уголовному делу. А посему на сей раз использовали иной, не менее жестокий прием. Авторы публикаций обвинили чохом все узбекское правительство в коррупции. Расчет был прост. Разгневанные руководители Узбекистана не захотят, чтобы их имена упоминались в связи с человеком, замешанным в торговле наркотиками, и на этом коммерческая биография Рахимова будет закончена. Отчасти схема все же сработала. Материалы прессы использовал в своем отчете Французский международный институт по контролю и борьбе с незаконным оборотом наркотиков (ОГД), и этот отчет попал в Интернет. По данным ОГД, информацию о Рахимове распространил, в свою очередь, и Интерпол. Спустя некоторое время представители ОГД побывали в Узбекистане. Здесь они убедились, что использованная ими информация ложна, и без лишней шумихи свой отчет, как не соответствующий действительности, из Интернета изъяли. Но щучку-то уже выпустили в озерцо. Некоторые из крупных западных партнеров господина Рахимова хотя деловых связей с ним и не прервали, однако некоторые проекты заморозили, как говорится, до лучших времен. А это уже прямые убытки. То есть не мытьем, так катаньем конкуренты Гафура Рахимова своей цели если и не полностью, то частично добились. Теперь узбекскому бизнесмену приходится заниматься не только своими непосредственными коммерческими делами, но и доказывать свою полную непричастность к криминальному миру.