* * *
Работа футбольного топ-менеджера - будь то в клубе или федерации - неразрывно связана с общением. И Виталий Леонтьевич всякий раз доказывал, что умеет произвести блестящее впечатление на того, кто ему в данный момент позарез нужен.
В попытках разгадать секрет успеха Мутко нарушу хронологию событий.
Конец 2002 года. Только что завершился самый неудачный сезон "Зенита" за 7 лет после его возвращения в высший дивизион - 10-е место, вдвойне горькое от того, что годом ранее были бронзовые медали. Многократно высказанная в прессе концепция президента питерцев о поступательном строительстве клуба европейского уровня, казалось, поставлена под серьезное сомнение. Второй круг после ухода по болезни Юрия Морозова с треском провален. Нового главного тренера еще нет, и непонятно, кто им будет. Словом, поводов для оптимизма - ноль.
И тут Мутко приглашает на беседу капитана самарских "Крыльев Советов", бывшего игрока ЦСКА, испанской "Сарагосы", московского "Динамо" и болгарского "Левски", коренного питерца Владислава Радимова.
Радимов:
- Из Самары я никуда уходить не собирался, у меня был действующий контракт с "Крыльями". И, приехав на переговоры с Мутко, был уверен, что не приму его предложение. Да, знал, что главный тренер самарцев Александр Тарханов не хочет видеть меня в команде, но настроен был так: это проблемы Тарханова, если хочет - пусть сам и уходит. А я подожду.
В идее перейти в "Зенит" меня пугало все. То, что к 27-летнему возрасту в команде родного города я никогда не играл. То, что буду самым дорогостоящим ее футболистом, хотя теперь та сумма в миллион триста тысяч долларов кажется смешной. Наконец, отношение болельщиков. В Самаре оно было великолепным. В последнем туре чемпионата-2002 мы играли в Питере, меня начали забрасывать снежками - я же в ответ показал на табло, где значился счет в пользу "Крыльев". Это тоже понравилось, мягко говоря, не всем.
И меня не могли не посещать мысли, что болельщики, как уже было в московском "Динамо", меня не примут.
С Мутко я разговаривал два часа. И вышел из его кабинета как будто заколдованный. Из того разговора я понял, что, во-первых, через год буду играть на суперсовременном стадионе; во-вторых, у нас будет суперсовременная база; и, наконец, в ближайшие годы "Зенит" обязательно окажется в Лиге чемпионов. Хотя реальность была совсем другой: десятое место, во втором круге не выиграно ни одного матча, а стадион с базой какие были, такие и остались. Но каким-то образом Виталий Леонтьевич сумел мне внушить, что я, петербуржец, очень нужен этой команде и этому городу. Видимо, у него особенный дар убеждения. Я понял, что хочу и буду играть в "Зените". И подписал контракт.
Нового стадиона у "Зенита" до сих пор нет, его строят и никак не могут построить при всех четырех президентах клуба, с которыми мне довелось поработать. Надеюсь, что при нынешнем (Дюкове. - Прим. И. Р. ) все-таки построят. База - тоже старая. Но, несмотря на это, всегда буду бесконечно благодарен Мутко за то, что он убедил меня играть в "Зените". Здесь я стал чемпионом России, помог команде выиграть Кубок УЕФА и Суперкубок Европы. Здесь обрел свой дом. И, конечно, встретил любимую женщину. Не убеди меня тогда Мутко - может, всего этого у меня бы сейчас и не было.
Я познакомился с Радимовым в 1995 году. И хотя регулярно начал с ним общаться только с 2003-го, могу уверенно судить о том, что он - не из тех инфантильных футболистов, у которых вместо головы - мяч, и которые подвержены влиянию любого мало-мальски деятельного и красноречивого человека. Среди игроков таких хватало всегда - но Влад к этой категории не относится. Скорее, наоборот - для него, особенно по молодости, не было авторитетов. И его легендарная фраза 2004 года: "КДК - дебилы", стоившая ему дисквалификации, свидетельствует, что если опытный Радимов и отличался от юного, то не до неузнаваемости.
А оттого еще более поразительно, что за два часа в своем кабинете Мутко сумел убедить его в том, что черное - это белое.
Мне не раз доводилось беседовать (или участвовать в коллективных интервью) с Виталием Леонтьевичем. Продолжались такие разговоры чаще всего очень долго. Мутко говорил с ошеломляющим напором и увлеченностью. Вот только всякий раз, когда интервью завершалось, редкий его участник украдкой не вздыхал с облегчением. Чувство меры в словоизлиянии не было свойственно экс-президенту "Зенита" никогда - и это оборотная сторона его дара убеждения. А может, как раз часть этого дара.
Не раз я ловил себя на ощущении, что манера речи Мутко сильно напоминает стиль (а заодно и объем) выступлений первого президента СССР Михаила Горбачева. Михаил Сергеевич говорил столько - при этом то и дело перескакивая с темы на тему, - что на каком-то этапе хотелось одного: чтобы речь закончилась. Создавалось впечатление, что Горбачев намеренно берет слушателей измором.
Помню, как в 89-м на вступительном экзамене на журфак МГУ по обществоведению меня попросили изложить содержание выступления Горбачева на февральском пленуме ЦК КПСС 1988 года, посвященном образованию. Текста речи я, естественно, не помнил, но манера изложения генсека была мне известна неплохо. Я начал говорить решительно все, что мог бы сказать Михаил Сергеевич по данному вопросу. И попал в "десятку". Точнее, в пятерку, которую мне в итоге и поставили.
Мне кажется, что и содержание выступлений Мутко довольно легко предугадать. Но доносит он свои мысли до аудитории настолько убежденно и страстно, что в какой-то момент практически любой начинает ему верить. В том-то, полагаю, и секрет колдовства, о котором говорил Радимов. Не случайно он упомянул, что беседа продолжалась два часа. Ох, что может произойти с мозгом любого человека за такой срок общения с Виталием Леонтьевичем!
О том, какую практику управления аудиторией в сложнейших условиях ему довелось испытать, сам Мутко десять лет назад рассказал в интервью корреспонденту еженедельника "Спорт-Экспресс футбол" Юрию Голышаку:
"Посмотрите, в какие годы я в Смольном сидел - 91-й, 92-й, 93-й, - как раз и партия развалилась, и Союз. Представляете букет проблем? Ничего не было, вообще ничего! А на мне - социальная сфера. И то, что деньги на счетах были, а наличности не хватало, приходилось мне утрясать. Особенно когда пенсионерам не платили. Старики в очередях стояли сутками… Приходилось выезжать туда. К ним.
- Посмотреть в ненавидящие вас глаза?
- Я не думаю, что они лично меня ненавидели. Там ненависть была общая. Помню, захватили старики сберегательную кассу на Ленинском проспекте. Приехал. Говорю: "Буду с вами, пока наличность не получите…"
- И - привозили?
- Конечно, привозили. Все-таки возможности определенные у меня были. Помните, как табак пропадал? Так люди громадный проспект перекрыли. Вышел к ним вместе с начальником милиции города".
Если Мутко удавалось справиться со взбешенными пенсионерами и курильщиками, трудно ли ему иметь дело с футболистами? Ответ очевиден.
Бывший гендиректор "Зенита" Черкасов, однако, полагает:
- Для меня дар убеждения Мутко всегда был загадкой. На мой вкус, Виталий Леонтьевич немножко косноязычен. И, как многие чуть косноязычные люди, по телевизору он выглядит намного глупее, чем "живьем".
Также мне кажется, что он слабый аналитик, у него в голове иногда возникает мешанина, и его же собственные доводы в конце фразы становятся контрдоводами. Что-то знает, умеет, понимает - но сам себе противоречит. Однако заряженность - колоссальная, чего у меня, к примеру, нет. Плюс обаяние. И искренность. Таким образом Мутко и удалось убедить многих спонсоров помогать "Зениту": он производил впечатление папы, который приходит что-то выбивать для своих детей. Это заражает, зажигает. Такому "папе" невозможно отказать.
Татьяна Садырина:
- Мутко - профессиональный говорун. Помню, как увидела его первый раз. В 95-м мы выиграли какой-то матч, я ждала Пашу внизу, у выхода из подтрибунных помещений. Но он предложил мне подняться в комнату, где они вместе с руководством отмечали победу. За столиком увидела симпатичного молодого человека, который с небольшим южным акцентом говорил, говорил, говорил… Казалось, что очень хорошо. Но потом, когда мы с Пашей вышли и попытались проанализировать, о чем он говорил - оказалось, что ни о чем. Но нельзя спорить, что языку Мутко, бывшего комсомольского работника, подвешен очень хорошо.
Впрочем, в тех случаях, когда это необходимо, к пылу Мутко умеет добавить и содержание. Недаром вице-премьер правительства России Сергей Иванов подтверждает, что даром убеждать Мутко обладает не только в общении с футболистами:
- Виталий Леонтьевич умеет аргументированно излагать свои мысли и пожелания. Мы с ним члены одного Кабинета министров - и я не раз становился тому свидетелем.
* * *
Андрей Аршавин любому президенту и тренеру всегда говорил в лицо все, что считал нужным. И репортерам о президентах и тренерах - тоже. Вот фрагмент из его интервью журналисту "Спорт-Экспресса" Александру Кружкову, опубликованного в 2006 году:
"Детство мое прошло в коммунальной квартире на Васильевском острове. Затем жили у отчима, а когда мама с ним рассталась, вернулись в свою коммуналку. Мне тогда было 18 лет, спал на раскладушке. За окном по 8-й линии громыхали трамваи, к которым никак не мог привыкнуть. С соседями отношения были не идеальными. Прожил там два года, при том, что уже играл в "Зените". Я нигде не рассказывал, что живу в коммуналке. Догадывался, какая последует реакция тогдашнего президента Виталия Мутко.
- И какая?
- "Что же ты молчал? Я бы немедленно снял тебе квартиру!" - сказал бы Виталий Леонтьевич. Но это, уверен, так и осталось бы пустым обещанием".
В беседе для этой книги я спросил Аршавина:
- Почему вы думаете, что Мутко не снял бы вам квартиру?
- Во-первых, у "Зенита" тогда не было денег. Понимая это, я ничего Мутко и не говорил. А во-вторых, о своих молодых игроках не заботится никто и никогда.
Будем объективны: последнее утверждение Аршавина относится к Мутко в неизмеримо меньшей степени, чем к нынешним руководителям "Зенита".
Вклад экс-президента "Зенита" в возрождение клуба Аршавин все же оценивает весьма высоко.
- Почему, по-вашему, в какой-то момент "Зенит" не был нужен никому, на него ходило по 500 человек на заводских стадионах - а потом он вдруг оказался нужен всем? - спросил я в декабре 2008-го будущую звезду "Арсенала".
- В те годы спорт был на последнем месте, о нем думали по остаточному принципу. Но в тяжелые времена Виталий Леонтьевич сумел мастерски "пропиарить" "Зенит". Денег у клуба не было, и они, и внимание появились благодаря грамотной политике Мутко. Он старался говорить о "Зените" на телевидении и в прессе, подчеркивал, что в команде должны играть воспитанники питерского футбола, что здесь будет клуб европейского уровня. Наконец, его самый любимый тезис: "Зенит" - это такой же символ Санкт-Петербурга, как Эрмитаж, Петропавловская крепость или Медный всадник. Тогда это, конечно, были натянутые сравнения - но поскольку Виталий Леонтьевич говорил об этом везде и постоянно, ему действительно удалось привлечь к клубу внимание, и народ полюбил "Зенит". Может, футбольный клуб и не стоит ставить в один ряд с памятниками архитектуры, но одним из символов города "Зенит" сейчас действительно является.
Мутко - хороший оратор. Общаясь с ним, ты сам в какой-то момент уже начинаешь верить, что здесь лучше, чем где бы то ни было. На первых порах ему пришлось нелегко, потому что у "Зенита" не было серьезных финансов. Но Виталию Леонтьевичу удалось сохранить команду, поддерживать ее на плаву - и привлечь к ней внимание людей, у которых есть деньги. Что и было главной его задачей как президента клуба.
- Насколько легко вам удавалось и удается находить с Мутко общий язык?
- Виталий Леонтьевич - человек непростой, но каких-то глобальных конфликтов на профессиональной почве у нас не было. Задержки зарплаты в "Зените" случались часто, но чтобы пообещали и вообще не выполнили - такого не было никогда.
Кержаков:
- Мутко стоял у истоков возрождения "Зенита". Он смог отгородить его от посторонних людей, полностью отдавался клубу и на протяжении многих лет не распылялся на другие дела. Его отличие от людей, которые пришли ему на смену, заключалось в том, что те совмещали и совмещают работу в "Зените" с управленческой деятельностью в других сферах, тогда как Виталий Леонтьевич, уйдя из мэрии, был президентом "Зенита" - и только его. Он стремился вникнуть в каждую деталь деятельности клуба и решать все сам, тогда как последующие президенты отдавали многие проблемы на откуп другим людям. При этом именно Мутко сделал клуб акционерным обществом, в сложные времена заинтересовал в "Зените" сразу несколько состоятельных компаний. Наконец, у него всегда были большие амбиции - даже когда в их реальность никто не верил. С момента своего прихода в "Зенит" он мечтал услышать гимн Лиги чемпионов на "Петровском". И услышал - правда, уже в качестве президента РФС.
Помимо амбициозности, еще одну причину успеха Мутко как футбольного менеджера подметил Розенбаум:
- Кроме того, что Виталий - правильный организатор (или, говоря по-сегодняшнему, менеджер), умеющий увидеть в рабочем процессе слабые места и укрепить их увлеченными и грамотными сотрудниками, у него есть еще одно важнейшее качество, которое помогло ему добиться многого как в "Зените", так и в РФС. Не знаю, как у него все сложится на посту министра спорта, поскольку это очень большое хозяйство, - но сделать его первым лицом российского футбола было верным решением. Потому что Мутко очень любит футбол.
Розенбаум прав на все сто. "Ничто не может быть великим без страсти", - такую цитату Гете как-то привел в разговоре со мной замечательный тренер и человек Владимир Федотов. Речь шла о других вещах, но к Мутко и его восприятию футбола эта цитата имеет прямое отношение. Люди, которые работают рядом с ним, могут жаловаться на миллион его недостатков. Но в равнодушии или в потребительском отношении к футболу его не заподозрил никто.
Мутко всегда отличался тем, что любил футболистов. Порой даже общался с ними в обход главных тренеров, чем вызывал острое недовольство последних - в частности, Петржелы. "Президент не должен общаться с игроками, когда ему взбредет в голову, не должен ходить на базу в отсутствие главного тренера, не должен принимать активное участие в делах команды", - писал он в своей книге.
Рапопорт:
- Мутко вообще всех футболистов очень любил. Даже чрезмерно, и это порой страшно нервировало Юрия Морозова в бытность того главным тренером. Он считал, что такая любовь мешает нормальному функционированию команды. Он, тренер, выстраивает с тем или иным игроком определенные взаимоотношения, и вдруг президент клуба говорит тому: "Ты наш хороший, ты наш любимый". После чего вся тренерская педагогика идет прахом. С другой стороны, здорово, когда президент футбольного клуба так любит дело, которым занимается - такое бывает далеко не всегда.
Виталий Леонтьевич, любовно называвший своих футболистов "чудо-богатырями", не мог и не хотел быть от них на большом расстоянии. И в том заключалась как его сила, так и слабость. Сила - потому что сами игроки чувствовали неравнодушие главы клуба и в большинстве своем отвечали ему взаимностью. Слабость - потому что столь близкое общение с футболистами нарушало субординацию, вертикаль: президент - тренер - игроки. Активность Мутко зачастую приводила к потере тренером части необходимого авторитета: иные игроки видели, что какие-то вопросы можно "продавливать" через клубного руководителя, минуя непосредственного босса, - и пользовались этим. Что, в свою очередь, приводило к появлению любимчиков и неприкосновенных для тренеров фигур.
Преподнести себя и свой клуб возможным новичкам в выгодном свете Мутко умел виртуозно. Характерный пример привел в интервью "Спорт-Экспрессу" полузащитник Максим Деменко. До перехода в "Зенит" на рубеже 1990-х и 2000-х трансферный лист этого игрока принадлежал Александру Гармашову, человеку весьма своеобразному. Футболист фактически находился в рабстве. Мой коллега Юрий Голышак без обиняков спросил:
- Говорят, он (Гармашов) ваш трансфер проигрывал в карты. Потом снова отыгрывал - и опять проигрывал…
- Было такое. По-настоящему уверенным в себе я стал только в момент, когда встретился с Виталием Мутко. Он взял мой контракт в руки: "Вот теперь ты, Максим, свободный человек. Думай только о футболе!"
- В Краснодар за вами приезжал?
- В Сочи. Пригласил в гостиницу "Лазурная", уважительно со мной разговаривал. Как отец с сыном. После этого разговора я горы готов был свернуть. За мной "Локомотив" гонцов присылал, еще куча клубов - всем отказывал. Мутко потом перезвонил: "Хочу, чтобы вы с женой приехали в Питер. Погуляли по городу, посмотрели…" Да со мной никто прежде так не общался!
- Давно с Мутко не виделись?
- Он часто бывает в Краснодаре. Недавно встретились на стадионе - обнялись.
В том же интервью Деменко охарактеризовал Мутко словосочетанием "потрясающий президент". И добавил, что лучше него из всех руководителей клубов, которых он встречал в своей карьере, футболистов не понимал никто.
Еще одну историю в интервью тому же "СЭ" рассказал Александр Точилин. Рекордсмену "Динамо" по числу сыгранных сезонов в российские времена было бы логично разыгрывать патриотическую динамовскую карту. Но вместо этого Точилин через прессу попросил прощения у… Мутко. К которому в "Зенит" едва не перешел.
- Это легенда, что Николай Толстых (бывший президент "Динамо". - Прим. И. Р. ) 12 часов уговаривал вас не переходить в "Зенит"? - спросили Точилина.
- Нет. В 11 утра зашел к нему в кабинет, в 11 вечера вышел. Толстых забросил все дела и убеждал остаться в "Динамо". Потом жену мою вызвал в клуб - через нее воздействовал. Честно говоря, некрасиво получилось. До сих пор стыдно перед Мутко. Как меня встречали в Петербурге! Машина с водителем, ресторан, обратные билеты в шикарном СВ. Я был потрясен. Никогда прежде не сталкивался с такой заботой. Чувствовал себя звездой. Но сам поступил по-свински - по-другому не скажешь.